Профессор психологии из США Ричард Несбитт ((Richard Nisbett))осмелился противопоставить мышление азиатов и американцев. К какому выводу он пришел?
О КНИГЕ РИЧАРДА НЕСБИТА «ГЕОГРАФИЯ МЫСЛИ»
Антон Аверьянов
Я знаю не так много книг, которые можно посоветовать абсолютно любому человеку. Удивительно, но книга «География Мысли», выпущенная в серии Psychology, серии заумных и занудных книг, — именно такая. Вне зависимости от возраста, увлечений, вкуса, социального статуса и прочих индивидуальных характеристик читателя — это издание будет полезным, увлекательным и интересным каждому.
Года три назад я общался со своим коллегой из Шанхая Робом. Мы обсуждали различные источники знаний и когда я спросил, что он посоветует почитать по кросскультурной стратегии и международному маркетингу, я получил следующий ответ: «…Geography of Thought — better than 99% of anything Adland could come up with» («География Мысли» лучше 99 процентов всего, что написано о маркетинге и рекламе). Ок. Звучит убедительно. Надо читать!
Итак, «География Мысли» — это книга-доказательство того, что головы людей Запада и Востока устроены абсолютно по-разному. Много лет автор проводил собственные продолжительные исследования и подробно изучал работы других ученых, чтобы ответить на вопрос: «Почему люди в разных уголках планеты так отличаются друг от друга?».
Ричард Нейсбит (в других материалах пишется также как Нисбетт) начинает свой анализ с поиска первопричин, то есть со времен «греческой тройки» (Сократ, Платон, Аристотель), логических силлогизмов Запада и дао Востока. В этой части книги довольно интересно рассказано про развитие науки в античной Греции и древнем Китае. Так, например, китайская (да и в целом восточная) наука отрицала и продолжает отрицать теоретизирование, софистику и «пустые» рассуждения. На Востоке важна только практика. Именно по этому за последние 50 лет в США 55 ученых стали нобелевскими лауреатами по физике, а на все страны Азии приходится всего один лауреат за тот же период времени. Зато азиаты несколько тысяч лет назад изобрели порох, в то время как Сократ и Аристотель рассуждали о значении слова «значение». Наука в Азии — это поиск практических применений знаний.
Вот интересная цитата из книги о том, насколько по-разному греки и китайцы использовали природные явления:
— Китайский подход к пониманию окружающего мира был столь же отличен от греческого, как и их видение самих себя. Древние китайцы полагали, что небесные явления (кометы, затмения и подобное) предшествуют важным событиям на Земле (например, рождению завоевателей). Однако, обнаружив повторяемость этих явлений, они, вместо того чтобы установить закономерность, просто теряли к ним интерес (в то время как из наблюдений за закономерностями на Западе родилась наука).
Для западного человека важны его личные качества. Для восточных людей важно «вписаться» в контекст.
Китайцы и сегодня испытывают недостаток в любознательности. Именно этим ученые-исследователи обуславливают их сегодняшний подход к копированию чужих технологий и товаров — китайцы просто не видят в этом проблемы. Ведь если кто-то уже изобрел хороший продукт, то зачем изобретать его заново? Можно просто использовать эти знания и тиражировать их. Именно поэтому сегодня мы видим Abibas, Nice, Aplle и прочие товары «поднебесного кроя».
Ближе к середине книги автор заканчивает с историями и переходит к причинам. Тут-то и начинается самое интересное. Вот ряд самых интересных моментов:
— Для Запада и западного человека важны его личные качества. Для восточных людей важен контекст и их возможность «вписаться» в этот контекст. Люди на Востоке не оценивают свою жизнь в отрыве от семьи, коллег, общества. Европейское понятие «индивидуализма» там просто чуждо.
В китайском и японском языках нет слова «Я» в том смысле, что оно применяется в западном мире. Причина как раз в том, что люди востока не оценивают себя вне контекста и взаимодействия с внешним миром:
— Удивительно, сколько разновидностей „я“ возникло в японском, а еще раньше — в китайском языках для отражения взаимодействий между индивидом и обществом. Есть особое „я“ для общения с друзьями, с женой, с коллегами, с начальством. Японцу трудно размышлять о собственных свойствах вообще. Гораздо проще думать о себе в каждом из контекстов, в отношениях с конкретным человеком.
Очень важную роль в отношении к миру играет и язык. Автор подробно рассматривает отличия языков, их структуры, а так же приводит факты из различных исследований восточных, азиатских или «сложных билингвальных» респондентов:
— В китайском языке нет способа различить предложения „белки едят орехи“ и „данная белка есть орех“ — эти сведения можно почерпнуть лишь из контекста.
Для Запада главную роль играют существительные, для Востока — глаголы.
— Различия в языковых практиках могут поставить в тупик, когда представители различных культур встречаются, скажем, выпить чаю. Чтобы предложить соседу еще одну чашку чая, китаец спросит: „Выпьете еще?“, а англичанин — „Еще чаю?“. Для владеющих китайским языком очевидно, что речь идет о чае, поэтому его упоминание излишне. Англичанину, наоборот, ясно, что чай нельзя употреблять иначе как посредством питья, и спрашивать о том, будет ли гость пить или нет, просто нелепо.
Для Запада главную роль играют существительные, для Востока — глаголы. Например, если перед «человеком запада» положить три карточки с изображением коровы, курицы и травы, а затем попросить убрать лишнее, то с вероятностью 80-90% мы уберем траву. Так как корова и курица — это животные и мы объединим их по признаку отношения к какому-либо роду. С вероятностью 80-90% «люди востока» оставят корову и траву. Так как корова ест траву и это прямое взаимодействие, то есть глагол. Кстати, именно поэтому в Азии не очень любят классические тесты на IQ — их мозги ищут аналогии и составляют логические цепочки другим способом. Также китайская система правосудия очень сильно отличается от европейской. Если у нас она строится по-принципу: виновен — не виновен, то целью китайского правосудия является поиск компромиссного решения. Если на Западе правосудие — это наука, на Востоке — это искусство. Причем, так как человека на Востоке не могут отрывать от его контекста, то правосудие для солдата будет отличатся от правосудия для майора или полковника (автор так же приводит очень много различий и в других профессиях).
Можно продолжать бесконечно, в книге изобилие интересных фактов, которые стоит прочитать самостоятельно. Я уверен, что чтение Нейсбита доставит вам массу удовольствий. Поразительно, но очень «научная» книга захватывает и увлекает не хуже, чем какой-нибудь роман или научная фантастика. Однозначно рекомендую к прочтению.
ДВА МИРА, ДВА ВЗГЛЯДА
Хана Албертс
Когда-то Ричард Нисбетт придерживался универсалистских взглядов. Как и большинство психологов, профессор Мичиганского университета считал, что все люди, от членов южноафриканского племени кунг до программистов Кремниевой долины, обрабатывают сенсорную информацию одинаковым образом. Но после посещения Пекинского университета в 1982 году и совместной работы с азиатскими исследователями Нисбетт пересмотрел свои взгляды.
Вскоре он организовал проект по изучению мыслительных процессов у уроженцев Восточной Азии и американцев европейского происхождения. В его эксперименте использовался виртуальный аквариум на экране компьютера. «Американцы говорили: я вижу, как три большие рыбы поплыли налево, у них розовые плавники. Наблюдатели следили за самым крупным, ярким движущимся объектом и концентрировались на нем и его свойствах, — объясняет Нисбетт. — А участвовавшие в исследовании японцы говорили так: я увидел нечто вроде течения; вода была зеленая; на дне были камни и ракушки; там были три большие рыбы, которые поплыли налево». В других исследованиях Нисбетт обнаружил, что выходцам из Восточной Азии проще узнавать предметы, когда они показаны на том же фоне, что и в первый раз. У американцев, напротив, контекст не влияет на узнаваемость объекта.
«Я думал, мы не заметим никакой разницы, но опыты продолжали подтверждать эти существенные различия», — рассказывает Нисбетт.
Специальные приборы, следящие за движениями глаз, подтвердили открытия Нисбетта: американцы дольше смотрят на заметный объект, а азиаты воспринимают всю сцену сразу, их взгляд мечется между фоном и передним планом. Уроженцы Восточной Азии видят вещи в контексте, а люди западной культуры концентрируются на ближней точке; первые зависимы, вторые имеют свободный взгляд; первые тяготеют к холизму, вторые к анализу. Есть и социальный аспект этих различий: азиатам свойственен коллективизм, а людям Запада — индивидуализм.
Даже если когнитивные процессы устроены по-разному в разных культурах, почему это должно нас волновать? Например, это может объяснить вклад западной цивилизации в раздувание мыльных пузырей экономики. В книге 2003 года «География мысли» Нисбетт описывает исследование, в ходе которого студентам показывали график с восходящей линией тренда, отображающий, например, число смертей от туберкулеза во всем мире или ВВП Бразилии. Исследователи просили студентов продолжить линию. Многие американцы нарисовали линию, которая шла вверх, тогда как большинство китайцев предсказывали пик и последующее падение. Один коллега Нисбетта продемонстрировал такой результат: канадцы склонны предсказывать, что цена акции, находящейся на подъеме, продолжит расти, а китайцы полагают, что она впоследствии упадет. Захватывающее различие. Можно, правда, допустить, что на азиатских студентов сильно повлиял финансовый кризис 1998 года или обвал рынка недвижимости и акций в Токио, в то время как в США обвал индекса Nasdaq в 2000–2002 годах оказался не столь запоминающимся. Нисбетт не вполне уверен в достоверности теории, но он считает: «Конфуцианская идея, что будущее будет напоминать прошлое, глубоко укоренилась в азиатском сознании».
Нисбетт доказывает, что некоторые общественные феномены также объясняются национальными культурными различиями. Он, например, ввел коэффициент предпочтения юристов инженерам — число первых, поделенное на число вторых. Сравнивая американский показатель с японским, он обнаружил, что США лидируют с отрывом 41 к одному. И сделал вывод: американская система приветствует однозначные решения (либо выиграл, либо проиграл), а в Японии ценят посредников, которые достигают компромисса.
В своей последней книге «Разум и как его развить: роль школы и культуры» Нисбетт задается вопросом: почему американцы азиатского происхождения получают более высокие оценки на экзаменах, чем остальные американцы, и почему школьники из Азии показывают гораздо лучшие результаты на международных олимпиадах по математике и естественным наукам, чем их сверстники из США. Дело не в том, говорит Нисбетт, что азиаты умнее. Он считает, что «своими интеллектуальными достижениями азиаты обязаны в первую очередь труду, а не серому веществу». Тесты оценивают наработанный опыт в той же мере, что и прирожденные способности, а опыт приобретается благодаря культурным факторам, таким как характерное для Азии чувство долга по отношению к семье. Другой фактор связан с тем, что на уроках математики в азиатских школах, пока один ученик решает задачу у доски, все остальные участвуют в решении. Этот своеобразный коллективизм подтверждает: обучение через погружение более эффективно, чем механическое запоминание.
Почему в консерваториях так много будущих пианистов из Азии, но относительно мало азиатских оперных певцов? Есть физические ограничения на то, сколько часов в день человек может петь, говорит Нисбетт, но не на то, сколько можно упражняться на фортепиано.
Все эти различия Нисбетт объясняет историческими причинами. На Дальнем Востоке сельское хозяйство было общим делом, соседи сообща занимались ирригацией и следили за севооборотом. На Западе производством пищи занимались более самостоятельные фермеры и пастухи. Греческая философия подчеркивала ценность индивидуального; Реформация сделала упор на личную связь с Богом; промышленная революция представила предпринимателей героями. А в Азии Конфуций учил, что добродетель зависит от поведения в рамках связей с братьями и сестрами, соседями и коллегами.
Слишком смелые обобщения? У Нисбетта хватает критиков. Профессор Университета штата в Сан-Франциско и редактор Journal of Cross-Cultural Psychology Дэвид Мацумото считает, что, хотя выводы Нисбетта почерпнуты из очень интересного материала, он все же заходит слишком далеко. «В исследовании межкультурных различий ученые слишком увлекаются, делают смелые и таинственные выводы, не имея для этого достаточных оснований, — считает Мацумото. — Трудно сформулировать однозначный вывод из фрагментов поведения, а именно это он любит делать».
Нисбетт же, несмотря на критику, двигается в своих исследованиях дальше. Он полагает, что, хотя поведенческие модели и сформированы 2500-летней историей, они все-таки поддаются изменению. «Я заинтересовался вопросом, можно ли улучшить способности людей к рассуждению и решению задач в процессе обучения, и оказалось, что можно», — говорит он. При определенном настрое американцы начинают смотреть на аквариум почти так же, как азиаты, и наоборот. «Так что эти привычки не вечные».
В бизнесе, по мнению Нисбетта, также заметны культурные различия. Например, уроженцы Восточной Азии (и России, кстати) более склонны устанавливать тесные отношения, тогда как западные люди сохраняют дистанцию, общаясь с деловыми партнерами. У западных предпринимателей принято придерживаться буквы договора, тогда как в Азии считают, что при изменении обстоятельств меняются и договоренности. Маркетологи, конечно, учитывают культурные различия. В рекламе одной и той же модели телефона Samsung использует разные идеи для США и Кореи.
В прошлом году Нисбетт заметил еще одну интересную вещь. Он наблюдал за группой китайских студентов на фокус-группе по заказу Procter & Gamble. «Они были так же активны, как любая группа американских студентов магистратуры. Если я говорил что-то, с чем они не согласны, они мне так прямо и говорили… Я никогда не встречал такой реакции среди японцев или корейцев, которые более заботятся о гармонии, — говорит он. — Я думаю, китайцы достигнут большего успеха, чем японцы, потому что они обладают тем же духом преданности семье, но при этом приобретают западное стремление к индивидуальному успеху».
Для объяснения китайского феномена у Нисбетта тоже есть теория: возможно, стремление к личному успеху, которым обладают китайские предприниматели, — это следствие политики одного ребенка в Китае. Двое родителей и четверо дедушек и бабушек пестуют одного ребенка, из-за чего индивидуализм развивается сильнее, чем прежде. В результате молодое поколение китайцев движется в сторону Запада.
Почему так мало исследователей занимаются тем же, чем и Нисбетт? Его ответ: «Мешает политкорректность: многие и слышать не желают о различиях. Они считают, что, если говоришь о различиях, то автоматически предполагаешь превосходство собственной культуры. Но это же чепуха».
Различия, если следовать теории Нисбетта, существуют. Они могут не всегда идти во благо, но они имеют значение. По мнению Нисбетта, наибольшего успеха в XXI веке достигнут те, кто возьмет лучшее от западного и восточного мировоззрений.
