В начале весны 1581 года Ермак привел свой отряд в порядок и 9 мая вновь двинулся вниз по Торе. Атаман был очень осторожен, продумывал каждый свой шаг до мелочей. Иначе и быть не могло, потому что шесть татарских мурз, объединив усилия, уже поджидали его в устье Торы. Троих звали Кашкара, Варвары, Маетмас. Имена эти увековечены в названиях аулов по берегам Торы и Тобола.

Между Ермаком и мурзами завязалось жестокое сражение, длившееся несколько дней. Успех попеременно сопутствовал то татарам, то русским. Окончательная победа все же досталась Ермаку. Первое, что приказал сделать атаман, — перебить пленных.

Добыча оказалась богатой, съестных припасов было так много, что они не умещались в лодках. Многое зарыли в землю. После этой битвы оставалось 1060 казаков. С ними Ермак поплыл дальше по Тоболу.

Ниже, на левом высоком берегу, поросшем березняком (местность так и называлась Березовый Яр), Ермака снова ждали отряды татар, рассчитавших, что он должен появиться в этих местах 8 июня. Татары преследовали врагов несколько дней, однако казаки выстрелами из ружей развеяли их отряды. Движение вниз по реке продолжалось.

Дальше казаков ждало новое испытание. Есть в русле Тобола участок, где он очень узок, а правый берег поднимается отвесной скалой. Хан приказал перегородить реку железными прутьями и укрепить так, чтобы казачьи лодки не могли пройти. Он отправил туда огромное войско во главе с Алишахом. Было велено дождаться, пока лодки уткнутся в заграждение, и сверху засыпать их стрелами.

Ермак подошел к западне 29 мая. Татары тотчас напали. Битва длилась три дня. Железные прутья, не выдержав натиска большого количества лодок, лопнули, и Ермак вырвался на свободу. Место, где подстерегали казаков, до сих пор называется Караульным Яром. Такое же название имеет деревня, находящаяся там.

Бои сильно измотали казаков. Вспоминая былые сражения и догадываясь, сколько их еще будет вереди, они впали в уныние. Кое-кто всерьез стал подумывать: не лучше ли спастись бегством, пока не поздно. Число вояк таяло, да и храбрость их заметно поубавилась. Сделав привал в устье Тавды, казаки стали совещаться, решая, как быть дальше: идти вперед или повернуть вспять.

Сразу же приняв Ермака всерьез, хан Кучум неотступно преследовал его. Все, что предпринял Ермак дальше, напрямую было связано с поведением хана, а потому давайте оставим на время атамана в покое и поговорим о хане.

ХАН КУЧУМ

По предыдущим главам мы знаем о том, что хан Кучум, убив хана Ядкара, завладел его троном. О хане Кучуме было сказано, что, хотя он правил в Сибири довольно долго, простой казак с Дона Ермак Тимофеевич отнял у него все земли.

Решив посвятить хану Кучуму целую главу, мы до сих пор ограничивались короткими сведениями о нем. Для того чтобы заняться его подробным жизнеописанием, необходимо было ввести в наше повествование казачьего атамана Ермака, что мы и сделали.

Как и хану Узбеку в Золотой Орде, Кучуму, без сомнения, принадлежит заслуга распространения ислама среди сибирских народов. Вот почему мы не могли поставить его в один ряд с прочими сибирскими ханами. Отнести его жизнеописание в конец рассказа о Ермаке нам показалось несправедливостью в отношении него. Поскольку хан Кучум не был черствым, вроде Ядкара, человеком и душе его не были чужды высокие порывы, он заслужил честь, чтобы его памяти была посвящена отдельная глава. Исходя из таких соображений, приступаем к нашему рассказу.

Родословная Кучума

Судя по словам Абульгази, род хана Кучума в тринадцатом колене соединялся с родом Чингисхана. Это представляет интерес, а потому приведу рассуждения историка слово в слово: «Сыном Чингисхана был Джучи хан, его сын — Шайбан хан, его сын — Бахадур хан, его сын — Джучи-Бука, его сын — Бадакул, его сын — Менгу-Тимур, его сын — Беккунде, его сын — Али-оглан, его сын — Хаджи-Мухаммед хан, его сын — Махмудек, его сын — Апак хан, его сын — Тулык хан, его сын — Шамай султан. Сыном упомянутого Махмудек хана был Муртаза хан, а его сыном был Кучум хан». Выходит, Кучум хан — сын Муртазы хана, Муртаза хан — сын Махмудека, Махмудек — сын Хаджи-Мухаммеда, Хаджи-Мухаммед — сын Али-оглана, Али-оглан — сын Беккунде, Беккунде- сын Менгу-Тимура, Менгу-Тимур — сын Бадакула, Бадакул — сын Джучи-Буки, Джучи-Бука — сын Бахадура, Бахадур — сын Шайбана, Шайбан — сын Джучи, Джучи — сын Чингиза.

Марджани так пишет по этому поводу: «Пятый сын Джучи хана Шайбан хан жил в двенадцати километрах от Тобола, в стольном городе детей своих — Сибири, последним названием которого был Искер. С древних времен Хаджи-Мухаммед хан бине Али бине Беккунде бине Менгу-Тимур бине Бадакул бине Джучи-Бука бине Шайбан бине Джучи. После — сын Махмудек хан, сын Ибрагим хан, славный Сабак хан. После — сын Тулукходжа хан, после — сын Шамай хан, после — сын Ураз хан, после — сын Бахадур хан, после — сын Гумар Джида Муртаза хан бине Ибрагим хан, после — сын Кучум хан».

Думается, как и прочие свидетельства почтенного Марджани хазрета о Кучуме, его записи о родословной этого хана не вполне точны. На первый взгляд, они мало чем отличаются от слов Абульгази, однако, при более пристальном рассмотрении, обнаруживается очень большая разница. То, что пишет Абульгази, можно привести в соответствие с историей, написанной русскими, а вот версия Марджани часто ставит в тупик. Если принять, по Абульгази, что отец Кучума Муртаза был сыном Махмудека, то у Марджани он — сын хана Ибрагима. Если первый утверждает, что Муртаза был сыном Махмудека и что Ибрагим доводится ему братом (Муртазе), то второй пишет, что Муртаза — сын хана Ибрагима. Если Ибрагим, которого Марджани считает отцом Муртазы, является тем самым Ибрагимом, что был сыном Махмудека, то получается, что Муртаза доводится Махмудеку внуком. Все это очень путано. А как понять слова: «…после — сын Гумар Джида»? Нет, не сходятся концы с концами.

В знании родословной тюркских народов никто не может сравниться с Абульгази, а потому мы относимся к его записям с полным доверием. Мы не станем считать отца Кучума сыном Ибрагима. Запомним, что Муртаза был сыном Махмудека. А Ибрагим был Муртазе родным братом.

Господин Миллер тоже считает Муртазу сыном Махмудека. Вот только, считая Махмудека и Ибрагима по прозвищу Апак родными братьями, а отцом их Хаджи-Мухаммеда, он ошибается. Потому что Ибрагим с Махмудеком вовсе не братья, а первый доводился второму сыном.

У Абульгази, как и в русской истории, между Джучи-Букой и Шайбан ханом есть еще хан Бахадур. Следовательно, Джучи-Бука был сыном Бахадура, а Бахадур — сыном Шайбана. Тогда как, по Марджани, Джучи-Бука не внук Шайбана, а его сын. В данном случае мы снова занимаем сторону Абульгази и русских историков.

Прародина Кучума

В некоторых легендах, записанных историками, говорится, что Кучум был выходцем из Бухары. Но этому вряд ли можно верить. А вот то, что родиной его были киргизские степи, не вызывает сомнения. Конечно же, русские ученые специально не занимались выяснением вопроса, откуда родом был хан Кучум — из Бухары или степей, — однако во многих местах хотя и мельком, но ясно сказано, что вышел он из киргизских степей.

Прежде чем приступить к свидетельствам русских историков, заглянем в книгу Абульгази.

Мы уже отмечали, что Кучум был из рода Шайбан хана. Шайбан был пятым сыном Джучи хана, младшим братом знаменитого Батыя. Поскольку Кучум был из рода Шайбана, нам очень важно выяснить, где находилось становище Шайбана.

Вот что пишет по этому поводу Абульсади: «После он сказал (т.е. Батый брату своему Шайбан хану): «Пусть дом твой будет между домами старшего нашего брата Алчына и моим. Весну проведем на Ыргызе и Уре, летом же двинемся в сторону Уральских гор до восточного берега Жаека, а на зиму — в Каракумы, вдоль реки Сыр до Джусу и реки Сары». Вот и выходит, что джайлау Шайбана, дальнего деда Кучума, находился в киргизских степях. Бахадур, Джучи-Бука, Менгу-Тимур были в тех краях ханами. После Менгу-Тимура его ханство наследовал сын Фулад (Пулад), который был родным братом Беккунде. Сыновья Фулада, наследовавшие ханство, так и кочевали между Жаеком и Сыр-дарьей.

Хотя эти сведения и не дают прямого ответа на вопрос, являются ли степи родиной Кучума, все же становится ясно, что деды его, которые были старше Беккунде, кочевали в степи. Дети Фулада, родного брата Беккунде, жили в степи так же, как жили их отцы и деды. Они были ханами. Что же до детей Беккунде, которым не довелось стать ханами, то хотя кочевать им было не столь радостно, зато надежно. Насколько известно мне, о дедах хана Кучума — Беккунде, Али Хаджи-Мухаммеде — сведений в истории нет. Объяснить это можно лишь тем, что они не были известными ханами, а лишь скромными предводителями малых племенных союзов.

А теперь обратимся к русской истории. В 1636 году, т.е. через 38 лет после последнего поражения, нанесенного Кучуму русскими, Савва Есипов писал в своей летописи: «Сын Муртазы Кучум из Казахской орды, с очень многими своими воинами подступив к городу Сибири и взяв его, убил Ядкара и Бикбулата, а сам сделался царем всея земли сибирской. Он подчинил себе многие народы. Прежде чем бог разгромил его царство и отдал его в руки православных христиан, царь Кучум многие годы свободно и спокойно правил в Сибири, собирая ясак». Есипов выражается прямо: «Кучум из Казахской орды».

В 1570 году, в бытность князя Никиты Ромодановского военачальником в Перми, явившиеся из Сибири люди похитили троих жителей города. Один из троих был человек по имени Ивашка Поздеев. Он видел хана Ядкара, и тот сказал ему: «Я воюю теперь с казахским ханом. Он одолеет меня и сядет в Сибири», т.е. станет царем Сибири. В 1556 году хан Ядкар, посылая Ивану IV ясак, жаловался, что на него шайбановский царевич войною наступает, т.е. хан из рода Шайбана. Это, без сомнения, был хан Кучум.

Один из приближенных Кучума (по легенде даже сын его) по имени Мухаммедкул, попав к русским в плен, был отправлен в Россию. Там находился на службе и именовал себя Алтауловичем. Небольсин связывает это имя (алты аул — шесть деревень) с названием небольшого племени, кочевавшего возле Арала, и полагает, что племя это имело связи с Бухарой и Хивой. Думается, люди, называвшие Кучума бухарцем, имели в виду именно эти связи. Господин Миллер по этому поводу высказывается так: «Когда правили Ядкар с Бикбулатом, на Иртыш явился из Казахской Орды хан по имени Кучум, сын Муртазы, с войском и захватил город Сибирь. Убив обоих родственников, взял власть в свои руки».

Господин Фишер пишет: «В городах Сибири — Тобольске, Тюмени, Туринске, Таре, Томи — очень много людей с бухарскими фамилиями. Некоторые полагают, что они пришли в эти края вместе с Кучумом. Однако Кучум не из Бухары, он степной казах, кочевавший между реками Жаек и Сырт».

Все это недвусмысленно подтверждает справедливость наших слов о том, что прародиной Кучума была Казахская орда в казахских степях.

Ханство Кучума

Мы уже писали, какой страх внушал Кучум Ядкару, что тот жаловался русскому царю на него. Кучум начал беспокоить Ядкара с 1556 года, а то и раньше. Однако, чтобы сломить его окончательно, потребовалось еще несколько лет — нужно было собрать силы. В 1557 году, когда его послы доставили в Москву пушнину, Ядкар все еще был ханом.

Хотя в старых русских книгах по истории не уточняется, когда именно власть над Сибирью перешла к Кучуму, в исследованиях более позднего периода такая дата появилась — 1563 год. Если помните, 16 сентября 1563 года царь Иван выпустил из темницы посла Ядкара Чибичина.

Понятно, что сибирцы перестали платить дань лишь по той причине, что власть перешла к другому хану. Не было смысла держать в тюрьме подданного несуществующего хана.

Избавившись от прежних правителей, Кучум стал спокойно править в Сибири, татары, жившие по Иртышу и Тоболу, как и обитатели Барабинских степей, стали подвластны ему.

Барабинские татары, с древних времен управлявшиеся местными племенными вождями и не входившие в состав крупных государств, были подчинены Кучумом силой, ибо земля их примыкала к границам Сибирского ханства. Входили ли в ханство Кучума татары, населявшие берега Торы и Исета, сказать трудно, потому что сведений об этом нигде нет. Судя по древним летописям, татары тех мест не подчинялись Кучуму. В тех старых книгах говорится, что граница ханства Кучума простиралась до устья Торы. Тархан Кала был крайним приграничным городом.

Когда русские брали Тюмень, там был свой хан, отстаивавший независимость, и народ был ему послушен. Башкиры тоже отрицают, что когда-либо были под властью Кучума. Конечно, когда речь идет о башкирах, живущих по эту сторону Урала, такие слова справедливы, а что до башкир, живших на сибирской стороне гор, подобное утверждение кажется сомнительным. После распада Золотой орды башкиры разделились на три части: жившие по реке Узень стали относиться к Астраханскому ханству, селившиеся по Ику и Жаеку отошли к Казанскому ханству, а те, что обитали в горах Урала и на восточном склоне гор, платили ясак сибирскому хану. Остяки и вогулы сами признают, что были подчинены Кучуму. Правда, вогулы с низовий Иртыша вроде бы не должны были входить в состав Сибирского ханства. Те же, что жили в верховьях, по соседству с татарскими областями, не могли быть независимы от Кучума.

Имя сибирского хана несколько лет не упоминалось в русских летописях, но, начиная с 1570 года, стало появляться снова. Известно, что в 1569 году в московской тюрьме сидел сибирский татарин по имени Гайса. Нигде нет свидетельств о том, что он был послом Ядкара или Кучума, также неизвестно, когда и за что он был наказан. Можно лишь догадываться, что человек этот прибыл все же от хана Кучума.

Позже царь помиловал Гайсу, приказал с обозом проводить его до Перми; дальше Никита Ромодановский должен был доставить его к сибирской границе. Гайса выехал из Москвы в марте 1569 года, 3 июня человек по фамилии Дубравин привез его в Пермь, а Ромодановский тут же переправил в Сибирь.

Покидая Москву, Гайса получил от Ивана грамоту для хана Кучума. Грамота не сохранилась, остались одни лишь клочки. По этой причине мы не можем привести ее полностью, только отдельные места. Иван Грозный писал хану Кучуму: «Прежний сибирский князь Ядкар был послушен нам. Ежегодно присылал из Сибири ясак со всего добра своего». Цель ясна: Ивану хотелось, чтобы поставки из Сибири не прекращались. Это все, что можно понять из старого документа.

Через год после отбытия Гайсы, 17 марта 1570 года, в Москву приехал князь Ромодановский и привез Ивану ответную грамоту от Кучума. 6 декабря 1569 года грамоту передал ему вогул Ивака, которому приказано было доставить ее в Пермь. Царя в Москве не оказалось — уехал в Александровскую слободу. Ромодановский отнес грамоту в боярскую Думу. Бояре прочитали ее, переведя на русский язык, и 21 марта 1570 года доставили Ивану IV. Эта грамота в отличие от всех посланий хана русскому царю 1569 года, сохранилась прекрасно. Поскольку переведенный текст неточен, приспособлен к русскому языку, мы решили представить здесь татарский оригинал, не внося в него особых изменений.

Хан писал: «Аллах велик. Свободный человек Кучум падишах великому князю, белому падишаху. Слыхали мы, что ты в здравии и справедлив. Земли завоевывают все народы. Но в мирное время они договариваются. Отцы наши, мой и твой, понимали друг друга и торговали. Ибо земля твоя близка к нашей. Народы маши жили в мире и злобы не таили. Люди жили спокойно и благополучно. Теперь в наше с тобой время чернь враждует друг с другом. Раньше не мог послать тебе ярлык. Потому что воевал тут с одним. Теперь этого врага одолел. Если хочешь, будем теперь дружить. А коли хочешь воевать, будем воевать. Чем виновата земля из-за пяти-шести заложников? Я отправлю к тебе посла и купцов, так и поладим. Если хочешь жить с нами в мире, отпусти одного из тех заложников. (Хан, вероятно, имел в виду шаеха Таукина или Мамина.) Вместе с ними пришли послом своего человека. Если чей-то отец враждовал с кем-нибудь, то и их сыновья должны стать врагами. А если жили в дружбе, то и им друзьями быть. Если чей-то отец нашел друга и брата, может ли сын враждовать с ним? Мы и теперь со старшим… поладим. И родину с ним сделаем, если захочешь мира. Поскорей присылай посла. Да услышишь привет мой — кричу во весь голос, посылая свой ярлык».

Внешне послание вроде полно дружелюбия, а на самом деле смысл его таков: каким будешь ты, таким буду и я. Захочешь жить в мире, будем дружить, а воевать захочешь, буду воевать. Словом, Кучум не очень-то рвался дружить с Иваном.

Посылая ярлык хана царю, бояре написали от себя следующее: «Господину нашему царю и великому князю всея Руси Ивану Васильевичу. Рабы твои Иванец Вельский, Иван Мстиславский, Михаил Воротынский и все бояре низко тебе кланяются. Согласно воле твоей, сибирский татарин Гайса в марте из острога выпущен и отправлен в Сибирь. Князю Ромодановскому велено проводить его из Перми. Теперь князь Ромодановский привез из Перми ярлык сибирского падишаха, по-татарски писаный. Никита сказывал (о событиях тамошних), мы записали и посылаем вместе с сибирским ярлыком тебе, господину нашему».

Прочитав бумаги, Иван написал боярам ответ: «Боярам нашим Ивану Вельскому и князю Мстиславскому, а также князю Воротынскому и всем прочим боярам нашим. Вы нам запись того, что сказывал Ромодановский, и письмо сибирского падишаха, переведя, послали. Теперь нам все стало известно. Удобно ли нам вести переписку с сибирским падишахом? Отчего тот татарин отправлен был в Сибирь? Что написано было? В каком году отправлен? Что вы думаете обо всем этом? Напишите нам ваше решение, было бы хорошо. Хорошо бы также послать сибирскому падишаху грамоту без задержки. Писано в Слободе, году 7078».

Как ни старался хан Кучум сохранять свое достоинство, где-то в глубине души он, видимо, все же побаивался России. В 1572 году к Ивану прибыли человек по имени Тамас и известный уже Гайса. Они привезли царю ярлык от хана. Документ почти не сохранился, лишь в старой книге, называемой «Титулярник», обнаружены были его обрывки. Кое-что нам все же удалось восстановить. Считаем нужным познакомить читателя с плодами наших усилий.

Сохранились такие слова: «Белому христианскому падишаху к великому князю всея Руси. Наше слово: «В поле Кучум падишах-богатырь»… Великий князь и падишах, взяв (Кучума) под свое покровительство, пусть собирает со всего Сибирского ханства ясак, как это повелось с давних времен».

Иван мог быть доволен — хан сдался. С тех пор из Сибири в казну ежегодно стало поступать 10000 собольих шкурок, а еще сто полагалось сборщику ясака. Вместе с ярлыком хана Гайса с Тамасом вручили царю яминнамэ — бумагу, в которой Кучум заверял в полнейшей своей преданности. Хотя в «Титулярнике» ни о чем, кроме ярлыка, не упоминается, все же по выражениям и оборотам речи нетрудно догадаться, что было еще яминнамэ.

С первых же слов, приведенных в «Титулярнике», видно, что начало текста написано Тамасом и Гайсой, а дальнейший текст — самим Кучумом. Переход заметен. Я неравнодушен к древним реликвиям, а потому хочу привести здесь текст яминнамэ хана, переведя на современный язык, слово в слово: «По велению Аллаха и воле великого князя всея Руси царя Ивана Васильевича, я, Кучум падишах, кланяюсь и посылаю, как того требует старый обычай, посла своего с тысячью шкурок соболей. Пусть поклянутся, наш посол с гонцом, по велению Аллаха и воле великого князя, что мы всей душой, а также знатные мужи наши всей душой, а также простой народ наш всей душой царю и великому князю верны будем. Я, Кучум падишах, скрепляю слова эти своей тамгой. Все знатные люди Сибири поставили свои подписи. Эту яминнамэ писал Мухаммедбек Ходжа сын Саиба. Год 979». С краю написано следующее: «Я, посол Тамас и гонец Гайса за нашего падишаха Кучум хана и за всех его добрых людей, также за всю землю Сибири сильно поклялись, (как велел) посол Третьяк Чабуков, едва доехав, сказал: Кучум падишаху и всем людям на этой бумаге, а также на посланном великим князем ярлыке надо поклясться, а также поставить нашему падишаху Кучуму на этой бумаге тамгу, а еще наши знаки — мой, Тамаса, и мой, Гайсы (поставили), мы не расписались, потому что писать не умеем».

Добившись от Кучума послушания, Иван отправил в Сибирь посла Третьяка Чабукова. С ним прислал грамоту. Послу было велено передать Кучуму приветствие, но ничего лишнего не говорить, только то, что наказано.

Мы уже знаем, что в 1573 году близкий родственник Кучума, Мухаммедкул, пришел на Каму, чтобы покорить Пермь. Во время похода он убил посла Чабукова.

В некоторых русских исторических книгах сказано, что Чабуков был убит Мухаммедкулом по дороге в Казахскую орду, куда был направлен царем. В других говорится, что посол ехал в Сибирь к хану Кучуму. Сам Иван Грозный в письме Строгановым от 30 мая 1574 года писал, что Чабуков был убит Мухаммедкулом по дороге к казахам, куда был отправлен послом.

Чабуков использовался для переговоров с ханом Сибири. Мы знаем, что хан Кучум был казахом, а потому про посла, отправленного к нему, можно сказать, что он, посол, ехал в Казахскую орду.

Некоторые историки утверждают, что Чабуков был убит, когда вместе с Тамасом и Гайсой появился в Сибири. Это свидетельство лишь подтверждает нашу правоту.

Гибель Чабукова стала причиной разрыва отношений между Россией и Сибирью. На этом дружба закончилась. Сибирь была далеко от Москвы, удобных дорог к ней не существовало, а потому Иван не был опасен для Кучума. Вот почему до появления в его владениях Ермака хан жил спокойно, много делая для просвещения своего народа, приобщая его к культуре ислама.

Просветительская деятельность хана Кучума

Ислам начал проникать в Сибирь задолго до Кучума. Мусульманские миссионеры, ученые-теологи прибывали из Бухары и терпеливо внедряли учение ислама в языческий край. Однако местные жители нередко ловили этих людей и приносили в жертву своим богам. Мусульманская вера распространялась с большим трудом. Сделавшись ханом Сибири, Кучум с самого начала взялся за дело со всей серьезностью.

Известно, что народы всегда враждебно принимали новую веру. Примеров тому в истории великое множество. Сибирь в этом отношении не была исключением. Объявив о переходе своего ханства от огнепоклонства к исламу, хан встретил со стороны народа, всегда послушного его воле, невиданное сопротивление. То и дело вспыхивали бунты. Эта реакция народа на насильственное насаждение веры была вполне естественной. Понимая, что в одиночку справиться будет трудно, хан обратился за помощью к отцу — хану Муртазе. Желая помочь сыну поскорее обратить народы Сибири в мусульманство, Муртаза отправил к нему большое войско, предводителем которого стал его сын Ахметгерей, одного ахуна, неколько мулл и абызов.

Потомки известного рода Айтуке, обосновавшиеся в городе Тара и хранящие у себя древний трактат, уверяют, что человек, к которому Кучум послал за помощью, был хан Бухары Абдулла.

Вот текст этого трактата: «Записано со слов шейха Шарбати , прибывшего из Ургенча. Сын саида Топечак саид, его сын Галяутдин саид, его сыновья Ярым саид и Миргали саид, сын Миргали Дингали Ходжа прибыл из города Тара и сказал: «Запись нашей родословной во время войны с Ермаком попала в Иртыш и утонула. Поэтому я направляюсь в Ургенч, чтобы взять запись». В то время мы, сын Юсуф бея, ваш покорный слуга, служили в Тоболе милостью Аллаха ахуном. Вот почему Дингали Ходжа попросил совета у нас. Мы, ваш слуга, хвала Всевышнему, сказали упомянутому Дингали Ходже: «Намерения ваши прекрасны, только поехать вы не сможете, дороги слишком опасны. А доберетесь туда, так назад вернуться не сможете. Вам, человеку известному, и ехать незачем, потому что из Бухары ханом Абдуллой посланы в Искер к хану Кучуму знатнейшие люди для обучения мусульманской вере. По свидетельству тех людей, со слов Шарбати шейха, приехавшего с вами, и с нашей помощью мы сами составим вашу родословную». Дингали Ходжа счел этот совет разумным и передумал ехать в Ургенч. Мы позвали шейха Шарбати и знатоков Корана. Отец наш был бием при хане Кучуме, звали его Юсуф. При жизни он рассказывал нам, что прародителем рода Дингали был саид. Мы расспросили Шарбати шейха и старцев, что известно им о родословной Дингали. Шарбати шаех сказал: «То, что Дингали — хашим и сын саида, сущая правда; родственники его живут в Бухаре и Ургенче, у старших чалма зеленого цвета, а младшие носят впереди меж ушами волосы. Хан Бухары вызвал вместе со мной Шингали из Ургенча и, присоединив к нам старшего брата Кучум хана Ахметгерея, уговорил поехать к хану Сибири». Все, кто слышал это, подтвердили: «Истинно так». После этого Шарбати шейх, прибывший с ним человек по имени Абдал Баба, а также старики, рассказали нам, с какой целью Абдулла хан прислал Дингали Ходжу. Все, что они рассказали, мы записали в тетрадь. Вот эта повесть:

В 980 году Кучум хан отправил к Абдулле хану посла с просьбой прислать шейха. Абдулла хан посовещался со своим советником Якуб Ходжой: «Верно ли будет, если отправить живущих в Ургенче Ярым саида и правителя Хан саида? Советник сказал: «из Ургенча надо послать Шарбати шейха». Абдулла хан согласился с этим, велел написать в Ургенч хакиму, Хан саиду, письмо с повелением отправить в Сибирь Ярым саида и сына шейха Шарбати. С письмом в Ургенч были направлены гонцы. В письме было написано: «К хану Бухары прибыл от Кучум хана посол с просьбой прислать саидзаду и шейха для проповеди ислама. С разрешения муфтиев и по велению шариата пошлите в Сибирь Ярым саида и Шарбати шейха в сопровождении посла хана Кучума. Проводите с почетом и снабдите всем необходимым за счет казны, дайте им в дорогу десять человек, пусть это будут хорошие люди, не старые и не слишком молодые». Письмо хана Абдуллы посол Кучума с почтением отдал в руки правителю Ургенча Хан саиду, а тот, вызвав к себе Ярым саида и нас, шейха Шарбати, дал письмо. Сначала его прочитал Ярым саид, потом дали нам, Шарбати шейху. Мы прочли и сказали: «Хан Кучум просит для проповеди веры саида с шейхом. Мы едем». Подготовившись в дорогу, отправились в Сибирь и через несколько дней приблизились к Искеру. Ехавший с нами посол сообщил хану Кучуму о нашем прибытии. Хан со слугами переплыл на лодке Иртыш и приветствовал нас. Мы сели в ханскую лодку и поплыли в Искер. Кучум хан поднял авторитет Ярым саида до больших высот, доверив ему вершить суд по законам шариата.

Мы же, Шарбати шейх, проповедовали в Тоболе. Ярым саид скончался через два года, а мы, Шарбати шейх, вернулись в Ургенч. Кучум хан снова прислал гонца, говоря: «Ярым саид умер, Шарбати шейх уехал в Ургенч, некому стало судить по законам шариата, пришлите еще саидзаду и шейха». Хан Абдулла, посоветовавшись с Якуб Ходжой, решил послать брата Ярым саида Дингали Ходжу, сына Миргали Ходжи и снова нас, Шарбати шейха. Как и в первый раз, хан собственноручно написал правителю Ургенча, тот вызвал нас, Шарбати шейха и Дингали Ходжу. Прочтя письмо, Дингали сказал: «Дам ответ через неделю». Спустя неделю мы сказали: «Хотим ехать с послами в Бухару. Оттуда отправимся к хану Кучуму». Правитель согласился. Подготовившись в дорогу, на деньги, полученные в казне, поехали в Бухару. Правитель Ургенча сопровождали нас довольно долго, потом, простившись, остались. Через несколько дней мы были в Бухаре и сообщили Абдулле хану о своем прибытии. Абдулла хан был удивлен. «Я велел вам ехать дальше Ургенча, вы зачем сюда явились?!» — сказал. «Дорога опасная,- отвечали мы,- дайте в провожатые Ахметгерея солту». Абдулла хан послал с нами Ахметгерея солту и сто человек охраны. Мы прибыли в Искер с послами Кучум хана. Свое ханское место Кучум уступил Ахметгерею. Тот был ханом четыре года. Позже тесть Кучум хана Ширай, хан над степными казахами, убил Ахметгерей хана. Кучум снова стал в Искере ханом. Он женил Дингали на девушке по имени Лягыл. В Искере мы прожили несколько лет. Потом все расстроилось. Кучум хан умер, его сын Арслан по приказу царя был отправлен в Москву. Царь сделал его ханом в Ханкирмане. У Дингали и Лягыл родились три сына — Султан-Мухаммед, Саидмухаммед, Аксаид. Жили они в укрепленном городе Тара. Кучум был женат на дочери степного хана Ширая Ляле. У них были дети — сын Арслан и дочь Лягыл, о которой уже шла речь. От среднего внука Кучума Саидмухаммеда родился мальчик Миргалисаид».

На этом месте повествование заканчивается. Все, что сказано о роли хана Кучума по распространению ислама перекликается с тем, что написано в русской истории. 980-й год по хиджре — время, когда хан отправил послов в Бухару. Это были счастливые годы в жизни хана, впереди много спокойных лет, чтобы с большим рвением заниматься просветительскими делами.

В самом деле, у хана не было более удачного выбора, чем тот, что описан в приведенной рукописи. К кому же было посылать за помощью, как не к знаменитому хану Бухары, современнику и соплеменнику Кучума?

У Абульгази сказано: «Отцы Хажи хана, Абдулла хана и Кучум хана были потомками пятого сына хана Джучи ибн Чингиза — Шайбана. Все три славных хана жили в одно и то же время и друг за другом переселились в мир иной». Абдулла хан начал править в Бухаре в 991-м году по хиджре, т.е. через одиннадцать лет после того, как Кучум хан посылал к нему за помощью. Но противоречий здесь нет, потому что при живом отце-хане фактическим правителем был Абдулла. Его отец, Искандер хан, был невменяем и оставался ханом лишь потому, что его сын рано проявил большие способности в политических делах. Некоторые русские историки пишут, что Абдулла правил сорок лет. Выходит, 980-й год по хиджре, указанный в рукописи, реален, хотя и не соответствует истинному времени его правления (991 — 1006 гг. по хиджре)

Просвещение народа ханом, описанное в манускрипте, совпадает с тем, что пишет о нем русская история. Но есть там некоторые несоответствия. В повествовании написано: «Сын Кучум хана Арслан был выслан по приказу царя в Москву, царь определил его ханом в Ханкирман». Во-первых, у Кучума не было сына по имени Арслан; во-вторых, ханом в Ханкирмане был другой Арслан, не сын, а внук Кучума. Арслан правил в Ханкирмане с 1614 по 1627 год. В русской истории он именуется Арсланом Алеевичем. Марджани называет его Арслан бине Али хан бине Кучум хан.

Поскольку Муртаза был небольшим ханом над степным народом, кочевавшим вблизи Бухары, и находился в зависимости от Абдуллы, Кучум не мог просить о помощи слабосильного отца, как это пишут русские историки.

Мы не станем более обсуждать древний текст, а вернемся к делам хана Кучума. Судя по некоторым сообщениям, он вывез много исламских ученых также из Казани. По описаниям русских, Кучум хан насильно подверг обряду обрезания многих сибирских язычников. Тот, кто оказывал сопротивление, предавался смерти. Сначала мне как-то не верилось, что такое могло быть, но подумав, я понял, в чем тут дело. Вполне возможно, что, не поняв сути новой религии, не разобравшись в глубинах ее философии, ревнители ислама весь свой пыл направили на выполнение чисто внешних признаков веры, видимо, убедив Кучума в своей правоте. Придавая обрезанию слишком большое значение, исламские теологи причинили исламскому миру много зла. И не только в те годы, но и намного раньше. В 986 году по хиджре булгарские ученые были у киевского князя Владимира, желая приобщить его к исламу, поскольку русские в то время еще оставались язычниками. Владимир спросил: «В чем суть вашей веры?» Ученые отвечали: «Мы верим в одного Аллаха. Мухаммед велит нам пройти обряд обрезания, не есть свинину, не пить водку». Владимир, которому вначале понравился рай и райские гурии, услышав про обрезание и воздержание, потерял к исламу всякий интерес.

Булгарские ученые оказались плохими дипломатами да и в философии ислама разбирались слабо, потому и лишили один из самых многочисленных народов счастья приобщения к истинной вере. Если бы булгарские ученые сумели привлечь князя Владимира к исламу, вся Россия приняла бы тогда мусульманскую веру. Если бы это случилось, не пришлось бы читать в русских летописях столь тяжкие для нас слова: «Верой Кучума была вера проклятого Мухаммеда».

Как ни старался хан Кучум, ему все же не удалось приобщить к исламу все подвластные ему народы. В дальних от Искера землях, куда мусульманским ученым проникнуть не удалось, народы так и остались язычниками; даже некоторые племена татар на Иртыше. В устье Торы татары из племени «Аялы» до сих пор поклоняются идолам. Господин Миллер разговаривал с одним из беков того племени. Тот сообщил, что отец его и мать, и вообще все, кто живет в тех краях,- язычники. Даже в 1639 году (а может, в 1739?) татары, обитающие по берегам Ницы, оставались идолопоклонниками. Некоторые из татар, живущих между Тобольском и Демьянской почтовой станцией, а также большинство в Туринском уезде, оставались язычниками, пока не были крещены русскими вместе с остяками. Барабинские татары до последнего времени поклонялись идолам. Живущие далеко от Искера остяки и вогулы, помимо недоступности их селений, не могли быть приобщены к исламу из-за различия языков.

Некоторые русские историки рассказывают, будто бы остяки обратились к Кучуму с просьбой сохранить им прежнюю веру, поскольку кочевой образ жизни не позволяет выполнять требования шариата, и получили разрешение. Это не похоже на правду, потому что такой человек, как Кучум, отдавший распространению ислама так много сил, не позволил бы им. Это ясно, как день.

До принятия ислама все народы Сибири исповедовали шаманство Независимо от разного уровня развития народов шаманская религия объединяла их. Татары и кыргызы языческого предводителя звали «кам», тунгусы — «шаман», монголы и буряты — «бэ».

Уважаемый Морад эфенде не допускает мысли, что тюркские племена могли исповедовать шаманскую религию, мол, в серьезных книгах такого нет. Однако он ошибается. В истории очень много примеров, подтверждающих, что среди древних тюрков шаманство было обычным явлением. Описаны и показаны идолы, которым они поклонялись. Желающие получить по этому поводу более обстоятельные сведения пусть обратятся к книге господина Радлова «Сибирские древности».

ВОЙНА КУЧУМА С ЕРМАКОМ

Мы уже писали о том, что казаки после нескольких сражений с войсками хана Кучума сделали остановку в устье Тавды, чтобы посовещаться, как им быть дальше: возвращаться в Россию или идти дальше вглубь Сибири. Мы подчеркивали также, что именно с этого момента хан стал уделять казакам самое серьезное внимание.

Во время совета мнения разделились: одни говорили, что пора вернуться в Россию, другие настаивали на продолжении похода. В конце концов решено было остаться, так как желающих еще попытать счастья оказалось гораздо больше.

На Тавде казаки взяли в плен Таузана туре, одного из сановников хана. Ермак учинил ему подробный допрос: где находится столица хана, много ли у хана сил, сколько войск может собрать, как они вооружены и еще многое другое. Столь подробные данные атаман получил впервые. Казаки заметно повеселели, решив, что бояться им нечего. Казаки становились все самонадеяннее, а на душе у хана становилось все тревожней. Его особенно беспокоило то, что чужаки выходили победителями во всех сражениях. Хан приказал собрать большое войско. Под предводительством своего родственника Мухаммедкула хан двинул войско против Ермака. Мухаммедкул получил приказ ни под каким видом не пускать казаков в Сибирь. Решив укрепить город Искер, Кучум сам наблюдал за работами. Окрестным мурзам было предложено сделать то же самое. На реке Тоболе, в двух километрах выше места, где она впадает в Иртыш, в местечке, называемом Чувашский Мыс, приказано было соорудить преграды, а в устье Тобола выставить мощную охрану. Все это надлежало сделать в кратчайший срок.

8 июля Ермак проплыл мимо устья Тавды. Казаки высадились на берегу в тридцати километрах ниже, возле аула Баба Хасан, названной так в честь жившего там мурзы. В этом месте татарское войско под предводительством Мухаммедкула напало на казаков. Прибывшие на передних лодках приняли удар на себя. Они держались стойко, пока не подоспели остальные. Завязалась кровавая битва. Русские сражались люто, но и татары не уступали им. Бой длился пять дней и не было известно, кому достанется победа. У казаков ружья, а у татар луки да стрелы. Таким оружием они не могли нанести врагу серьезного урона, тогда как русские спокойно по одному отстреливали противника. Тем не менее татары держались пять дней, но на шестой не выдержали, дрогнули. Победа снова оказалась на стороне русских. С тех пор предводитель татарского войска Мухаммедкул уже никогда по-настоящему не был опасен для русских.

В русской истории написано, что это сражение, самое большое, было и самым важным, решившим исход войны. Окончательно все завершилось 21 июля. Пишут, что кровь татар лилась в те дни рекой. Когда все стихло, казаки снова отправились в плавание и 26 июля достигли устья Турбы. Река вливалась в Тобол с правой стороны. Если бы татарские войска преследовали казаков, в этом месте они могли бы нанести казакам смертельный удар, ибо недалеко от Турбы правый берег Тобола поднимается круто вверх — для успеха татарского войска это было необходимое условие. Казаки, зная, что у татар, кроме луков, ничего нет и повредить им, стреляя с противоположного берега, нельзя, придерживались правого берега Тобола. В самом деле, татарские луки были не опасны для них. Поскольку в ближайшее время сопротивления не предвиделось, появилась возможность выйти на Иртыш. Однако мог ли атаман уйти, не ограбив местных жителей? Ведь разбой был его ремеслом.

На правом берегу реки Тобол, всего в 16 километрах от места впадения в Иртыш, есть озеро. Ширина его не более 30 — 40 саженей. Форма вытянутая, извилистая. Озеро протянулось к реке Тобол. Здесь в небольшом городке жил татарский мурза Карачи. В некоторых летописях это слово преподносится как название городка, в других — как название улуса. Русские и теперь называют озеро Карачинским, а татары — Карачи Куль. Готовясь напасть на это местечко, Ермак надеялся добыть много трофеев — добра и съестных припасов. 1 августа он вышел на берег и варварски обрушился на городок. Казаки не обманулись в своих ожиданиях. Они захватили много золота, серебра, драгоценных камней. Кроме того, много хлеба, скота, меда. Русские жили в этом местечке до 14 сентября. За все это время не было ни единой стычки с татарами. Ермак, уподобившись мыши, угнездившейся в мешке с мукой, почувствовал вдруг тягу к благочестию, вспомнил о боге и приказал своим людям поститься сорок дней. Все это время он мирно жил в городке и ни на кого не нападал. Кучум же не дремал, все это время занимался укреплением подступов к своей столице — выставил много охраны, желая напугать врага, показать свою силу и вынудить вернуться в Россию. Казаков, однако, это нисколько не смущало.

Завершив пост, Ермак снова погрузился в лодки и продолжил свой путь. Хотя охрана, выставленная Кучумом, и причиняла некоторое беспокойство, он все же вышел к Иртышу. К тому времени казаков в отряде Ермака оставалось всего 545 человек. Миновав устье Тобола, лодки стали подниматься вверх по течению, придерживаясь восточного берега. Пройдя три километра, вышли к городку Атык мурзы. Городок носил имя хозяина. Выбравшись на берег, Ермак после непродолжительной стычки с татарами разграбил городок. Здесь снова решено было сделать привал.

Вещи из лодок перетаскали в городок. Опасаясь нападения, казаки в ту ночь не сомкнули глаз. Снова состоялся разговор о возвращении домой. Некоторые из казаков говорили: «Придется еще десять, а то и двадцать раз столкнуться с татарами. Нам не выдержать. Пока не поздно, надо уносить ноги». Другие говорили: «Нам все одно погибать. В России, как и раньше, будем промышлять разбоем, другой работы там для нас нет. Придется убивать своих, христиан, а тут мусульмане все ж. Да и зима не за горами». Эти были за то, чтобы остаться. Ермак был на стороне последних. «Если вы такие трусы,- сказал он,- и хотите свести на нет все наши победы, то ступайте. Этим вы только придадите татарам сил. А до России вам все равно не дойти, умрете по дороге от холода и голода, да и мало ли от чего еще. А здесь вы показали себя молодцами и не только ради живота своего дрались, а завоевали для отечества огромное царство. А уж коли Бог велит сложить здесь головы, так смерть будет отечества ради. И чем больше вреда врагу (татарам) причините, тем смерть для вас самих почетней будет». Так уговаривал атаман. После таких слов казаки все как один решили о возвращении больше не думать, а сплотить свои ряды еще больше и бесстрашно идти в наступление, как и раньше, поклялись даже отдать друг за друга жизнь, если потребуется.

На Тоболе, на два километра выше устья, на южной стороне Иртыша, есть мыс, называемый Чуаш, на нем стоял маленький городок. Решив, что место подходит для зимовки, Ермак собрался взять городок. Хан Кучум, который не мог думать ни о чем, кроме как бы изгнать казаков из Сибири, собрав большие силы, 1 октября начал новое наступление на врага. В это же время казаки готовились взять упомянутый городок. Завязалась еще одна кровавая битва. Успехи обеих сторон были переменны, никто не мог быть уверен в победе. Как хан Кучум не верил, что прогонит казаков, так и Ермак не надеялся, что сможет овладеть городком на мысе Чуаш. В конце концов противники, та и другая сторона, отступили. Казаки вернулись в ограбленный ими городок Атык мурзы и занялись подготовкой к зиме. У окрестных жителей брать было нечего, так что запасы оказались более чем скромными — немного пшеницы да полбы. Под страхом голодной смерти казаки решили еще раз схватиться с Кучумом. После сражения на мысе Чуаш хан тоже не успокоился, продолжал собирать силы, чтобы еще раз напасть на атамана.

23 октября он вместе с Мухаммедкулом остановился недалеко от мыса Чуаш. Разделившись на два отряда, татары шли вдоль высокого берега во главе с ханом и низом во главе с Мухаммедкулом. На этот раз в вооружении хана появились копья, мечи и две пушки. Пушки были укреплены на вершине горы. Однако, не имея опыта стрельбы из орудий, нанести урон казакам не удалось. Хотя татарские войска сражались храбро, им все же пришлось отступить. Стрелы и мечи против ружей были бесполезны, поскольку приблизиться к врагу не удавалось. Если верить преданиям, татар на этот раз было в двадцать раз больше, чем русских. Отступая, хан приказал обе пушки сбросить в Иртыш. Битва нанесла татарам непоправимый вред, показав их полную беспомощность, тогда как для русских она оказалась решающей. Татары поплатились за то, что не развивали у себя ремесел, не умели изготовлять ружья, отливать пушки, столь необходимые на войне. Большое войско хана было развеяно ничтожной кучкой казаков в пух и прах. Кучум и Мухаммедкул, державшиеся вначале очень стойко, теряли постепенно уверенность и в конце концов вынуждены были спасаться бегством. Как в прежних войнах, так и теперь, татары были разгромлены русскими по одной и той же причине. Описывая сражение у Баба Хасана, Соловьев заключает свой рассказ знаменательными словами: «Ружье восторжествовало над луком».

Эта битва так же разрешилась в пользу русских ружей. В летописях нет сведений, сколько русских полегло в тот день, однако в книгах соборной церкви Тобольска указано: 107 человек. Господа Миллер и Фишер пишут, что в этой церкви в первое воскресенье после великого поста до сих пор служат молебны за упокой души этих людей. Татары, беспомощные перед ружьями, естественно, потеряли людей во много раз больше.

Очередное поражение сильно опечалило Кучума. Результаты сказались на другой же день. 24 октября остяки, составлявшие часть войск хана, сели в лодки и уплыли вниз по Иртышу к себе, в родные края. В тот же день вогулы, следуя примеру остяков, покинули хана, отправившись через заболоченную Исвалгу вверх по Кунде на свою землю.

Видя, что войско разбегается, Кучум решил, не теряя времени, уйти из своей столицы Искер. Если он не смог одолеть казаков в дни, когда имел силы и волю к победе, когда войска были полны решимости, то теперь было ясно, что о победе нечего и мечтать. Поэтому не оставалось ничего иного, как спасать свою жизнь. Хан Кучум, на которого со всех сторон обрушилось вдруг столько несчастий, 25 октября ночью покинул вместе с семьей Искер. Вместе с ним ушли жители татарских городов Бичек-Тура, Сусган, Ябалак, Чуаш.

Победа 23 октября у мыса Чуаш вскружила казакам голову. Они уже не сомневались, что удача никогда не покинет их. Достигнутого казалось мало, было решено взять столицу хана. 26 октября они двинулись к ней. Велико было удивление и радость, когда обнаружилось, что город пуст. Опасаясь засады, Ермак не спешил входить в город. Лишь убедившись, что затаившихся татар нет, к вечеру того же дня торжественно и пышно вступил в Искер. Город находился в 16 километрах от современного Тобольска, выше по Иртышу, на правом крутом берегу. С запада он защищен Иртышом, с юга глубоким рвом, заполненным рекой Сибирка, а с севера и востока укреплен тройным валом.

Площадь, занимаемая городом, имела круглую форму, вдоль и поперек не более 50 саженей, а потому домов там было немного. Искер нельзя было причислить к большим городам, каким был, например, Булгар. Кроме двух названий, известных в истории, город имел еще и третье — Кышлак. В тюркских языках слово это означает место зимовки. Так называют также деревни, принадлежащие какому-нибудь племени. Очевидно, название соответствовало назначению города.

О месте расположения Искера в русской истории пишется по-разному. Хотя Карамзин и говорит, что он расположен в 16 километрах от Тобольска, однако не уточняет, выше или ниже по реке. Фишер тоже отмечает, что Искер от Тобольска отделяют 16 километров, однако на карте, которой снабжена его книга, город обозначен ниже Тобольска. В 58-м томе словаря Брокгауза и Ефрона написано, что у сибирского падишаха столицы вообще не было. В городе просто жили ханы Ядкар и Кучум. В 33-м томе сообщается, что городок Кучума (Кучумово городище) имеет названия Искер и Сибирь, находится в 18 километрах от Тобольска. В 58-м томе на странице 804 есть карта. На ней Искер указан аж в 50 километрах от Тобольска, причем ниже по течению. В серьезном научном труде подобный разнобой совершенно недопустим. Это преступление перед наукой, и недобросовестным ученым, допускающим подобные оплошности, должно быть стыдно. Лишь у господина Миллера находим точное определение местонахождения города — в 16 километрах выше Тобольска.

Неподалеку от Искера в старые времена был городок Кызым-Тура. На этом месте теперь русское село Преображенское. Его от Тобольска отделяет 18 километров. Городок расположен выше по реке. У нас нет возможности самим обследовать древний Искер, а потому, желая до конца рассеять свои сомнения, мы обратились к инспектору города Тобольска с вопросом, где находится Старый Искер, выше или ниже по течению. Он подтвердил данные Миллера: выше по течению, недалеко от села Преображенское. После строительства Тобольска Искер еще существовал некоторое время, но позже, покинутый людьми, разрушился. В настоящее время на этом месте остались одни лишь руины, поросшие травой и деревьями.

Обосновавшись в Искере, Ермак стал требовать, чтобы окружающие народы платили ему ясак.. Остяки, бежавшие домой, представили казаков в своих рассказах очень страшными, а потому соплеменники не стали дожидаться, пока те явятся в их земли. Уже на четвертый день после вторжения в Искер, 30 октября, к Ермаку явился остяцкий туре по имени Бояр в сопровождении многих людей и предложил дружбу. Остяки привезли с собой много еды, рыбу, шкурки пушных зверьков. Ермак вел себя как царь. Он принял посланцев милостиво.

Пугающие рассказы о казаках разнеслись далеко. Народы, населявшие Сибирь, в том числе и татары, лишились покоя. Прошло немного времени, и с берегов Иртыша, Тобола, впадающих в них мелких рек с подарками для Ермака стали прибывать татары — те самые, что, побросав дома, бежали вслед за ханом далеко от родных мест. Атаман встретил их приветливо и позволил вернуться к родным очагам. Он заявил, если они будут послушны его воле, он не причинит им зла. Так, стараясь расположить к себе народы, он намерен был прибрать к рукам всю Сибирь.

Освоившись, казаки стали свободно ходить по окрестностям, заглядывали в татарские аулы. Им нечего было бояться, ведь татары сами покорились. Завоеватели день ото дня становились развязней, совершенно забыв об осторожности. Такая забывчивость дорого обошлась им. 5 ноября 20 казаков отправились в лодке на озеро Ябалак ловить рыбу. Не опасаясь ничего, они пробыли там несколько дней. И вот однажды ночью на них напал Мухаммедкул, давно подстерегавший их, и перебил всех, кроме одного. Узнав обо всем, Ермак пришел в ярость и решил проучить татар. Взяв с собой довольно большой отряд, он бросился преследовать Мухаммедкула и вскоре настиг его у деревни Шамси-Йортлары. Мухаммедкул не был готов к такому повороту событий. Казаки перестреляли многих татар, лишь немногим удалось спастись вместе с Мухаммедкулом бегством.

Утешившись местью, Ермак вернулся в Искер и занялся похоронами товарищей. Казаки были погребены в местечке Саускан-борыны. Оно находилось на восточном берегу Иртыша, ниже по течению, в нескольких километрах от Искера.

Новое поражение Мухаммедкула произвело на людей ужасающее впечатление, усилив страх перед казаками. 6 декабря к Ермаку с подарками явились сразу два туре и заявили о своей покорности. Одного звали Шибирде, он прибыл из-за топий Исвалги, другого — Соклем, этот был посланцем людей, живших по берегам реки Соклем. Судя по именам, оба татары, однако в тех краях, откуда они пришли, татары никогда не жили. Скорее всего, то были остяки или вогулы. Вполне возможно, что эти народы, издавна бок о бок жившие с татарами, носили татарские имена.

Подвластных людей Ермак принуждал, согласно их вере, клясться в верности себе, потом назначал ясак, который они должны были выплачивать раз в году. В основном это была пушнина и прежде всего собольи шкурки. Так атаман заделался повелителем небольшого царства и стал жить себе в удовольствие.

Однако товарищей оставалось мало, подходили к концу и боеприпасы. Ермак принял решение сообщить царю о своих завоеваниях, передать захваченные земли России и просить о высочайшем помиловании за прежние разбойничьи дела. Казаки сами выбрали своих послов во главе со всеми уважаемым Иваном Кольцовым и отправили в Москву с великой вестью о завоевании Сибири. Они везли царю в подарок много добра, полученного от сибирских народов в виде ясака, а также грамоту, в которой все казаки просили царя о помиловании. В грамоте описывались заслуги казаков в завоевании Сибири, сообщалось о том, что хан Кучум бежал, что татары, огулы и остяки приведены в повиновение, с них взяты клятвы в верности России. В конце Ермак просил учесть описанные заслуги его и каждого из его товарищей и простить им прежние грехи. Просил также прислать человека, способного править Сибирью и защищать от набегов врага.

Атаман Кольцов с товарищами вышел в путь 22 декабря 1581 года. Многие месяцы добирались они до Москвы — где на узких санях, где на лыжах, где на оленях. Шибирде туре, о котором уже упоминалось, очень помог казакам, велев своим людям проводить их до самой Перми по так называемому «волчьему пути». В русской истории ничего не говорится о том, когда прибыли посланцы Ермака в Москву. По-видимому, это случилось не раньше 16 ноября 1582 года, потому что царь писал в тот день Строгановым, сердито выговаривая им за то, что отпустили казачьих головорезов в Сибирь.

Едва казаки появились в Москве и рассказали, с чем прибыли, как перед ними распахнулись двери царских палат. Письмо Ермака царь принял с радостью и велел громко прочитать, чтобы слышали все. Иван был очень милостив к казакам за то, что принесли России большую пользу, окружил вниманием и тут же простил все их прегрешения. Слова: «Бог даровал России новое царство» можно было слышать в те дни повсюду — при дворе, на московской площади, называемой Красной. Царь распорядился по такому поводу провести торжественный молебен в соборном храме и раздать нищим милостыню. Улицы столицы наполнились трезвоном колоколов, в церквах стоял гул — молящиеся громко возносили богу слова великой благодарности, радостно вспоминали молодые годы Ивана IV, когда он покорил Казанское и Астраханское ханства.

Казаки Ермака были награждены в царских палатах разнообразными подарками и до самого отъезда содержались за счет царской казны. Провожая их в Сибирь, Иван передал для Ермака почетную грамоту, сказал, что окончательно прощает ему грехи и всегда будет милостив к нему. В качестве подарка пожаловал две кольчуги, серебряный сосуд, кусок сукна и шубу со своего плеча. Каждому казаку приказал выдать по куску сукна и деньги.

Во всех книгах по истории говорится о том, что Иван IV позволил Кольцову взять с собой в Сибирь любого из российских подданных, если тот сам захочет, Вологодскому архиерею приказано было отправить в Сибирь десять христианских священников с семьями.

Проводив товарищей, Ермак не сидел сложа руки. Он все время предпринимал какие-то действия, целью которых было расширить владения.

20 февраля 1582 года к Ермаку пришел татарин по имени Синбахты и сообщил, что Мухаммедкул кочует со своими людьми в долине реки Вагай, впадающей в Иртыш. Это в сотне километров от Искера, не дальше. Известная поговорка «татарин всегда готов продать татарина», как видно, существует с давних пор. Разве не те же «синбахтыи» в наши дни охотно строчат доносы, лгут, наговаривают на сторонников джадидизма — Камиля мирзу и Исмагила мирзу, выдавая их передовые методы обучения детей в школе за попытку возродить татарское ханство? Чему тут удивляться?

Ермак не мог упустить такой случай. Он тотчас отобрал 60 самых сильных и ловких казаков и послал убить Мухаммедкула. Отряд нашел татарского военачальника на берегу озера Коллар, возле Иртыша, недалеко от того места, которое указал Синбахты. Ночью, дождавшись, когда татары уснут, казаки перерезали несколько сотен человек. Самого Мухаммедкула взяли в плен, прихватив с собой богатую добычу.

Пленение Мухаммедкула сильно опечалило хана Кучума. Он понимал: потеря столь храброго воина означала для татар потерю единственного защитника. Все новые и новые испытания сваливались на голову хана. Ему стало известно, что объявился Саедек, сын убитого им Бикбулата. Как соль на рану было известие о том, что самый близкий мурза Карачи покинул его, откочевав со своим племенем вверх по Иртышу и обосновавшись на озере Чулым в долине Тары. Этот Карачи был самым могущественным из его подданных, а потому хан был неутешен. Потеря верного военачальника, самых близких советников и друзей, служивших ему опорой, а тут еще весть о Саедеке — все это повергло хана в глубокое уныние. История запечатлела плач Кучума: «Если Аллах лишает кого-то жалости своей, он дает ему счастье лишь для того, чтобы сделать несчастным. Лучшие друзья — и те покидают его…».

Пленение Мухаммедкула для казаков было большой удачей. Радости их не было границ, потому что в руках у них оказался тот, кто был виновником всех трудностей и бед. Когда 28 февраля пленника доставили в Искер, казаки веселились как дети, не тая своих чувств. Ермак встретил врага своего приветливо, пообещал, что царь ему поможет. Мухаммедкула отвели в специальное помещение и стали неусыпно охранять. Ермак срочно снарядил в Москву гонца с вестью о пленении Мухаммедкула. Он спрашивал царя, как с ним быть.

В начале весны 1582 года атаман отправил вниз по Иртышу 50 казаков во главе с Богданом Бзягой, приказав подчинить живших там татар с остяками и назначить им ясак. 5 марта казаки выступили в поход. Татары, селившиеся в долине Аримдзянки, были подчинены казакам, однако в устье реки, засев в небольшом городке, они оказали отчаянное сопротивление. Взяв городок, русские жестоко расправились с жителями, чтобы другим неповадно было. Зачинщиков повесили за ноги. Всех прочих заставили поклясться в верности — целовать окровавленный меч. На этом примере видно, как еще сильны были среди обращенных в ислам татар языческие обычаи.

Отправив собранный ясак Ермаку в Искер, казаки двинулись дальше — в волости Натсин и Харбин. Люди, наслышанные о недавних зверствах казаков, сдавались без сопротивления. Дальше путь Богдана лежал в волость Туртас, занимавшую долину реки того же названия. Был здесь также городок Туртас. Жившие чуть ниже уватские татары, объединившись с туртасскими, все они входили в одну волость, встретили казаков стрелами. Однако как бы они ни сопротивлялись, в конце концов вынуждены были покориться.

Туртасскими и уватскими землями кончалась территория обитания татар. Ниже начинались земли остяков. В остяцкой волости была лишь одна деревня Назим, где татары и остяки жили рядом. Дальше татар не было. В тех местах казаки не встречали никакого сопротивления. Путь лежал на реку Демьянку. В то время здесь жил туре по имени Ниман. В своем городке, построенном на высоком мысу, этот туре поджидал казаков с двумя тысячами вооруженных остяков и вогулов. На взятие городка казаки потратили три дня, однако старания оказались напрасными. В Туртасе они недостаточно хорошо запаслись едой, что осложняло их положение. Казаки готовы были отступиться, но тут им встретился один чуваш. Оказалось, что среди остяков у него были знакомые. Богдан отправил его в городок на разведку. Чуваш, прикинувшись, будто его преследуют казаки, проник в город, разузнал там все, а утром вернулся к казакам. Оказалось, что остяки сильно перепуганы, целыми днями молятся идолу и колдуют, желая узнать, что ждет их впереди. Теперь решили больше не сопротивляться. Новость обрадовала казаков и вселила уверенность. Они снова пошли на штурм, и городок сдался. Тем временем началась весна, реки вскрылись, и отряд был вынужден задержаться. Построили три лодки, чтобы дальше продолжить путь по воде. Первым делом отправились в остяцкий городок Рачу. Там был установлен весьма почитаемый идол, в честь которого городок получил свое название. Когда казаки подходили к Рачу, там были вещуны, которые собирали милостыню. Увидев лодки, вещуны бросились в леса, а за ними все жители. Богдан, не обнаружив в Рачу ни души, ждал до утра, но так никто и не появился. Решено было идти дальше. По дороге заходили в каждую деревню, чтобы привести народ в повиновение, взять с него клятву верности. В счет ясака брали все, что подворачивалось под руку. Пройдя Цингальский уезд, вышли к остяцкому городку Нарым. Мужчин на месте не оказалось. Выяснилось, что все они на Иртыше, поджидают в засаде казаков, чтобы не пропустить вниз по реке. Оставались одни женщины да дети. Когда стемнело, остяки стали крадучись возвращаться домой, волнуясь за своих домочадцев. Они боялись, что казаки станут мстить за них. Однако, убедившись, что все живы и невредимы, наутро половина остяков присягнули русским на верность. Поход продолжился. 1 мая казаки прибыли в Тарханскую волость. Там жил туре Калпухов, чьим именем была названа волость.

Тарханские остяки уверяют, что их родоначальники произошли от татар. Их предки жили в Тобольске, один из них был в этих краях тарханом. Здесь казаки снова встретили отпор. Бой продолжался 2 — 3 часа, много остяков полегло. Оставшиеся в живых вынуждены были покориться и обязались платить ясак. Остяки, жившие в низовьях, тоже подчинились казакам — кто добровольно, а кого заставили силой. В долине Иртыша оставалось лишь одно место, неподвластное казакам. Там жил известный туре, которому послушны были все остяки Иртыша и Оби. Звали его Самар. Его город находился на месте теперешнего Самарского яма. Был у него и другой город на Иртыше, ниже первого, где он укрывался в случае опасности. 20 мая рано утром казаки были возле города. Они перерезали спящих караульных, выставленных Самаром на берегу. Проснувшись от криков, Самар туре попытался было защитить себя, но был сражен выстрелом. Остальные остяки, перепугавшись, разбежались кто куда. Людей в городе оставалось мало, все они покорились, не посмев отказаться от ясака. Богдан жил в том городе неделю, однажды к нему явился остяцкий туре по имени Алыч. Богдан назначил его туре вместо убитого Самара. Сам Алыч и его племя были очень известны среди остяков. Городки по берегам озера Кунда и обширные земли по Оби были в их подчинении. Устье Иртыша, где он впадает в Обь, было недалеко от городка Самара, а потому Богдан решил пройти туда берегом Оби. Он не стал слишком углубляться, дошел лишь до местечка Ак-Тау. Рассказывают, что в древние времена на этом месте стоял идол в виде матери с ребенком. Остяки приносили ему много жертв. Казаки не встретили здесь никого. Прождав три дня, 29 мая поплыли вверх по реке. На Иртыше уже не оставалось людей, способных оказать сопротивление. Где бы отряд ни появлялся, всюду встречал людей покорных, согласных на любое требование.

Казаки Богдана не раз нарывались на сопротивление, однако никто из них не пострадал — стрелы были не страшны.

В начале весны 1583 года Ермак решил сам заняться покорением края. Он привел в повиновение много городков по Иртышу и Оби. Вернулся 20 июня.

В первых числах июля атаман вновь отправился в завоевательный поход, на этот раз на реку Тайду, в вогульские земли. Захватив силой городок Лобото, он взял в плен его хозяина туре Лобото. На реке Пачинке произошла серьезная стычка с вогулами. Казаки покорили также народы, называемые кушуге, табари, и обложили ясаком. Этот поход Ермака совпал по времени с возвращением его посланников из Москвы.

В Тобольской летописи написано, что из Москвы казаки вернулись 1 марта 1582 года. Эта дата неверна. Мы уже писали, что атаман Кольцов, судя по времени написания письма Иваном Строгановым, мог попасть в столицу России только после 16 ноября 1582 года. А если они добрались до Москвы не раньше второй половины ноября, то как они могли вернуться в Сибирь в марте того же года?!

За два месяца до прибытия в Сибирь посланного царем военачальника, т.е. 10 сентября 1583 года, к Ермаку пришел человек от того самого мурзы Карачи, который ушел от Кучума на реку Тара, где кочевал со своим племенем. Человек просил дать людей для войны с Казахской ордой. Недолго думая, Ермак отправил с ним атамана Кольцова с 40 казаками. На самом деле никакой войны не было. Мурза Карачи решил хитростью раздробить силы казаков, чтобы расправиться с ними. Он напал на отряд Кольцова и перебил всех. Разослав своих людей во все концы, мурза поднял народы против русских. Убийство собиравших дань казаков также было делом его рук. Были у мурзы и другие стычки с русскими. Однако оставим его на время и поговорим о другом.

Через своих казаков Ермак просил царя прислать воеводу, который тогда назывался калгаем. Иван послал в Сибирь Дмитрия Балховского, дав ему в помощники Ивана Глухова. Эти двое отбыли 10 мая 1583 года во главе войска в 500 человек. Добирались по Волге, Каме, Чусовой и 2 ноября 1583 года доплыли до Искера. Князь Балховский доставил приказ царя отправить Мухаммедкула в Москву. Через 19 дней пленник был увезен. Бывшему военачальнику всего Сибирского ханства, привыкшему к роскоши, очень нелегко было в неволе, трудно выдержать долгий путь со связанными руками и ногами, но делать нечего, приходилось терпеть.

Во всех книгах по истории написано, что Мухаммедкул был препровожден в Москву под конвоем во главе с атаманом Грозой. После многих страданий в пути, физических и душевных, он прибыл в Москву в 1584 году. Ивана Грозного к тому времени уже не было в живых, на троне сидел царь Федор. Он распорядился милостиво обходиться с Мухаммедкулом, оказывать также почести сопровождавшим его казакам.

Судя по свидетельствам историков, Мухаммедкул прожил в России весь остаток своей жизни и был уважаем русскими. Рассказывают, будто на русской службе, благодаря мужеству и отваге, он добился чести командовать полком. В 1590 году он участвовал в шведском походе, а в 1598 году в Серпухове, где был и царь Борис Годунов, принимал участие в отражении наступления крымских татар. Выходит, два татарина защищали Россию от татар Крыма. Годунов, один из известных русских царей, был потомком Чет мурзы, бежавшего в 1329 году из Золотой Орды в Москву и крестившегося там.

Мы остановились на том, как мурза Карачи хитростью перебил отряд казаков. Но этого ему было мало, он собирался покончить с русскими навсегда. Собрав войско, он подступил с ним к стенам Искера, чтобы после длительной осады принудить русских сдаться. 12 марта он окружил город плотным кольцом и начал осаду. У оставшихся в городе надежды на спасение было очень мало, их ждала голодная смерть. 9 мая ночью казаки, решив про себя, будь что будет, отыскав лазейку, незаметно проползли мимо стражи и неожиданно обрушились на татар. Карачи был спокоен, ибо верил в своих людей. Осаждавшие город поспешили на шум, завязалась кровавая битва, затянувшаяся до середины осени и окончившаяся победой русских. Большинство татар были перебиты, спаслись лишь немногие. Среди погибших были оба сына мурзы. Сам он бежал в сопровождении трех человек.

О том, как Кучум напал на Ермака и убил его

Хан Кучум, как уже было сказано, 26 октября 1581 года бежал из Искера со всеми своими близкими. Поднявшись вверх по Иртышу, он стал кочевать в долине реки Ишим. Хан не намеревался оставаться там навсегда, а потому и не пытался построить город. Он, как все кочевники, жил в войлочных юртах. Рассказывают, что иногда он показывался в маленьком городке Яулы-Тура. Пока хан кочевал, русские успели покорить почти весь его народ, проникая в доступные для себя области, не обращая на хана внимание. У хана не было войска, поэтому он пребывал в бездействии. С того дня, как он покинул свой город и до прибытия в него воеводы из Москвы, прошло более двух лет. Казаки ни разу не пытались напасть на Кучума, так же, как и хан ни разу не предпринял против казаков какого-либо действия. С прибытием Балховского с 500 воинов силы казаков значительно окрепли. До сих пор им сопутствовала неизменная удача, а потому казалось, что со свежими силами можно будет добиться всего. Однако вышло иначе.

Запас продовольствия в Искере не был рассчитан на большое количество людей, а потому настал голод. Он длился всю зиму и унес много жизней. Дело дошло до того, что русские стали есть трупы умерших. В таких условиях, как известно, неизбежны ссоры и драки. По этой причине гибло немало людей. Скончался и князь Балховский. Оставался, правда, Иван Глухов, но он то ли не желал взваливать на себя ответственность, то ли Ермак не оказывал ему должного почтения и послушания, взять дело в свои руки не смог.

Летописцы умалчивают, отчего возник голод, однако причины его ясны и так. Казаки обычно кормились за счет татар или остяков, только теперь многое изменилось, запуталось: дороги стали опасны, русские уже не чувствовали себя хозяевами на них, брать еду было негде. Если в низовьях Иртыша татары были приведены в повиновение, то жившие в верховьях реки казакам не подчинялись. Взяв с собой 500 человек, Ермак отправился в те края берегом Иртыша. Кроме товарищей атамана, в отряде было немало прибывших вновь. В низовьях Вагая, впадающего в Иртыш слева, народы были послушны казакам, а дальше сохраняли независимость.

Выше устья Вагая, на восточном берегу Иртыша, есть озеро Бикеш, за ним, на месте нынешнего села Игнатьев, стоял маленький татарский городок. Хозяином его был мурза Баеш (или Бикеш), имя которого получили и городок, и озеро. В татарском фольклоре однако сказано, что городок и озеро назывались Табуза — по имени сына Бикеша. Едва узнав о приближении казаков, мурза стал готовить им достойную встречу. В его распоряжении, кроме собственных людей и ополченцев из окрестных деревень, было войско Карачи, о котором уже шла речь, вернее, то, что от этого войска осталось. Ермак, рассчитывавший очень быстро овладеть городком, неожиданно нарвался на мужественный отпор. Завязался нелегкий бой. Городок стоял на высоком мысу, а потому враг был не опасен для его защитников. Ермак понимал, что не добьется ничего, пока не сломит сопротивление городка. Разъяренные упорством татар, казаки не щадили никого. Немногие оставшиеся в живых татары были вынуждены бежать. Казаки захватили богатый трофей, унести все на себе не было никакой возможности. Верный своему обычаю Ермак приказал закопать остатки в землю. Дальше были деревни Шамси, Ранчек, Зала, Каурдык. Три из них существуют по сей день, только Шамси нет на прежнем месте. Зала оказала непродолжительное сопротивление, жители Каурдыка укрылись в лесу, а потому ничего плохого там не произошло. Продолжив поход, русские пришли во владения туре. Этот вельможа был из рода ишимских ханов Сарганчык, с древних времен правивших всеми местными татарскими племенами. Понадеявшись на свои силы, он затеял сражение, но скоро был сломлен. Судя по направлению русских, это, должно быть, случилось на месте расположения деревни Савырган. Позже казаки вышли к татарскому городку Тибенде или Тоенде. Там жил другой потомок ханского рода Сарганчык туре по имени Яликей. «Ермак не причиняет зла тем, кто сдается ему по своей воле»,- решил этот человек и не стал оказывать сопротивления. Он заплатил ясак сполна и сделал подарки. Мало того, вывел к Ермаку свою очень красивую дочь и предложил взять ее в жены. Ермак от такого подарка отказался и запретил своим людям прикасаться к девушке. Рассказывают, что позже Кучум хан взял ее за своего сына.

В других местах татары не оказывали сколь-нибудь серьезного сопротивления, зато в устье Ишима русских ждал настоящий бой. На этот раз, в отличие от прежних стычек, дрались врукопашную. Внезапный налет татар застал русских врасплох. Не успев достать ружья, они вынуждены были действовать кулаками. В результате пять казаков было убито. Событие это, как сообщает Миллер, воспето в исторической песне ишимских татар, называемой «Плач ханской дочери». Песня начиналась словами: «Явым, явым, биш казак». Подобно тому, как самые бесценные сведения из нашей истории скрываются в книгах ученых чуждой нам национальности, и мы по крупицам выуживаем их оттуда, словно жемчуг со дна моря, точно так же о своих песнях, связанных с далеким прошлым, мы узнаем из трудов чужестранцев.

В конце концов казаки одержали верх. Предав убитых товарищей земле, Ермак продолжал свой путь к верховьям Иртыша. На западном берегу реки, возле озера, стоял в те века татарский город по названию Коллар. Теперь на этом месте татарская деревня с тем же названием. Город входил во владения хана Кучума. Хан хорошо укрепил его, опасаясь набегов калмыков. В тех краях не было места, надежнее Коллар. Ермак решил завладеть крепостью во что бы то ни стало, но прошло пять дней, а успеха не было. Решив, что на обратном пути ему повезет больше, он отступился. На восточном берегу Иртыша стоял город Таш-Аткан. Его жители покорились без малейшего сопротивления. Они с готовностью отдавали все. А причина была в том, что среди жителей находилось много беженцев, видевших все ужасы битвы при мысе Чуаш. Они боялись казаков. Думается, что древний город стоял на месте деревни с тем же названием. Пишут, что в старые времена здесь лежал камень величиной с телегу. Татары верили, что он свалился с неба и что из него временами поступают то дождь, то снег.

Ермак вышел к татарскому селению Шеш-Тамак в устье реки Шеш, впадающей в Иртыш справа. Местных жителей звали торалы. Так окрестили их соседи-кочевники. В древнетатарском «тора» означает «город». Выходит, их величали горожанами, т.е. более культурными. Люди из этих мест были бедны, а потому Ермак не стал грабить их, не принял даже подарки. Решив, что дальше, на севере, поживиться будет нечем, атаман повернул назад. В городке Таш-Аткан он узнал, что вдоль Вагая пробирается караван из Бухары. Поскольку Вагай впадает в Иртыш слева, Ермаку было нетрудно пробраться туда. Он узнал, что караван идет в Искер, а хан Кучум не пускает его к русским. Атаман спешил, желая не упустить добычу, а заодно проучить хана. Однако никакого каравана он не нашел. В местечке Атбаш, куда он забрел, о караване никто не слышал.

Близилась ночь. Ермак устал и хотел спать. Не думая о том, что поблизости могут быть татары, он вместе с товарищами устроился на ночлег на островке, отделенном от берега небольшим рвом, размытым течением Иртыша. Хан Кучум, шедший по следу атамана, приказал своим людям дождаться, когда казаки уснут, и убить их. Он заранее определил брод, где удобней перейти реку верхом. Во второй половине ночи Кучум со своим войском подобрался к казакам и напал на них. Перебиты были все, кроме одного. Ермак, вне всякого сомнения, был среди погибших.

Почти все русские историки излагают события так: Ермак, вырвавшись из окружения татар, бросился к лодке, чтобы бежать, но лодка отошла от берега, пришлось плыть. Двойная кольчуга, подарок царя, мешала плыть и утащила его на дно. Историки пытаются доказать, что их герой не мог принять смерть от руки татар. Однако в это трудно поверить. Насколько безосновательны легенды летописцев о чудесах, связанных с Ермаком, настолько же неубедительны описанные историками обстоятельства гибели атамана. Господа Миллер и Фишер пишут то, что и остальные историки. дин Небольсин относится к этой версии с сомнением и утверждает, что Ермак был убит. Я полностью разделяю это мнение.

Казачий атаман Ермак, разоривший сибирских татар, с горсткой людей сумевший захватить их ханство, был действительно убит б августа 1584 года.

Тот, кто в прежней жизни причинил России немало бед, разбойничая на ее дорогах, в последние свои годы оказался в числе самых полезных для нее людей.

Теперь вы сами можете судить, какой это был волевой и бесстрашный человек, иначе он не мог бы со столь малым количеством людей захватить огромное мусульманское ханство. Каждому ясно, сколько самоотверженности и терпения понадобилось ему для свершения столь необычных дел.

Чтобы понять, сколь велика услуга, оказанная Ермаком России, что думает о нем русский народ, достаточно прочитать слова Карамзина: «Нет, волны Иртыша не поглотили ее (славу Ермака): Россия, История и Церковь гласят Ермаку вечную память … величая доблесть его не только в летописаниях, но и в святых храмах, где мы еще и ныне торжественно молимся за него и за дружину храбрых, которые вместе с ним пали на берегах Иртыша. Там имя сего витязя живет и в названии мест и в преданиях изустных: там самые бедные жилища украшаются изображением Атамана-Князя».

В 1839 году на одном из самых видных мест города Тобольска Ермаку был сооружен памятник.

БЕГСТВО РУССКИХ ИЗ СИБИРИ

Мы писали, что один из казаков, бывших с Ермаком, уцелел. Он принес в Искер страшную весть. Под началом Глухова оставалось примерно 150 человек. Новость очень напугала Глухова. Он понимал, что если воспрявший духом хан Кучум явится с войском и окружит город, ему со столь малым отрядом осады не выдержать. Невыносима была также мысль об отсутствии продовольствия. Глухов принял решение немедленно бежать в Россию. 15 августа 1584 года он с отрядом в 150 человек покинул город Искер. Предвидя налеты татар, он отверг путь по Тоболу и Торе, выбрал Иртыш и Обь. Там через Югорские горы можно было выбраться на Печору. Дорога была давно известна русским.

Смерть врага, которому не было равных, и бегство русских из Сибири несказанно обрадовали татар. Хан Кучум решил вернуть себе ханство. Сына Али он послал с небольшим войском в Искер. Однако Али пробыл там недолго. Сын убитого Кучумом Бикбулата Саедек прогнал его. Саедек зажил в городе, служившем столицей его деду и отцу.

По причине всех этих перемен вести из Сибири перестали поступать в Москву. Встревоженный царь Федор в 1585 году отправил в Сибирь воеводу Ивана Мансурова, дав ему пушки и сто человек. Мансуров был потомком татарина, который во времена Ивана Калиты (1328 — 1340) бежал из Золотой Орды в Москву и крестился там. Иван Мансуров отправился путем, ставшим привычным. Выбравшись по Тоболу на Иртыш, он встретил татарское войско и понял, что русские ушли из Сибири, что земля эта снова в руках татар. О противостоянии со столь малыми силами и думать было нечего. Новый воевода не стал высаживаться на берег, а, развернувшись, отправился вслед за Глуховым.

Близился конец осени, продвигаться по воде с каждым днем становилось трудней. Добираться на санях и лыжах было хлопотно и опасно. Мансуров решил перезимовать на Оби, напротив устья Иртыша и отдал приказ построить избы и обнести место зимовки крепостной стеной, чтобы обезопасить себя от набегов окрестных остяков. Предусмотрительность Мансурова не была излишней, потому что остяки не заставили себя ждать. В первый день русские отбились с большим трудом. Наутро все повторилось. Остяки притащили с собой самого почитаемого у них идола. Водрузив его на березу, они принялись приносить ему жертвы, чтобы помог одолеть русских. Как бухарцы на войне с русскими, не имея самого необходимого оружия, верили, что с помощью ходжи Багаутдина одолеют врага, так и остяки рассчитывали на божественную силу идола. Однако их надежды, как и надежды бухарцев, оказались напрасны. Мансуров приказал дать залп по идолу из пушки. Ядром разнесло не то что идола — от березы следа не осталось. Это подействовало на остяков, и они отступили. Спустя несколько дней некоторые из них пришли к Мансурову с ясаком и подарками.

Весной 1586 года, едва переждав зиму, Мансуров отправился вплавь по Оби и через Югорские горы прошел в Россию. Все, кто был при нем, остались живы и невредимы.

Маленькая крепость, сооруженная Мансуровым на Оби, до сих пор называется Искер Шахарчек (Малый Искер). Поскольку жили здесь всего одну зиму, следов от строений не осталось. Остяки называют это место Руш-Ваш («русский город»). Крепость находилась напротив самого нижнего устья Иртыша. Немного выше русской крепости, напротив среднего, самого широкого устья реки стоял остяцкий городок, который они называют Гулан-Ваш, т.е. «восточный город». Останки этого города, в отличие от русского сооружения, сохранились до наших дней.

Победа, одержанная Мансуровым, а также гибель идола, которому они поклонялись, наполнили сердца остяков тревогой и страхом. Остяки и вогулы, жившие по реке Сосьве, решили послать к московскому царю своего человека. Известный в тех краях туре по имени Лугай отправился в русскую столицу. Он представлял шесть сибирских городов. Целью было просить защиты для этих селений от русских и позволения не платить обязательного ясака. Вот эти города: Кунуат, Илчема, Лияпин, Монкыс, Юыл, Берпозыв. Прибыв в Москву в 1586 году, туре сумел добиться, чего хотел. Царь Федор выдал ему грамоту, в которой было велено указанные города не трогать и дань с них не собирать. В грамоте стоит дата: август 1586 года. Бумага эта очень длинная и к нашей теме прямого отношения не имеет, а потому мы не стали приводить ее здесь.

Хотя Лугай туре и получил от царя желаемую грамоту, но все же обязался ежегодно поставлять России семь сороков (280) самых ценных собольих шкурок и отвозить на реку Вем на условленное место. 26 октября 1587 года он привез за этот год и будущий сразу четырнадцать сороков пушнины (560).

ПОВТОРНОЕ ЗАВОЕВАНИЕ РУССКИМИ СИБИРИ

Глухов, добравшись до Москвы, обрисовал обстановку в Сибири. Было ясно, что одному Мансурову ничего сделать не удастся. Царь издал указ о повторном покорении Сибири. На помощь Мансурову послали 300 человек во главе с Борисом Сукиным и Иваном Мясным, а также писаря Данилу Чулкова. Им было приказано прийти Мансурову на выручку, если найдут его на Оби, а главной задачей было постараться вернуть России завоеванные земли. Зимой 1586 года войско выступило.

Видимо, командирам было предписано действовать осторожно (а может быть, они сами так решили), только на Иртыш поехали не сразу — спустились по Лозьве, Тавде. 29 июля 1586 года проникли на Тору и остановились возле древнего татарского городка Чинки, в 85 верстах от устья Тавды. Тотчас приступили к строительству города, который назвали татарским словом Тюмень. Места здесь очень красивые. Как татары когда-то были рады удачно выбранному для города Чинки месту, так и русские остались довольны. Древний Чинки стоял среди буераков в стороне от Торы, Сукин же решил строить город у самой воды. Тюмень была первым городом Сибири, заложенным русскими. Она стояла в устье небольшой реки Тюмень, впадающей в Тору. Покончив со строительством, русские стали приводить окрестные народы к повиновению и обкладывать данью.

У татар в то время не было сил, чтобы противостоять русским, не было и человека, способного возглавить борьбу, поэтому они не мешали хозяйничать. Народ же, живя в основном в деревнях, занимаясь хлебопашеством и скотоводством, боялся за свое добро и вел себя смирно. Все, кто жил по рекам Тора, Пишма, Исеть, Тавда, Тобол, от верховий до устьев, не оказали Тюмени сопротивления. В истории завоевания Сибири этот город еще очень многие годы будет играть решающую роль, служа русским надежным оплотом.

А Саедек между тем продолжал жить в Искере. Ему на помощь пришел сын одного из ханов Казахской орды и один карачи. Татары тех мест провозгласили Саедека ханом и платили ему ясак. Русские, сообщив об этом в Москву, ждали указаний, как быть дальше. Они напомнили царю, сколько у них войска, объяснили, что с таким количеством людей рассчитывать на успех не приходится. В результате в 1587 году из Москвы в Тюмень прибыло еще 500 человек. Данила Чулков получил особую грамоту, в которой ему велено было с вновь прибывшим войском выйти к Иртышу и построить город недалеко от Искера. Цель была очевидна: восточнее Тюмени нужна была еще одна цитадель для будущих завоевательных походов. Чулков приступил к выполнению приказа и летом 1587 года на правом берегу Иртыша, напротив устья Тобола, в нескольких километрах от Искера, заложил город. Это был будущий Тобольск. Пока Чулков строил, Саедек расширял свое ханство, подчиняя окрестные народы.

Вражда между Кучумом и Саедеком была на руку Москве. Когда хозяином Искера стал Саедек, иртышские татары были сбиты с толку, не зная, кому служить, с кем идти против захватчиков-русских. Силы народа были распылены, поскольку одни были на стороне Кучума, другие — на стороне Саедека. Отсутствие сплоченности среди татар одинаково вредило и Кучуму, и Саедеку. Враждой двух ханов воспользовались русские, без труда подчинив себе прочие народы. Саедек, не имея большого опыта и способностей, не сумел воспрепятствовать этому и мешал Кучуму. Отняв у него Искер, он лишил хана надежной опоры. Если бы Искер был в руках Кучума, русские не могли бы чувствовать себя столь уверенно.

Тобольск был построен. В самом сердце татарского ханства выросла русская крепость. Расположившись на месте слияния двух рек, он во всех отношениях выигрывал в сравнении с Искером. Одновременно с городом Чулков построил в нем две церкви. Русское правительство постоянно держало в Тобольске войско, зная, как опасны эти места. Вначале Тобольск подчинялся Тюмени, однако очень скоро (примерно в 1590 году) был объявлен главным сибирским городом.

Хотя Искер был под боком у русских, нигде нет упоминания о том, что Саедек сделал попытку напасть на них. Как Чулков до поры до времени не беспокоил Саедека, так и тот никак не заявлял о себе. Ясно, что отношения между ними должны были измениться. Так оно и получилось.

В 1588 году Саедек в сопровождении казахского султана и Карачи, а также 500 воинов вышел на берег Иртыша на соколиную охоту. Они подошли к самому краю луга, за которым стоял Тобольск. Узнав об этом, Чулков послал к хану человека, чтобы пригласить его с приближенными на обед. Посоветовавшись между собой, те ответили, что примут приглашение, если позовут всех, кто был с ханом. Такой поворот не отвечал планам Чулкова. Он позволил взять с собой сто человек, остальные должны были ждать за воротами города. Саедек согласился. Чулков, замысливший схватить Саедека, готовил ему ловушку, но хан не заподозрил ничего дурного. Встретив гостей у ворот, Чулков велел оставить луки. Саедек с товарищами оказался безоружным. Вскоре подали обед. То ли Саедек не был голоден, то ли не нравилось ему поведение Чулкова, только он не притронулся к еде, сидел в задумчивости. Сами русские много ели и пили за столом. Чулков, глядя на Саедека, спросил: «Что с тобой? Не пьешь и хлеб-соль мою не ешь? Уж не задумал ли ты чего плохого? » Саедек отвечал: «Я ничего плохого не задумал, просто мне не хочется». «А коли не задумал, так докажи — выпей водки! На, пей за здравие»,- сказал хозяин и протянул бокал. Саедек, пригубив водки, поперхнулся. Чулков не сводил с него подозрительного взгляда. «На, теперь выпей ты!» — сказал он казахскому султану, протягивая водку. Тот тоже закашлялся. Подошла очередь карачи. Тот видя, что дело принимает плохой оборот и желая разрядить обстановку, с поспешностью глотнул из бокала и тоже закашлялся. Дело было в том, что татары не умели пить, поскольку по закону шариата это было запрещено. Чулков же продолжал играть роль, которую задумал. «Ах, вот как,- закричал он,- вон что вы задумали! Бог сам привел вас ко мне и отдал в руки. Эй, стража! Схватить этих чумазых да связать!» Казаки набросились на татар, связали знатных гостей, а тех, кто не был знатен, порубили. Люди хана, оставшиеся за воротами, услышав крики, вместо того чтобы поспешить на выручку, бросились наутек. Все, кто был в Искере, узнав новость, не мешкая бежали в степи. Так вокруг Тобольска не осталось ни души, кто мог бы угрожать спокойствию города.

Искер с того времени оказался заброшенным. Русские предпочитали более удобный для себя Тобольск, жить в Искере не было необходимости, татары же, естественно, предпочитали быть подальше от этого места.

Держать у себя знатных пленников было не безопасно, поэтому 10 сентября Чулков отправил их в Москву. Все трое были благородного происхождения, а потому их приняли с почетом, царь пожаловал им земли. Известно, что потомки этих людей еще очень долго жили в Москве.

О пленении Саедека и его товарищей летопись, называемая «Строгановской», а вслед за ней и Соловьев, излагают события так, будто бы Саедек собирался хитростью перебить русских. Он якобы напал на Тобольск и был взят в плен. Все это вымысел. Соловьев часто толкует факты истории так, как ему выгодно, а потому к его словам всегда следует относиться с большой осторожностью, обдумывая, что побудило его на этот раз высказаться подобным образом.

А теперь оставим Саедека и поговорим о делах русских в Сибири.

Тем временем на берегу достаточно глубокой, чтобы передвигаться на лодках, Лозьвы, впадающей в Тавду, поднялся город, названный Лозьвой. Поскольку один из путей в Сибирь лежал по этой реке, то город на этом месте напрашивался сам собой. Однако Лозьва простояла недолго и была заброшена. Она была построена тремя годами позже Тобольска в 1590 году.

В 1590 году в Тобольск прибыл из Москвы новый воевода вместо Чулкова — Владимир Кольцов-Масальский. Это при нем Тобольск вышел из-под контроля Тюмени.

В том же 1590 году хан Кучум решил еще раз попытать счастья и схватиться с русскими. 23 июля он очень близко подступил к Тобольску, однако напасть не решился, лишь ограбил в тех местах татарские деревни, убил многих жителей. Раньше, чем слух о его делах дошел до города, он исчез. Кучум мстил за предательство, за покорность русским. В другой раз он напал на волости Кардак и Сала в верховьях Иртыша, снова учинил грабежи и кровавые расправы. В то время обе эти волости были полностью в подчинении у русских.

Терпеть бесчинства Кучума было нельзя. Через год после этих событий, т.е. 8 июля 1591 года, князь Масальский предпринял поход в степи, чтобы проучить хана. 1 августа они встретились на берегу Ишима, возле небольшого озера Чиль-Куль. Завязалась битва. Русские перестреляли немало людей Кучума и взяли пленных. Среди них был сын хана Абульхаер с двумя женами. Однако самого Кучума схватить не удалось. С богатой добычей Масальский вернулся в Тобольск.

К тому времени все татары и остяки Прииртышья, а также народы, жившие на Тоболе, Тавде, Кунде и Оби, были покорены Россией и платили дань. Глаза русских на Сибирь разгорались день ото дня, они теперь делали все, чтобы как можно скорее освоить новые земли, завлекали в эти края людей из России. Нужны были города, где переселенцы могли бы чувствовать себя в полной безопасности. А потому города росли с необыкновенной быстротой. В 1592 году Российское государство приняло решение строить города Пилим, Березов, Сургут. Упрочив свое господство на Иртыше и его притоках, в 1592 году воевода Тобольска подчинил народы, жившие по Кунде, и обложил данью. Земли по верхним притокам этой реки, а также по реке Пилим, где жили вогулы и остяки, из-за большой их удаленности охватить было трудно. Кроме того, в тех краях жил пилимский князь Абулькарим, покорение послушных ему народов было делом непростым. Князь Абулькарим, подобно ханам Дакару и Кучуму, совершал набеги на русские земли на Урале. Ему, конечно, и в голову не могла прийти мысль сдаться русским.

5 июля 1592 года царь Федор направил Строгановым грамоту с приказом набрать в своей волости сотню обученных военному делу и умеющих метко стрелять парней и половину из них отправить пермскому воеводе Никите Траханиуту. Остальные 50 человек придержать до получения новой грамоты. По тексту приказа, отданного Петру Горчакову, видно, что Российское государство намерено было разделаться с Абулькаримом. Горчакову, Траханиуту велено было выступить в Сибирь, быть в 1593 году в Лозьве, а после, когда сойдут льды, спустившись вниз по Тавде, срубить город на месте татарского города Табура. Этот татарский город, расположенный в устье Табуры, впадающей в Тавду, находился в 120 километрах от Пилима. Воеводам тотчас по прибытии надлежало отправиться в поход против пилимского князя. Они же приняли решение задержаться в устье Пилима, чтобы в короткий срок построить там город. Траханиут, которому поначалу приказано было действовать заодно с Горчаковым, получил новый приказ — отправиться на Обь и заложить там еще один город. Это был будущий Березов. В том же 1593 году Траханиут приступил к делу. В 1594 году город был построен. Горчаков, прежде чем успел построить Пилим, был заменен Василием Толстым. Пилим не был достроен даже в 1595 году. Одновременно с этими городами был заложен Сургут.

Царь в своем приказе велел Горчакову любыми способами выследить Абулькарима с сыновьями и взять по-хорошему. Самого князя, старшего сына Тагая и еще 5 — 6 знатных вогулов как зачинщиков смуты ждала смертная казнь, младшего сына Таутая надлежало выслать в Тобольск. Если Абулькарим сам не явится к князю с повинной, надо было поймать его и предать указанной мере наказания. Начали, как говорится, за здравие, а кончили за упокой: взять «по-хорошему», а потом казнить.

Историки больше ничего не пишут об участи Абулькарима. Известно лишь, что сын его Таутай и внук Учат в 1598 году томились в московской тюрьме. К 1599 году относится сведение о том, что сын Тагая Александр живет в Москве. Вполне возможно, что Александр — это и есть Учат, получивший новое имя при крещении.

В царской грамоте было приказано сжечь город Абулькарима и Табуру. Это было сделано с целью избавить русских от опасного соседства. С удобных земель татар полагалось сгонять. Из текста приказа становится ясно, что жители Табуры занимались земледелием. Хлебопашцев, что помоложе, вместе с женами и детьми полагалось выгонять за пределы города. Дань с них полагалось брать зерном. Князю Горчакову велено было построить в городе церковь и доставить из Перми попа, а дьякона — из Ростова. Согласно тому же приказу, Горчаков должен был ввести в город Пилим войска — 50 конных казаков и сто человек пехоты. Эти же люди должны были заниматься на царских землях хлебопашеством.

Мы уже сообщали, что Березов и Сургут были заложены в одно время с Пилимом в 1593 году. Теперь мы хотим вернуться к этим городам и кое-что рассказать о них.

Березов, строительство которого было поручено Никифору Траханиуту, стоит на северном берегу Сосьвы, впадающей в Обь в 20 километрах от устья. В давние времена на этом месте было остяцкое селение, называемое Сугмут-Ваш; вогулы звали его Халуш. Поскольку слова «сугмут» и «хал» означают «береза», город получил название Березов. Он расположен в самом центре вогульских и остяцких владений, а потому городу сперва были подчинены все северные вогулы и остяки, вплоть до реки Вем, а после — народы, жившие дальше низовий Иртыша. Первым воеводой Березова был Траханиут. Существует любопытная грамота царя Федора, адресованная этому человеку. Дело было связано с походом, предпринятым против вогулов, селившихся в долине реки Кунда. Возглавлял поход некто Иван Змиев, при нем был остяцкий князь по имени Игече, сын Алача. Разгромив поселения вогулов, они взяли в плен туре Агая, его сына Азыбку, дочь, а также близкого родственника Кусиясакмана. Агай с сыном и Кусиясакманом был отправлен в Москву, а дочь туре отдали Игече. Однако Траханиут забрал девушку у Игече и отдал другим остякам. Игече обратился к царю с просьбой вернуть ему дочь Агая. Федор внял его просьбе и в грамоте, отправленной в августе 1595 года, приказал вернуть женщину. Есть еще несколько грамот, имеющих отношение к городу Березову, но все они непомерно длинны и к нашей теме отношения не имеют.

Сургут находится в северной части Оби, что в 265 километрах от Самарского яма (почтовой станции). В старые времена эти земли принадлежали остяцкому князю по имени Бардак. Имен строителей города история не сохранила. Думаю, это были Михаил Волконский и Михаил Львов. В 1594 году воеводой в Сургуте был Владимир Аничков. Построив города, русские стали поглядывать в сторону верховий Иртыша. Военачальники из Тобольска за короткое время расширили владения России до татарских земель в верховьях Иртыша, находившихся в 15 днях пути от Тобольска. Татары даже самой крайней волости, Ялинской, начали платить русским дань.

Чем глубже проникали русские в Сибирь, тем дальше уходил хан Кучум от Искера, своей столицы, перемещаясь постепенно на юг. Множество раз битый русскими хан все же не собирался, как и другие преданные ему люди, преклонить голову перед врагом. Он не упускал ни малейшей возможности, чтобы навредить ему. Совершая набеги на татар, попавших в зависимость к русским, Кучум по-прежнему требовал с них ясак. Сидя в Тобольске, трудно было поспеть за ханом, трудно было защитить от него налогоплательщиков. Татары, оказавшиеся между двух огней, если хотели уцелеть, вынуждены были платить дважды — и русским, и Кучуму. Потеря столицы — это еще не конец, и хан не считал себя побежденным. Несмотря на опасности, всюду подстерегавшие его, хан был непреклонен и продолжал беспокоить русских. Как те ни старались обезвредить его, применяя силу и хитрость,- все было напрасно.

Русские историки пишут о хане Кучуме, что это был злой и опасный враг, преследовавший русских, не зная устали. Для спокойствия людей его следовало уничтожить. Если бы хан вел себя мирно, русские, возможно, не стали бы так упорно рваться к верховьям Иртыша. Чтобы успешнее преследовать Кучума и защищать от него южных татар, Москва велела построить на Иртыше еще один город выше Тобольска, поближе к кочевью хана. В 1594 году царь Федор послал в Сибирь князя Андрея Елецкого, чтобы на месте татарского Ялыма, или где-то рядом, основал город. Царь дал ему 147 пехотинцев. Из Уфы было отправлено 300 башкир, 100 казанских и заинских татар под началом татарина Мамлы Мальцева. Приказано было сначала доставить этих людей в Тобольск, где к ним присоединится Андрей Елецкий. Вмес те с Мамлы поехали четыре боярских сына, под начало каждого было отдано 100 человек. Все четыреста были верхом. Из Казани доставили еще 50 человек во главе с сотенным; из Лаишева — 50 пленных польских казаков также под присмотром сотенного; из Тетюш — 50 польских казаков во главе с сотенным Никитой Куракиным. Прибывшие из Казани, Лаишева и Тетюш — все были на лошадях. Главным над всеми был туре Мамлы. Выходит, конное войско, отправленное в Сибирь под предводительством Мамлы Мальцева, насчитывало 554 человека. Им было велено пробраться в Тобольск сушей через Уфу. Для строительства города Елецкому было велено взять тобольских литовцев, черкесов, 100 всадников во главе с Ропозовым и атаманом Александровым; 100 человек тобольских татар во главе с татарами Баязитом и Байбахты; 300 татар с верховий Иртыша под предводительством татарских туре: 150 человек пеших из тех же мест во главе с князем Андреевым, чтоб было кому грести на лодках; 40 верховых литовцев, черкесов, казаков; 50 верховых тюменских, верхо-турских татар, джейранских татар с берегов озера Андреев; 30 верховых татар с Табуры; 20 кушикских верховых татар; 30 пермских плотников из Тобольска, чтоб строили город; еще 20 плотников под началом князя Баратынского из Перми.

Выходит, Елецкому по пути предстояло набрать 840 человек, 640 из которых представляли собой конные войска, а 200 — пешие. Если сюда добавить войска, присланные под предводительством Мамлы из Казани и Уфы, то получится 1541 человек. Из них 1194 конных и 347 пеших.

Более двух третей этого огромного войска, посланного в Сибирь строить город Тару, состояло из татар и башкир, и меньше трети — из русских: 1030 татар и башкир, и только 511 русских и других.

Когда строительство было завершено, 550 конников Мамлы, 50 конников Баязита, 300 конных и 150 пеших иртышских татар, 50 конных тюменских татар, 50 конных татар с Табуры и кошитов (?) было велено отослать назад. 50 татар во главе с Байбахты были оставлены в городе на зиму.

Хотя в приказе Елецкому было приказано строить новый город на берегу Тары, впадающей в Иртыш справа, допускалась некоторая свобода при выборе места. Елецкий решил, что город лучше будет построить в устье Агарки, впадающей в Иртыш слева. Это на 30 километров ниже устья Тары, на западном берегу Иртыша, в самом центре татарских волостей. Таким образом, город стоит не на. Таре, но название получило то, что было указано в царской грамоте,- Тара. Некоторые ученые полагают, что вначале город стоял на Таре, но был перенесен из-за наводнений. Но они заблуждаются.

Елецкому приказано было построить город в виде квадрата, грани которого имели бы протяженность 300 саженей, и окружить крепостной стеной в 300 саженей шириной и 500 длиной. Однако Елецкий построил город в 42 сажени, а стену в 200 саженей в длину и 150 в ширину. В приказе говорилось, что народы, живущие в верховьях Иртыша, дань отныне должны платить не Тобольску, а Таре. Для этого к приказу была приложена особая грамота с перечнем волостей: «Курдакская волость — там есть туре Хан-Кол, проживает 350 человек; Саргачская волость, в четырех днях пути по Иртышу от Тобольска,- проживает 80 человек, туре Янбыштыр; волость Утыз в восьми днях пути от Тобольска, проживает 15 человек; в двух днях пути от той волости — Тау, хороший человек Ан-Кильды, проживает 10 человек; волость Тукыз, там хороший человек Баеш, проживает три человека; волость Супра (количество людей не указано); волость Аялы, там главные есаулы Мамык и Янкильды, проживает 500 человек. От Тобольска до этой волости 15 дней пути».

Дальше в грамоте говорится о том, что если раньше с этих людей взималась лишь половина податей, поскольку другую половину взимал Кучум, то теперь, после окончания строительства города, должно забираться все сполна. В конце перечислены татарские волости и города, которые платили ясак ногайскому мурзе по имени Али. Отныне все это добро должно принадлежать Таре. Волости назывались Тораш и Кирпек, а город — Мирзагали.

В 1594 году строительство Тары завершилось. В 1595 году на место Андрея Елецкого из Москвы прибыл новый воевода Федор Елецкий. Вместе с ним приехал военачальник по имени Андрей Хлопов. Федору Елецкому было дано подробное указание, что и как следует делать по прибытии в Сибирь. Бумага была выдана 10 февраля 1595 года. Она очень длинна и прямого отношения к теме не имеет, а потому мы решили привести из нее лишь некоторые выдержки.

Федор Елецкий должен был: ехать зимой до города Лозьвы; едва реки вскроются, погрузить в лодки съестные припасы и отправиться в Тару; для управления лодками взять в Лозьве войско и в Пилиме этих людей заменить; добравшись до Тары, принять из рук Андрея Елецкого все дела; при сборе податей там, где платят куньими, бобровыми и лисьими шкурами, принимать только очень ценные шкурки куницы и бобра, лису брать только чернобурую, плохие меха не брать вообще, принимая подати, каждую вещь записывать отдельно и внятно; татар, подвластных царю, приходящих в город с податями, подробно допрашивать о Кучуме (что замышляет), а также, если кто расскажет что-нибудь о ногайцах, того очень хорошо накормить-напоить, отпускать назад по-хорошему, не задерживать; если Андрей Елецкий этой зимой в поход на хана Кучума и мурзу Али не ходил, то Федору Елецкому с военным предводителем Василием надлежит обратиться к воеводам Тобольска или Тюмени, попросить, чтобы прислали литовцев, казаков, а также конных татар, дабы учинить расправу над ханом Кучумом и волостями, которые не платят подати царю, а коли состоится поход против хана Кучума, войска отправить под началом Хлопова и Доможирова; о каждом шаге хана Кучума и ногайского мурзы докладывать воеводам Тобольска и Тюмени; если в новый город прибудут торговцы из Бухары и ногайских земель, товары у них покупать, самих очень хорошо охранять; если купцы надумают идти в Тобольск или Тюмень, позволить им, дать в дорогу охрану; о прибытии бухарцев докладывать царю.

Ближе к концу есть такие слова: «Тобольский воевода Федор Ростовский просил у нас, царя Федора Ивановича, 5 пушек, чтобы разгромить хана Кучума, мы отправили их в город Лозьву. Ты, Федор Елецкий, забери эти пушки в Лозьве и доставь в Тару».

За зиму 1595 года, пока Федор Елецкий добирался до Сибири, прежний воевода Тары Андрей Елецкий успел многое. Покончив со строительством города, он узнал, где находится Кучум, и, чтобы получить о нем полные сведения, отправил зимой 1594 года казаков из Тобольска, Тюмени и Пилима, а также 90 татар из Тобольска под началом предводителя Гриши Ясира в верховья Иртыша. На берегу озера Бозык русские встретили аяльских татар, ловивших рыбу. Большинство было убито, а 23 человека взято в плен и 30 декабря доставлено в Тару. Подвергнув пленников всевозможным пыткам, вынудили рассказать:

«Кучум, увидя, что русские продвигаются вверх по Иртышу и подходят к городу Яла, отправил сына Али за аяльскими татарами. Взяв с собой из Аяльской волости 150 человек, Али повел их вверх по Иртышу в местечко Кара-Атау. Там построили город и зимуют. В городе 50 человек из города Кечкене, а из аяльских татар такие известные люди, как есаулы Мамык и Саедкул, туре Суюндек и Ильгулай. Сами они рыбу ловили для хана Кучума. От хана каждый день приходят нарочные. Все теперь в верховьях Иртыша, в пяти днях ходьбы отсюда, в двух днях от реки Ом, между двумя небольшими реками».

Узнав все это, Елецкий, не мешкая, отправил в Кара-Атау Бориса Доможирова с войском 276 человек, из них 100 стрельцов. В отряде было 60 литовцев из Тобольска, 10 пилимских казаков во главе с атаманом Казариным, 15 пермяков и 7 тобольских татар. Придя в Кара-Атау, это войско внезапно напало на город и захватило его. В плен были взяты предводители аяльских татар — есаулы Мамык и Саедкул, туре Ильгулай с сыном Колкильде. Кроме них, в руках у русских оказались 60 аяльских татар вместе с женами и детьми. Допросив пленных, русские узнали, что в городе живет 200 человек, что 20 из них были приближенными Кучума. Увидев русских, они бежали — все 20 человек, а вместе с ними 90 аяльских татар и 50 человек из города Кечкене. Узнав все это, Доможиров отправил в погоню 70 казаков.

Предав татарский город огню, отряд вернулся в Тару. Как в предыдущем походе, так и в этом, из русских не пострадал ни один человек. За полезную службу Андрею Елецкому, Борису Доможирову, а также их войску царь Федор пожаловал золото и деньги. Награды были отправлены с атаманом Казариным. Поскольку Андрей Елецкий мог не дождаться атамана и выехать в Москву, Казарину было приказано вручить награды князю в пути, если они встретятся. Федору Елецкому надлежало раздать награды войску сразу же, как только атаман Казарин прибудет в Тару. В своей грамоте царь Федор велел новому воеводе с большой осторожностью относиться к Кучуму и ногайцам, смотреть, как бы не навредили городу, выслать людей, чтобы собрали о них сведения. Все, что удастся разведать о Кучуме и ногайцах,- где кочуют, есть ли у хана связь с ногайцами, что задумал, а также какие новые волости перешли в царские владения,- обо всем предписывалось сообщать в Москву. Вскоре после этого прежний воевода Тары Андрей Елецкий весной 1595 года снова собрался напасть на татар. В верховьях Ома, в Барабинской степи жили люди, которые платили ясак хану Кучуму и его сыну мурзе Али. Это не нравилось русским, и они собирались подчинить те народы себе любыми способами — не сдадутся добровольно, будут принуждены силой. За ту зиму это было третье выступление против татар.

От пленных татар Андрей Елецкий узнал, что хан Кучум находится в 20 днях пути от Тары. Учитывая, что одного гарнизона Тары будет недостаточно, он попросил подкрепления у князя Ростовского. Тот срочно выслал 239 человек во главе с Ропозовым. Войско прибыло в Тару и сразу же, 17 марта 1595 года, было отправлено Елецким в поход во главе с Доможировым и Ропозовым. Им было приказано присоединить к России волости Чангула, Лугай, Лиуба, Килем, Тораш, Барма, Кирпек. Волость Чангула была ближе всего к Иртышу, потому и приняла первой удар русского войска. В тех краях жил мурза Чангула, имя которого носила волость. Был там городок Тунус, где жило 40 человек с женами и детьми. Как только русские подошли близко, татары встретили их стрелами. Кое-кто пытался бежать из города, однако войско открыло огонь и убило 17 человек. Городок был взят, мурза с пятью близкими ему людьми оказался в плену. Как и все прежние города, Тунус был ограблен и сожжен. Для устрашения соседних земель военачальники отдали также на разграбление войску городок Лиуба. Русские убили многих из живших там людей. Оставшиеся в живых были сильно перепуганы и поклялись в верности России, обязались платить Таре ясак. Увидев, сколько горя причинили русские этим людям, татары из волости Тораш сами пришли к Доможирову и Ропозову с просьбой взять их под власть России, обложить ясаком и не разорять дома. Волость Кирпек также сдалась без сопротивления. Дальше у русских не было затруднений: люди уже знали о том, как расправились они с непокорными, и сдавались. До Бармы (или Барабы), которая находилась далеко, войска дойти не могли. Начиналась весна, и ходить на лыжах на дальние расстояния было невозможно. Из Лиубы войско вернулось в Тару.

Как только царь узнал об этой удаче, он прислал Федору Елецкому почетную грамоту. Хотя поход был задуман и осуществлен Андреем, его к тому времени в Таре уже не было. Грамота была выслана на имя нового воеводы. В почетной грамоте было написано: «Как только получите эту грамоту, передайте большую нашу благодарность Борису Доможирову и всем, кто принял участие в этом походе, — боярским детям из Тобольска, Тюмени, Тары, атаману, литовцам, казакам, всем, кто был с Борисом Доможировым. За эту их службу мы и впредь станем доверять им важные дела. Пусть и дальше служат нам так же верой и правдой, пусть берегут себя и будут осторожны в новых городах. Пусть неустанно следят за Кучумом и ногайцами, чтоб никому не могли причинить зла, незаметно подступившись к городам. Если народы Прииртышья, с дальних и ближних волостей, сами изъявят желание покориться нам и уплатят дань, надо защитить их от Кучума и ногайцев, чтоб не мстили и не устраивали в их землях погромов. Ежели будут волости, не желающие покориться нам, постарайтесь подчинить». В самом конце царь сообщает, что весной, т.е. в начале 1596 года, пришлет войска, чтобы окончательно расправиться с Кучумом и непокорными волостями.

В исследовании Миллера ничего не сказано о том, что в Барабинскую степь в том году были посланы войска, тогда как некоторые историки утверждают, будто бы Барабинская степь была завоевана именно в то время.

Насколько завоевательный поход в Барабу был удачен для русских, настолько же трагичен для степных народов. Страх сковал души людей, единение отныне стало невозможно. К Доможирову, когда он возвратился из похода, на поклон пришли мать Мухаммедкула, мурза по имени Чин со всеми своими детьми и внуками — всего 38 человек.

Сколько бы русские ни пытались поладить с ханом Кучумом, он на это не шел, не хотел покориться, не хотел смириться со своим поражением, по-прежнему устраивал кровавые набеги на русских и жестоко карал тех, кто покорился им, — бывших своих подданных. Казалось, победа русских над сибирцами была полной, тут бы и перевести дух, но покоя не было, потому что из всех стычек хан Кучум выходил целым и невредимым.

Во время последнего похода войско царя безжалостно громило и убивало степняков, нанося тем самым невосполнимый урон материальным и моральным силам хана, но сам он оставался на свободе. Зная, как все еще велики были авторитет и влияние Кучума среди татар, русские не могли оставаться спокойными. Вот почему понадобился еще один решающий удар, который должен был погубить хана окончательно.

В 1597 году воевода Федор Елецкий был заменен Степаном Кузьминым. Федор Елецкий пробыл два года, а новый воевода уже в следующем 1598 году был заменен Иваном Масальским. В Тобольске к тому времени тоже появился новый человек — Ефим Буртулин. Князь Масальский сообщил в Москву, что город Тара находится под постоянной угрозой набега со стороны Кучума, что окрестные татары часто подвергаются нападениям. Он сообщал, где находится кочевье хана и предлагал свой план уничтожения его. Как только сообщение Масальского дошло до Москвы, воеводам Тобольска и Тары был отправлен срочный приказ собрать войска и напасть на Кучума. На основании этого приказа войско, состоявшее из 700 русских и 300 татар, во главе с князем Масальским выступило из города Тара.

Все, что мы писали до сих пор, взято нами у Миллера, Фишера и Андриевича. Они пишут, что поход начался 9 мая 1598 года. Не сомневаясь в добросовестности Миллера, который в своем труде по истории Сибири каждое слово берет из самых надежных источников, мы в нашем повествовании множество раз, вплоть до этого момента, старались состыковать наше мнение с выводами этого историка. Мы, как и Миллер, по большей части пользовались грамотами и указами русских царей, а потому совпадение наших точек зрения по многим вопросам вполне естественно. Однако что касается последнего похода, написанное Миллером не было взято из документов, потому что имеются грамоты, свидетельствующие об обратном тому, что пишет история. Тут мы никак не можем согласиться с ним и считаем, что должны изложить на это событие совершенно иную точку зрения.

Опираясь на надежные свидетельства, утверждаем, что Степан Кузьмин в 1598 году не был заменен князем Масальским и во время последнего наступления на Кучума оставался воеводой Тары. Это подтверждают бумаги, отправленные из Тары в Москву 20 сентября 1598 года. Из тех же документов неопровержимо явствует, что в Таре Степан Кузьмин был не один, а со своими товарищами Андреем Воейковым и Петром Пиевым. В бумагах, отправленных из Тары в промежутке между 4 сентября и 17 октября, в качестве воевод называются Кузьмин, Воейков и Пиев. А поскольку разгром Кучума произошел в августе этого года, очевидно, что Кузьмин был в это время в Таре. Вот почему историки последних лет считают, что во главе войска стоял не князь Масальский, а Воейков, товарищ Кузьмина.

Все это удалось установить на основании деловых грамот. Вот почему мы настаиваем на этой версии.

Воейков выступил из Тары 4 августа 1598 года. Войско его состояло из 300 казаков, 30 служилых татар, 60 татар-всадников, а также набранных из разных городов трех боярских сыновей, трех атаманов и одного татарина-военачальника, которого звали Черкесом Александровичем, — всего 397 человек. 10 августа, подойдя к Барабинской степи, Воейков отправил одного из боярских сыновей с татарином-военачальником в волость Тораш, чтобы узнать, где теперь может находиться хан Кучум. Вернувшись, они сообщили: хан кочует в долине реки, при нем 500 своих людей и 50 торговцев из Бухары. Русское войско стояло на берегу озера Ык (в Омском округе, длина 12, ширина 8 километров, площадь зеркала воды 96 км2). Получив сведения, командующий войском приказал сниматься с берегов озера и быстрым маршем без остановок двигаться день и ночь, чтобы напасть на хана внезапно. Добравшись 15 августа до озера Обь, он стал дотошно выпытывать у верных («очень хороших») людей все, что они знали о Кучуме. Татары рассказывали, что из Кара-Су хан отправился к берегам реки Обь, где у него есть посевы хлебов. Высланные на другое утро в разведку казаки, вернувшись, доложили, что татары говорят правду, что хан собирается напасть на Тару, что, кроме своих 500 человек, в окрестностях у него немало сторонников.

Часть своего войска Воейков отправил для уничтожения сторонников хана, а оставшуюся часть повел против самого Кучума. Хан в это время был в трех днях пути от озера Чан в лугах Ормын, недалеко от Оби. 20 августа на заре Воейков напал на Кучума. Разыгралась жестокая битва, которая продолжилась до полудня и завершилась победой русских. Хотя в войске Кучума было 500 человек, осилить врага оно не смогло. Причина все та же: татары были безоружны перед русскими.

Битва продлилась недолго, но татар полегло в ней очень много. Большинство были убиты, остальные взяты в плен. Среди погибших были близкие родственники Кучума: Алтын, сын Канай, оба сына Али, которые были спасены когда-то, бежав с Кучумом, 6 беков, 10 мурз, 5 аталыков, 150 воинов. Этого показалось мало: 100 человек попытались было в лодках переплыть Обь. Воейков приказал расстрелять их. Все утонули в реке. 50 пленников были расстреляны и повешены по приказу командующего. Из пленников в живых были оставлены лишь родственники хана. Позже они были высланы в Москву. Это были 5 сыновей, 8 жен(?), 8 дочерей хана.

Сыновья:

Асмнак — 30лет;
Шаим — 20лет;
Бипадишах — 8лет;
Мулла — 4года;
Комеш — 1год;

Жены и дочери:

Солтаным — старшая жена с дочерью Толынбике, 3 года;
Саедижан с дочерьми Дорерпадишах, 10 лет, и Матур, 6 лет; Караджан, 3 года;
Джандаулат;
Актолын с дочерью Гульсафат, 14 лет;
Аксорек с дочерью Акханым, 3 года;
Шегляли с дочерью Асыфсолтан, 11 лет;
Кубыл;
Чебешан, мать Абульхаера, попавшего в плен к русским 1 августа 1591 года.

Была еще восьмая дочь Кумыз, 14 лет; жена старшего сына хана, дочь ногайского бека Динахмета Ханзада с четырехлетним сыном Джансуром; жена второго сына Кучума Каная, дочь ногайского бека Орыса Данай с дочерью Наурузбике.

Из мурз были Динмухаммед с сестрой Лалей; Байтиряк с женой, Тука, Исанкильде, Караяуды.

О численности пленников в русской истории существуют и другие сведения. Летописи по этому поводу допускают разнобой, что дает историкам повод для разногласий. Я и сам собственной рукой вывел слова: «8 жен Кучума», хотя тут же усомнился в верности их. Мы же знаем, что хан Кучум был вовсе не из тех темных ханов, которые понятия не имели об исламе. Напротив, одной из главнейших целей его жизни было просвещение народа. Такой человек не мог нарушать законы шариата, который позволяет иметь не больше четырех жен. Среди русских историков по этому поводу тоже нет единства. Одни пишут, что жен было восемь, другие — шесть. В иных летописях сообщается, что их было три и даже две. Думается, что не все перечисленные здесь женщины были женами, были среди них и наложницы.

Все семейство Кучума оказалось в плену, но сам он спасся и на этот раз. С ним бежал старший сын Али и еще несколько человек. Они поплыли вниз по Оби. Перейдя на противоположный берег, Воейков бросился в погоню за ханом, прочесал лес вдоль реки, но беглецов не было нигде, словно сквозь землю провалились. Некоторые решили, что хан утонул, но он был жив.

Воейков, видя, что одному ему Кучума не найти, решил прибегнуть к помощи саида по имени Толмухаммед. Он велел разыскать хана и убедить его добровольно покориться царю, рассказать, что в таком случае царь будет милостив к нему и поможет. Царь Федор тем временем умер, его место на троне занял Борис Годунов. Воейков велел сказать хану, что царь Борис очень добр. Посылая к хану саида, Воейков думал о том, что после разгрома 20 августа ему ничего не остается, как сдаться на милость победителя. Однако он ошибался.

Толмухаммед, встретив Кучума, передал ему все, что наказал Воейков. Кучум на это ответил: «Я не пошел на поклон к падишаху, как он того хотел в ярлыке своем, а ведь я тогда был совсем здоров. Какая мне теперь нужда идти к нему под меч? Я теперь глух и слеп. Всего лишился. Взяли моего Асманака, который был купцом. Если бы забрали всех сыновей и оставили одного Асманака, я бы еще пожил. А теперь сам я пойду к ногайцам, а сына отправлю в Бухару».

5 октября 1598 года Толмухаммед вернулся к Воейкову и сообщил, что нашел Кучума в двух днях пути от места последней битвы, в лесу, на берегу Оби, что при хане три его сына и 130 татар, а также подробно пересказал все, что слышал от Кучума. Хан рассказал саиду, что был на месте сражения и похоронил своих близких, как послал своих людей в волость Чат к мурзе Кошбахты с просьбой дать коней и одежду, как мурза отозвался на просьбу, прислал коней и шубу, а на другой день пришел сам, однако Кучум, заподозрив Кошбахты в предательстве, не принял его, сел на коня и уехал в верховья Оби.

После этого сведения о Кучуме в книгах по истории самые противоречивые. Пишут, что битва русских с Кучумом в 1598 году была последней, что после этого в русских книгах нет упоминаний о хане как о воине. Даже Карамзин, рассказывая о том, что Кучум сел на коня и уехал, говорит, что в тот момент Кучум навсегда исчез из истории, ушел в небытие.

Прежде чем приступить к описанию последних дней хана Кучума, думается, будет уместно вспомнить здесь о событии годичной давности — ярлыке хана воеводам города Тары, а также о том, как ответил на этот ярлык царь Федор. Это поможет нам понять, что произошло с Кучумом на закате его жизни. Кучум писал: «Аллах велик, привет боярам от падишаха, свободного человека. Если хотите поладить со мной, спрошу вас прежде: есть ли вам об этом какое-либо указание от вашего падишаха, от белого падишаха? Коли есть, то поговорим, с радостью его послушаем. Только мое желание такое: прошу великого князя отдать мне земли по Иртышу, вас, калгаев, прошу о том же, и еще прошу: верните хотя бы одну. Тогда правы будете. А если не отдадите, слова ваши будут ложью. Требование мое такое: отпустите, прошу, Шаима и двух моих гостей, они были направлены ко мне послами. Вы поймали их. Пусть Аллах будет вам судьей. Из добра послов прошу вернуть воз с пушниной. У меня болят глаза. У послов есть травы и бумага к ним. Вернете мне эти три вещи, правда ваша будет. Если хотите вести со мной переговоры, пришлите Богдана толмача. Хотим договориться с вами. Да будет благословен конец».

Царь Федор прислал ответ на ярлык Кучума. Поскольку царская грамота очень длинна и полна несуразных оборотов, что так свойственно древним текстам, мы не станем воспроизводить ее в точности, перескажем коротко лишь суть. Федор писал: «Уж не думаешь ли ты, что боюсь тебя, что не смогу тебя одолеть, что не хватит у меня для этого войск? Нет, войск и силы у меня очень много, тебя мне жаль. Оттого и не посылаю на тебя войска, что жалею. Я жду, когда сам прибудешь в Москву и предстанешь пред ясным моим взором. Ты и сам знаешь, что тебя ждет, сколько уж лет мотаешься беглецом по степи среди бед и трудностей. Наши люди согнали тебя с трона твоего. Близкий твой родственник Мухаммедкул и сын твой Абульхаер попали к нам в руки, очень много твоих людей приняли смерть от рук наших. Пока войско на тебя не посылаю. Жду, когда сам явишься да покаишься, попросишь милости да поклонишься нам. Много твоих людей пришли к нам на службу. Сын Ильмирзы Джанмирза Юсупов пришел к нам со своими волостями, за то оставим мы ему города и волости. Люди, что были при твоей особе, тоже разбежались от тебя. Кто в Бухару, кто к ногайцам, кто в Казахскую орду. Мы все это видим. Даже если у тебя будет много людей, все равно тебе против нашей силы не устоять. Ты и сам знаешь, какие сильные мусульманские царства были Казань и Астрахань. А вот святой наш незабвенный батюшка Иван Васильевич их завоевал с божьей помощью. Мы же, по милости божьей, удерживаем под нашей властью. Чтоб раздавить тебя, мне довольно слово молвить нашему войску. Однако мы, христианский царь, милостивы и даруем жизнь тем, кто убитым быть достоин. Виновным даруем прощенье. Я готов забыть все твои прежние грехи и простить тебя. Приезжай в Москву. Коли желаешь жить с детьми, будешь жить тут. А тут не захочешь, так уедешь к себе в Сибирь. Я дам тебе прежнее твое царство и сделаю тебя там падишахом. Только сперва покорись нам да в Москву приезжай».

В том же 1597 году сын хана Абульхаер, живший пленником в Москве, с позволения царя Федора написал отцу письмо. Он уговаривал отца покориться царю Федору и приехать в Москву. Писал, что им с Мухаммедкулом очень хорошо живется в России, что падишах дал им города и земли, что очень многие падишахи, покорившись Федору, состоят у него на службе. Однако на Кучума не произвели впечатления ни ярлык Федора, ни ярлык Абульхаера. Он не унизился до того, чтобы свою свободу, которую ценил превыше всего, променять на что-то другое. Как и всякий великий человек, он признавал лишь победу или смерть. Неволе хан предпочел смерть. Его последнее поражение (20 августа 1598 года), когда он лишился всего, было результатом такого выбора.

Побежденный Кучум направился к верховьям Оби. В книгах по истории нет серьезных свидетельств о том, что было с ним после, лишь сбивчивые толки о том, когда и где умер. Обычно русские ученые заканчивали свой рассказ так: «О дальнейшей судьбе Кучума, кроме противоречивых свидетельств сибирских летописей, мы ничего не знаем. Достоверно только то, что он скоро покончил жизнь свою где-то далеко от своего царства». У Марджани по этому поводу читаем следующее: «Лишившись в 1003 году своего государства, захваченного человеком по имени Ермак Тимофеевич, не в силах отстоять даже свою столицу, Кучум хан продал страну России и нашел свой бесславный конец среди башкир».

Насколько мне известно, слова Марджани о том, что Кучум продал свою страну России, неверны. Как неверно и то, будто бы хан умер среди башкир.

Нет ни малейшего основания думать, будто хан Кучум мог продать свою землю русским, ибо многие документы свидетельствуют о том, что он был непримиримым противником русских и воевал с Россией до последнего своего дыхания. А что до башкир, то они к тому времени были уже в полной зависимости от России, и Кучум никак не мог укрыться среди них.

По этому поводу существует еще множество версий, однако нашего внимания, пожалуй, достойны две из них. Во-первых, мнение, принятое большинством русских историков. Они пишут, что после последнего своего поражения Кучум ушел к ногайцам, однако те вскоре убили его. Эта версия возникла на основании слов саида Толмухаммеда, который, повидавшись с Кучумом, рассказал Воейкову о дальнейших намерениях хана. Поскольку слова Кучума, сказанные Толмухаммеду, подтверждаются историческими источниками, у нас нет оснований сомневаться в них. Однако я не стал бы доверяться с такой легкостью — не верится, что Кучум пошел к ногайцам, не может быть, чтобы они убили его. Слова Кучума, сказанные Толмухаммеду: «Сам я пойду к ногайцам», хотя и считаются надежным источником, только с какой же это стати откровенничал бы Кучум с человеком, подосланным к нему русскими? Не могу поверить, что хан говорил с Толмухаммедом искренне. Надо принять во внимание и то обстоятельство, что не существовало такого Ногайского ханства, где Кучум мог бы спокойно провести остаток своих дней. К тому же само существование народа, называемого ногайцами, вызывает с точки зрения истории большие сомнения. Вот почему мы не можем принять эту версию.

Вторая из версий — это мнение Абульгази. Ее мы считаем более приемлемой. Историк пишет: «Кучум сорок лет царствовал в туранской земле, прожил много лет. Под конец жизни ослеп. В 1003 году Тору вырвали из его рук русские, сам Кучум бежал и затерялся среди мангутов, там и переселился в лучший из миров». Слова Абульгази не вызывают у нас никакого возражения, нет здесь противоречия и с точки зрения науки. А потому хочется верить, что это и есть истина.

Племя мангутов обитало вблизи Бухары, а потому никакой зависимости от русских не было. Причин сомневаться в справедливости слов Абульгази нет. Мы знаем, что прародиной Кучума были места, близкие к этим, поэтому вполне естественно, что, потеряв в Сибири ханство, умирать он ушел туда, где родился.

Хотя в грамоте царя Михаила Федоровича, направленной воеводе Михаилу Долгорукову 23 февраля 1623 года, и сказано, что Кучум убит в 1598 году, но эти слова нельзя считать верными. Неверно, что Кучум умер в 1598 году. Некоторые историки годом смерти Кучума считают 1601 год. В том году сын Кучума Али стал ханом, исходя из этого, они механически выводят год смерти его отца, очевидно, думая, что престол он унаследовал от отца. Итак, неопровержимых сведений о времени кончины хана у нас нет, а потому мы тоже, подобно многим русским историкам, скажем так: точная дата смерти Кучума нам неизвестна.

Мы уже говорили о том, что все большое семейство Кучума, взятое в плен, было отправлено в Москву. В дорогу они, должно быть, выступили 20 сентября, через месяц после пленения, потому что воевода Тары именно в тот день сообщил царю, что домочадцы Кучума выехали в Москву.

В январе 1599 года пленники, настрадавшись в пути от издевательств и других трудностей, добрались, наконец, до русской столицы. Пережив много моральных и материальных унижений, они, спустя какое-то время, были разлучены и сосланы в разные места.

Републикация с сайта proTatar