Тема трагической смерти Кенесары Касымулы (1802 — 1847 гг.), последнего казахского хана, пытавшегося сбросить колониальное иго, полна и по сей день загадок. Хотя по параметрам матушки истории, прошло немного времени — менее 170 лет…

Найзагай, или Лучи бессмертия хана Кене
Сагымбай Козыбаев

Басмач с берегов Невы

Северная столица России. Васильевский остров… Каждый камень его мостовой хранит тайны былого. История дышит повсеместно — и под ногами и, как говорится, в затылок. Но есть место особенное. Этот музей — первый в России. Созданная Петром Первым Кунсткамера. Собрание редкостей со всего мира. Можно увидеть и так называемых заспиртованных “уродцев”. Сколько раз, каюсь, с лекций я сбегал сюда. Благо место учебы по соседству, в двух шагах по Университетской набережной. И столько же раз взгляд непроизвольно задерживался на одной диковинке, установленной на узком длинном постаменте. Надпись же гласила: “Голова степного басмача”.
Было это в конце 60-х годов. Экспоната этого, говорят, уже нет. Студенческие лета — лета ветреные, еще не окрепшие делами и мыслями. “Чья-то голова бедного страдальца, что же, и такое увидишь, ладно, дескать”.
Уразумение пришло годами позже. И сейчас невольно задумываюсь: была ли это голова Кенесары, хана Кене, внука Абылай хана, боровшегося за независимость своего народа? Или Кейки (Кейкi) батыра (Нурмагамбет Кокембайулы, 1871 — 1923), одного из руководителей времен восстания Амангельды? Ведь известен факт передачи его черепа в Кунсткамеру в 1926 году в связи с переносом столицы Казахстана из Оренбурга в Кызылорду. А голова Кенесары в свое время была доставлена в Омск, бытует мнение, что она затем оказалась в Кунсткамере или находится в Эрмитаже. Однозначной определенной ясности до сих пор нет.
Упокоится ли бренная душа полководца в родной земле? Нация в неоплатном долгу перед памятью своего великого сына. И вряд ли она успокоится, не уверившись в окончательной точке в этой запутанной, но вполне разрешимой истории.

Кровавая пена Чу

Жуткая картина смерти Кенесары и его сарбазов не покидают соотечественников долгие годы. И поныне есть люди, не любящие тревожить эту тему. В силу некоторых щепетильных моментов. А они есть: Кенесары убит киргизами, предан сородичами.
При категоричности суждений важно учесть самое главное — исторический фон конкретного времени. Применительно к тому времени это политическая обособленность разных районов необъятной казахской Степи. Это узкородовые интересы, особенности степной феодальной аристократии. Это и жестокость самого Кенесары в отношении казахских родов, отказавших ему в поддержке. Колониальная империя, добиваясь своих целей, очень тонко разыгрывала карту взаимного недоверия, межродовые и жузовые противоречия, амбиции определенных лиц из высшего сословия — султанов и биев, умело сталкивая их лбами и задабривая подачками.
… К середине апреля 1847 года многотысячный отряд Кенесары, теснимый со всех сторон, оказался в Кордайской долине. Манапам — главарям киргизских племен и родов, удалось объединить основные силы и якобы собрать стотысячное войско (эта цифра оспаривается). В любом случае, численное превосходство было на стороне противников казахского хана. В глубоком горном ущелье, в местности Майтобе, на правом берегу реки Чу, в шести километрах от современного Токмака, Кенесары попал в ловушку.
Воспользовавшись тем, что Чу делится на несколько рукавов, киргизы отвели всю воду в левое русло реки и оставили отряд Кенесары без воды. В результате около четырех дней воины хана героически сражались без пищи и воды.
Это была не единственная хитрая и коварная уловка манапов Ормана Ниязбекова, Жантая Карабекова, Борамбая Бекмуратова, Ажибая Сералина, Жангараша Есхожина и других известных биев. По свидетельству киргизского историка Б. Джамгерчинова, Орман приказал своим отрядам боевым походом спускаться с горы (Кекiлік-Сенгiр), пустив побольше пыли. Но чтобы это действие видели сарбазы Кенесары. Спустившись вниз, киргизские воины по ущелью скрытно возвращались назад и начинали вновь походный марш. И так много раз в течение нескольких дней. Наблюдавший эту сцену Кенесары был поражен многочисленностью войск противника, бесконечно в клубах пыли прибывавших к нему. А Орман в счастливой надежде, что уловка удается, объявил накануне себя ханом.
Но хитрость манапа на этом не закончилась. По ночам каждому воину он приказал разводить по костру. Видя это бесчисленное множество огней в горах, Кенесары якобы произнес фразу: “Чего больше — то ли киргизов, то ли звезд на небе?”
Гористая местность не позволила Кенесары использовать огонь легких пушек, которыми он располагал. А коням, испытанным на степных просторах, не хватало места для маневра.
Не будем углубляться в перипетии рокового сражения, они в достаточной мере отражены — и исторически, и художественно, сложены в дастанах. В современных же публикациях можно отметить определенную разноголосицу в описании хода боя и его последствиях. Это понятно: в каких целях дается интерпретация — белизны или кривизны сего факта. Поскольку есть заинтересованные.

Вне сомнения, надо придерживаться гласа лишь авторитетных специалистов. Приведу лишь пару фактов.
Вот мнение ныне покойного доктора исторических наук Жанузака Касымбаева, абылаеведа, автора книг о Кенесары и отечественной истории ХIХ века. Авторские кавычки внутри цитаты указывают на ссылки из других документальных источников. “… Неравная борьба в течение трех суток подточила силы казахов, положение усложнилось внезапным отступлением и уходом с поля сражения отрядов Рустема и бия Сыпатая. Кенесары и более 30 султанов попали в плен, остальные “раздробились и разбежались во все стороны”. В руках киргизов оказалось более тысячи сарбазов, с неслыханной жестокостью преданных смерти.
Через три дня после битвы бий Чижим отрубил голову вождю восстания, а султанов живыми варили в котле, у многих “отрезывали руки и ноги”, затем умерщвляли. По другой версии, с Кенесары живого содрали кожу. В течение месяца голову Кенесары возили по киргизским аулам, отдавая на поругание толпы, истерзанное тело батыра киргизские женщины “потрошили как барана, изрезав на мелкие кусочки””. Конец цитаты (“Заман-Казахстан”, 1997, 23 мая).
А вот второе мнение, также со ссылками внутри цитаты: “… казахский султан Рустем и бий Сыпатай, примкнувшие к движению Кенесары в ночь перед сражением, покинули дружины Кенесары. Об этом рассказывает Мадбек Бекожаев: “Сыпатай и Рустам-тюре ночью, отделив свои войска, переправили их на противоположный берег реки Чу и, достигнув “Мыкан” Суы”, они в поисках места переправы простояли до утра. В это время киргизские войска, обнаружив их, напали. Позади враг, впереди непроходимая болотистая вода, казахи были перебиты, а часть попала в плен к киргизам.
Услуга, оказанная Сыпатаем и Рустемом, забыта не была. Впоследствии манап Жантай Карабеков писал пограничному начальнику сибирских киргизов (читай: казахов), прося о награждении султана Рустема: “…султан Рустем с бием Сыпатаем Алибековым, взяв войско, обратились, представив мне по своему разумению поступить с Кенесары””.
Принадлежит эта цитата перу Ермухана Бекмаханова (Ерм??ан Бекмахан?лы).

Опала

Целых сорок пять лет потребовалось, чтобы закрепить полную реабилитацию его имени как выдающегося ученого. И заодно вернуть читателям некогда повсеместно изъятую и уничтоженную его книгу — плод его бессонных молодых лет. Произошло это на заре независимости — в 1992 году.
Монография Ермухана Бекмаханова называлась просто и конкретно: “Казахстан в 20 — 40-е годы ХIХ века”. В рукописном виде будущая книга была представлена в Институте истории АН СССР в качестве докторской диссертации и успешно автором в октябре 1946 года защищена.
Учтите — Бекмаханову было тогда всего лишь 31 год. И слово “успешно” неточное. Подходит “блестяще”. Есть и еще один памятный штрих. Поддержать молодого гения пришли Бауыржан Момышулы, Малик Габдуллин и Каныш Сатпаев. “Когда Каныш Имантаевич, — свидетельствует ныне здравствующая супруга ученого Халима Адамовна Бекмухамедова, — появился на защите в Москве, сидящие в президиуме академики, историки с мировыми именами — Греков, Державин, Панкратова — склонили перед ним головы”.
Возвращенная заново книга была посвящена Кенесары и вернул ее благодарный ученик Бекмаханова ныне покойный профессор Абу Такенов.
Какие страдания, личные невзгоды (невозможно их описать) принес первоначальный выход книги в 1947 году? Она тут же подверглась обструкции и жесткой критике со стороны недоброжелателей, своих же, местных. 26 декабря 1951 года ими в конце концов была организована клеветническая статья в самой “Правде”, чье слово как главного органа КПСС было всегда окончательным вердиктом. Время расставило все по своим местам, и имена недоброжелателей озвучены, нет необходимости ворошить прах ушедших. Отмечу лишь, что они (Ш., А., Я.) обвинили автора монографии, первого казаха — доктора наук по истории, в смертельном в те годы грехе — национализме. Начались гонения, нападки со всех сторон. Сначала исключили из партии, затем лишили докторской степени, звания профессора. Изгнали с кафедры истории Казахстана Казахского университета (КазГУ), созданной им же самим. Удалось лишь устроиться простым учителем школ, и то в дальних районах Алма-Атинской и Жамбылской областей.
Грозы меж тем сгущались. Замаячила печально знаменитая 58-я статья. Ее другое имя — “Враг народа”. В начале сентября 1952 года Бекмаханова арестовали тут же, на школьном уроке. А уже второго декабря огласили решение суда. “Впаяли” ни много ни мало ученому 25 лет. И отправили в места заключения. В Сибирь, в Иркутскую область.
Ликованию завистливых доморощенных собратьев-историков не было предела. Но оно длилось относительно недолго. В судьбу опального ученого вмешались московские коллеги. И прежде всего академик Анна Панкратова. От имени нации задним числом выразим ее памяти немеркнущую признательность. Несмотря на политическую обстановку, созданную в стране авторитарным режимом, она лично обратилась к новому хозяину страны — Н. Хрущеву. Да и ситуация была кстати: Сталин умер, Берию расстреляли.
Вот как это происходило по воспоминаниям очевидцев. Когда Панкратова пришла к Хрущеву на прием, и он поинтересовался, “как у нас дела с историей”, Анна Михайловна сказала, что плохо — кто высказывает свое мнение, того сажают. “Есть конкретные факты?” — спросил Хрущев. И она назвала Бекмаханова. Хрущев, человек быстрый, тут же дал указание Генеральному прокурору СССР Руденко доставить арестованного любой ценой в Москву.
В московской гостинице “Гранд Отель” московские же коллеги по случаю освобождения из заточения устроили банкет Ермухану. И поздравили с днем рождения — 39-летием.

Тернии Прометея

Тернии сопровождали Ермухана Бекмаханова всю его творческую жизнь. Учитывая размеры газетной площади, мы опускаем многие факты. Но упомянем об одном из них, ставшем прелюдией гонений на человека. В частности, обструкцию, устроенную в годы войны в мае 1944 года над вышедшей в Алма-Ате “Историей Казахской ССР”, одним из авторов и координаторов которой был Бекмаханов. Им же была написана и глава о движении Кенесары. Это был первый опыт создания цельной истории одной из республик и как научный труд был обоснованно выдвинут на Сталинскую премию. Но кое-кому понадобилось сделать “Историю” “антирусской”. Их позиция сводилась к тому, что царская Россия объединила все народы и принесла прогресс и культуру, поэтому всякие народные движения и их вожди реакционны, а цари, расширявшие границы России за счет завоеваний и аннексии — прогрессивны. В результате обструкция превратилась в экзекуцию и проводилась она в самом главном штабе страны — в ЦК ВКП(б), в течение нескольких дней под непосредственным руководством секретарей ЦК А. Щербакова, А. Андреева, Г. Маленкова. Факт сам по себе беспрецедентный и послужил детонатором. Почему бы не воспользоваться недругам Бекмаханова, имея такой козырь? И они сделали свое черное дело в ходе дальнейших дискуссий уже по послевоенной монографии Е. Бекмаханова, о которой мы упомянули выше.
… Он покинул этот бренный мир слишком рано — лишь перешагнув пятидесятилетний порог. К слабому здоровью добавились и нищее детство, и голодные студенческие годы, и бесконечная, годами длившаяся травля коллег и власти, и тюремный лагерь.
И последние десять лет жизни, хотя и относительно безмятежные, но прошли также в делах праведных. Надо было возвращать доброе безвинное имя. Восстанавливать заново рукопись новой монографии, изъятой при аресте. Как результат — в 1957 году в Москве издан объемный труд “Присоединение Казахстана к России”. Пришлось вторично защищать докторскую диссертацию. Возвращать звание профессора, генерировать в стенах КазГУ новое поколение историков. Хватало много чего.
Но при нем до последнего вздоха была теплая дума о Кенесары, о своем предке из абылаевской ветви (отец Кенесары и дед Чокана Валиханова — хан Уали, от которого ведет родословную Бекмаханов, являются родными братьями, сыновьями Абылай хана. Для непосвященных и это осталось тайной). И радость от чувства выполнения наказа своего учителя Анны Панкратовой — “быть преданным истине до конца”. Кстати, она же отмечала с горечью и недоумением: “… Среди ряда историков существует непременное стремление ухудшить историю казахского народа вопреки исторической правде. Я совершенно не понимаю, почему грузинские цари или узбекские ханы могут считаться при аналогичных исторических условиях прогрессивными деятелями, а казахи должны чернить Абылая и Кенесары?”
Вещие слова.

Мимо горы куропаток

… Каждый раз в летнее время, проезжая рейсовым автобусом близ Токмака на Иссык-Куль, меня сопровождают на киргизской стороне некоторое время серые горы Кекилик Сенгир (Кекілік Сенгiр, по-русски “горная куропатка”) над плато Майтобе. Непроизвольно чудятся тени сарбазов Кенесары и его самого, с неслыханной жестокостью преданных смерти. И лишь окунувшись в холодные воды озера, как бы освобождаешься от такого неотвязного видения, что ли, или думы.
Однако, не у меня одного беспокойное сердце потомка. В этой памятной странице отечественной истории еще немало загадок. Хотя и поставлены каменные обелиски на условных местах былого сражения, написаны книги, снят художественный фильм, поставлен памятник в Астане, предпринята еще в начале 90-х годов экспедиция Института истории, археологии и этнографии по поиску останков Кенесары во главе с академиком Манашем Козыбаевым, под его же руководством защищена диссертация о Бекмаханове, открыт бюст ученому на малой родине в Павлодаре, там же издано семитомное собрание его сочинений.
Место гибели Кенесары до сих пор точно не определено. Останки ни его, ни воинов не найдены. Гористая местность, предгорье состоят из ущелий, сопок, оврагов, вымоин, промоин, родников, ручейков, речек, плато. В названиях их можно заблудиться — Алмалы, Арша башы (раскопки вышеуказанной экспедиции здесь не дали результатов), Каракемер, Караконыс, Шамшы…
По одним преданиям, Кенесары отсекли голову у Бакабулак (Лягушаший родник) в ложбине Он бир жылга (Он бiр жылѕа). Губы отсеченной резким взмахом ножа головы хана зашевелились, и тогда одна из женщин, наблюдавшая сцену казни, подбежав, отрезала левое ухо. И в других версиях замешаны женщины. Кенесары до казни предлагали будто бы в услужение красавиц дабы получить абылаевские гены. Еще по одной версии — хан обезглавлен некоей женщиной из-за мести за убитых во время боя мужа и сына. И якобы Кенесары, потомок в 27-м колене самого Чингисхана, успел произнести: “?ас батырды? ажалы ?ас ?йелден” — “Смерть батыра-льва лишь от львицы-женщины”.
Подобными домыслами обросло время, ими полны молва и досужая фантазия.

Достоверен следующий факт. От рук только манапа Ормана погибли младший брат Кенесары, 25-летний батыр Наурызбай с двумя сыновьями, и пятнадцать султанов. Было пленено около тысячи воинов. Всех их немилосердно казнили. Отсеченные головы сложили в два воза и преподнесли в подарок кокандскому хану. И вывесили на шестах на Ташкентском базаре. Вспомним фильм “Спартак”, напоминает что-то подобное.
А голову Кенесары доставили в Омск Западно-Сибирскому генерал-губернатору Горчакову. И здесь же начался звездопад царских милостей убийцам — георгиевские ленты, ордена, медали для ношения на шее, золоченые чапаны и прочее.
А след головы Кенесары теряется в Омске. Что с ней затем? Кто-то не заинтересован в ее поиске? Боятся раздора потомков? Нежелание России подтвердить неприкрытый колониализм? Может, из черепа хана сделана чаша для вина, не стоит удивляться прихотям убийц… Вопросы, вопросы…
Жизнь хана Кене и его наследника Ермухана Бекмаханова свидетельствуют: замалчивание фактов истории или их обеление, или приукрашивание — вредно и греховно. В истории как? Если было что реально — то оно было. С этим надо только считаться. И давать непредвзятую оценку. Ставка кого-либо на Его Величество время, дескать, пройдет оно, и нежелательный факт забудется, зарубцуется, упование на это — не более чем химера. Любое тайное в конечном счете становится явным. Оно лишь может обрасти различными догадками и заросшим мхом.
Мы и так постарались обойти щекотливые моменты, довольствуясь частичной констатацией, щадя потомков персонажей былых времен. Ведь сын не в ответе за отца. Одно яснее ясного: историю надо делать чистыми руками и преданным сердцем. А прилипший мох вовремя удалять. Не оставляя на суд потомков, зачастую субъективный. Это и сделал во имя нации в своей укороченной (кто знает?!) элементарной завистью и предательством коллег жизни Ермухан Бекмаханов, потомок в 32-м колене самого Чингисхана, Прометей отечественного духа, промелькнувшая молния (найзаѕай) ушедшего века.
В эти дни выдающемуся ученому исполняется сто лет. Преклоним же колени, аѕайын. “Рухына — та?зым” дейік…

Источник — Новое поколение