Cын крымскотатарского ремесленника Абдуллы Кендже из города Кезлева стал известнейшим поэтом-певцом – ашыком. Его поэзия формировалось под влиянием суфийских идей. А это значит, что Ашык Омер, скорее всего не имя, а псевдоним.
Из статьи напечатенной в 1848 году (Домбровский Ф. «Ашык Умэр». «Современник» журн. СПБ., т.9. 1848 с. №5.):
« … По окончании мектеба, Абдулла Кендже оглы отдал своего любимого сына Умэра в медресе. Гёзлевское медресе славилось в то время своими учёными эфендиями…
Но к немалому удивлению всех, Умэр в первый е год показал, что не питает ни малейшей склонности к изучению неизучимого – книг из книг – Корана. Все тонкости Корана наводили на бедного Умэра непритворную скуку…
Однажды, осмеянный и наказанный в Медресе, Умэр отправился на кладбище. Кабристан (так называют мусульмане кладбище) был обсажен деревьями, распространявшими вокруг тень и упоительную прохладу. Это было под вечер. Солнце склонялось к закату, и умирающие лучи его рассыпались огненными снопами по широколиственным платанам и вызолоченным китабе (надгробным надписям), которыми испещрены были надгробные камни. Вдали был слышен никогда неумолкаемый ропот Чёрного моря, омывающего берега Гёзлеве, и сливавшаяся с этим ропотом песня муэдзина. Картина вечера была восхитительна. Уже на безоблачном небе в разных местах зажглись огоньки звёзд. Умэр, упоённый прохладой вечера и роскошною картиной природы, присел на один надгробный памятник и погрузился в глубокую думу. Долго сидел он в этом положении совершенного безучастия ко всему, что его окружало, пока голос муэдзина , раздавшийся вторично с высоты главного минарета, не напомнил ему о молитве. Сняв верхнюю одежду, за неимением «намазлыка» (небольшого коврика), он разостлал её на траве и в глубоком благоговении совершил обычный намаз. Молитва благодетельно подействовала на удрученную горем душу. Умэру стало необыкновенно легко и приятно. Что-то чудное с ним совершилось. Во всю жизнь свою он не испытывая того, что чувствовал в эту минуту и в чём не мог дать себе никакого отчёта. Он желал или всю жизнь остаться в этом сладостном самозабвении, или умереть в ту же минуту. Но мысль о мучительной жизни в Медресе молнией пронеслась в голове бедняка и болезненно отразилась в глубине души…
Наконец, утомлённый, склонился он на мраморную плиту, вдавленную временем в землю, и заснул глубоким сном.
Что привиделось Умэру во сне, того не опишет никакое перо. Один творец «Шахнамэ» (название знаменитого творения персидского поэта Фирдоуси), владевший искусством «низания жемчуга» — (стихотворства) более, чем все шаиры (поэты) востока, мог бы описать, и то с великим трудом, образ гурия, явившейся страдальцу Умэру. Ему казалось, что он гуляет в садах Ирема (Рая), дышит тем же ароматным воздухом, которым предопределено дышать только блаженным душам, и под тем же вечно прозрачным небом, которое, говорят, составлено из чистейшей бирюзы. Вдруг ему показалось, что свод небесный раскрылся и из этого отверстия полился поток ослепительного света, в основании которого вскоре простерлось тонкое, прозрачное облако. Это облако медленно спускалось ниже и ниже и из него мало – по – мало выходил образ прелестной женщины. Наконец видение спустилось на землю и глазам, сохты Умэра действительно явилась женщина, одна из тех вечно юных гурий, которых красота неизобразима. Как утренний туман, исчезающий при первом появлении лучей солнца, — такая тонкая ткань облекала её прелестные формы. Глаза её метали стрелы, поражавшие сердца всякого смертного, В правой руке она держала саз (музыкальный инструмент, похожий на гитару).
Поражённый этим чудом, бедный сохта едва мог дышать от удивления и восторга. Он превратился в одно безмолвное созерцание. Несколько раз он пытался заговорить, но язык ему не повиновался. Ему даже казалось, что он никогда ещё не говорил, как будто только родился на свет и начинает мыслить и постигать окружающее его. Неизъяснимая сладость разлилась по всему его телу. Ужели попал он в рай и видит перед собой одну из прелестнейших гурий? Наконец увлекаемый какою-то чудесной силой, Умэр пал ниц перед видением.
— Встань! – отвечало видение. – Встань, Ашик Умэр! Велик Бог и пророк Его. Не ропщи на судьбу, ты – ею избранный. Отныне перед твоею мудростью устыдятся и замолчат все мудрые. Возьми этот саз, как заветный тылсым, и береги его как зеницу ока. Ты будешь услаждать жизнь правоверных песнями, и поучать их истинам.. В садах Рая тебя ожидает истинное счастья – моя любовь!
Сказав это, видение исчезло.
Ашик Умэр проснулся. Долго размышлял он об этом сне, и только бывший в руках у него саз уверил бедняка, что с ним точно совершилось чудо. С глаз его будто спала пелена. В это мгновенье Ашик Умэр был похож на молодого орла, в первый раз почувствовавшего могучие силы.
Рассветало… Море, было недалеко. Ашик Умэр поспешил совершить абдест (омовение семи членов) и отправился в Медресе. Теперь не страшился он явиться в храм премудрости, как это было прежде. Напротив, он спешил туда как на зияфет (пиршество). Приняв, однако, смиренный вид сохты, он пришёл слушать высокостепенного Абла Бекир эфенди и уселся на своё обычное место, подальше от других. Товарищи не пропустили при этом удобного случая отпустить несколько колкостей насчёт бездарности и глупости Умэра. Абла Бекир эфенди сделал Умэру строгий выговор, за то, что тот отлучается из Медресе в ночное время, вероятно на какие нибудь запрещённые зияфеты. Безмолвно выслушал Умэр и этот выговор. Мудерис Абла Бекир эфенди, объясняя слушателям, важнейшие догматы Ислама, обращался к каждому с вопросами. Дошла очередь до Умэра, Каково же было удивление мудериса, когда Умэр на все вопросы отвечал превосходными стихами, так глубокомысленно и точно, как не отвечал до него ни один учёный. Слух об ответах Умэра распространился по всему Медресе, в тот же час. Все учителя принуждены были согласиться, что безбородый юноша превзошёл всех поэтов в низании жемчуга (стихотворства)».
Лирика Ашыка Омера восхищает своей проникновенной искренностью, художественной яркостью и глубокой философичностью.
Поэт призывает отказываться от «плоти низменных затей», и сделать это можно, по его мнению, через познание («Не познал ты, убывая, ложь пристрастий и страстей»):
Не познал, растратив совесть, стыд от торга не познал.
Не познав, что жизнь растратил, суть исхода не познал.
Расточив свои богатства, их природы не познал.
От начала и до края обошла ты мир, душа,
И ни плоть не пощадила, не наставила душа.
Эй, Омер, теперь я понял, почему ей счастья нет.
Где душа убита плотью, там у духа власти нет.
Перевод С. Дружинина
Верный тюркским традициям, А.Омер подчеркивает роль учителя («Узрев мой взор, что полон слез и кровью прах земной схватил»):
Где тот учитель, что постиг и учит сердцем и душой?
Где тот способный ученик, что нить небес рукой схватил?
Перевод С. Дружинина
Кто прожил свою жизнь без разочарований, без сомнений, кто не впадал порой в отчаяние? Не исключение и великий поэт, об этом Ашык Омер пишет так («Судьбою отрешен пьянящих очей»):
К Всевышнему иду, чело опустив,
Душа немеет, в слух себя обратив.
Историю разлук своих не избыв,
В бессилии пера слезой изошел.
Перевод С. Дружинина
Насколько актуальна поэзия гениального средневекового поэта, говорить, наверное, излишне – он говорит об этом сам («Что-то с миром случилось: в нем нету покоя»):
Все кичливыми стали, а чем тут гордиться,
Если в душах одна лишь жестокость таится?
Все к наживе и роскоши стали стремиться,
Забывая о сердце, – какая утрата!
Перевод Н.Романовой
Ашык Омер, утверждают исследователи, – непревзойденный певец любви: «…Прежде всего и превыше всего поэт ценит красоту женщины, он воспевает чудесные глаза и брови, стан и походку возлюбленной. И эти «мелочи» для него важнее всех исламских святынь: «Я молюсь не в сторону Каабы – я поворачиваюсь к твоему лицу…» Рассуждая об этом, Эшреф Шемьи-заде писал: «Когда все мусульмане земли, будь они в мечети, дома, в дороге или в трудном походе, во время обязательного ежедневного намаза пять раз в день бьют поклоны в сторону святой Каабы, Ашык Омер заявляет: «Я молюсь не в сторону Каабы – я поворачиваюсь к твоему лицу». В ту эпоху… это было проявлением мужества, смелости и силы духа».
Однако стихи Ашыка Омера, с которыми мы можем познакомиться, читая их на крымскотатарском или любом другом языке, – это лишь поверхностный пласт его творчества.
Как уже отмечалось, творчество Ашыка Омера подверглось влиянию идей поэтов-суфиев, среди которых Насимий, Физулий, Саади, Руми, Хатаий и др. Поэтому в стихах, в которых убеленный сединами старик Омер воспевает, например, совершенство юной красавицы, речь идет не только о физических прелестях девушки, не только о цветах (розах) и птицах (соловьях). Это еще и соответствующим образом переданная идея высшей реальности. Чтобы открыть ее, читатель должен быть достаточно образованным, «посвященным»: владеть крымскотатарским, арабским, персидским языками, знать систему Абджад, крымскотатарскую символику, иметь представление о повторяемости знаковых понятий. Таким образом, открыть для себя всю красоту, глубину мысли и многогранность поэзии Ашыка Омера нам еще только предстоит.
Поэт вернулся в родной Кезлев, когда ему было уже за шестьдесят, умер он в возрасте 86 лет. Похоронен на косе Калентир. На могиле поэта почитатели его таланта и сограждане установили каменную плиту с краткой надписью на арабском языке. Пользуясь системой Абджад, можно установить дату смерти: арабская буква элиф – это 1, вав – 6, лям – 30, э – 5, айн – 70, шын – 300… сумма всех чисел в сделанной надписи – 1119. По григорианскому календарю это 1707 год.
Автор: Lilya Yunusova
Ашык Омер
СТИХИ
Аши?к Уме?р (крымско-тат. A??q ?mer, Ашыкъ Умер) (1621—1707) — крымскотатарский поэт-ашик, один из наиболее известных представителей тюркоязычной ашикской поэзии в целом. Ашикская поэзия (крымско-тат. ашыкъ — влюбленный) представляет собой особый вид литературного творчества, представители которого — народные поэты-певцы — сопровождают свои выступления игрой на струнно-щипковом музыкальном инструменте сазе. Отсюда и другое наименование этой поэзии — «поэзия саза».
Жизнь Ашика Омера овеяна легендами; документальные свидетельства, касающиеся его личности, практически отсутствуют. По преданию, родился он в городе Кезлеве (ныне Евпатория), там же получил образование и провел юность. Большая часть его последующей жизни прошла в скитаниях по Османской империи. Есть мнение, что Ашик Омер принадлежал к так называемым янычарским ашикам, то есть поэтам-певцам, сопровождавшим османские войска в походах. Как явствует из произведений поэта, в свои янычарские годы он побывал практически во всех уголках Османского государства. В его стихотворениях встречаются названия местечек и городов нынешних Украины, Польши, Турции, Болгарии, Румынии, Боснии, Греции. Скончался поэт в том же Кезлеве, где и был похоронен. Произведения Ашика Умера, в том числе и в переводах на русский язык, неоднократно издавались как в Крыму, так и за его пределами (Москва, Ташкент, Стамбул). Каждый год в Евпатории проходят ежегодные Ашикские чтения, посвященные жизни и творчеству средневекового поэта.
***
Не познал ты, убывая, ложь пристрастий и страстей,
Сердца строгих испытаний, плоти низменных затей.
Не нашел истолкований сновиденьям этих дней,
Цепь несбыточных желаний затянув еще сильней.
Не нашла нигде покоя, не насытилась душа,
И ни плоть не пощадила, не наставила душа.
Пребывая новобрачным, ты восторга не познал.
Не познал, растратив совесть, стыд от торга не познал.
Не познав, что жизнь растратил, суть исхода не познал.
Расточив свои богатства, их природы не познал.
От начала и до края обошла ты мир, душа,
И ни плоть не пощадила, не наставила душа.
Эй, Омер, теперь я понял, почему ей счастья нет:
Где душа убита плотью, там у духа власти нет.
Повредил Господь сознанье – мысли и отчасти нет.
Даже проявить познанья силы нет, и страсти нет.
Бога ты не устыдилась, ни людей, моя душа,
И ни плоть не пощадила, не наставила душа.
Перевод Сергея Дружинина
***
Узрев мой взор, что полон слез и кровью прах земной схватил,
Сказали: «Что же за огонь так пылко щепок рой схватил?»
Дым вздохов, видно, не достиг стопы возлюбленной моей.
Рукой желанья и любви лишь полог неземной схватил.
На торге скорби и обид, ввязавшись в бой со львом любви,
Ты погляди на муравья, что храбро длань его схватил.
Где тот учитель, что постиг и учит сердцем и душой?
Где тот способный ученик, что нить небес рукой схватил?
Омер, что делать нам вдвоем с чредою налетевших бед?
Любви тысячерукий рок за ворот нас с тобой схватил.
Перевод Сергея Дружинина
***
Кому-то смерть принять, кому-то жить –
Так власть свою вершила ты, судьба.
В ту чашу, что пришлось мне осушить.
Любовь и хмель вложила ты, судьба.
Все потерял – богатство мне не впрок,
Закон любви, зачем ты так жесток?
С бедою сладишь – горе на порог,
Не зря меня страшила ты, судьба.
Ты разлучила с розой соловья, –
Подобно им в разлуке с милой я,
Вдали мой дом и родина моя, –
Жизнь оборвать решила ты, судьба.
Так я, Омер, с печалью говорю:
Без друга я, один в чужом краю,
Но никого за это не корю:
Меня всего лишила ты, судьба.
Перевод Н.Романовой
***
Что-то с миром случилось: в нем нету покоя,
Благородство и честность пропали куда-то,
Справедливость исчезла – ведь время такое,
Что никто не жалеет ни друга, ни брата.
Все кичливыми стали, а чем тут гордиться,
Если в душах одна лишь жестокость таится?
Все к наживе и роскоши стали стремиться,
Забывая о сердце, – какая утрата!
Совершенство в нужде, а ничтожество в славе.
Торжествует любовь лишь в богатой оправе,
Но, Омер, ведь на Бога пенять мы не вправе,
Люди сами в несчастьях своих виноваты.
Перевод Н.Романовой
Источник: http://kartamirakrym.blogspot.com
