Город Самарканд, столица Тамерлана, Мекка Средней Азии, лежит на левом берегу Зерафшана, в 5 верстах от самой реки…Единственное отличие Самарканда от последних (от остальных городов Средней Азии) — это его памятники зодчества, сохранившиеся из лучшего прошедшего в полуразрушенном виде…

В. В. Радлов
САМАРКАНД. ПАМЯТНИКИ ДРЕВНОСТИ 

В. В. Радлов. Средняя Зерафшанская долина // Записки Императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Том 6. 1880.

   В 1868 году русские проникли в сердце Турана до Среднего Зерафшана. Имев случай посетить в этом году вместе с нашими войсками самую южную часть русских владений в Средней Азии, я считаю своею обязанностью описать именно Зерафшанскую долину, которая, как центр владений Тимура, издавна считается сердцем Средней Азии и до сих пор из всех ее частей оставалась наименее доступною для путешественников. Но я должен предупредить читателя, что сообщаемые мною сведения составлены частию по собственным наблюдениям, частию по рассказам туземцев: военное положение не дозволяло мне хоть и на несколько верст удаляться от армии или ее отрядов. Приятным долгом поставляю себе изъявить здесь мою искреннюю благодарность главнокомандующему войсками Туркестанского округа генерал-адъютанту фон Кауфману за его покровительство и содействие, которыми я пользовался во время моего пребывания в Средней Азии. Многим я также обязан г. подполковнику Шауфусу, комиссару при определении границы между Россией и Бухарой. <…>

Бухарские ворота г. Самарканда

Город Самарканд, столица Тамерлана, Мекка Средней Азии, лежит на левом берегу Зерафшана, в 5 верстах от самой реки. Необходимое ему количество воды Самарканд частью получает от маленькой речки из южных гор.

Самарканд. Часть города Галя-Чешмэ, вид с цитадели

Кто себе составил идеальную картину об этом городе по высокопарным именам, которыми персидские поэты величают Самарканд, тот, конечно, увидит себя обманутым при въезде в него. Самарканд ничем не отличается от остальных городов Средней Азии. Та же самая густая полоса садов окружает его, те же самые глиняные избушки и полуразрушившиеся глиняные стены составляют узкие, извилистые улицы; здесь на более отдаленных от шумного базара улицах царствует та же мертвая тишина, как и в других городах. Единственное отличие Самарканда от последних — это его памятники зодчества, сохранившиеся из лучшего прошедшего в полуразрушенном виде; они, со своими развалинами и кучами мусора, гордо и с упреком смотрят на окружающую их толпу торгашей, не сумевших эти освященные по своим воспоминаниям места сохранить в более приличном виде.

Самарканд. Чайные ряды

Город Самарканд я посетил в самое неудобное для путешественника время, и поэтому я мог себе составить о нем понятие лишь по сравнению его с другими городами Средней Азии. Когда я въезжал в Самарканд, базар представлял большею частию кучу пепла и мусора, над которой стояли высокие столбы дыма; улицы от разрушенных домов были на пол-аршина покрыты толстым слоем глиняной пыли; при каждом шаге, который делала лошадь, подымалось облако пыли, наполнявшей нам глаза, рот и нос, так что трудно было дышать или что-либо видеть. Население, в особенности ученый класс, после своего вероломства, боясь мести русских, разбежалось, и даже уцелевшая часть базара была в базарные дни почти совершенно пуста. Понятно, что при таких обстоятельствах я мог собрать весьма мало сведений, и должен был довольствоваться посещением древних памятников города и еврейского квартала.

Самарканд. Часть города, прилегающая к базарной площади Регистан

Известно, что единственные остатки старинного зодчества Самарканда — медресе, мечети и могильные памятники, потому что правоверный мусульманин Средней Азии не мог прославлять памятниками сей тленный мир. Хотя Вамбери, Ханыков и Леман уже описали достопримечательности Самарканда, все-таки не считаю лишним описать их еще раз.

Самые старые памятники — времен Тамерлана. Более интересный и лучше сохранившийся из них — могила Тамерлана, так называемый Тюрбети-Тимур. Мавзолей Тимура устроен из жженых кирпичей, покрытых глазурованными изразцами, так что внешние стены строения представляют украшения, состоящие из арабесков и мозаичных надписей.

Мавзолей эмира Тимура-Курагана. Восточный фасад

Мавзолей этот устроен в виде осьмиугольника, с куполом в форме дыни, сплошь покрытым поливою. По обеим сторонам строения поднимаются две высокие пустые колонны из кирпича, покрытого изразцами, со спиральными лестницами внутри, но в почти разрушенном состоянии. Украшения на этих колоннах в таком же роде, как и на самом здании. Недалеко от главного корпуса — ворота, которые похожи на самый мавзолей. На передней стороне этих ворот можно ясно прочесть следующую надпись: «Строил слабый раб Мухаммед сын Махмуда из Исфагани». Эта надпись доказывает (как совершенно верно объясняет Вамбери), что памятники зодчества в Самарканде исполнялись персидскими художниками.

Мавзолей эмира Тимура-Курагана. Северный фасад

От довольно больших ворот ведет узкий, крытый сводами коридор внутрь мавзолея, к левой его стороне. Строение, в котором находится надгробный камень Тимура, состоит из главного купола и четырех ниш.

Мавзолей эмира Тимура-Курагана (Гур-Эмир).
Часть мраморной решетки, окружающей надгробные камни

Стены внутри обложены великолепными плитами из яшмы, украшенными отлично вырезанными арабесками и надписями; точно так же и потолки ниш богато украшены. Пол выложен каменными плитами, и в средине его, под самым куполом, находится семь надгробных камней, а на стороне, обращенной к Мекке, — столбик и при нем большое знамя.

Мавзолей эмира Тимура-Курагана (Гур-Эмир). Часть надгробных камней

Но в каком небрежном состоянии находится это великолепное здание! Украшения стен большею частью отпали, посредине пола, возле надгробных камней, куча извести. Более поврежденные части стен и пола очень худо починены, и то лишь в последнее время, когда, после взятия Самарканда, генерал Кауфман подарил значительную сумму на ремонт этого мавзолея.

В. В. Верещагин. У гробницы святого — благодарят Всевышнего. 1873

Надгробные камни расположены в следующем порядке, и окружены весьма плохими деревянными перилами:

1) Камень — длиною в 3 аршина и шириной в ? аршина — из серого мрамора: поверхность этого камня теперь покрыта слоем извести. По рассказам моего проводника, похоронен здесь Мир-Се?ид-Береке-Шейх, учитель самого Тимура, умерший два года после него.

2) Камень, длиной в 1? аршина и шириной в пол-аршина, из серого мрамора с надписями; этот надгробный камень Абдул-Латиф-Мирзы, сына Улуг-Бека, умершего в 854 (=1450) году.

3) Камень — из черного мрамора, разбитый на два куска, 3 аршина длиной и ? аршина шириной; вокруг камня очень неясная надпись. Этот надгробный камень — самого Тимура, умершего в 807 (=1405) году.

4) Камень — из серого мрамора с надписями — длиной в 3 аршина, шириной в ? аршина. Этот надгробный камень Мирзы Улуг-Бека, внука Тимура (как говорят в Самарканде, сына Тимура), умершего в 853 (=1449) году; бока и часть верхней поверхности этого камня покрыты известью.

5) Камень разбит; на месте его находится призма из кирпичей, недавно покрытая известью; под этой призмой находится плита из белого мрамора. Этот надгробный камень — Мирзы Ибрагима, сына Улуг-Бека, умершего в 854 году.

6) Камень весь покрыт известью; он считается надгробным камнем Мирзы Беди’, сына Мирзы Улуг-Бека, умершего в 853 году.

7) Камень из серого мрамора, хорошо сохранившийся и совсем покрытый изречениями из Корана. Этот надгробный камень Наипа (?), сына Улуг-Бека.

Мавзолей эмира Тимура-Курагана (Гур-Эмир). Внутренность мавзолея. Вид фамильного склепа (дахме) Тамерлана

Вблизи от входа в мавзолей есть отверстие в полу; через него по лестнице можно спуститься в комнату, находящуюся под верхней часовней. Эта нижняя комната очень низка и выстроена сводами из жженых кирпичей, без штукатурки и всякого украшения. Голые кирпичи здесь удивительно хорошо сохранились. На полу, именно на тех самых местах, где в верхнем покое находятся семь надгробных камней, лежат столько же тонких мраморных плит с надписями. Под ними похоронены выше упомянутые лица.

Самарканд. Базарная площадь между трех медресе (Ригистан)

В средине города близь базара построены три медресе, которые своими великолепными фасадами образуют квадрат, площадь Самаркандского ригистана. Это единственное место в Самарканде, где заметно старание симметрическим расположением строений произвести на зрителя приятное впечатление. Если бы строения эти были в хорошем состоянии и площадь между ними содержалась сколько-нибудь в чистоте, то она представляла бы редкое для города Средней Азии украшение. Но жители Самарканда нисколько не поняли мысли строителей и наполнили эту площадь кучею самых некрасивых лавок и глиняных избушек до самых стен медресе, между которыми ведет очень узкая улица. При большом пожаре нынешнего года эта часть базара более других пострадала, и даже совершенно сгорела, так что теперь только выказываются медресе во всей своей прелести. Сгоревшие лавки ясно доказывают, что средняя улица не имела более двух или трех сажен в ширину, и я удивляюсь, как Вамбери мог приложить к описанию своего путешествия картину, где эта площадь представлена обширною и величественною, так как он должен был найти базарную площадь еще покрытою избушками. Как мне сообщил главнокомандующий войсками, он приказал очистить эту площадь и запретил вновь строить на ней лавки. Так теперь только, когда «неверные» заняли эти места, прекраснейшее место Самарканда будет почитаемо как следует.

К сожалению, я нашел медресе пустыми (ибо все муллы убежали), и я должен основываться на незначительных сообщениях своего проводника.

Медресе Шир-Дар, построенное Яланктуш-Багадуром,
везирем Имам-Кули-Хана. Вид на главный фасад (западная сторона)

Эти три медресе называются: Медресе-и-Ширудар, Медресе-и-Тиллекари и Медресе-и-Улуг-Бек. Фасады их богато украшены мозаикой из матово-зеленых, темно-синих, белых и красных изразцов, вроде Тюрбети-Тимура. На Медресе-и-Улуг-Бек, кроме того, над средним порталом изображены два больших тигра. Две друг против друга лежащие медресе имеют по обеим сторонам высокие, из кирпичей сложенные колонны, которые также украшены мозаикой. Все три медресе выстроены в квадратах, окружающих внутренние дворы. Снаружи лишь на лицевой стороне есть ниши дверей и окошек. Ниши остальных трех сторон обращены внутрь дворов. Фасады этих зданий украшены великолепными порталами со сводами до самой крыши их. На остальных трех задних корпусах находятся глазурованные куполы в форме дынь.

Медресе Шир-Дар. Внутренний двор (северная сторона)

1) Медресе-и-Ширудар (пр.Шердор). Построена Ялангтуш- (не Еленктош-) Багадуром в 1010 году. Войдя через главный портал во внутренний двор, в средине трех остальных сторон строения также видишь довольно высокие порталы порталы, между которыми ниши дверей к кельям показываются в двух этажах.

Медресе Шир-Дар. Внутренний двор (восточная сторона).
Вид двухэтажных келий, окружающих внутренность двора

Каждая дверь ведет к отдельной келье, обитаемой двумя муллами. Медресе-и-Ширудар состоит из 64 комнат, следовательно, в ней могут жить 128 мулл.

Медресе Тилля-Кари, построенное Яланктуш-Багадуром, везирем Имам-Кули-Хана. Главный фасад (южный)

2) Медресе-и-Тиллекари устроена 18 лет позже Ширудара, в 1028 году. Внутреннее устройство ее совершенно сходно с первой.

Медресе Тилля-Кари. Внутренний двор (южная сторона). Главная ниша

В ней только 56 комнат, и жило оттого здесь только 112 мулл.

Медресе Тилля-Кари. Вид одноэтажных келий, окружающих двор.

В левом флигеле Медресе-и-Тиллекари есть мечеть, построенная с высокими сводами, в которой ступеньки для имама из белого мрамора. Украшения ниш мечети похожи на украшения ниш Тюрбети-Тимура.

Медресе Тилля-Кари. Возвышение (минбар) внутри главной мечети

Медресе Тилля-Кари. Ниша для моления (михраб) внутри главной мечети

Вакуфы этих обеих медресе находятся на юго-западе от города Катты-Кургана, и занимают все пространство между Нурпаем и горами Тим-таг, на протяжении деревень от Агекши до Ширин-хатуна. Эти вакуфы подарены медресе самым Ялангтушем.

Медресе Улуг-бека. Главный фасад (восточный)

3) Медресе-и-Улуг-Бек, внука Тимура. Она гораздо меньше остальных медресе и только одноэтажная. В ней 24 комнаты, в которых помещалось 48 мулл.

Медресе Улуг-бека. Вид одноэтажных келий, окружающих внутренность двора

На задней стороне ее есть мечеть, которая была разрушена, но теперь сызнова поправлена. Потолок в ней теперь деревянный, подпираемый деревянными столбами с хорошей резьбой. Двор ее, как у остальных медресе, вымощен булыжником.

Медресе Улуг-бека. Вход в соборную мечеть

Великолепнейшая из всех медресе и истинно величественное здание времен Тимура есть Медресе-и-Ханым. Построена она в 791 году, женою Тимура. Без сомнения, она служила образцом для выше описанных трех медресе, ибо всем своим устройством она с ними сходна; но так как она большею частию разрушена, то можно ее развалины понять только с помощью сравнения их с вышеописанными медресе.

Медресе Биби-Ханым. Общий вид с юго-востока

Медресе Биби-Ханым. Вид главного входа с наружной стороны

По объему Медресе-и-Ханым гораздо больше вышеописанных. Минареты у лицевой стороны ее были в диаметре почти вдвое более куполов тех медресе. По большей части эта медресе, как я уже сказал, разрушена, и из распавшихся ее кирпичей построены ближайшие улицы.

Медресе Биби-Ханым. Минарет на северо-западном угле

От переднего корпуса остался только один портал и основание минаретов. Боковые флигеля совершенно разрушены, один средний портал левого флигеля частию уцелел и употребляется теперь как амбар.

Медресе Биби-Ханым. Соборная мечеть (мечети-джами). Вид главного фасада

От заднего корпуса осталась только всреди его лежащая мечеть: она лучше всего сохранилась. Свод купола этой мечети очень высок. Украшения внутренних степ совершенно отпали. Купол треснул и образовалась щель, шириною более аршина. Все-таки строение так крепко, что оно стоит уже десятки лет, не изменившись нисколько.

Медресе Биби-Ханым. Соборная мечеть. Мраморный пюпитр (лау) для корана внутри мечети

Внутри мечети есть огромный стол из белого мрамора.

Мавзолей гробницы жены эмира Тимура-Курагана, Биби-Ханым (гури-Биби-Ханым)

Нельзя не сознаться в том неприятном впечатлении, которое на нас производит настоящее состояние этого великолепного здания с его прелестными украшениями из мозаики: впечатление это возбуждает чувство презрения к жителям, небрежность которых довела это строение до разрушения. Сравнивая величину Медресе-и-Ханым с остальными медресе, можно смело сказать, что здесь несколько сотен келий давали помещение ученым муллам.

Гробница святого Кусама ибн Абасса (Шах-Зиндэ) и мавзолей при ней. Общий вид с юга (вход)

Вне города, на северо-восточной стороне, находится могильная часовня Шах-Зиндэ (Касим-бен-Аббаса). Здание, в котором могила этого святого, стоит на довольно значительной возвышенности и окружено со всех сторон огромными кладбищами, которые тянутся почти до самого города. Вся терраса с улицы до часовни наполнена разными строениями, которые своею неправильностью доказывают, что строились они в разные времена.

Гробница святого Кусама ибн Абасса (Шах-Зиндэ) и мавзолей при ней. Общий вид с северо-запада

К самой часовне Касим-бен-Аббаса ведет между разными зданиями довольно узкая улица, вымощенная булыжником. Мраморных ступеней, о которых говорить Вамбери, я не видал. В сопровождении нескольких мулл мы поднимались к часовне; нас окружала безмолвная тишина; в разных местах видели мы молящихся в тихом созерцании.

Мечеть Шах-Зиндэ. Общий вид с юга

Через портал и узкий, устроенный сводами коридор нас вели к очень богато убранной мечети. Здесь мои спутники исполнили короткую молитву, и по окончании ее мы вошли через маленькую дверь в небольшую комнатку, в которой стояло знамя святого. На западной стене комнаты была приделана железная решетка. За ней находилась могила. Мои спутники с благоговением прикладывали свои лица к решетке, гладили ее руками и читали фатху. Я также подошел к решетке и увидел сквозь нее маленькую комнатку из жженых кирпичей, в которой и находится могила, выложенная кирпичами. На могиле лежала большая куча синих и зеленых тряпок.

Могила святого Кусама ибн Абасса (Шах-Зиндэ), умершего в 57 г. хиджры

Спутники мои объяснили мне, что, согласно обычаю, следует дать хранителю могилы маленький подарок. Я подал тому мулле, который казался здесь хозяином, рубль серебром. До сих пор была вокруг нас святая тишина, все казались тронутыми набожным благоговением, но подарок мой изменил все. Другой мулла объяснил, что деньги следовало дать ему, и затем начался между заинтересованными сторонами спор, который, несмотря на святость места, они вели самой оскорбительною бранью, и в который вмешивались все присутствующие. На меня сцена эта произвела столь неприятное впечатление, что я поспешил оставить святыню.

Мечеть (ханака) Шах-Зиндэ. Пюпитр с кораном, пожертвованным бухарским эмиром Насруллой

Мечеть и часовня, должно быть, когда-то были великолепно украшены; но уже давно и здесь исчезло прежнее великолепие. Богато украшенный потолок и полива на стенах большею частью отпали, а сделанные поправки очень грубы и без вкуса. Когда я спросил, было ли здесь летнее жилище Тимура, никто из присутствующих не мог мне дать ответа. Все, что я мог узнать, было то, что здание это построено в 795 году хиджры, и что Касим-бен-Аббас скрылся здесь живой в земле.

Места бывших брешей, через которые самаркандцы во время штурма врывались в цитадель 2—8 июня 1868 года

На юго-восточной стороне города находится цитадель. Она в отношении к городу очень велика и имеет несколько верст в окружности. Вал, окружающий эту крепость, очень невелик, но стена толста и высока. Так как здесь несколько дней тому назад была ужасная борьба, и, кроме того, крепость вся перестраивается русскими, то понятно, что все здесь в большом беспорядке и в совершенно другом состоянии, нежели было прежде. Заметить можно было, что все внутреннее пространство цитадели некогда занято было множеством маленьких зданий, между которыми извивались узкие улицы.

Самарканд. Постройки внутри цитадели

Посреди этих домов находится замок эмира, в котором эмир проживал несколько летних месяцев, и где всякий новый эмир должен принимать власть предшественника.

Дворец бухарских эмиров Кок-Таш.
Вид входа в приемный двор (со стороны двора)

Снаружи этот замок очень мало отличается от других зданий крепости, только окружающая его стена немного выше и правильнее остальных стен. Дворец состоит из множества дворов, флигелей и больших зданий с галереями, соединенными между собою без всякого порядка. Дома все из глины, и лишь некоторые из них оштукатурены. Нигде я не замечал ни малейшего следа пышности или царской роскоши. Правда, что прежде этот дворец представлял другой вид, чем теперь, когда он преобразован в больницу.

Дверь в приемную залу эмиров

Единственная достопримечательность, найденная мною в замке эмира, есть знаменитый Кокташ (Синий камень), восседая на котором, эмиры вступали в управление краем. Он находится на большом дворе в средине довольно аккуратно встроенной галереи. За камнем есть в стене ниша, украшения которой сходны с украшениями ниш Турбети-Тимура. Этот так называемый Кокташ есть большой кусок белого мрамора с едва заметными синими жилками. Он гладко обтесан, и только на верхнем крае есть узкая полоса высеченных со вкусом арабесок. Вышина Кокташа 1? аршина, длина его 15 четвертей а ширина семь четвертей.

Трон эмиров Кок-Таш в приемном дворе

На стене висят еще теперь оба фирмана, о которых говорит Вамбери, но они написаны простыми чернилами — не золотом. В стене, налево от задней ниши, есть продолговатый черный камень, на котором находится надпись.

Дворец бухарских эмиров Кок-Таш. Ниша в приемной зале

Замок эмира доказывает во всяком отношении, что он построен не очень давно. И во всей крепости нигде нет старинных строений, за исключением кладбища, находившегося на краю крепости, и могилы Кутф-и-Чердаун (Кутб-и Чордахум. Коммент сайта).

Мавзолей святого Шейха-Нуретдина-Башира (Кутби-Чаардахума)

На этой могиле построена часовня, украшенная снаружи мозаикой. К могиле этого святого спускаются по многочисленным галереям и подземным ходам много ниже уровня крепости. Она точно так же, как и могила Шах-Зиндэ, построена из кирпичей и покрыта кучею тряпок. Здесь та же решетка, охраняющая святое место от приближения посторонних лиц. Теперь, когда часовня оставлена совершенно, и решетка не была заперта, я мог осматривать могилу очень свободно. На могиле я нашел продолговатый камень, похожий на камень в стене у Кокташа, только надпись, к сожалению, была на многих местах не так ясна.

Говорят, что эта могила построена во времена Тимура.

Развалины цитадели Афросияб

Во время царствования этого государя Самарканд быль гораздо обширнее, чем теперь. Крепость самаркандская была тогда не здесь, но в 3—5 верстах к северу от города. Я посетил это место и нашел здесь возвышенность довольно значительную, на которой была, как казалось, еще искусственная насыпь, вероятно, прежняя цитадель. Место это великолепно для обороны, ибо природа защищает его от всякого нападения, и по своей близости оно владеет совершенно городом. Здесь я заметил много довольно глубоких ям, о которых мне говорили, что жители во время войны зарыли в них свое имущество.

Медресе Надыр-Диван-беги. Вход в соборную мечеть

Основана была эта медресе 320 лет тому назад. Купол над мечетью уже разрушается. Здесь 30 келий, в которых живут 60 мулл.

Медресе Надыр-Диван-беги.
Вид одноэтажных келий, окружающих внутренний двор

Возле этой медресе превосходный сад с очень высокими деревьями. В этом саду новая мечеть, которая также очень повреждена, и четырнадцать лет тому назад вместе с медресе была реставрирована.

Мечеть Ходжи-Ахрара

В саду находится возвышение, окруженное кирпичною стеною, и на нем могила Ходжи-Эхрама. На могиле лежит высокая плита из черного мрамора, вся покрытая надписями; перед могилой стоит высокое знамя и столб, на котором зажигаются свечи. Мне рассказывали, что умер Ходжа-Эхрам 396 лет тому назад.

Мечеть Ходжи-Ахрара. Общий вид кладбища святого Ходжи-Ахрара и мечети

Из новых медресе заслуживает еще внимания только Медресе-и-Али, построенная эмиром Мусафаром и состоящая из большого одноэтажного квадрата. Она построена из простых саженных кирпичей. В ней 48 келий для мулл; на дворе этой медрiесе большой четыреугольный бассейн, окруженный прекрасными деревьями.

Кроме этих медресе и могильных часовень, есть в самом городе и в садах еще большое количество мечетей и могил, пользующихся большею или меньшею известностью. Я упомяну только о главных из них, которые я сам имел случай посетить.

Вид г. Самарканда от мазара святого Хызра (Еноха)

1) Мехтюм-и-Хоразм. Большое кладбище с множеством могил святых из известной семьи, 120 лет тому назад переселившейся из Хоразма. Многие из этих могил украшены большими стоячими мраморными плитами. У кладбища находятся две мечети с великолепными фруктовыми садами и бассейнами; у этих мечетей есть и маленькая медресе из 6 комнат. Здесь теперь еще живут потомки святых. Но я не видал ни одного из мулл: они все после взятия Самарканда убежали.

2) Могила Ходжи Ниснетдара, умершего около 800 лет тому назад. Могила построена из кирпичей и окружена деревянной решеткой. Возле могилы есть мечеть, построенная купцом Хаджи-баем.

3) Могила святого Ходжа-Якуба. Могила украшена куполом, построенным, как говорят, во времена Тимура. Возле могилы старая мечеть во вкусе Турбети-Тимури, и рядом с ней новая мечеть, построенная купцом Хаджи-баем. В древней мечети находится отверстие к самой могиле святого Ходжа-Якуба. На последней же я нашел такой же долговатый черный камень, как прежде описанный.

4) Меджид-и-Календер. Могила святого Календер Хаджи-Сефа, пришедшего из Мекки в Самарканд, построена из кирпичей, окружена деревянной решеткой и покрыта деревянной крышей. Недалеко от самой могилы есть обыкновенная мечеть. К ней принадлежит великолепный огромный фруктовый сад. Здесь много маленьких хижин, где бедные и пилигримы находят пристанище. Все доходы с этого сада принадлежат бедным.

 

Биография В. В. Радлова

Василий Васильевич Радлов (настоящее имя Вильгельм Фридрих Радлов; (5 (17) января 1837 — 12 мая 1918) —  российский востоковед-тюрколог, этнограф, археолог и педагог немецкого происхождения, один из пионеров сравнительно-исторического изучения тюркских языков и народов. Автор около 150 научных трудов.

Родился в семье городского комиссара полиции; был единственным сыном. По окончании гимназии поступил в 1854 году на философский факультет Берлинского университета. Первоначально увлекался теологией, но затем заинтересовался сравнительно-историческим языкознанием — слушал лекции Ф. Боппа. Два семестра слушал в Галльском университете лекции А. Ф. Потта по индоевропеистике и исторической фонетике. Увлекшись востоковедением, стал учеником географа К. Риттера, начал брать уроки восточных языков у X. Штейнталя и В. Шотта. Под влиянием последнего у молодого Радлова сформировался интерес к уральским и алтайским языкам, и он принял решение отправиться в Россию с целью их изучения. Для этого он стал изучать русский язык.

20 мая 1858 г. Радлов успешно защитил в Йенском университете диссертацию на тему «О влиянии религии на народы Азии» и был удостоен степени доктора философии.

В июне 1858 года Радлов прибыл в Санкт-Петербург для занятий при Азиатском музее, имея при себе рекомендательное письмо от В. Шотта. Некоторое время зарабатывал на жизнь частными уроками. В Петербурге Радлов встретился с российским дипломатом бароном П. К. Мейендорфом, который предложил ему занять место преподавателя немецкого и латинского языков в Барнаульском горном училище, которое преобразовывалось в гимназию. Это позволило бы Радлову изучать языки Алтая непосредственно в языковой среде и он, сдав 19 марта 1859 года экзамен на звание учителя немецкого языка в гимназиях и 11 мая того же года приняв присягу на верность и подданство России, спустя три дня, 14 мая, он получил официальное назначение в Барнаул. За ним последовала его невеста, народная учительница Паулина Августовна Фромм, с которой он обручился ещё в Германии. С этого времени Фридрих Вильгельм Радлов стал именоваться Василием Васильевичем Радловым.

На Алтае В. В. Радлов начал целеустремленное изучение местных тюркских языков, фольклора и истории. Летом 1860 он использовал свой отпуск для поездки в Бийск, где собирал языковой материал в полевых условиях. Ему удалось убедить зайсана прислать с Алтая в Барнаул местного жителя для занятий с ним языком. Днём Радлов преподавал в окружном горном училище, а по вечерам занимался с информантом. В течение зимы 1860—1861 гг. он достаточно продвинулся в освоении разговорной речи для того, чтобы быть в состоянии общаться с местными жителями во время ежегодных летних поездок. Аналогичным образом он овладевал и другими местными наречиями.

В Барнауле Радлов женился на Паулине Фромм, бывшей его невестой с 1858 года; там же у них родилось 5 детей. В семье придерживались лютеранских традиций.

Со временем Радлову удалось побывать в Средней Азии и расширить круг изучаемых языков. По истечении пятилетнего срока командировки ученый отправился в Петербург, чтобы продлить её. В достижении этого ему помогла известная фрейлина Эдит фон Раден. Пребывание в Петербурге Радлов использовал для расширения научных знакомств.

Вернувшись в Барнаул, Радлов продолжил свои поездки по краю и полевые исследования. Всего за период своего пребывания на Алтае Радлов совершил десять ежегодных (с перерывом в 1864) поездок к алтайцам, телеутам, шорцам, кумандинцам, тувинцам, казахам, киргизам, абаканским татарам (хакасам), западно-сибирским татарам, китайцам. Кроме того, с 1866 он начал публиковать результаты своих штудий. В этом году вышел первый том его знаменитого труда «Образцы народной литературы тюркских племен…» (собрание текстов на тюркских языках с немецким переводом). Второй том вышел в 1868 г., а третий — в 1870. Это было выдающееся по охвату лингвистического и фольклорного материала издание, которое сразу же сделало имя В. В. Радлова хорошо известным в научном мире. До 1896 было издано ещё четыре тома «Образцов».

Помимо исследований языка и фольклора, В. В. Радлов занимался также археологическими раскопками на Алтае, в Барабинской и Киргизской степи, Минусинской котловине, различных районах Средней Азии. С 1863 по 1869 при его участии было раскопано около 150 курганов, в том числе всемирно известный Большой Катандинский. По заключению специалистов, Радлов вёл свои археологические раскопки на высоком профессиональном уровне, образцовом для того времени. Он сам разрабатывал новые приёмы изучения древних памятников, стремился к совершенствованию уже существующих.

На Алтае Радлов сформировался как тюрколог-универсал, равно глубоко интересовавшийся диалектологией, лексикографией, лексикологией, сравнительной и исторической фонетикой, грамматикой тюркских языков, этнографией и археологией, фольклором и историей народов Алтая и Западной Сибири.

В 1871 В. В. Радлов отправился в Санкт-Петербург для выяснения своей дальнейшей судьбы. По пути он остановился в Казани, где неожиданно для себя получил приглашение занять место инспектора татарских, башкирских и киргизских мусульманских школ Казанского учебного округа. Инициатива назначения Радлова на этот пост исходила от известного востоковеда Н. И. Ильминского [источник не указан 709 дней], занимавшего тогда должность профессора турецко-татарского языка в Казанском университете.

Прибыв в Петербург, В. В. Радлов успешно решил все организационные вопросы. Содействие ему оказали министр народного образования Д. А. Толстой и председатель Государственного Совета Великий князь Константин Николаевич. Радлов не только получил назначение в Казань и добился положительного решения всех организационных вопросов, но и исхлопотал для себя научную командировку за границу для получения нового опыта и приобретения учебных пособий для работы в Казани. Воспользовавшись случаем, Радлов навестил в Берлине своих родителей.

Зимой 1872 В. В. Радлов приступил к исполнению своих обязанностей в Казанском учебном округе. Сталкиваясь со значительными трудностями, он занялся учреждением учительской семинарии, открытием женской школы, сам принимал участие в написании и редактировании школьных учебников.

Параллельно он изучал тюркские языки Поволжья, участвовал в деятельности Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Казанском университете, а также опубликовал ряд работ. В университете Радлов познакомился с выдающимся лингвистом И. А. Бодуэном де Куртенэ. Участие в заседаниях лингвистического кружка, группировавшегося вокруг Бодуэна де Куртенэ, позволило Радлову значительно повысить свою общетеоретическую языковедческую компетенцию.

В конце 1884 года В. В. Радлов вернулся в Петербург.

Н. И. Ильминский, бывший членом-корреспондентом Императорской академии наук с 1870 г., получил приглашение баллотироваться в академики, но отказался от этой чести по личным обстоятельствам и рекомендовал кандидатуру Радлова. Не исключено, что одним из мотивов Ильминского, консерватора и сторонника Победоносцева, было недовольство растущим влиянием Радлова в Казани. Рассмотрев это предложение, Академия согласилась с ним. 7 ноября 1884 г. В. В. Радлов был избран ординарным академиком Императорской Академии наук по части истории и древностей азиатских народов. Вскоре он был назначен директором Азиатского музея; на этой должности проработал до 1890.

В Академии Радлов столкнулся с антинемецкими настроениями ряда коллег. Их пропагандой занимался, по-видимому, В. Д. Смирнов, опубликовавший незадолго до этого крайне негативную рецензию на радловскую «Сравнительную грамматику», в которой обвинил автора в плагиате, недобросовестном использовании материалов, собранных ранее русскими миссионерами.

В Петербурге Радлов продолжал интенсивно работать. Он вёл дальнейшие исследования тюркских языков и культур, издал большое количество работ и несколько памятников, продолжал заниматься научными поездками и экспедициями. В 1886 Радлов совершил поездку в Крым для изучения языка крымских татар, а в 1887 — в Литву и Волынь для исследования языка караимов.

Именно Радлов организовал и возглавил знаменитую Орхонскую экспедицию в Монголию (1891), в ходе которой были открыты орхоно-енисейские рунические надписи. Радлову удалось найти ключ к чтению более десяти знаков, однако первенство в дешифровке принадлежит датскому лингвисту В. Томсену, объявившему в 1893 об окончательной дешифровке письменности. В 1894 Радлов, основываясь на своих и томсеновских разработках, завершил перевод и осуществил публикацию орхонских памятников. Год спустя, в 1895, используя кроме своих материалов данные финских экспедиций, он опубликовал переводы 40 енисейских надписей. С 1892 по 1903 было опубликовано пятнадцать выпусков «Сборника трудов Орхонской экспедиции».

В 1898 Радлов организовал Турфанскую экспедицию (Центральная Азия) во главе с Д. А. Клеменцом. Он же первым начал изучение и публикацию обнаруженных Клеменцом древнеуйгурских памятников. Большое значение для развития отечественного уйгуроведения имело подготовленное и осуществлённое Радловым издание уйгурского текста Сутры золотого блеска.

В 1899 Радлов опубликовал транскрипцию и перевод надписи на стеле в честь Тоньюкука, советника и соратника тюркского кагана Кутлуга (начало VIII века).

В марте 1903 Радлов выступил одним из инициаторов создания Русского комитета по изучению Средней и Восточной Азии, обязанности председателя которого он исполнял вплоть до самой своей смерти в 1918. Комитет организовал ряд экспедиций в Сибирь, обогативших коллекции Музея антропологии и этнографии. Параллельно Радлов возглавлял правление Общества изучения Сибири и улучшения быта её народов, активно участвовал в работе Императорского Русского географического общества, Общества русских ориенталистов, Императорского общества востоковедения и др.

В. В. Радлов никогда не преподавал на факультете восточных языков Университета и не был официально связан с Университетом. Однако он вел приватные занятия с востоковедами, особенно с тюркологами. Многие зарубежные научные ассоциации, общества и университеты числили В. В. Радлова почётным членом, он был удостоен многочисленных отечественных и зарубежных наград. В 1912 году был пышно отмечен 75-летний юбилей учёного.

В 1894 скончался академик Л. И. Шренк, первый директор МАЭ, и в Императорской Академии наук возникла сложная ситуация в связи с заполнением вакансии. Физико-математическое отделение Академии, в чьи функции прежде входило избрание директора Музея, не смогло предложить достойной кандидатуры. 16 марта на объединённом заседании физико-математического и историко-филологического отделений, проходившем под председательством президента Императорской Академии наук великого князя Константина Константиновича, было решено поручить выборы нового директора МАЭ историко-филологическому отделению. В тот же день последнее путём выборов поручило академику В. В. Радлову возглавить Музей. До того Радлов шесть лет занимал должность директора Азиатского музея и имел опыт организации музейной работы.

Свои новые обязанности Радлов выполнял с неистощимым рвением, внеся значительный вклад в развитие музея. Новый директор привлёк к работе в МАЭ и сбору коллекций многих видных специалистов по этнографии Сибири и Востока — Б. Ф. Адлера, Л. Я. Штернберга, С. М. Широкогорова и многих других. Среди лиц, приглашённых Радловым к сотрудничеству, было немало бывших «политических», находившихся на плохом счету из-за своих связей с антимонархическим движением, как, например, В. Г. Богораз, В. И. Иохельсон, Д. А. Клеменц, В. Н. Васильев. За годы руководства Радлова штат музейных сотрудников значительно возрос.

Особое внимание Радлов уделял целенаправленному формированию музейных коллекций по народам, прежде не представленным в МАЭ. Дарителями выступали путешественники (в том числе Н. М. Пржевальский), коллекционеры, государственные служащие. С целью поощрения дарителей Радлов добивался награждения их орденами или повышения их в чине. Так, царскими орденами были награждены кяхтские купцы первой гильдии А. А. Лушников и Г. М. Осокин. При Радлове начал осуществляться обмен коллекциями и отдельными экспонатами с зарубежными этнографическими музеями.

Радлов активно использовал своё высокое общественное положение для достижения осуществления нужд Музея. Будучи тайным советником, он не стеснялся, по его собственному выражению, «антишамбрировать» (от фр. antichambre, «передняя, приёмная»), то есть ждать очереди в приёмных высокопоставленных особ, подавать в различные инстанции докладные записки с просьбами. Именно Радлов, воспользовавшись подготовкой к празднованию 200-летия Санкт-Петербурга, добился переноса в МАЭ из Эрмитажа Галереи Петра I и переименования Музея в Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого, что укрепило авторитет и положение учреждения. 5 марта 1914 Музей по приглашению Радлова посетил император Николай II.

С целью финансирования МАЭ для приобретения коллекций в стране и за рубежом, а также улучшения условий хранения предметов и организации новых выставок, Радлов выступил с инициативой создания Попечительского совета, в состав которого вошли многие состоятельные особы. Так, на средства члена совета В. Ю. Шотлендера был достроен третий этаж музейного здания. Другой член совета, Б. А. Игнатьев финансировал в 1914 научную экспедицию супругов Мерварт в Индию.

Большое внимание В. В. Радлов уделял регистрации старых коллекций и новых поступлений. По примеру Копенгагенского Музея в МАЭ была введена система двойной нумерации: при регистрации каждый экспонат получал одновременно коллекционный и порядковый номера, причём последний вследствие сложности предмета мог сопровождаться дополнительными индексами. К регистрации привлекались без исключения все штатные и нештатные сотрудники Музея; сам директор тоже занимался регистрацией коллекций. Собственные экспедиционные сборы и полученные подарки он всегда передавал в МАЭ (коллекции № 429, 451, 1033, 1489 и др.). В 1902 Радлов положил начало библиотеке МАЭ, подарив Музею своё обширное книжное собрание.

С 1900 МАЭ стал выпускать собственное печатное издание — «Сборник музея антропологии и этнографии». К 1910 выставочные площади Музея выросли в 4 раза, что дало возможность открывать новые экспозиции.

До самой своей смерти В. В. Радлов продолжал плодотворно трудиться на благо Музея, несмотря на преклонный возраст и трудные условия жизни. Он строил грандиозные планы по созданию Государственного музея антропологии, этнографии и археологии, подготовив по этому вопросу обстоятельную записку.

В. В. Радлов скончался 12 мая 1918. Был похоронен на лютеранской части Смоленского кладбища. Как отметил в некрологе известный антрополог и этнограф Широкогоров, «в лице Василия Васильевича русская наука потеряла одного из самых блестящих своих представителей».

20 мая 1918 ученый персонал МАЭ почтил память В. В. Радлова на чрезвычайном заседании. Было решено ежегодно в день его рождения, 5 января (по старому стилю), «устраивать годовое совещание, посвящённое итогам работы Музея за истекший год и выработке плана музейной и научно-издательской деятельности будущего года. К этому дню желательно приурочивать представление в рукописях работ, предназначенных для ближайшего тома „Сборника Музея…“. На всех томах и выпусках этого издания указывать, что он основан В. В. Радловым…, устраивать периодические вечера с присвоением им наименований „Радловских“, которые могли бы посещаться и лицами, не принадлежащими к музейной корпорации, но интересующимися этнографией и востоковедением, для научного обмена мнениями в указанных областях знаний… Введённые В. В. Радловым в практику Музея периодические совещания сотрудников как важное средство научного общения и дружеской согласованной работы должны быть сохранены и получить своё дальнейшее развитие».

Принятое решение, однако, выполнялось недолго. В эпоху господства «нового учения о языке» научная деятельность Радлова как не поднявшегося «выше уровня буржуазных учёных царской России» многими оценивалась весьма критически.

С 2002 в МАЭ ежегодно проводятся (как правило, в декабре) трёхдневные «Радловские чтения», собирающие этнографов, антропологов, фольклористов и музееведов, работающих с самым разным (не только тюркским или сибирским) материалом. Издаются материалы конференции.

Именем Радлова названа улица в Барнауле и в городе Алма-Ате, а также немецкая школа в Астане.

Сочинения

— Proben der Volkslitteratur der turkischen Stamme S?dsibirien (Образцы народной литературы тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Джунгарской степи), тексты и немецкий перевод; Санкт-Петербург, 1866—1896, 7 т;
— Vergliechende Grammatik der nordlichen Turksprachen. Th. I. Phonetik. (Сравнительная грамматика северных тюркских языков. Т. I. Фонетика), Лейпциг, 1882—1883;
— Worterbuch der Kinai-Sprache (Словарь кинайского языка), Санкт-Петербург, 1874;
— Анализ болгарских числительных имен, в известиях Албекри и др. авторов (1878),
— Die Lautalternation und ihre Bedeutung f?r die Sprachenentwickelung (Гармония гласных и её значение для развития языков; в «Verhandlungen des funften internationalen Orientalisten Congress»), Берлин, 1882;
— Zur Sprache der Komanen (О языке куманов; в «Internationale Zeitschrift fur allgemeine Sprachwissenschaft»), Лейпциг, 1884—1885;
— Versuch eines W?rterbuches der T?rkdialecte, (СПб., 1888 и сл.) / Опыт словаря тюркских наречий. т. I—IV. СПб., 1888—1911.
— Die altturkischen Inschriften der Mongolei (Древнетюркские надписи Монголии), вып. 1 и 2, СПб., 1894, 1899;
— Observations sur les Kirghis (Заметки о киргизах), Париж, 1864;
— Мифология и миросозерцание жителей Алтая («Восточное Обозрение», 1882, № 7 и 8, 1883, № 8),
— Ethnographische ?bersicht der Turkstamme Sibiriens und der Mongolei (Этнографический обзор тюркских племён Сибири и Монголии), Лейпциг, 1884;
— Aus Sibirien (Из Сибири), Лейпциг, 1884 (русский перевод 1989);
— Das Schamanemtum und seine Kultus (Шаманство и его культ), Лейпциг, 1885;
— Сибирские древности (в «Материалах по археологии России, издаваемых Императорской археологической комиссией»), Санкт-Петербург, 1888;
— Altas der Altertumer der Mongolei (Атлас монгольских древностей), Санкт-Петербург, 1892.