ИГИЛ — он исламский?

В этом вопросе свое веское слово сказал президент, назвавший ИГИЛ извращением ислама. Грэм Вуд (Graeme Wood) в своей аналитической статье в The Atlantic утверждает, что по мнению его приверженцев, ИГИЛ это исключительно исламская организация.

Но другие отмечают, что это чрезвычайно сложный вопрос. У кого есть полномочия говорить о том, что является исламским, а что нет? Каков источник этих полномочий, и как они воспринимаются?

Хотя это и трудно, но на Западе данный вопрос приобретает все большее значение, потому что Запад становится все более исламским. За последние десятилетия в Европу иммигрировали миллионы мусульман, и за ними последуют еще миллионы. В США их меньше, хотя за последние 20 лет темпы мусульманской иммиграции увеличились. (По оценкам авторитетных социологических служб, мусульман в США примерно 2,75 миллиона человек, хотя Совет по американо-исламским отношениям заявляет, что их в два раза больше.)

И дело не только в иммиграции. Французский писатель Мишель Уэльбек (Michel Houellebecq) в своем новом романе «Soumission» (Покорность) очень сильно преувеличивает, предсказывая Франции, что в следующем десятилетии ее ожидает обновление в виде исламизации. Но ислам действительно завоевывает умы и сердца на Западе, и есть все основания ожидать, что очередное великое пробуждение в западном мире будет исламским.

Во-первых, ислам — это живая вера, в то время как признанные христианские церкви в основном мертвы. Исламские имамы фигурируют в новостях, рассказывая о том, во что они верят. А христианские богословы и пасторы фигурируют в новостях, рассказывая о том, во что они не верят, или в чем сомневаются. Как бы сильно ни отставал мусульманский мир от Запада в экономическом отношении, исламское правительство в Иране и суннитское возрождение, раскачивающее Ближний Восток, говорят о том, что ислам — это актуальная и значимая вера.

В Европе ислам действует умело и напористо. Мечети переполнены и процветают, являясь символом надежды для растущих общин. Британская журналистка Ивонн Ридли (Yvonne Ridley) была похищена талибами в Афганистане, но приняла ислам и стала мусульманской активисткой в Британии. После терактов 11 сентября люди в Америке тоже стали все чаще переходить в ислам.

Ислам гордится тем, что он предлагает верующим. Мусульмане с радостью обмениваются священными текстами, изучают высказывания и историю своей веры. Это дает им утешение, понимание и направление в жизни, которое намного привлекательнее западной поп-культуры. В отличие от них, большинство западных христиан очень мало знают о своей вере.

Даже убежденные христиане завидуют единству и преданности, которые превалируют среди мусульман. Я вынес этот урок, когда шел по вечернему Каиру во время призыва к молитве. Над городом звучит древний распев, и люди всех классов расстилают на улицах между домами коврики и склоняются в молитве. Некоторые владельцы магазинов моментально опускают рольставни на входе. Менее набожные люди не останавливаются, но начинают говорить тише, и в восьмимиллионном городе воцаряется тишина. Когда молитва заканчивается, можно буквально физически ощутить коллективный вздох облегчения. Такое не впечатлит только примитивное животное.

У христиан такая открытая, естественная и всеобщая набожность отсутствует полностью. На ум приходит единственный христианский аналог: это то, как водители на западе Ирландии в 1980-е годы крестились, проезжая мимо церкви. Но эта привычка исчезла, да и в любом случае, это все равно что сравнивать капающий кран с ревом бурной реки.

Христиане прежде всего озабочены богословскими дебатами и традициями, а также регулированием высоконравственной жизни верующих. Христианская теология и история немного сдерживает выход верующих на городские площади («мое царство не в этом мире»). Отделение церкви от государства и многовековая секуляризация создают такое впечатление, что христианское богословие — это едва ли не частная сфера. Христиане во многом согласились с идеей о том, что церковь и вера — это дело личное и частное.

Между тем, обсуждение величайших социальных, политических и моральных вопросов ведется публично. Защита окружающей среды, феминизм, борьба с расизмом, всевозможные движения за социальные реформы не зарываются в норы частных институтов — они действуют открыто, публично и очень требовательно. У ислама — аналогичный образ мышления. Исламу не нужно изобретать интеллектуальный камуфляж типа «естественного закона», чтобы внедрять свои идеи в массы.

Наверное, будет честнее сказать, что ислам зачастую переносит политическую сферу в сферу религиозную. Главный интеллектуальный проект ислама — это не теология, а правовая практика, правильное поведение и управление внутри уммы (общины — прим. ИноСМИ). Поскольку моральная и политическая реформа сливаются воедино, можно говорить о том, что пост-христианская культура все больше походит на доисламскую.

Вот почему вопрос о том, что является исламским, а что нет, будет возникать все чаще. Умма отнюдь не во всех отношениях похожа на христианскую церковь. Ее концепция публичной сферы и роли верующего в общественной жизни отличается от основ христианства и западной светскости. Уважать ислам значит признавать это отличие.

Ислам будет играть заметную роль на Западе, а это означает, что все мы будем в той или иной степени знакомиться с его текстами, с его источниками власти и авторитета, с его традициями толкования. Наверное, нам надо привыкать к тому, чтобы критиковать ислам точно так же, как мы критикуем христианские церкви. А если мы не сумеем обрести такую привычку, создать такую близость и при этом чувствовать себя комфортно, то у нас всегда есть вариант «Подчинения».

Автор: Майкл Брендан Дауэрти (Michael Brendan Dougherty)
Оригинал публикации: Why the next religious revival in the West may be Islamic