Автор: В. РАДЗИШЕВСКИЙ
КТО-ТО из шолоховской свиты вызвался подсказать патрону, в чем своеобразие романа «Тихий Дон». И с тех пор нобелевский лауреат охотно повторял, что, обращаясь к эпохе гражданской войны, все писали о борьбе красных с белыми, а он, напротив, — о борьбе белых с красными.
Казаков, стало быть, Михаил Шолохов мог называть белыми, хотя в «Тихом Доне» казаки белых не жалуют и себя к ним, естественно, не причисляют. Да и красным разница очевидна. «Не то белые прорвались, не то казаки восстали», — говорит, например, сообразительный следователь из ревтрибунала.
Катастрофическое несовпадение того, что было известно о Шолохове, с тем, каким представлялся читателям «Тихого Дона» его автор, плодило упорные слухи о плагиате. Случалось, их подпитывали сами шолоховские апологеты. Как-то Натан Эйдельман возбужденно рассказывал о недавней книге Сергея Семанова. Она обнаруживала в «Тихом Доне» неправдоподобно обширные, живые и точные свидетельства о мировой войне, на которой Шолохов, разумеется, не был и быть не мог.
— Это удушение в объятиях, -восклицал историк. — Ясно, что речь должна идти об очень крепком соавторстве.
Первая попытка разобраться с авторством «Тихого Дона», основываясь на анализе его текста, принадлежит Ирине Медведевой-Томашевской. В романе, по ее наблюдениям, сосуществуют два совершенно различных начала — авторское и соавторское. Автор выступает самобытным художником, творцом, соавтор — обработчиком, публицистом, агитатором. Оставив соавторство за Шолоховым, на роль автора исследовательница предложила самого известного и любимого на Дону из прежних казачьих писателей -Федора Крюкова.
Шолохова, конечно, тотчас спросили о Крюкове — и он ответил, что Крюкова не читал.
Книга Медведевой-Томашевской «Стремя «Тихого Дона» вышла посмертно в Париже в 1974 году с предисловием Александра Солженицына. Теперь, 22 года спустя, она открыла первый том независимых исследований текста романа в серии «Загадки и тайны «Тихого Дона», объявленной самарским издательством «P.S. пресс».
В этом же томе напечатана статья Солженицына «По донскому разбору» о «Поднятой целине» («И нас хотят убедить, что этим же самым пером воздвигнут, и «Тихий Дон»?»), помещены заметки З. Бар-Селлы «Тихий Дон» против Шолохова» с поразительной догадкой, что могильный курган в «Поднятой целине» связан с памятью о генерале Корнилове, а значит, попал сюда, скорее всего, из рукописей «Тихого Дона», представлена обширная работа А. и С. Макаровых «К истокам «Тихого Дона»…
Обстоятельно проследив, как пользуется Шолохов печатными источниками, они пришли к убийственному выводу о его творческой беспомощности и сбивчивой осведомленности даже в ключевых донских реалиях. Так, ему ничего не стоит, повторяя красного главкома Антонова- Овсеенко, назвать Каледина наказным атаманом, как если бы его назначило правительство. Но Каледин стал первым после двухвекового перерыва выборным атаманом — за него проголосовал Войсковой круг. Впрочем, встречается у Шолохова и такой сугубо мичуринский фрукт, как «выборный наказной атаман». По-нашему, по-нынешнему — два в одном. Зато из одного Гундоровского Георгиевского полка, упомянутого атаманом Красновым, Шолохов ухитрился сделать два — Гундоровский и Георгиевский.
Ошеломляющие результаты дало изучение боевого пути Григория Мелехова на германской войне. Оказалось, что вместе со своим 12-м Донским полком он в одно и то же время участвует в боях на севере — в Восточной Пруссии и на юге — в Галиции. Похоже, в известном нам тексте «Тихого Дона» механически соединены две его редакции — «прусская» и «галицийская».
Чтобы полк Григория попал в Восточную Пруссию, хутор Татарский должен был принадлежать к юрту станицы Усть-Медведицкой. Там, видимо, и завязывалось поначалу действие «Тихого Дона», его «прусской» редакции. Однако из-за Вешенского восстания 1919 года, которое в конце концов стало центральным событием романа, хутор Татарский пришлось перетащить вплотную к Вешенской. А вешенские казаки воевали в Галиции. Значит, «прусскую» редакцию должна была заменить «галицийская».
Если принять эту версию, а она у Макаровых основательно проработана, то к 1919 году большая часть «Тихого Дона» уже была написана. Шолохову в это время шел 14-й год.
Казалось, атаку на Шолохова должна сорвать или хотя бы ослабить книга Льва Колодного «Кто написал «Тихий Дон» (М., «Голос», 1995). Московский журналист нашел в частном архиве — ни больше ни меньше — рукописи первых двух томов «Тихого Дона», нашел там, где оставил сам Шолохов, и подробно о них рассказывает.
А ведь именно о первых двух томах Медведева-Томашевская писала, что они в целом принадлежат подлинному автору эпопеи. Отсутствие рукописей делало Шолохова крайне уязвимым. Так предъявить бы их немедленно! Но Шолохов, зная, что они в полной сохранности, почему-то продолжал твердить, что весь его архив погиб во время войны.
Что же представляют собой найденные рукописи: свидетельство творчества или результат переписки? Поскольку никому, кроме Колодного, они не доступны, ожидалось, что он широко покажет их в своей книге. Но не тут-то было! На всю книгу приведен обрезанный сбоку и снизу фрагмент одной-единственной страницы. И написана она как раз рукой жены Шолохова.
…Разговаривают двое суровых мужчин. И один все время жалуется, как на приеме у кардиолога:
— …сердце на части разрывается…
— Сердце… будто тупым ножом режут…
— …сердце будто кто-то плоскогубцами сжал…
— … и на сердце тошно…
— Оборвалось у меня сердце… И еще о том же, и еще:
— …сердце уже не в груди, а в глотке бьется…
— …сердце в груди чуть не выскакивает.
— …сердце сжалось в комок и никак не разжимается.
— …оно у меня закаменело от горя…
— …сердце у меня раскачалось, поршня надо менять…
А другой в ответ признается: «И вдруг словно мягкая, но когтистая лапа сжала мне сердце…» Вы уже догадались, что все это — из «Судьбы человека».
«И нас хотят убедить, что этим же самым пером воздвигнут и «Тихий Дон»?»