Путевые заметки Руи Гонсалеса де Клавихо (Ruy Gonz?les de Clavijo), рассказывающие о путешествии испанского посольства в Самарканд ко двору Тимура в 1403—1406 гг., дошли до нас в двух списках, хранящихся в Национальной мадридской библиотеке. Труд Клавихо был создан примерно за полвека до начала испанского книгопечатания, а его издание было осуществлено только через полтора столетия, в пору наивысшего могущества Испании.Наряду с сочинениями Марко Поло, Иоанна Галонифонтибуса, Афанасия Никитина, Барбаро и Контарини дневник Клавихо составляет золотой фонд мировой средневековой литературы.

РУИ ГОНСАЛЕС ДЕ КЛАВИХО
ДНЕВНИК ПУТЕШЕСТВИЯ В САМАРКАНД КО ДВОРУ ТИМУРА (1403-1406)
HISTORIA DEL GRAN TAMORLAN

История Великого Таморлана и дневник рассказов о путешествии посольства, составленный Руи Гонсалесом де Клавихо, по повелению могущественного короля Кастилии дона Энрике Третьего c кратким предисловием, сделанным Гонсалесом Арготе де Молина для лучшего понимания этой книги.
Посвящается уважаемому сеньору Антонио Пересу, советнику Его Величества и его государственному секретарю.

________________________________________

Продолжение. Начало (01), (02). (3).

________________________________________

На другой день, во вторник, вечером они выехали оттуда и на расстоянии двух лиг справа увидели большой разрушенный город, в котором сохранились только несколько башен и мечетей, а назывался он Хасарип-рей (Шахр-и Рей) 324. Прежде этот город был самым большим в этой земле, а теперь стал необитаем. На следующий день, в среду, прибыли в одно селение и уже сошли с ровной дороги и углубились в горы, так [84] как намеревались ехать к тому сеньору, который жил в этих горах. Вечером [посланники] продолжили путь, а это селение называлось Ланака, и заночевали они в поле.

На другой день, в четверг десятого июля, в час вечерни повстречали нескольких всадников, сказавших им, что сеньор [стоит] со своей ордой уже недалеко отсюда и что он велел им сказать, чтобы они дождались послов [вавилонского] султана и все вместе предстали перед ним. И [посланники] стали ждать. Как только прибыл посланник из Алькайро (Каира), они не пошли вместе, а приблизились к орде сеньора, поставили шатер и /34а/ стали ждать распоряжений. Немного времени спустя сеньор прислал за ними, и [посланники] встретили его у шатров, в тени устроенного навеса; он усадил их рядом, принял хорошо и тотчас приказал нести угощения. После приема он велел им вернуться в свои шатры и сказал, что на другой день отобедает с ними. А как [только] они возвратились к себе, им принесли множество кушаний, живых барашков, хлеб и муку. На другой день они пошли на пир [к сеньору]. На приеме было много угощений, приготовленных по их обычаю: жареная конина и вареная конская требуха. На пир собралось много народу, а когда они кончили есть, [сеньор] сказал [посланникам], чтобы они показали [ему] подарки, которые везли [Тамурбеку], так как он велел отправить их побыстрее. Осмотрев их, [сеньор] приказал дать лошадей и верблюдов, чтобы переправить их туда, где был [великий] сеньор, а посланникам велел предоставить царских лошадей. А когда они собрались уезжать, подарил [посланникам] платья из камки, а Руи Гонсалесу, [кроме того], крупную лошадь, иноходца, которые у них очень в цене, с седлом и уздечкой, искусно украшенными по их обычаю, и еще подарил ему камису 325 и шапку. А этого сеньора звали Сулема Мирасса (Сулеиман-шах) 326 ,и он был одним из приближенных царя из тех, что стояли у власти; а места, где они его застали, были пойменными лугами рек, [текущих] среди безлесных гор. Местность эта была прекрасна в это время года, а эти горы назывались Кар (Лар) 327. Стан насчитывал до трех тысяч шатров. Этот сеньор был женат на одной из дочерей Тамурбека, и с ним там был внук государя по имени Солтан Хамет (Мухаммед-Султан) Мирасса 328. Услышав об охотничьих соколах, которых сеньор [кастильский] король посылал Тамурбеку, [внук] велел сказать этому Сулеме, чтобы он приказал дать ему одного и что сеньор [Тамурбек] не будет в обиде, если он возьмет [себе] одного. И Сулема, считая, что сеньору будет приятно, если одного сокола подарят внуку, приказал отдать его. Посланники же сказали этому сеньору, что поразительно, как это [некоторые] решаются брать то, что они везут великому сеньору А им отвечали, что [этот мальчик] один из самых доблестных эбахадуров (бахадуров) из всего царского рода, что он болен и поэтому они решились просить, чтобы ему дали [сокола] [85] надеясь, что это не огорчит сеньора. А еще сказали, что, когда Тамурбек бился с Турком, внук со своими воинами охранял его и что во время сражения [Тамурбек] приказал некоторым телохранителям вступить в бой, и этот [внук] тогда сказал царю, что не годится в такой день ему оставаться в бездействии, пусть и его пошлют на поле брани. Говорят, что сеньор ничего ему не ответил и что [он] в досаде сорвал шлем с головы, бросился в бой и в тот день сражался с непокрытой головой 329.

В субботу, двенадцатого июля, [посланники] уехали [из орды]. Магистр богословия и Гомес де Саласар были уже больны; Руи Гонсалес чувствовал себя несколько лучше, а некоторые из людей посланников также были нездоровы. Тогда этот сеньор послал сказать им, что, так как многие больны и могут погибнуть в долгом пути, не лучше ли их оставить здесь. И [посланники] оставили там семь человек. А с Руи Гонсалесом пошли два личных оруженосца, с магистром — один и с Гомесом — слуга. Они велели [всем] больным вернуться в Техе- ран и ожидать, пока не возвратятся посланники, /34б/ однако двое [из этих людей] умерло.

В тот день, когда отправились в путь, устроились на ночлег в поле, на берегу одной речки. На другой день заночевали [опять] в поле, на берегу другой речки, а на следующий день, в понедельник четырнадцатого июля, около полудня подъехали к замку, называемому Перескоте (Фирузкух) 330. А сеньор Тамурбек ушел оттуда примерно дней за двенадцать до этого и направился в Самарканте и велел передать посланникам, чтобы они следовали за ним как можно скорее, что до этого [времени] он их не торопил, а теперь он хочет, чтобы они [скорее] увидели его город Самарканте. Этот город был первым, который он завоевал, и самый прославленный из всех покоренных [городов]; здесь он умножает и хранит свою казну.

Сеньор осаждал этот замок Перекоте (Фирузкух) и взял его силой примерно за пятнадцать дней до того, как туда подъехали посланники. А причина, почему он его осаждал, следующая. Сеньор этого замка был его воспитанником, которому он оказал многие милости и подарил этот замок с обширными угодиями, а потом он разгневался на него и велел схватить и доставить в Самарканте, а привезти его должен был один кавалер. Когда он подъехал к замку, вышли его обитатели, взяли его в плен и увели в замок. Сеньор [Тамурбек], узнав об этом, двинулся к этому замку и осаждал его тридцать дней. И когда обитатели замка увидели, что не смогут [далее] защищаться, сдали его, а сеньор замка [под покровом] ночи сбежал. А этот замок так хорошо укреплен, что его невозможно было бы взять, если бы он не сдался. Он расположен на высокой скале, возвышающейся среди равнины и не соприкасающейся ни с какой другой горой. А у его подножия [86] простиралась равнина, стояла [крепостная] стена с башнями, а за ней находился город. Далее, выше этой стены, была другая, более высокая, а еще выше — третья, [также] с башнями; а между этими двумя стенами располагался город. Над городом возвышался неприступный замок, [защищенный] стеной со многими башнями. Таким образом, хотя это и было одно [укрепленное] место, здесь имелось три крепости, [стоящие] одна за другой. Внутри замка имеется хороший источник воды, снабжавший всю округу. Кроме того, эту скалу, где стоял замок, защищала река, и у городских ворот имелись подъемные мосты, а под ними протекала река.

Во вторник, пятнадцатого июля, перед рассветом выехали оттуда и заночевали в поле. На другой день, в среду, опять провели ночь в поле, так как за эти два дня не встретили [по пути] населенных мест.

Дорога был очень неровной, пролегала среди раскаленных гор, и воды почти не было. В следующий четверг подъехали к большому городу, раскинувшемуся на берегу реки, и к двум заброшенным замкам.

В четверг, семнадцатого июля, ночью подъехали к городу, называемому Дамоган (Дамган) 331. Он стоял на равнине и был окружен земляным валом, на одном конце которого возвышался замок, а этот город находился уже в землях Мидии, и он столица Персии 332. В тот день была такая жара при порывистом знойном ветре, что нельзя было не удивляться; ветер был так раскален, что, казалось, исходил из ада. И в тот день на этом [ветру] задохся один охотничий сокол. А за городом на расстоянии выстрела арбалета возвышались две башни такой высоты, как можно забросить вверх камень, сделанные из грязи и человечьих черепов. Здесь же были еще две башни, уже развалившиеся. А эти башни, сложенные из [человечьих] черепов, остались от племен, называемых белыми татарами 334. Они происходили /35а/ из местности, расположенной между Турцией и Сирией. А когда Тамурбек ушел из Сабастрии (Себастии) 333, покорив ее и разрушив, и отправился в Дамаск, то на пути повстречал это племя, оно сразилось с ним и было побеждено. [Тамурбек] многих взял в плен и отправил в эту Дамоганскую землю, чтобы они осели в ней, так как там проживало мало людей. Прибыв туда, они собрались все вместе и стали жить в полях, как ранее. А так как собрались [все] вместе, захотели вернуться в свою землю и начали грабить и разрушать все, что находили, и в то же время понемногу продвигаться к своим землям. И когда они оказались у этого города, подошло царское войско, разбившее их. Все были уничтожены, кого нашли, а из их голов царь приказал сделать эти четыре башни. А сделали их так: ряд черепов и слой грязи. Кроме того, сеньор приказал оповестить, что тот, кто возьмет в плен белого татарина, где бы он ни был, то пусть убьет его. [87] Так и сделали. И где проходило войско [Тамурбека] и где слышали об этом приказе, убивали всех белых татар, каких нашли, так что по дорогам можно было видеть в одном месте десять мертвых, в другом — двадцать, а в третьем — три или четыре. И [сами] эти татары говорили, что их погибло более чем шестьдесят тысяч, а жители города уверяли, что много раз ночью видели [как бы] свет свечи наверху этих башен.

На другой день, в пятницу, [посланники] простояли там до ночи, а когда получили царских коней для езды, то провели в пути всю ночь. В субботу на рассвете приехали в одно маленькое селение и простояли там до ночи из-за страшной жары, а с наступлением сумерек 335 двинулись дальше и ехали всю ночь.

В воскресенье, двадцатого июля, около часа прибыли в большой город, называемый Васкаль (Бистам) 336. Когда посланники туда прибыли, то встретили одного благородного кавалера по имени Еннакора, который их поджидал и прибыл сюда по поручению сеньора, чтобы встретить и оказать им почет. Он приказал предоставить им помещение и навестить их, так как посланники не могли прийти на пир из-за болезни; прислал им много яств и плодов. После того как они поели, он велел сказать, чтобы прибыли к нему в большой дворец, где он жил, для оказания почестей великому царю и где им поднесут царское платье. На это [посланники] отвечали, что и так видно, кто они такие, и что они не могут подняться и покорно просят извинить их. И тогда в другой раз кавалер прислал сказать, чтобы [все же] они прибыли к нему. И так долго их убеждали, что сам магистр отправился к ним, и ему дали два платья из камки. А обычай [их] был таков, что если дарились одежды от царя, то устраивался большой пир и после него надевались эти платья и трижды становились на колени в честь сеньора. Когда все это было совершено, тот кавалер отправил посланникам и их людям царских лошадей, так как они уже отдохнули и [могли] продолжать путь, и велел им ехать тотчас; таково было приказание сеньора, чтобы могли догнать его как можно скорее и чтобы скакали день и ночь. А посланники велели сказать, что не могут ехать дальше и просят позволения задержаться здесь на два дня для отдыха. И /35б/ тут же [кавалер] послал сказать им, что совсем нельзя задерживаться, и если сеньор узнает об этом, то он поплатится за это [головой]. Несмотря на все возражения, [посланники] обязаны были ехать, хотя чувствовали себя очень плохо и были так слабы, что, казалось, находились ближе к смерти, чем к жизни. А этот кавалер приказал положить им на переднюю луку седла деревянные бруски с подушкой посередине, на которые они легли навзничь, и таким образом отправились в путь. Ехали весь день и всю ночь и заночевали в поле у одного заброшенного селения. [88]

На другой день, в понедельник, заночевали на большом постоялом дворе, встретившемся по дороге, который был построен для проезжающих, так как на протяжении двух дней пути здесь не встречается никакого жилья из-за чрезмерной жары и нехватки воды. Вода, имеющаяся на постоялом дворе, подается туда по трубам, проложенным под землей с места, расположенного [отсюда] на расстоянии суток пути.

На следующий день, во вторник двадцать второго июля, ночевали в городе, называемом Ягаро (Джаджерм) 337, а в тот день стояла ужасная жара. Город располагался на равнине у подошвы безлесной горы, с которой в него спускались большие водоводы. А посередине его стоял замок, выстроенный на вершине высокого насыпного земляного холма. Город не имел никакой стены. В предыдущую зиму было много снега, а когда настало лето и он растаял, то воды понесло по водоводам столько, что она разрушила большую часть города и замок. Кроме того, в тот год. погибли все хлеба. Дорога до этих мест была ровная, и нигде не встретилось ни одного камня, а страна эта знойная, всхолмленная, с малым количеством воды. Как только [посланники] приехали, им подали еду и потом дали лошадей, чтобы следовать дальше. С ними находился тот кавалер, которого великий сеньор выслал к ним навстречу для оказания почестей и для распоряжений, чтобы везде им давали еду и все необходимое. Кроме того, им каждый день предоставляли свежих царских лошадей для быстрой езды, так как по приказу [великого] сеньора были устроены стоянки лошадей через каждый день пути, в одном месте — сто, в другом — двести, и так были обеспечены дороги в его земле вплоть до самого Самарканте. Если сеньор кого-то посылал в какое-либо [место] или кто-нибудь ехал к нему, должны были пользоваться этими лошадьми и [скакать] как можно скорее и день и ночь. Эти лошади держались [наготове] в местах и землях как безлюдных, так и населенных; а в тех местах, где не было поселений, сеньор приказал строить большие дома наподобие постоялых дворов, чтобы жители ближайших городов и местностей доставляли туда лошадей и съестное. А к этим лошадям были приставлены люди, которые присматривали и ухаживали за ними, а называются они анчо (ямчин) 338.

Таким образом, когда приезжают царские гонцы или кто-либо другой с вестями к сеньору, тотчас эти люди забирают лошадей, на которых [приезжие] прибыли, снимают с них седла и седлают тех, что у них есть, и когда они уезжают оттуда, едет [с ними] один или два из этих анчо, присматривающих за лошадьми. И когда приезжают к другой станции, где содержатся царские лошади, тот возвращается со своими лошадьми, а дальше [путника] сопровождает другой. А если этого недостаточно и какая-нибудь лошадь притомится в дороге и они увидят где-то другую у кого-либо из проезжих, то заставляют спешиться [89] и забирают [лошадь] себе, а царскую оставляют [про запас]. А обычай у них таков, что если какой-нибудь человек /36а/ едет по дороге верхом, будь то сеньор или кто-то другой, или купец или посланник, направляющийся к [великому сеньору], и он скажет, чтобы тот [путник] спешился и отдал ему лошадь, так как едет к сеньору или исполняет его поручение, он должен тотчас отдать [лошадь] и не возражать, ибо [за отказ] поплатится головой; такова воля сеньора. Даже забирают этих лошадей из войска, и не один раз посланники добывали их там для себя и своих людей и заставляли следовать за собой, чтобы [потом] забрать их обратно. И даже можно, говорят, брать лошадей и у старшего сына сеньора, а не только у всех прочих людей, если в этом есть нужда. А посланникам рассказывали, что уже случалось, что послы, едущие к великому сеньору, заставили спешиться старшего его сына. И не только эти дороги обеспечиваются лошадьми, но и все его земли, так что [царь] может получить через несколько дней известия со всех своих владений и окрестностей при такой быстрой езде. Царю доставляет большее удовольствие, если тот, кто едет к нему или кого он отправляет куда-либо, преодолеет за сутки пятьдесят лиг и загонит двух лошадей и таким образом окажет ему большую услугу, чем если он покроет это расстояние за три дня. Великий сеньор устроил так, чтобы в его империи и в земле Самаркантской лиги были такой величины, чтобы из двух прежних получалась одна, и через каждую [такую] лигу он поставил [сторожевые] вышки и приказал, чтобы его чакатаи или люди проходили в день двенадцать, или по крайней мере десять таких лиг. Эти лиги называются молами, потому что эти вышки, поставленные через каждую лигу, и эти [меры], установленные [царем], появились в земле, называемой Могалия (Моголистан). Посланники шли по этой земле и видели [сторожевые] вышки и лиги, а в каждой из них было около двух кастильских 339. Правда, кто не видел сам, не поверит, сколько эти безумцы проходят за сутки; они скачут беспрерывно, пока лошади в состоянии их нести, и преодолевают не только то расстояние, которое назначил сеньор, но делают по пятнадцать и даже двадцать этих больших лиг в сутки и нисколько не жалеют, когда загоняют [лошадей]. А когда лошадь готова пасть, режут ее и продают, если находятся в том месте, где есть люди. Но несмотря на это, по дорогам встречается много павших лошадей, таких, что гибнут от [непосильной] езды, чему нельзя не удивляться.

Посланники отбыли из этого города в тот же день, когда прибыли, и весь день и всю ночь ехали как можно скорее, и когда пожелали передохнуть, то им не разрешили. И хотя была ночь, жара на удивление не спадала и ветер дул такой сильный и знойный, что казалось, что жжет. И в эту ночь Гомес де Саласар, [уже] будучи больным, чуть не скончался. [90] По дороге весь тот день не нашли воды, а останавливались для того, чтобы накормить [животных].

В следующий вторник [посланники] ехали весь день, не встретив никакого жилья, а к ночи прибыли в большой город, Называемый Забраин (Исфераин) 340. Он большой, в нем много домов и мечетей. Но все это по большей части заброшено. И уехали они оттуда, как только поели и получили лошадей для езды, и пробыли в пути всю ночь.

Комментарии

324. Шахр-и Рей — букв, «город Рей». Рей — древнейший город Ирана, который сильно пострадал от монгольского нашествия в 1220 г. В 1384 г. эмир Вели был разбит около Астра бала Тимуром, и в этом же году войска Тимура заняли Рей без боя. Клавихо нашел город в развалинах. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 132 и сл.; Петрушевский И.П. Комментарий географический и исторический, с. 149. См. также примеч. 8.

325 Одежда воина.

326. Сулейман-мирза, впоследствии Сулейман-шах, по Шереф ад-дину Йезди (IV, 170), был мужем одной из старших дочерей Тимура, Султан-Батх-бегум. В.В. Бартольд называет его племянником Тимура; он был правителем Шапур-гана и Андхоя, после смерти Тимура принял участие в борьбе Шахруха и Халиль-Султана. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 53, примеч. 122; с. 81—82.

327. Ле Стрэндж считает, что речь идет о южном пологом склоне горы Демавенд, называемом Лар, и об области того же названия. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 354; он же. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 291.

328. Клавихо ошибается. Он видел не внука Тимура Мухаммед-Султана, а его правнука Мухаммеда Джехангира. Его отец Мухаммед-Султан умер в 1403 г. от болезни в возрасте 29 лет. Автор встретил этого правнука в июле 1404 г. в окрестностях Рея, когда его отца уже не было в живых. После смерти Тимура Мухаммед Джехангир был провозглашен ханом, когда Халиль-Султаи одержал победу в борьбе за самаркандский престол. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 57; он же. Халиль-Султан, с. 533; он же. О погребении Тимура, с. 436; Массон М.Е. К истории монетного чекана. — Общественные науки в Узбекистане. 1969, № 8—9, с. 60.

329. Вспоминая битву Тимура с султаном Баязидом, Клавихо, видимо, приводит подробности, относящиеся к Мухаммед-Султану, отцу Мухаммеда Джехангира, принявшего самое активное участие в походе в Малую Азию.

330. Фирузкух — сильная крепость на границе Мазандарана, вблизи горы Демавенд.

331 Городе Кумисе, известный своими хлопчатобумажными и шерстяными тканями. От Дамгана к Семнану шло две дороги. Где-то здесь находилась древняя столица Парфии — Гекатомпил. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 128.

332. Клавихо путает два различных города — Дамган и Хамадан (древние Экбатаны, летняя резиденция персидских царей). В Хамадане имелись торговые склады, откуда товары далее перевозились в Тебриз и оттуда к Черному морю и Трапеэунду. См.: Бартольд В,В. Историко-географический обзор Ирана, с. 138—139.

333. Клавихо снова ошибается (см. примеч. 235), речь идет не о «белых татарах», а о «черных». Кочевые туркменские племена ак-коюнлу и кара-коюнлу враждовали между собой. Ак-коюнлу кочевали в верховьях Тигра, были союзниками трапезундских императоров, а также Тимура против турок. Кара-коюнлу первоначально кочевали в Южной Армении и были союзниками турок против Тимура. При взятии Исфагана (1387 г.) также были сложены башни из человечьих голов высотой с большое здание. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 44; Петрушевский И. П. Государства Азербайджана в XV в., с. 167.

334. См. примеч. 228.

335. В тексте ошибка: «на рассвете» (al amaneciendo).

336 Город в Кумисе по течению р. Шахруд, располагался на плодородной равнине. Через Вистам проходит дорога на Джаджерм и Исфераин (через Северный Хорасан). См.: Бартольд В.В. Историко-географическнй обзор Ирана, с. 122—124.

337. Город в северной части Хорасана на пути в Исфераин, который Тимур разрушил в 1381 г (Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 124, 221).

338. Ямчин (монг ) — смотритель почтовой станции. О хорошо организованной почтовой службе у монгольских ханов подробно сообщает Марко Поло, называя ее тюркским словом «янб», соответствующим монгольскому «ям» — от которого и наше ямщик. См.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение, с. 473; Бартольд В. В. Комментарий к «Книге Марко Поло», с. 289.

339. См. примеч. 39.

340. Город Северного Хорасана, на полпути между Джаджермом и Нишапуром. Был разрушен Тимуром в 1381 г. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 124; Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 381.

———————————

На другой день, в пятницу, около полудня приехали в одно заброшенное селение, но из другого, находящегося [на расстоянии] пол-лиги /36б/ от этого, им доставили еду и все необходимое. Около часа вечерни выехали оттуда и всю ночь шли по очень ровной дороге.

На следующий день, в субботу двадцать шестого июля, приехали в большой город, называемый Нихаор (Нишапур) 341. На расстоянии одной лиги до города расстилалась большая равнина, по которой пролегало множество оросительных каналов для многочисленных садов. А на этой равнине стояло около четырехсот шатров, сделанных не так, как другие: они были длинные и из черной ткани, и в них жили люди, называемые алавары. Это племя, у которого ничего нет, кроме этих шатров, и оно не живет ни в городах, ни в каких других местах, кроме полей, как зимой, так и летом. У них много стад баранов, овец и коров, кроме этого они водят за собой около двадцати тысяч верблюдов. Ходят они со своим скотом по всем землям сеньора и отдают ему ежегодно три тысячи верблюдов и пятнадцать тысяч баранов за право пасти свои стада на его земле.

Когда посланники подъехали [к ним], вышли старшины и провели их в один шатер и приказали принести молока, сливок и хлеба, по своему обычаю; а потом [посланники] уехали, направившись в город. А Гомес де Саласар, совсем ослабевший, остался в каком-то селении, так как не мог двигаться.

Этот город Нихаор расположен на равнине, а вокруг [него] сады и красивые дома. Когда посланники вошли в город, им предоставили хорошее помещение и туда пришли городские старшины и приказали принести много еды и плодов и дыни, очень большие и вкусные, а также приказали подать много вина. А после угощения им подарили платье из камки [во исполнение] приказа сеньора, чтобы по приезде в [любой] город [посланникам] выдавали одежду или коня. Не доехав до города лиг шесть, они встретили одного кавалера, бывшего маршалом царского войска и называвшегося Мелиалиорга (Мелик?) 342, отправленного к посланникам сеньором. Он сказал, что его направил [сюда] сеньор для того, чтобы обязывать [всех] оказывать им почести и предоставлять все необходимое. Узнав, что Гомес де Саласар оставлен по болезни [в одном селении], он поехал туда и нашел его таким слабым, что тот не мог [даже] [91] сидеть. Тотчас ночью по приезде он приказал сделать носилки и положить на них Гомеса и велел найти людей, которые бы их несли по очереди на плечах, и [так] доставили [больного] в город Нихаор. Когда [Гомеса] доставили туда, кавалер приказал устроить его в хорошем доме и привести лекарей, а лекари здесь хорошие, [но] Богу было угодно, чтобы здесь он окончил [свои] дни.

Этот город очень большой, всем богат и изобилен. Он столица Мидии 343. Здесь находят бирюзу, и хотя в других местах она также встречается, здешняя самая лучшая из известных. Ее находят под землею в определенном месте, а также в реке, текущей с горы, возвышающейся над городом. Окрестности города очень населены, и почва [здесь] очень плодородная. Здесь кончается земля Мидийская и начинается земля Орасанская (Хорасанская), большая империя.

В следующее воскресенье, двадцать седьмого июля, посланники /37а/ уехали оттуда и ночевали около одного заброшенного селения. На другой день в понедельник они заночевали в большом городе, называемом Ферриор. Большая часть жителей этого города бежала, страшась царского войска, так как дней двенадцать тому назад сеньор проезжал здесь, а войско, шедшее за ним, причинило много вреда. В этом городе посланникам выдали платье из камки, а местность здесь ровная и очень знойная.

На следующий день, во вторник, ночевали в одном большом городе, называемом Хасегур, и ночью же уехали оттуда. На другой день, в среду тридцатого июля, [посланники] остановились для трапезы в одном большом городе, называемом Оханхан (Бушендж?) 344. Здесь их приняли с большим почетом и тотчас принесли кушанья и все, что было необходимо, и подарили [посланникам] платье из камки. В этот же город приехал гонец от сына Тамурбека Хахарока (Шахруха) Мирассы, который приглашал посланников навестить его в городе Херее (Герат) 345, где он проживал и который находится в тридцати лигах отсюда, вправо от дороги к Индийской земле. Он обещал, что примет их с почетом и прикажет повсюду в своих владениях снабжать их всем необходимым в достатке. Посланники посоветовались с тем кавалером, который их сопровождал, и ответили, что великий сеньор просил их ехать как можно скорее и догнать его, что они не вправе поступать иначе и покорно просят сеньора простить их. Этот Хахарок Мирасса был император и сеньор этой Орасанской земли.

Потом посланники прибыли в большой город под названием Махак (Мешхед) Хораза Селта 346. Здесь, в этом городе, погребен внук их пророка Махомада (Мухаммеда), сын одной из его дочерей. Говорят, что он святой, а погребен он в большой мечети, в гробнице, украшенной позолоченным серебром. Этот город — место их паломничества, и каждый год стекается [92] сюда много богомольцев для поклонения. А когда богомолец возвращается отсюда в свою землю, люди целуют ему платье, говоря, что он возвратился из священной [земли]. И посланников повезли посмотреть эту мечеть; позже в других местах, когда слышали от них, что они были в этом городе и видели эту гробницу, [люди] целовали им платья, говоря, что они были у святого Орасана. А этот племянник Махомада назывался Орасан Селтан 347, и поэтому эта земля называется Орасания. И хотя эта земля [существует] сама по себе, язык в ней персидский.

В четверг, в последний день июля месяца, прибыли в один большой город, называемый Буело 348 и находящийся в этой Орасанской земле. Город — место очень здоровое, и населен он лучше всех прочих [городов], встретившихся на пути от Солтании до этих мест. Здесь они задержались недолго, пока [посланникам] подготавливали корм [для коней] и [запас] еды по указанию городского совета, так как им предстояло ехать по [пустынной] местности, простирающейся на пятьдесят лиг. После трапезы им дали свежих лошадей для езды по этой пустынной местности. С наступлением сумерек [посланники] уехали оттуда и пробыли в пути всю ночь. Также пробыли в пути всю следующую пятницу, день и ночь, не встретив никакого жилья. /37б/ В следующую субботу, десятого августа, ночью подъехали к долине, где виднелось множество возделанных полей, пересекаемых рекой 349, на берегу которой стояло много шатров чакатаев из царского войска. Здесь, среди этих людей, было много скота, и верблюдов и лошадей. [Чакатаи] остались здесь со своими стадами, так как в этой долине было достаточно травы, а они вели скот уже заклейменным. Прибыв [в стан], посланники встретили одного кавалера, присланного сеньором, чтобы оказать им всевозможные почести и приказать выдать [запас] еды и лошадей и все необходимое откуда бы то ни было и чтобы поторопить их с ездой. А этого кавалера звали Мирабосар (эмир Мизраб?) 350. Он встретил посланников и сказал, что сеньор прислал его поприветствовать их и сопровождать и заботиться, чтобы им давали все необходимое. Здесь посланники вышли из-под опеки первого кавалера, присланного ранее сеньором, и попали под власть этого Мирабосара. Но, несмотря на это, [первый опекун] со своими людьми остался при них, чтобы иметь [достаточно] еды и корма для себя, своих людей и коней и чтобы [оказывать] услуги посланникам по их просьбе. А обычай [их] был таков: когда они приезжали в какое-либо место, город, селение или деревню, то тотчас распоряжались, чтобы несли много еды как для них, так и для всех, кто был с ними, плодов, корма [для лошадей] столько, чтобы хватило на количество людей, большее в три раза. Приводили [также] людей, которые бы охраняли посланников и их поклажу днем и ночью, стерегли их лошадей, а если что-либо пропадало, то [93] [местные] власти там, где они останавливались, должны были заплатить [за пропажу]. Если же там, где они останавливались или куда приезжали в любое время [суток], [местные жители] не приносили тотчас всего необходимого, то им давали столько ударов палками или кнутами, что нельзя не удивляться. Или сразу же посылали за старшинами города, селения или места, куда прибывали, и их приводили [к тем кавалерам], и первым делом они требовали палок и прутьев и били так нещадно, что на удивление, говоря при этом, что [давно] известно о приказе сеньора оказывать посланникам всяческие почести, когда бы они ни приехали, и приносить все, что им нужно. Ведь они прибыли с этими франкскими посланниками, а у них не было подготовлено все необходимое. А так как они небрежно исполняют приказ великого сеньора, то они сами из своего имущества и из [казны] городского совета возместят убытки, так что им следовало бы знать о приезде посланников, чтобы услужить им [поскорее].

Когда посланники приезжали в какой-либо город или место, то первое, что делали [те] кавалеры, что их сопровождали, — требовали арраисов (раисов), что у них означает старшин 351. И на улице хватали первого встречного — а они обычно носят на голове покрывала, — срывали с него [покрывало], обматывали вокруг шеи и, сидя на конях, тащили его за собой, [нанося] удары палками и кнутами, чтобы он указал дом арраиса. А люди, видевшие это и признавшие в них царских слуг, догадываясь, что они явились с каким-нибудь царским поручением, разбегались, как будто дьявол гнался за ними. /38а/ А те, что сидели в лавках и продавали свои товары, [срочно] закрывали их и также пускались бежать и запирались в своих домах, и говорили друг другу: это ельчи, что значит посланники, так как знали, что [с их приездом] наступают для них черные дни; и так убегали, будто дьявол гнался за ними.

А когда приезжали куда-нибудь, въезжали с таким шумом и такое творили без [всякой] жалости, что казалось, что входило древнее войско. И когда находили арраисов, думаете, разговаривали с ними по-хорошему? Вначале их бранили и били дубинками, потом заставляли бежать впереди себя и приносить все, что посланникам нужно, и стоять и прислуживать и не отлучаться без разрешения. Знайте же, что [кастильские] посланники и посол султана вавилонского ехали вместе, с тех пор как оставили зятя сеньора. А так поступают они не только когда [едут] посланники, но и когда кто-нибудь едет по царскому указу, так как они говорят, что для исполнения приказа сеньора должно убивать и карать любого. И не находится таких, кто бы возражал, а, [напротив], все хранят молчание на любые выходки того, кто едет с приказом сеньора, и даже старшины его войска. Поэтому [просто] удивительно, как боятся сеньора и его слуг во всей этой земле. [94]

[Сопровождавший посланников] кавалер приказал принести из шатров для них много вареного мяса, риса, молока и кислых сливок и дынь, которые в этой земле хороши и обильны.

А эти люди, что живут в шатрах и прочих домах, не имеют ничего, кроме этих шатров; и зимой и летом они ходят по полям. Летом они идут в те места, где есть вода, и [там] сеют свои хлеба, хлопок, дыни, которые, думаю, самые лучшие и самые обильные во всем мире. Кроме того, они сеют много проса, которое в вареном виде едят с кислым молоком; а зимой уходят в теплые края. И сеньор также со всем своим войском ходит по полям летом и зимой. А так как они чувствуют себя в безопасности, не ходят все вместе, а так, что сеньор со своими кавалерами и приближенными, женами и слугами едут [в одну сторону], а другие — в иные места. Так они проводят всю жизнь. А скота у них много: баранов, верблюдов и лошадей; коров мало. Когда сеньор призывает этих людей в войско, они тотчас идут со всем своим имуществом, со стадами, женами, детьми и содержат и войско, и местность, куда приходят, [снабжая всех] баранами, верблюдами и лошадьми. С этими людьми сеньор совершил великие дела и выиграл много сражений. Они народ трудолюбивый и [хорошие] наездники, стрелки из лука и храбрые воины. Если есть обильная еда, они едят, а если нет, то обходятся без хлеба, [только] молоком и мясом; и очень привычны к мясу, но могут [жить] и без него. Холод, зной, голод и жажду они переносят легче, чем какой-либо другой народ в мире. Когда у них есть мясо, едят его много, а когда нет — довольствуются водой, вскипяченной с кислым молоком, которого у них достаточно. Это кушанье они делают так: берут большой котел с водой и, когда вода закипит, берут куски кислого молока, подобного сыру, кладут в кринку, /38б/ разводят горячей водой и выливают в котел; а это молоко так кисло, как уксус. Потом они делают из муки очень тонкие лепешки, режут их мелко и [также] бросают в котел. Когда немного прокипит, снимают [с огня]. Одной кринкой этого [варева], без хлеба и мяса, они вполне обходятся. Вообще это такое кушанье, которое они едят ежедневно, больше, чем [что-либо] другое. Чтобы готовить это или что-либо другое, [что они обычно едят], у них нет дров, и они сжигают помет от своего скота. А это кушанье, которое я вам описал, они называют хас (аш).

На рассвете посланники уехали оттуда и с ними тот кавалер, которого к ним прислал сеньор. Они ехали всю ночь и весь следующий день и нигде не встретили жилья, кроме одного большого заброшенного дома, в котором заночевали и покормили лошадей. И им сказали, что на другой день нужно пройти двенадцать лиг, прежде чем встретится жилье. Около двух часов ночи уехали оттуда на хороших, свежих лошадях, которых там им дали. И ехали они всю ночь, а было очень [95] жарко, и нигде по дороге не встретилась вода. Так же ехали и другой день, понедельник, [почти] до девяти часов, не встречая воды, чтобы напиться. За эти сутки они прошли так много, что лошади утомились и больше не могли двигаться. [Посланники] страдали от зноя и от жажды, томившей их; а дорога была песчаной, и люди гибли от жажды, и воды [нигде] нельзя было достать. У магистра [богословия] лошадь была резвее, чем другие, и он поехал вперед, как мог, и подъехал к реке, где набрал воду в рубашку, что вез с собой, и вернулся с ней как можно скорее. И напились этой воды те, кому удалось, так как [люди] были совсем в обморочном состоянии от жажды и зноя и уже не ехали все вместе, а кто как мог; [некоторые] ехали быстрее, и уже не было ни охраны, ни тех людей, которые бы заботились о посланниках. Перед заходом солнца приехали в долину, где стояло много шатров чакатаев на берегу большой реки, называемой Морга (Мургаб) 352. За эти сутки, день и ночь, они прошли около двадцати кастильских лиг, если не больше, и остались здесь на ночь.

На следующий день, во вторник, уехали оттуда и примерно через две лиги увидели большой дом, вроде постоялого двора, который они называют каравансака (каравансарай). Здесь находились чакатаи и стерегущие царских лошадей. [Посланники] здесь поели и переждали жаркое время [дня], а около часа вечерни отправились дальше на хороших свежих лошадях, которых им дали. Около двух часов ночи приехали на большую равнину, где стояли шатры войска чакатаев, и здесь остались эту ночь, [что приехали], и весь следующий день, среду. В четверг уехали оттуда, в жаркий полдень отдыхали у одного селения, а заночевали в поле около той же самой реки [Морга].

На другой день, в пятницу, уехали оттуда и [полуденный зной] пережидали в шатрах чакатаев, а вечером продолжили путь на свежих царских лошадях и остались на ночлег в поле.

В следующую субботу, девятого августа, обедали в одном месте, которое называется Салугар Сухасса. Эта местность — владение одного важного кахиха 353, который у них значит что-то вроде прелата. [Владение] располагалось в долине у реки, и /39а/ здесь пролегало много [оросительных] каналов, и населения [там] было много, а в долине прекрасные сады и виноградники. А этот кахих, сеньор земель, уже умер и оставил двух малолетних сыновей. И Тамурбек, проходя здесь около десяти дней тому назад [или], может быть, немного раньше, взял с собой этих сыновей кахиха и увез, чтобы дать [им] воспитание, так как их отец был из хорошего рода. А управляла этим владением мать этих мальчиков, которая оказала всяческие почести посланникам: сама навестила их, приказала доставить много провизии и всего, в чем была нужда, и сама откушала с ними.

К вечеру [посланники] уехали оттуда на хороших лошадях и всю ночь провели в пути. На другой день, в воскресенье, они [96] обедали и отдыхали во время жары в чакатайских шатрах и пробыли там весь день. На другой день, в понедельник, на рассвете отправились [вновь] и заночевали в поле. А из шатров, встречающихся по пути, им приносили еду, плоды и все, в чем была нужда. Несмотря на то, что это были люди из войска, их заставляли снабжать посланников всем необходимым, давать охрану, которая бы стерегла день и ночь их и лошадей. [Чакатаев] выгоняли из шатров и отдавали [в услужение] посланникам. А когда случалось проезжать по пустынной местности, оттуда, [из шатров], заставляли доставлять им еду и корм [для лошадей] и воду за их счет, хотя им и было трудно. В следующий вторник, двенадцатого августа, поели и отдохнули в большом доме, [выстроенном прямо] в поле, где жили люди, стерегущие царских лошадей, а около часа вечерни сели на коней и поехали.

Вскоре приехали в город, называемый Анкой (Андхой) 354, откуда был родом тот кавалер, что сопровождал посланников. Этот город относился уже не к Мидийской земле, а к земле, называемой Тахикиния, язык ее чем-то отличается от персидского, но в основном похож на него. В городе посланникам оказали большие почести, и пробыли они там тот вторник, когда приехали, [вплоть] до следующего четверга, четырнадцатого августа. Здесь их очень хорошо угощали мясом и вином, которого там много, и подарили платье из камки и коня. Город расположен на равнине, а на две лиги в округе тянутся сады и виноградники, дома и [оросительные] каналы. В четверг вечером выехали оттуда и ночевали в чакатайских шатрах, стоящих на равнине на берегу реки. А эти чакатаи пользуются особыми льготами от царя: они могут ходить со своими стадами везде, где хотят, пасти их и сеять и жить, где вздумается, как летом, так и зимой. Они свободны и не платят подати сеньору [государю], так как служат ему на войне, когда их позовет. И не думайте, что они где-нибудь оставляют своих жен, детей и стада, — все, что у них есть, они берут с собой, когда идут на войну или переходят с места на место. А те женщины, у которых малые дети, во время переездов везут их в маленьких люльках перед собой на лошадях, и повязаны эти колыбельки широкими лентами, которые они набрасывают на себя; и так ездят со своими детьми. Ездят и скачут на лошадях с детьми так же легко, как и без них. Бедные люди везут /39б/ своих детей и шатры на верблюдах, а это очень неудобно для младенцев, так как верблюды ходят очень нескладно. И не только те [люди], что встречались в пути, кочуют по полям, но и еще очень многие кроме них. Когда мы где-нибудь встречали их, то везде было их великое множество, [растянувшихся] на целую лигу или две, и [порой] мы шли среди этих людей сутки и более и все не могли миновать их. А возле городов и местностей, где есть вода и луга, мы тоже встречали их очень много, [97] а они были так черны от солнца, что казались выходцами из ада, и их было столько, что не видно конца.

Эта земля равнинная и очень жаркая, и потому войско, которое шло за сеньором, передвигалось больше ночами. Отдохнув несколько дней в каком-нибудь месте, где находили воду и пастбища, оно тотчас шло опять дальше [вслед] за ним.

В этих шатрах чакатаев посланники пробыли до вечера, а ночью уехали. На другой день, в пятницу, около полудня подъехали к одному селению, где поели и переждали зной, а ночевать приехали в один большой город, название которого забылось 355. Город [по площади] большой и ранее был окружен стеной, которая теперь обрушилась. Большая часть его необитаема, там большие дома и мечети. И пробыли [посланники] в этом городе тот день, что приехали, а на другой, в субботу, им оказали большие почести и выдали одежды из камки. В ту же субботу они уехали на хороших свежих лошадях, которых им дали. А ночевали они в чакатайских шатрах. На другой день, в субботу, они уехали оттуда и дул такой сильный ветер, что едва не срывал всадников с лошадей, а был он такой палящий, что казался огнем. Дорога шла по пескам, а ветер поднимал песок и нес его с одного места на другое, засыпая дорогу и людей. В тот день [посланники] несколько раз сбивались с пути и кавалер, что их сопровождал, послал [гонцов] обратно в шатры за проводником, который бы указал им дорогу. По воле Божьей они добрались до хорошего селения, называемого Алибед, и переждали там жару, пока не утих ветер. К ночи они подъехали к другому селению, которое называется Ух (Уш), и, дав лошадям овес, продолжили путь и проехали всю ночь среди небольших селений и множества садов.

На другой день, в понедельник восемнадцатого августа, прибыли в город, называемый Валк (Балх) 356. Город велик и обнесен широким земляным валом, ширина которого равнялась тридцати шагам, но он осыпался и был пробит во многих местах. Валы делили город на три части и шли вдоль, пересекая его из одного конца в другой. Первая его часть, заключенная между двумя валами, была необитаема, там никто не жил, а было посеяно много хлопка. Во второй части жили люди, но немного, а третья часть — густо заселена. И хотя большинство встреченных нами городов не имели стен, этот был хорошо защищен. В городе посланникам оказали большие почести /40а/ и принесли им много мяса и вина, кроме того, им подарили платье из камки.

В следующий вторник они уехали оттуда и заночевали вблизи одного селения, а в среду ели и отдыхали во время жары в одном городе, ночевали же в поле.

В четверг, двадцать первого августа, подошли к большой реке, называемой Виадме (Аби-Аму) 357. Это другая река, которая берет начало в Параисе (Парапамис) 358, а шириной она около [98] лиги. Она течет по равнине, но течение ее удивительно быстрое, а [вода] мутная. Зимой она [становится мельче], так как вода в горах замерзает и снег не тает, а когда наступает месяц апрель, [вода] начинает прибывать и прибывает четыре месяца подряд, потом начинает убывать, и река возвращается к своему прежнему виду, а это происходит потому, что летом тают и разрушаются снега. Нам говорили, что прошлым летом река так прибыла, как никогда прежде не случалось. Она так разлилась, что дошла до одного селения, отстоящего на расстояние двух третей лиги, вошла в него и разрушила много домов и причинила большой вред. Эта великая река берет начало на небольшой вершине тех гор и течет по равнинам земли Самарканте, уходит в землю Тарталии и впадает в море Баку 359. [Эта] река отделяет земли царства Самаркантского от царства Хорасанского.

Сеньор Тамурбек, покорив царство Самарканте, находящееся по ту сторону реки, захотел перейти на эту сторону, чтобы завоевать царство Хорасанское, и приказал построить на этой реке большой деревянный мост на лодках, а когда он и его люди перешли через него, приказал разрушить, а [потом] при возвращении в Самарканте опять велел строить, чтобы перейти со своим войском. По этому мосту перешли [реку] и посланники. Говорят, что он приказал, как только перейдет его войско, [вновь] сломать его. А этот мост не идет от одного берега до другого, а, начавшись с одного конца, тянется долго до того места, где лошади и стада смогут перейти [реку] вброд; а от этого места и дальше уже нет моста. Здесь, около этой великой реки, на равнине Александр (Македонский) сразился с Пором, царем Индии, когда победил его 360.

В тот четверг, когда посланники подъехали к этой большой реке, перешли на ее другой берег. И в тот же самый четверг, когда посланники подошли к этой великой реке, вечером они были уже в большом городе, называемом Термит (Термез) 361; прежде он относился к Малой Индии, а теперь к империи Самарканте, так как был завоеван Тамурбеком. За этой рекой простирается царство Самарканте, а земля его называется Могалия (Моголистан) 362, а язык мугальский, и этого языка не понимают на этой стороне реки, так как все говорят по-персидски и понимают друг друга, ибо разница между [местным] языком и персидским небольшая. Письмо же, которое используют самаркантцы, [живущие] по ту сторону реки, не разбирают и не умеют читать те, что живут по эту сторону, а называют это письмо могали. А сеньор при себе держит нескольких писцов, которые умеют читать и писать на этом [языке] 363. Земля этого царства Самарканте очень населена, а почва [там] плодородная и всем богата. На этой большой реке есть обычай, который сеньор требует соблюдать: как только он перейдет с одного /40б/ берега на другой, то после него никто не имеет права [99] пройти по мосту и тотчас его ломают. А по реке ходят лодки и перевозят людей с одного берега на другой, и никому из Самаркантского царства не разрешается переезжать на лодке [на другой берег], если он не покажет грамоту или указ с разъяснением, откуда и куда направляется, даже если бы он был и из соседних [владений]. А кто хочет перебраться в царство Самарканте, может это сделать без предъявления какой-либо грамоты. К этим лодкам царь приставил большую стражу, и она собирает значительную пошлину с тех, кто пользуется ими. А эта стража у реки поставлена вот для чего: сеньор привел в самаркантскую землю много пленников из завоеванных им стран для поселения здесь, так как он прилагает много сил для многолюдства и возвеличения ее, [а стражников он поставил для того], чтобы [эти люди] не разбегались и не возвращались в свои земли. И даже когда ехали посланники, они встречали людей сеньора в Персидской и Хорасанской землях, которые, если находили сирот или бездомных или каких-либо бедняков, мужчин и женщин, не имевших ни дома, ни имущества, то силою брали их и уводили в Самарканте для поселения там. Так, одни вели корову, другие осла, барана или двух овец или коз, и когда приходили на [указанное] место, то [местный] совет обеспечивал их [необходимым] по указанию сеньора. И таким образом, как говорили, сеньор привел в Самарканте около ста тысяч лошадей, если не больше.

А этот город Термит, куда посланники приехали в тот день, очень большой и густонаселенный; у него не было ни стен, ни какой-либо ограды. А вокруг располагались сады и множество каналов. Более ничего не могу сказать вам об этом городе, кроме того, что, когда мы вошли в него, ехали так долго, что, добравшись до назначенного места, почувствовали себя утомленными. И все время ехали по многолюдным улицам и площадям, где продавалось множество товаров. В этом городе посланникам оказали много почестей и дали все необходимое, в чем была нужда; также им подарили платье из шелковой ткани. Сюда же прибыл царский гонец, направленный к посланникам, который им сказал, что сеньор послал его приветствовать их и спросить, как им едется, каково [самочувствие] в дороге, хорошо ли с ними обходились и скоро ли можно ожидать [их] прибытия. А когда тот гонец уезжал, [посланники] дали ему платье из камки и также подарили флорентийское платье тому кавалеру, которого сеньор прислал к ним первым и который ехал с ними. Так же поступил и посланник султана вавилонского, бывший вместе с ними. Кроме того, второму кавалеру, присланному к ним сеньором, [подарили] коня, так как у них существует обычай дарить что-нибудь в честь сеньора тому, кто едет куда-нибудь по его приказанию, и [обычай] получать подарки. А по количеству того, что дарится в честь сеньора [государя], судят об их щедрости, и этим они очень гордятся. [100]

В следующую пятницу, двадцать второго августа, после обеда посланники уехали отсюда и ночевали в поле около больших домов. На другой день, в субботу, они ехали по обширной равнине среди множества хорошо населенных деревень и [вскоре] прибыли в одно селение, где им дали все необходимое. В следующее воскресенье [посланники] обедали в большом доме, где сеньор обычно /41а/ останавливается, когда проезжает через эти места. Там им дали много мяса, плодов, вина и много очень хороших, огромных дынь, которыми изобильна эта страна. Обычно, когда дают плоды, то привозят их во множестве и кладут на землю перед посланниками. В тот же день они уехали оттуда и заночевали в поле у реки.

На другой день, в понедельник, они [отдыхали] у подножия одной высокой горы, на вершине которой стояло прекрасное здание крестообразной формы, искусно сделанное из кирпича, со множеством узоров, составленных из разноцветных изразцов. Эта гора очень высокая, [но] в ней есть проход, через который можно пересечь ее по расселине, которая кажется сделанной человеческими руками: с обеих сторон поднимаются высокие горы, а она ровная и очень глубокая. На середине этого прохода находится селение, а над ним вверху громоздится высокая гора. А этот проход в горах называется Железные ворота 364, и во всей этой [местности] нет другого прохода, кроме этого. Он защищает Самаркантское царство со стороны Малой Индии. И нет иного прохода, чтобы проникнуть в земли самаркантские, кроме как через него; так же и жители Самарканте кой империи не могут попасть в земли Индии [иначе], как только через этот проход. Этими Железными воротами владеет сеньор Тамурбек. И они ежегодно приносят ему большой доход, так как [через них] проходят купцы, идущие из Малой Индии в Самаркантское царство и в земли севернее его. Кроме того, Тамурбек владеет другими Железными воротами — возле Дарбанте (Дербент) 365, на краю провинции Тарталии 366, а ведут они к городу Кафе 367, — которые тоже находятся в проходе среди высоких гор между провинцией Тарталией и землей Дарбанте, на пути к морю Баку или Персии. А если жители провинции Тарталии хотят пойти в Персию или в эти земли к Самарканте, то нет другого прохода, кроме этого. И от одних Железных ворот до других будет тысяча пятьсот лиг и более. Знайте, как велик тот сеньор, который владеет, подобно Тамурбеку, этими двумя Железными воротами и всей землей, находящейся между ними, так как он владеет Дарбантом и эти Железные ворота ежегодно приносят ему большой доход. А Дарбант очень большой город, и ему также принадлежат обширные владения. И первые Железные ворота, которые ближе к нам, называются Ворота близ Дарбанте, а другие, дальние, называются Воротами близ Термита (Термеза), граничащего с землями Малой Индии. [101]

Здесь, в этом доме, посланникам подарили коня; в этой земле кони очень славятся своей выносливостью. А эти горы, где находятся Железные ворота, голые и безлесные. Говорят, что ранее в этом проходе от одной горы к другой стояли ворота, сплошь покрытые железом, и никто не смел пройти через них без разрешения. В тот же день [посланники] уехали оттуда и ночевали на открытом месте вершины одной горы. На другой день ели и отдыхали в жаркое время в чакатайских шатрах на берегу /41б/ реки, а вечером выехали и заночевали высоко в горах. В полночь посланники [вновь] тронулись в путь, а ели и отдыхали в одном селении. Здесь умер один из слуг магистра [богословия] Фра Альфонсо Паеса, который был болен.

На следующий день, в четверг двадцать восьмого августа, в час обедни подъехали к большому городу, называемому Кех (Кеш) 368. Он располагается на равнине, пересекаемой со всех сторон оросительными каналами и ручьями. [Город] окружали селения и сады, а вокруг простиралась равнина, на которой виднелось множество многолюдных селений, каналов, лугов, и [казалось], что эта земля [должна быть] очень красива летом. На поливных землях росли пшеница, виноград, хлопок, дыни и большие плодовые деревья. Город был обнесен земляным валом и [окружен] глубоким рвом, а у ворот его имелись подъемные мосты. Из этого города Кеха был родом сеньор Тамурбек, и здесь же родился его отец 369. Здесь много больших домов и мечетей, особенно одна, которую Тамурбек приказал построить, [но она] еще не была окончена. В ней находилась большая усыпальница, в которой покоился его отец 370. Другую усыпальницу Тамурбек приказал построить для себя 371, чтобы быть там погребенным, и она [также] еще не была окончена. Говорили, что когда он был здесь с месяц тому назад, то остался недоволен этой усыпальницей, говоря, что вход [в нее] низок, и велел переделать его; и сейчас там работают мастера. Кроме того, в этой мечети покоится первый сын Тамурбека, которого звали Янгир (Джехангир) 372. Эта мечеть и усыпальница очень богаты и отделаны золотом, лазурью и изразцами, при ней большой участок с деревьями и водоемами. Каждый день по приказанию сеньора в эту мечеть отправляют двадцать сваренных баранов в память душ отца и сына [Тамурбека], погребенных там. И как только посланники приехали в этот город [Кех], их привели в эту мечеть и сюда им принесли много мяса, фруктов и устроили пир, а когда они откушали, отвезли в большой дворец, где им предоставили помещение.

На другой день, в пятницу, посланников повели осматривать большой дворец, который строился по приказанию царя 373. Говорили, что уже двадцать лет в нем работали каждый день. И даже теперь трудилось там много мастеров. Во дворце очень длинный вход и очень высокие ворота, и здесь же, при входе, с [102] правой и левой стороны находились кирпичные арки, отделанные изразцами, выложеными разными узорами. А под этими арками находились как бы маленькие комнаты без дверей, то есть [углубления] с полом, выложенным изразцами, а это было сделано для того, чтобы там [могли] сидеть люди, когда во дворце находился сеньор. Сразу же за этими воротами находились другие, а за ними большой двор, вымощенный белыми плитами и окруженный богато отделанными галереями; а среди двора большой водоем, и этот двор занимает в ширину шагов триста, и через него входили в самое большое помещение дворца, куда вела очень большая и высокая дверь, отделанная золотом, лазурью и изразцами — [все] очень искусной работы. А над дверью посередине был изображен лев /42а/ [на фоне] солнца, а по краям точно такие же изображения. Это был герб сеньора самаркантского 374. И хотя говорят, что этот дворец строился по приказу Тамурбека, я думаю, что его начал строить прежний сеньор Самарканте, так как этот герб, [изображающий] солнце и льва на нем, есть герб сеньора самаркантского, а герб Тамурбека — три круга, [расположенные] таким образом:

Это значит, что он царь трех частей света 375, и этот герб он приказал делать на всех монетах и на всех предметах, которые изготавливаются по его приказанию. И по этой [причине] я думаю, что другой сеньор начал строить этот дворец, еще до Тамурбека. Эти три кружочка наподобие буквы О встречаются и на царских печатях, и он приказывает [тем народам], которые облагаются данью, чтобы также ставили [этот знак] на своих монетах 376.

Через эту дверь входишь в приемный зал квадратной формы, стены которого расписаны золотом и лазурью и [отделаны] изразцами, а потолок весь позолочен. Отсюда посланников провели в верхний этаж, и так как весь дом был отделан золотом, им показали столько помещений и покоев, что сразу и не расскажешь. [Здесь вся] отделка была золотом, лазурью и другими разными цветами, достойная удивления даже в Париже, где искусные мастера. Эта работа [и у них] считалась бы прекрасной.

[Потом им] показали комнаты и покои, предназначенные для самого сеньора и его жен, с необыкновенно богатой отделкой стен, потолка и пола. Над постройкой этого дворца работало много разных мастеров. Потом повели посланников смотреть зал, предназначенный сеньором для пиров и чтобы [там проводить время] со своими женами. [Этот зал] огромен и богатой отделки. А перед ним находится сад со множеством различных плодовых и тенистых деревьев; в нем — много водоемов и искусственных лужаек. А перед входом в сад такое [103] обширное [пространство], что здесь в летнее время у водоемов могло бы сидеть множество народа под сенью деревьев. И так роскошна и богата отделка этого дворца, что для его описания нужно все обойти и осмотреть, не торопясь. А эта мечеть и дворец относятся к самым великолепным постройкам, какие сеньор до сих пор осуществил или велел соорудить. И приказал построить их в честь своего отца, погребенного здесь и уроженца этого города 377. И хотя он родился в этом городе, однако не принадлежал к тому племени, которое там живет, а был из племени, называемого чакатаи и относящегося к татарам, пришедшим в эту землю из Тарталии, когда они вторично ее завоевали и стали над нею властвовать, как об этом вам позже будет рассказано; а здесь они получили это название чакатаи 378.

Отец Тамурбека был благородным человеком из рода этих чакатаев, но среднего достатка, имел он не более трех или четырех всадников и жил в одном селении недалеко от этого города Кеха, так как их знатные люди больше предпочитают жить в селениях и поле, [нежели] в городах 379. И этот его сын [Тамурбек] начинал с того, что имел только столько [имущества], чтобы содержать себя и [еще] четырех или пять всадников. И об этом я пишу, ручаясь за достоверность, так, как было рассказано посланникам в этом городе и в других местах. Говорят, что однажды [с помощью] этих четырех или пяти людей он начал забирать силой у своих [соплеменников] один день барана, другой день корову /42б/ и, когда это удавалось, пировал со своими сообщниками. Возможно, поэтому или потому, что он был человеком храбрым, доброго сердца и щедро делился всем, что имел, присоединились к нему и другие люди, так что [вскоре] у него стало триста всадников. Когда их набралось столько, он начал совершать набеги на [другие] земли, грабя и воруя все что можно для себя и своих [людей]; также выходил на дорогу и грабил [проходящих] купцов. Слухи о том, что делал [Тамурбек], дошли до императора самаркантского, который был сеньором этой земли, и он приказал убить его где бы то ни было. А при дворе самаркантского императора было несколько знатных кавалеров чакатаев из его племени. Они так хлопотали за [Тамурбека] перед императором, что он его простил и по царскому соизволению разрешил жить при дворе. И из этих кавалеров [чакатаев], которые выпросили ему прощение, двое теперь живут с ним; одного зовут Омар Тобар, а другого — Каладай-бек 380. Он сделал их большими сеньорами и владетелями обширных земель. Говорят, что когда [Тамурбек] жил [при дворе] самаркантского императора, то так интриговал против него, что последний был готов отдать приказ убить его; но кто-то предупредил [его], и Тамурбек бежал со своими людьми и начал грабить на дорогах. Однажды он ограбил большой караван купцов и получил всего достаточно 381. После этого он отправился [104] в землю, называемую Систан, и награбил [там] баранов, лошадей и всего, что попалось [под руку], так как эта земля очень богата стадами. А когда он это совершал, имел при себе около пятисот всадников. Узнав об этом, жители Систана объединились против него. Однажды ночью [Тамурбек] напал на стадо баранов, а в это время пришли люди [из Систана], бросились на него и его сообщников, убили многих, а его сбили с лошади и ранили в правую ногу, после чего он остался хромым, также и в правую руку, после чего он недосчитался двух маленьких пальцев; и бросили его, посчитав мертвым 382. [Тамурбек] стал передвигаться, как мог, и дополз до шатров каких-то [людей], кочующих в поле, откуда [вскоре] ушел, а оправившись, опять стал собирать своих людей. А этого самаркантского императора недолюбливали его подданные, особенно простой люд, горожане и некоторые знатные. Они сказали Тамурбеку, чтобы он убил императора и [тогда] они его поставят у власти. И дело дошло до того, что однажды, когда император направлялся в какой-то город недалеко от Самарканте, Тамурбек напал на него, а тот бежал в горы и попросил встретившегося человека укрыть его и вылечить [от ран], обещая сделать его богатым, и отдал ему дорогое кольцо, которое носил. А тот человек вместо того, чтобы укрыть его, сказал о нем Тамурбеку, который тотчас явился и убил его 383. Потом он пошел на город Самарканте, взял его, захватил [власть], забрал жену [прежнего] государя и женился на ней, и теперь она считается его старшей женой, а зовут ее Каньо (Биби-Ханым) 384, что значит большая царица или великая императрица. А после этого он покорил империю Хорасания, воспользовавшись враждой двух братьев, сеньоров ее, склонив на свою сторону [жителей области] 385. Он объединил империи Самар-кантскую и Хорасанскую и таким образом положил начало своему государству.

Одним из тех, кто примкнул к Тамурбеку и помогал ему во всем с тех пор, как он начал возвышаться, был один чакатаи из его племени, самый доблестный из его сподвижников. [Тамурбек] женил его на своей сестре и сделал правителем многих людей. А у него был сын по имени Яса (Джеханшах) Мирасса 386, который теперь самый близкий к сеньору человек. Он сеньор многих обширных земель, начальник царского войска, подобно коннетаблю, так /43а/ что, кроме [великого] сеньора, никто не имеет столько власти над войском, как он, а войско и подданные сеньора довольны им.

Причина, по которой эти татары пришли в эту землю и назвались чакатаями, следующая: в давние времена был в Тарталии император родом из татарского города Дорганчо 387, что означает Сокровище мира. [Этот император] владел обширной землей, которую завоевал, а подойдя к концу [дней своих], оставил четырех сыновей, которых звали: одного Габуй, [105] другого — Чакатай, третьего — Есбек и четвертого — Чаркас 388; все они были детьми одной матери. Перед смертью отец разделил свои владения и дал каждому его часть, а сыну, которого звали Чакатай, выделил эту империю Самарканте и еще другую землю. И завещал всем своим сыновьям [жить в дружбе] и не ссориться, [говоря], что пусть они знают, что в тот день, как возникнет [вражда] между ними, они погибнут. Этот Чакатай был человеком храбрым, смелым, мужественным. [Постепенно] братья стали завидовать друг другу, потом пошли распри, и стали они воевать один с другим. Когда [жители] земли Самаркантской узнали об этих распрях, они восстали и убили [Чакатая] и многих его людей и поставили императором одного из своего племени 389. После этого Чакатая осталось в этой земле много людей [его племени], у которых было имущество и дома, где они жили. А после того, как их сеньор был убит, местные стали называть этих оставшихся татар чакатаями, и отсюда пошло их название. Из этого рода татар-чакатаев, что остались жить там, был и Тамурбек и другие чакатаи, что служили ему, и многие из жителей Самарканте также теперь называются так из-за той известности, какую эти чакатаи приобрели, хотя они совсем и не их племени.

Посланники остались в этом городе Кехе тот четверг, когда прибыли, и пятницу до вечера, а [вечером] уехали оттуда и заночевали в одном селении, а на другой день, в субботу тридцатого августа, они обедали в большом доме, принадлежащем [великому] сеньору. Этот дом стоял на равнине у реки, среди огромного прекрасного сада 390. [Вскоре] они уехали оттуда и остановились на ночлег в большом селении, [находящемся] на расстоянии полутора лиг от Самарканте и называемом Месер. А кавалер, сопровождавший посланников, сказал им, что хотя они могут сегодня же отправиться в Самарканте, однако он не позовет их туда, пока не даст знать великому сеньору, и что он хочет послать своего человека с известием, что они прибыли, и в ту же ночь тот человек ушел [с этим известием] к сеньору. На другой день на рассвете он вернулся [с ответом]: сеньор велел кавалеру взять [испанских] посланников и посла вавилонского султана, ехавшего вместе с ними, и отвезти их в сад, находящийся поблизости от этого селения, и там ждать, пока он не пришлет сказать, что [дальше] делать.

В воскресенье утром, тридцать первого августа, привезли посланников в этот сад, обнесенный глинобитной стеной, которая тянулась на целую лигу. Там было много разных плодовых деревьев, [а среди них] цитронов и лимонов, [также] имелось шесть больших водоемов, а посередине [сада] бурлил поток, пересекавший его насквозь. От одного водоема к другому шли аллеи, наподобие улиц, [обсаженные] большими, высокими и тенистыми деревьями. А внутри этих [обсаженных] деревьями аллей имелись ходы, охватывающие весь сад. От этих [главных] аллей [106] отходили другие, соседние, так что можно было ходить [всюду] и осмотреть весь сад; /43б/ а от этих [боковых] аллей шли еще другие, [более мелкие].

[Среди сада] находился насыпной холм, наверху ровный и окруженный частоколом. Посередине его возвышался прекрасный дворец со множеством покоев, богато отделанных золотом, лазурью и глазурованными изразцами 391. А этот холм, на котором стоял дворец, был окружен глубоким рвом, наполненным водой, так как в него постоянно вливается вода из водовода. Чтобы подняться на этот холм, где расположен дворец, имелось два моста с одной и другой стороны [его]. На другом конце этих мостов было двое ворот, а потом [уже] шла лестница, по которой поднимались наверх холма; так что дворец был хорошо укреплен. В саду разгуливали олени и множество фазанов, которых сеньор велел напустить туда. Из сада шел проход в большой виноградник, по размеру равный [самому] саду, который также был обнесен глинобитной стеной. У стены, ограждающей виноградник, шел ряд высоких деревьев, казавшихся очень красивыми. Этот дом с садом назывался Талисия, а на их языке Кальбет (Гюль-Баг) 392. Здесь в саду посланникам дали много мяса и всего, в чем была нужда. Они приказали поставить на лугу возле оросительного канала шатер, который везли с собой, и стали ждать.

В четверг, четвертого сентября, прибыл в тот сад один кавалер, родственник сеньора, который сказал посланникам, что сеньор сейчас занят отправкой послов императора Тотамиха (Тохтамыша) и поэтому не может встретиться с ними. А чтобы они не сердились и немного развлекались, он прислал к ним и к послу султана [вавилонского] этого кавалера, чтобы устроить праздник и дать пир в тот же день. Они привезли много баранов, сварили и приправили их, зажарили лошадь, приготовили разными способами рис, доставили много фруктов и подали [посланникам]. После трапезы подарили им двух коней, платье из камки и шапку. Посланники остались в этом саду с последнего воскресенья августа месяца до понедельника восьмого сентября.

В тот день сеньор прислал за ними, желая их видеть; а он обычно не принимает сразу [прибывших] послов, а только по прошествии пяти или шести дней, и чем именитее посланники, которые к нему приезжают, тем позже он их принимает. В тот самый понедельник, восьмого сентября, [посланники] отбыли из того сада и дома, где останавливались, и направились в город Самарканте. От того сада до города простиралась равнина с садами, домами, базарами, где продавались разные вещи. Около трех часов добрались до большого загородного сада и дома, где пребывал сеньор.

Как только они прибыли, их провели в один дом, стоящий рядом, и к ним явились два кавалера, которые сказали, чтобы [107] [посланники] отдали [им] те вещи и подарки, что привезли сеньору, что они их приведут в порядок и передадут тем людям, которые их [позже] поднесут [ему]; так распорядились мирассы, приближенные сеньора. Посланники вынуждены были отдать [привезенные ими вещи] этим двум кавалерам; те, [в свою очередь], передали их тем людям, которые должны были их нести в [определенном] порядке к сеньору.

А отдав подарки, посланники пошли вместе с ними. То же [самое] должен был сделать и посланник султана вавилонского с подарком, который он привез [Тамурбеку]. Как только понесли подарки, посланников взяли под руки и повели.

Входная дверь в тот сад была /44а/ очень большая и высокая, прекрасно отделанная золотом, лазурью и изразцами; у этой двери стояло много привратников с палицами в руках, так что никто не смел подойти к двери, даже если было много народу. Войдя, посланники сразу же увидели шесть слонов с деревянными башенками и с двумя флажками на каждой. На слонах сидели люди, которые заставляли их веселить народ. А их повели дальше, и они увидели [тех] людей, которые несли отданные им вещи и подарки, хорошо разложенные на руках. Потом посланников заставили встать перед подарками и немного подождать, после велели им сказать, чтобы шли. И все время они шли с теми двумя кавалерами, которые вели их под руки, и с ними был [тот] посланник, которого Тамурбек посылал к сеньору королю Кастилии; над ним смеялись [все], кто его видел, так как он был одет по-кастильски.

Посланников подвели к одному старому кавалеру, сидящему на возвышении. Это был сын одной из сестер Тамурбека, и они поклонились ему; потом их подвели к маленьким мальчикам, сидящим [тоже] на возвышении; это были внуки царя, и они им также поклонились 393. Здесь [у посланников] спросили письмо, которое сеньор король посылал Тамурбеку, и они его отдали. Взял письмо один из этих мальчиков, как сказали, сын Мирассы Миахи (Мираншаха) 394, старшего наследника сеньора. Эти три мальчика, тотчас встали и понесли письмо к сеньору. И тогда велели посланникам идти [вперед]. Сеньор находился как бы у входа, перед дверью, ведущей в прекрасный дом, что там был, и восседал на возвышении, стоящем на земле, а перед ним был фонтан, струи которого били высоко вверх, а в фонтане плавали красные яблоки.

Сеньор восседал на шелковой расшитой маленькой подстилке, а локоть его покоился на круглой подушечке. Он был одет в гладкое шелковое платье без рисунка, на голове носил высокую белую шапку с рубином наверху, с жемчугом и драгоценными камнями.

Как только посланники увидели его, поклонились, припав на правое колено и скрестив руки на груди; потом подошли ближе и поклонились снова; далее еще поклонились и остались [108] коленопреклоненными. Сеньор приказал им встать и подойти ближе. И кавалеры, ведущие их под руки, отстали, так как не смели подойти ближе, и три мирассы, стоящие перед сеньором, самые приближенные, которых звали одного Хамела к Мирасса (Шах-Мелик) 395, другого — Борундо (Бурундук?) 396Мирасса и третьего Норадин (Шейх Hyp ад-дин) Мирасса 397, приблизились, взяли посланников под руки и подвели всех к сеньору и поставили на колени. А сеньор сказал, чтобы они подошли [еще] ближе для того, чтобы рассмотреть их хорошенько, так как он плохо видел из-за старости и почти не мог поднять веки 398. Он не подал им руки для поцелуя — этого нет у них в обычае, и никому из великих сеньоров они не целуют руки, так как высокого мнения о себе. Потом он обратился к ним с вопросом: «Как поживает сеньор король, мой сын, как его дела и как здоровье?» /44б/ И посланники ответили и разъяснили цель своего посольства; он выслушал все, что они хотели сказать. Когда они кончили, Тамурбек обратился к кавалерам, сидевшим у его ног, из которых один, говорят, был сыном сеньора Тотамиха (Тохтамыша), правившего в Тарталии, а другой — из рода императоров самаркантских 399, а прочие были важными лицами из рода самого сеньора, и сказал им: «Посмотрите на этих посланников, которых прислал ко мне мой сын, король Испании, первый из всех королей, какие есть у франков, что живут на краю мира 400. Они на самом деле великий народ, и я благословляю моего сына, короля [Испании]. Было бы достаточным, если бы он прислал вас только с письмом, без подарков, так как я очень рад узнать о его здоровье и делах, [не меньше, чем] получить подарки».

А письмо, которое прислал сеньор король, держал внук сеньора [Тамурбека] высоко перед ним; а магистр богословия сказал толмачу, чтобы тот передал сеньору, что это письмо, которое прислал ему его сын король, никто не сумеет прочесть, кроме него, и что, когда его милости будет угодно послушать, он прочтет. Тогда сеньор взял письмо из рук своего внука, развернул его и сказал, что сейчас хотел бы его прочесть. А магистр отвечал, что, если его милости угодно, [он готов]. Тогда [Тамурбек] ответил, что после пришлет за ним, когда он уединится на досуге, и там он прочтет [письмо] и скажет, чего они хотят [от короля Кастилии].

Потом их подняли, повели и усадили на возвышении, с правой стороны от сеньора. А мирассы, которые вели их под руки, посадили их ниже посла, присланного к Тамурбеку императором Чайсканом, правителем Катая 401, которого он прислал требовать ранее ежегодно уплачиваемую дань. Когда сеньор увидел, что [испанские] посланники сидят ниже посла катайского сеньора, он приказал, чтобы они [сели] выше, а тот ниже их. И как только их рассадили, появился один из царских мирасс и сказал [109] катайскому послу, что сеньор приказал, чтобы послы короля Испании, его сына, и прочие сидели выше его, а он, посланник разбойника, бесчестного человека и врага, чтобы сидел ниже их, что, если Богу будет угодно, он скоро его повесит, чтобы в будущем не смел объявляться с таким [намерением] 402. С этих пор [всегда] на всех празднествах и пирах, какие устраивал сеньор, их сажали в таком порядке.

Объявив это, сказали толмачу, чтобы он объяснил [испанским] посланникам, как сеньор заботился о них. А этот сеньор Катая называется Чуйскан, что значит император девяти империй, а чакатаи в насмешку называют его Тангус, что значит свинья 403. Он владетель обширной земли, и ранее Тамурбек платил ему дань, а теперь не хочет.

Как только рассадили по порядку [испанских] посланников и многих других послов, прибывших туда из разных стран, и прочих людей, подали много вареной, соленой и жареной баранины и, кроме того, жареную конину. А эту баранину и конину, что приносили, клали на круглые очень большие выделанные кожи с ручками, за которые их брали, чтобы /45а/ нести. Когда сеньор потребовал мяса, слуги потащили эти кожи к нему, потому что их нельзя было нести, так как на них было [положено] очень много мяса и они могли лопнуть. Как только [слуги] подошли примерно на [расстояние] двадцати шагов от сеньора, явились кравчие, чтобы разрезать [мясо], и стали на колени перед кожами; они были в передниках и в кожаных нарукавниках, чтобы не запачкаться. [Кравчие] взяли это мясо и начали резать на куски и класть в золотые и серебряные миски и даже в глиняные обливные и еще в другие, называемые фарфоровыми, которые очень ценятся и дорого стоят. Самым любимым блюдом, которое они приготовили, были цельные лошадиные окорока, от [самой] спины, но без кости, и их положили на десять золотых и серебряных блюд и туда же добавили бараньи окорока с костью, но без [коленного] сустава. На эти же блюда положили круглые куски лошадиных почек, величиною с кулак, и целые бараньи головы. Потом таким же образом подготовили много других кушаний, и когда сделали столько, что стало достаточно, поставили их рядами одно перед другим. Потом пришли слуги с мисками бульона, бросили в него соль и дали ей раствориться, после разлили его понемногу по блюдцам как подливу. Затем взяли тонкие хлебные лепешки, сложили их вчетверо и положили поверх мяса на эти блюда. Когда [все подготовили], мирассы, приближенные сеньора, и другие знатные, что там были, взяли эти блюда вдвоем или втроем, так как один человек не мог бы их нести, и поставили перед сеньором, посланниками и кавалерами, которые там были. Сеньор велел отнести посланникам в знак уважения два блюда из тех, что стояли перед ним. Как только подали это мясо, тотчас его убрали и принесли другое. У них [110] принято, чтобы то мясо, которым их угощают, отсылать к ним домой, и если этого не сделают, считается оскорблением; а этого мяса нанесли столько, [что нельзя] не удивляться. Другой их обычай [таков]: когда мясо принимают от посланников, то передают его их людям, чтобы отнести [к ним домой]. И так много этого мяса наставили перед людьми посланников, что если бы они [могли] унести его, то хватило бы на полгода.

После того как убрали вареное и жареное, подали много тушеной баранины, клецек и других блюд, приготовленных разными способами. А потом принесли много плодов, дынь, винограда, персиков и подали пить из золотых и серебряных кувшинов кобылье молоко с сахаром, очень вкусное питье, которое они готовят на летнее время.

После трапезы перед сеньором прошли люди, несшие на руках подарки, которые прислал ему сеньор король [Кастилии] и также подарки, присланные султаном вавилонским. Потом прогнали перед сеньором около трехсот коней, подаренных ему в тот день. Окончив [все] это, посланников подняли и увели [оттуда], приставив к ним кавалера, который бы охранял их и заботился, чтобы у них было все необходимое. А этот кавалер был главный царский привратник; он отвез их и после султана вавилонского в [отведенное] помещение, находящееся недалеко от дома, где жил сеньор. Там [также] был сад и достаточно воды.

Когда посланники /45б/ уехали от царя, он приказал принести подарки, которые прислал король [Кастилии], принял их и остался очень доволен. Красным сукном он тотчас поделился со своими женами, прежде всего со старшей, которую звали Каньо (Биби-Ханым) 404 и которая была с ним в этом саду. А подарки султана [вавилонского] и других, которые ему поднесли в тот день, [Тамурбек] не принял, и их отдали тем людям на хранение. Они взяли их и держали три дня, пока сеньор не соизволил принять. Обычай его таков: не принимать подарков до прошествия трех дней. А этот сад и дом, где сеньор принимал посланников, называется Диликаха (Дилькуша) 405, и в этом саду стояло много шатров из шелка и других [тканей]. Сеньор остался в этом доме с садом до следующей пятницы и уехал оттуда в другой очень богатый дом с садом, который он тогда приказал строить и который назывался Байгинар (Баг-и Чинар) 406.

В следующий понедельник, пятнадцатого сентября, сеньор отбыл из этого дома с садом в другой, [также] чрезвычайно красивый. У этого сада очень высокие и красивые ворота, сделанные из кирпича и по-всякому украшенные изразцами, лазурью и золотом. В тот день сеньор приказал устроить большой пир и пригласить посланников, многих своих родственников, мужчин и женщин, и других гостей. Этот сад очень велик. В нем много плодовых деревьев и [деревьев], дающих [111] тень. Там были аллеи и дорожки, огороженные деревянной оградой, по которым прохаживались люди. В саду поставлено много шатров и устроено навесов из цветных ковров и шелковых тканей разных цветов, украшенных вышитыми вставками и обычным способом.

А посередине этого сада стоял очень красивый дом, выстроенный в виде креста и богато отделанный. В самом доме было три алькова, где [можно] поставить кровати или возвышения; и пол и стены были покрыты изразцами. Прямо при входе находился самый большой из этих альковов и в нем — большой серебряный с позолотой стол, высотой в человеческий рост и шириной в три локтя, а перед ним — ложе, [устланное] маленькими подстилками из камки и других шелковых тканей, расшитых золотом, положенными одна на другую. Здесь садился сеньор, а стены были покрыты шелковыми занавесями розового цвета. А эти занавеси были украшены серебряными позолоченными бляшками, с хорошо вправленными изумрудами, жемчугом и другими [драгоценными] камнями. [Сверху] свисали шелковые полотнища шириною в пядь, доходящие донизу и украшенные так же, как и занавеси. С этих полотнищ свисали разноцветные шелковые кисти, а когда налетал ветер, они раскачивались в разные стороны, и было очень красиво. Перед входом в этот альков, [сделанный] в виде большой арки, висела такая же занавесь, тоже украшенная, на шестах, подобных копьям, и со свисавшими до пола большими кистями на шелковых шнурах. Другие альковы были убраны иными украшенными занавесями, а на полу лежали ковры и тростниковые циновки. А посередине этого /46а/ дома, перед дверью, стояло два стола из золота на четырех ножках, и столы и ножки [как бы] составляли единое целое. Они были длиной пядей в пять и шириной — в три. На них стояли семь золотых кувшинов, два из которых украшены крупным жемчугом, изумрудами и бирюзой, вставленными с наружной стороны, и в каждом из них у носика был [вправлен] рубин. Кроме того, [здесь] стояло шесть золотых круглых чашечек, одна из которых изнутри была украшена крупным круглым и редко [встречающимся] жемчугом, а посередине был вставлен рубин, величиной в два пальца, прекрасного цвета.

На этот пир [по повелению] сеньора были приглашены [испанские] посланники. Когда приехали их приглашать туда, где они жили, с ними не оказалось толмача, и [прибывшие] стали ждать его. Когда же прибыли [на пир], то сеньор уже откушал и велел сказать им, что, когда в другой раз он их будет приглашать, они обязаны прибывать тотчас и не дожидаться толмача. На этот раз он их прощает, так как он устроил этот праздник в их честь, чтобы они [имели возможность] увидеть его дом, родню и полюбоваться [всем]. Сеньор очень разгневался на своих мирасс за то, что посланники не [112] прибыли [вовремя] на пир и с ними не оказалось толмача и что в его отсутствие не пришли [с ними] мирассы, управлявшие его домом. Послали за толмачом и сказали ему: «На тебя сеньор гневается и сердится за то, что ты не был с посланниками франков. И для твоего радения и чтобы ты всегда был готов к исполнению [обязанностей], приказываем, чтобы тебе проткнули ноздри, продели в них бечевку и протащили по всей орде по справедливости». И не успели это сказать, как другие люди ухватили его за ноздри, чтобы проткнуть, но кавалер, который привез посланников по приказанию сеньора, находившийся там, стал просить за него и спас [его] от беды.

А сеньор послал к посланникам, [туда], где они проживали, сказать, что так как они не были на празднике, то он хочет, чтобы они получили [причитающуюся] им долю, и прислал пять баранов и два больших кувшина вина. На этот праздник собралось много народа, как знатных женщин, так и кавалеров из [царской] свиты и других людей. И хотя посланники не видели ни сада, ни этого дворца, ни его покоев, но все это видели некоторые из их людей, которых возили туда и все им показали, чтобы они могли [все] осмотреть и всем налюбоваться.

В следующий понедельник, двадцать второго сентября, сеньор отбыл из этого дворца и направился в другой, тоже с садом, как и первый. Он был обнесен высокой стеной четырехугольной формы, и на каждом его углу высилась высокая круглая башня; стена была очень высока и такой же работы, как эти [башни]. Посередине [сада] стоял большой дом в виде креста с большим водоемом перед ним. Этот дворец был гораздо больше, чем в других садах, которые они видели до этого, и отделан богаче золотом и лазурью.

[Все] эти дворцы с садами находились за городом. А этот сад с дворцом назывался Багино (Баг-и Hay) 407. Здесь сеньор [также] устроил большой праздник, на который были приглашены посланники и собралось много народа. И на этом пиру сеньор приказал пить вино и пил его сам, так как они не смеют пить его на людях или тайком без [царского] соизволения. Вино они подают /46б/ до еды столько раз и так часто, что делаются пьяными, и для них праздник не праздник и веселье не веселье, если они не напьются допьяна. Те, что подносят, стоят на коленях, и как только выпита одна чашка, подают другую, [как будто] у них нет другого занятия, как только это. А когда один устает наливать, приходит другой и только и делает, что разливает [вино]. И не думайте, что один подносит многим, а [только] одному или двум, чтобы заставить их выпить больше. А если кто не хочет пить, говорят, что он оскорбляет сеньора, так как все пьют по его воле. И даже большие чаши наливают доверху и никто не смеет недопить, а если кто оставит, то у него не берут [обратно], [113] заставляя [выпить до дна]. И пьют из одной чаши раз или два. А если предложат выпить за здоровье сеньора или поклянутся его головой, то должны выпить все до последней капли. А тот, кто поступает так и больше [всех] пьет, про него говорят бахадур, что значит храбрый человек. А того, кто отказывается пить, заставляют, даже если он и не хочет.

В тот день, до того как посланники прибыли к сеньору, он прислал к ним одного своего мирассу, с которым отправил им кувшин вина и просил передать, чтобы они выпили этого вина столько, чтобы быть веселыми по приезде к нему. И когда они прибыли [на пир], их посадили как и прежде; [все] долго пили, [потом] подали мясо. Здесь было много жареной конины, вареной и жареной баранины, [мясных] солений и много риса, приготовленного разными способами по их обычаю. А после еды вошел один из мирасс сеньора с серебряной чашей в руках, полной серебряных монет, называемых тага (теньга) 408, и разбросал их над посланниками и другими гостями, находившимися там. И разбросал их столько, сколько захотел, а оставшиеся в чаше высыпал в полы [платья] посланников. После этого сеньор приказал одеть посланников в платье из камки. Посланники трижды перед государем преклоняли колени, как у них было принято, и он велел сказать им, чтобы назавтра они прибыли к нему на обед.

На другой день, двадцать третьего сентября, сеньор перебрался в другой дворец с садом 409, что был поблизости от того, называемого Диликайа (Дилькуша), где он устроил большой пир, на который собралось много людей из царского войска, получивших приказ прибыть, так как жили они в других местах. На этот пир прибыли и посланники. А этот сад и дворец очень красивы. На пиру сеньор был очень весел, пил сам [так же], как и те, что находились [рядом] с ним. По их обычаю, подали много мяса: баранины и конины. А после еды сеньор приказал выдать посланникам платье из камки, и они вернулись в свое жилище, находящееся недалеко от царского [дворца]. А на эти праздники собиралось столько людей, что когда подходили к тому месту, где был сеньор, невозможно было пройти, если бы не стражники, бывшие при посланниках, расчищавшие для них дорогу, а пыль стояла такая, что и лица и одежда были одного цвета. Перед этими садами расстилались обширные поля, по которым протекала река и множество каналов 410. В этих полях /47а/ сеньор приказал поставить много шатров для себя и своих жен и велел всему своему войску, разбросанному по станам и стойбищам его земли, чтобы оно собралось здесь, каждое на своем месте, поставило шатры и пришло со своими женами на эти праздники и свадьбы, которые он намеревался устроить.

А когда были поставлены шатры сеньора, уже каждый знал, где должен ставить свои, от старшего до младшего каждый [114] соблюдает свое место, и все делается по порядку и без шума. И не прошло трех или четырех дней, как были установлены вокруг царских шатров около двадцати тысяч [других], и каждый день стекались сюда люди со всех сторон. И вместе с этой его ордой всегда кочуют мясники и повара, торгующие жареным и вареным мясом, и другие люди, продающие ячмень и плоды, и пекари, [разжигающие] свои печи, замешивающие и продающие хлеб. Всевозможных умельцев и мастеров можно найти в его орде, и все распределены по определенным улицам. [Кроме того], они везут за собой всюду, куда идет войско, бани и банщиков, ставящих свои шатры и устраивающих помещения для железных бань, то есть горячих и с котлами внутри, в которых держат и греют воду и [все], что нужно [для этого]. И таким образом каждый, кто приходил [в орду], уже знал свое место. А сеньор приказал перевести посланников в дом с садом, недалеко от того места, где стояла орда, чтобы быть поближе [к ней]; этот дом с садом [также] принадлежали сеньору.

В понедельник, двадцать девятого сентября, сеньор отправился в город Самарканте и остановился в одном доме, [находившемся] при самом въезде в город. Этот дом сеньор приказал построить в честь матери своей жены Каньо (Биби-Ханым); она была погребена здесь же, в усыпальнице внутри здания. Дом этот был очень роскошен и [имел] прекрасное убранство. У них нет привычки много обставлять свои жилища, но этот имел достаточно обстановки, [хотя] еще и не был достроен и в нем работали каждый день 411.

В тот день сеньор приказал устроить пир и велел [при- быть] на него посланникам. [Тамурбек] отдал приказ устроить пир, так как хотел принять послов, прибывших из земель, граничащих с владениями Катая и прежде относившихся к нему 412. Эти посланники прибыли в тот день и были одеты таким образом: на самом главном из них было платье, напоминающее кафтан из меха, мехом наверх, а мех был скорее старый, чем новый; на голове его была маленькая шапочка и веревочка на груди, а шапочка так мала, что с трудом налезала [на голову] и едва не падала. И все те, кто был с ним, были одеты в меха; один мехом наружу, другие — вовнутрь и были так одеты, что казались кузнецами, имеющими дело с железом. Они привезли сеньору в подарок невыделанные куньи меха, соболей, белых лис и соколов. Были они христиане, наподобие катайских, и они прислали посольство, чтобы просить [Тамурбека] дать им в правители и повелители одного из внуков сеньора Тарамиха (Тохтамыша), бывшего императором в Тарталии и находившегося при нем.

Сеньор в тот день долго играл в шахматы с некоторыми заитами (сейидами), а заитами они называют людей, происходящих из рода Магомата (Мухаммеда) 413. /47б/ В тот день [115] [сеньор] не пожелал принять подарки от этих посланников, однако их принесли [ему] для осмотра.

В четверг, второго октября, сеньор прислал за посланниками в сад, где они жили, одного кавалера, бывшего главным его привратником, и он сказал им, что сеньор направил его передать, что хорошо знает, что франки пьют вино каждый день, но теперь в его присутствии они не пьют, сколько хотят, когда их угощают; поэтому он посылает к ним [вино], чтобы устроить пир. [Пусть] они едят и пьют, сколько хотят. А для этого [государь] послал им десять баранов и лошадь для угощения и меру вина. Когда кончился это пир и было выпито вино, посланников одели в платье из камки, рубашки и шапки и привели еще коней, присланных сеньором в подарок.

В понедельник, шестого октября, сеньор устроил большой праздник на том месте в поле, где стояла его орда, как они называют стан. Он приказал, чтобы все его родственники и жены и жены его сыновей и внуков, что там были, его приближенные мирассы и все его люди, рассеянные по полям, прибыли туда и [ждали] приказания. В тот день посланников привезли туда, где стояла орда. Приехав, они увидели много красивых шатров, большая часть которых располагалась по берегу реки; они были очень красивы на вид и стояли близко один к другому. Посланников провели по улицам, где продавались разные вещи, необходимые для людей из войска, [собирающихся] в поход. А когда посланники уже приблизились к тому месту, где стояли шатры сеньора, их [усадили] под навес, сделанный из льняной ткани и украшенный кусочками другой, разных цветов. [Навес] был длинный и поднят на двух палках и натянут на веревках. В поле виднелось много таких навесов; их делают такими длинными и высокими, чтобы они заслоняли солнце и пропускали воздух. Поблизости от этих навесов | стоял большой и высокий павильон, сделанный наподобие шатра, но только квадратный и высотой не менее трех копий, если не больше: стороны его не доходили до земли почти [на длину] копья, а шириной он был шагов в сто.

Четырехугольный павильон имел круглый сводчатый потолок, опиравшийся на двенадцать столбов, таких толстых, как человек в груди; он был расписан лазурью, золотом и другими цветами. А от одного угла до другого было три столба, сделанных из трех частей, скрепленных вместе. Когда [столбы] ставили, то поднимали их с помощью колес, как у телеги или у ворота. В разных местах они крепились ободьями, которые помогали поднимать их [при установке]. С верхнего свода, с потолка вниз по столбам спускались полотнища шелковой материи, прикрепленные к ним. А так как [эти полотнища] были привязаны, то образовывали арки между столбами.

Снаружи этого павильона было некое подобие крыльца, также четырехугольного, а поверху соединенного с самой постройкой, [116]

Это крыльцо покоилось на двенадцати столбах, но не таких толстых, как те, что внутри; так что всего опор в этом павильоне было тридцать шесть. Он, видимо, был сделан из пятисот натянутых цветных веревок. Внутри /48а/ его лежал красный ковер, [отделанный] всевозможными и красиво вшитыми из различных многоцветных тканей вставками, в некоторых местах прошитыми золотыми нитками. А посередине потолка было самое богатое изображение, с четырех сторон обрамленное фигурами четырех орлов со сложенными крыльями. Снаружи этот павильон был покрыт шелковой тканью в белую, темную и желтую полоски, похожую на сарсан 414. В каждом углу павильона стоял столб, уходящий ввысь, и на нем [было] изображение медного яблока, а выше — луны. В самом высоком месте павильона [также] стояли четыре столба, выше первых, и на них [тоже] были изображены яблоки и луны. А над павильоном, между столбами, высилась башня с зубцами, [сделанными] из шелка разными способами, с дверью, через которую можно было войти в нее. Когда ветер дул в самом павильоне и между столбами, люди поднимались вверх и шли, куда хотели. Так обширен и так велик этот павильон, что казался замком. Его размеры и высота приводили в изумление, а красот в нем было гораздо больше, чем возможно описать. В этом павильоне с одной стороны находилось возвышение из ковров, куда были положены один на другой три или четыре подстилки; это возвышение предназначалось для сеньора. Слева стояло другое возвышение из ковров, немного поодаль от первого, а рядом с ним — третье, более низкое. А вокруг павильона была ограда, как у города или замка, из разноцветной шелковой ткани, расшитой всевозможными вставками с зубцами поверху и с веревочками с наружной и внутренней сторон, на которых она держалась. А внутри были столбы, поддерживающие [ограду]. Ограда была круглой и шириной около трехсот шагов, а высотой с всадника, сидящего на коне. В ограде был очень высокий вход в виде арки с дверьми вовнутрь и наружу, в которой одна дверь запиралась, такой же работы, как и сама [ограда]. Над входом возвышалась четырехугольная башня с зубцами, и хотя эта ограда была украшена множеством узоров, эта дверь, арка и башня были лучшей работы, чем [все] прочие. Эту ограду они называют салапарда (сарапарде). А внутри этой ограды было много шатров и навесов, устроенных по-разному. Среди этих [шатров] стоял один очень высокий, не натянутый на веревках, круглый, стены которого были из прутьев толщиной в копье или больше, переплетенных между собой, подобно сети, а над ними возвышался как будто купол, тоже из прутьев, очень высокий. Этот купол и стены шатра были связаны между собой лентами шириной в руку, доходившими донизу и привязанными также к кольям, вбитым у стен шатра. Этот шатер был так высок, что нельзя было не удивляться, [117] что он держится [только] при помощи этих лент. Поверху [шатер] покрыт красным ковром, а изнутри обшит хлопковой [тканью], подобно одеялу, чтобы не проникало солнце. На нем не было никаких вышивок, ни узоров, только снаружи его опоясывали белые перекрещивающиеся полосы, идущие вдоль. Эти полосы были украшены /48б/ серебряными позолоченными бляшками, величиной в ладонь, с вставленными в них разными способами [драгоценными] камнями. А кругом всего этого шатра по его середине шла белая льняная полоса в мелкую складочку, как оборка на юбке, вышитая золотыми нитками. И когда дул ветер, складки этого полотна разлетались в разные стороны, и было [это] очень красиво. В шатер вел высокий вход с дверью, сделанной из тонкого тростника, прикрытого красным ковром. Рядом с этим шатром был другой, очень богатый, натянутый на веревках, из красного бархатного ковра. Здесь же стояло четыре других шатра, соединенных между собой, так что из одного можно было пройти в другой; а между ними проходила как бы улица, а сверху [все] они были накрыты. Внутри этой ограды стояло [еще] много других разных шатров. Так, у самой ограды был другой, такой же большой шелковый шатер, сделанный так, что казался изразцовым, и в нем были в некоторых местах открыты окошки с дверцами, но в окошки никто не мог войти, так как там были [вставлены] сетки, сделанные иэ узких шелковых ленточек. А в середине этой ограды стоял другой, очень высокий шатер, такой же, как и первый, и из такой же красной ткани и с такими же серебряными бляшками. Эти шатры были такие высокие, как три боевых копья и даже больше, а на самом верху сидел сделанный из серебра с позолотой огромный орел с расправленными крыльями, a ниже его, на расстоянии полутора саженей от входа в шатер, стояли три серебряные позолоченные фигурки соколов, один с одной стороны, а другой — с другой, поставленные по порядку 415. У этих соколов были распущены крылья, как будто они хотели улететь от орла. Клювами [соколы] были обращены к орлу, а крылья их были расправлены. А у орла вид был таков, будто он собирался напасть на одного из них. Этот орел и эти соколы были прекрасной работы и так [хорошо] поставлены, что казались совершенством. Перед дверью в шатер был навес из шелковой разноцветной ткани, который затенял вход и защищал шатер от солнечных [лучей]. И смотря по тому, где было солнце, туда же перемещался навес, так что он постоянно закрывал шатер. Первая ограда и шатры [в ней] принадлежали первой, старшей жене сеньора, которую звали Каньо (Биби-Ханым), а другая — второй жене, называвшейся Кинчикано (Кичик-Ханум) 416, что означает младшая сеньора. Рядом с этой оградой была другая, из иной ткани, с множеством шатров и навесов. А там в середине [также] стоял высокий шатер, сделанный так, как об этом [уже] было рассказано. [118]

А этих оград, которые они называют калапарда (сарапарде), было [всего] одиннадцать, идущих одна за другой, и каждая отличалась по цвету и по своей отделке. И в каждой [из оград] был свой большой шатер, не натянутый на веревках, покрытый красным ковром и устроенный [внутри] одинаково. И в каждой [ограде] много шатров и навесов, а от одной ограды до другой расстояние не больше [ширины] улицы, шатры стояли один за другим, и это было очень красиво. Эти ограды принадлежали женам сеньора и женам его внуков. Они [сами] и их жены живут в них, как в домах, и зиму и лето.

Около полудня сеньор вышел из одной из этих оград и вошел в тот большой павильон, приказав туда прибыть посланникам. И устроил он там большой пир /49а/ с изобилием баранины и конины; а когда пир кончился, посланники ушли к себе домой.

В следующий вторник, седьмого октября, сеньор приказал устроить другой большой праздник там, в своей орде. На этот праздник прибыли и [испанские] посланники, а он был устроен в одной из .этих оград, о которых вы уже слышали. И [сеньор Тамурбек] приказал привести туда посланников. Они нашли его в большом шатре, и он сказал им, чтобы вошли. И устроил он большой пир по своему обычаю. Покончив с едой, двое приближенных, управляющих царским домом, которых звали одного Хамелик (Шах-Мелик) Мирасса, а другого — Норадин (Hyp ад-дин) Мирасса, поднесли в этот день сеньору подарок, принеся его туда. Этот подарок состоял из множества серебряных блюд на высоких ножках, на которых лежали сладости, сахар, изюм, миндаль, фисташки. А на каждом блюде был кусочек шелковой ткани. Эти блюда внесли по девять, как у них принято, так как подарки сеньору делаются по девяти, чтобы [всегда] было девять предметов. Этот подарок сеньор поделил со своими кавалерами, находящимися с ним, а посланникам велел дать два блюда из тех, что покрыты шелковой тканью 417. Когда начали вставать, то стали бросать в гостей серебряные деньги и тоненькие золотые бляшки с бирюзой в середине. Закончив пир, все разошлись по своим домам.

На другой день, в среду, сеньор приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. В тот день было очень ветренно, и сеньор Тамурбек не вышел для трапезы на площадь, а приказал, чтобы подали угощение тем, кто захочет. Посланники отказались от угощения и отбыли к себе домой.

В следующий четверг, девятого октября, Хансада (Хан-заде) 418, жена Мирассы Миахи (Мираншаха), старшего сына сеньора, устроила большой праздник, на который велела пригласить посланников. Этот праздник она устроила в ограде из очень красивых шатров, которые ей принадлежали. Когда посланники подошли к ее шатрам, увидели много кувшинов с вином, расставленных [прямо] на земле. Потом посланников ввели [119] внутрь ограды, и, когда они подошли [к Хансаде], она велела им сесть на возвышении перед ней, под навесом. Эта Хансада и другие знатные жены, что были с ней, восседали у входа в большой шатер под навесом. Она сидела на возвышении, а перед ней лежало три или четыре маленьких подстилки, положенных одна на другую, на которые она ложилась грудью, когда хотела. В тот день она справляла свадьбу одной своей родственницы. На вид ей было около сорока лет, она была белолица и грузна. А перед ней стояло множество кувшинов с вином и с другим питьем, изготовленным из кобыльего молока с сахаром, которого они употребляют много и которое называется босат 419. С ней находилось много кавалеров и родственников сеньора Тамурбека, а также музыкантов, которые играли.

Когда прибыли посланники, там уже пили; и вот каким образом это делали: один старый кавалер, родственник сеньора, и два маленьких мальчика из его родни, что были там, подавали чаши ей и другим знатным женщинам. А делали это так: у них на руках были кусочки материи /49б/ белого цвета, как полотенца; те, что наливали вино, наполняли им маленькие золотые чашечки и ставили их на маленькие плоские золотые блюдца. Те, что подавали вино, шли впереди, а виночерпии сзади с чашами на блюдцах, а когда они проходили половину расстояния, то трижды преклоняли правое колено, поднимая и опуская его, не двигаясь с места. После брали чашки с блюдцами и подходили к тому месту, где сидела [Хансада]. Там ставили чашки на полотенца, чтобы не прикасаться к ним руками, и опускались на колени перед ней и находящимися там женщинами, которые намеревались пить. Когда они брали чашки, те, что принесли вино, стояли с блюдцами в руках [на коленях, потом] вставали и шли назад, не поворачиваясь спиной. А отойдя немного, становились на правое колено и так стояли. А когда [женщины] кончали пить, они [вновь] подходили к ним и те ставили чашки на блюдца, которые служители держали в руках, и уходили, не поворачиваясь спиной. И не думайте, что это питье происходило быстро, напротив, [оно длилось] очень долго, и при этом ничего не давали есть. Иногда, когда слуги стояли [перед женщинами] с чашками, им приказывали выпить, тогда они отходили в сторону, становились на колени и выпивали все до дна и переворачивали чашку, чтобы было видно, что ничего не осталось. И [при этом] каждый рассказывал о своих подвигах и деяниях, и все смеялись. На этот праздник пришла и Каньо, жена Тамурбека. Пили и вино, и напиток из [кобыльего] молока. А так как питье продолжалось долго, [Каньо] приказала позвать к себе посланников и поднесла им вино собственноручно. И долго спорила с Руи Гонсалесом, чтобы заставить его выпить, так как не верила, что он никогда не пьет вина. И до того дошло это питье, что люди падали перед ней пьяными, полумертвые, и это они [120] считают благородством, так как для них нет ни удовольствия, ни веселья там, где нет пьяных. [Сразу после вина] подали иного жареной конины и баранины и других кушаний, приготовленных из соленого мяса; все это ели с большим шумом, отнимая друг у друга [куски] и превращая еду в забаву. Мясо подавали очень быстро и сразу же внесли рис, [приготовленный] разными способами, и хлебные лепешки с сахаром и зеленью. А кроме того мяса, подаваемого на блюдах, приносили еще на кожах и [раздавали] его руками тем, кто хотел. А эта Хаусада (Хан-заде), жена Миаха Мирассы, и поссорила его с отцом. Она происходила из императорского рода, и поэтому Тамурбек оказывал ей большой почет. А от этой Хаусады у Мирассы Миахи был сын, которого зовут Кариль Солтан (Халиль-Султан) 420 и которому около двадцати лет.

В четверг, девятого октября, сеньор приказал устроить праздник [в честь] одного своего внука, справлявшего свадьбу. На эту [свадьбу] он велел прибыть посланникам. Праздник был устроен в очень красивой ограде со множеством шатров; на него пришли Каньо, старшая жена сеньора, и эта Хусада (Хан-заде) и [многие] знатные /50а/ женщины, кавалеры и много другого народу. По их обычаю, в тот день было подано огромное количество конины и баранины, выпито много вина; и все [были] очень веселы. Знатные женщины пили вино так же, как это делали накануне. А для большего веселья сеньор приказал оповестить по всему городу Самарканте, чтобы все городские торговцы, те, что продают ткани и жемчуг, менялы, продавцы различных вещей и товаров и любых других предметов, повара, мясники, пекари, портные и башмачники и все прочие ремесленники, какие только есть в городе, собрались на поле, где был он со своей ордой. Пусть поставят [там] все свои шатры и торгуют [своими товарами], а не в городе. Кроме того, пусть в каждом ремесле подготовят шутки и пройдут с ними по орде для увеселения народа; и чтобы [все они] не смели уходить [из орды] без его разрешения и приказа. По этому повелению все торговцы и ремесленники вышли из города со всеми своими товарами для распродажи и расположились в орде раздельно по ремеслам на отведенных улицах, поделенных на участки для каждого занятия. В каждом ремесле устроили свое развлечение, с которым ходили по всей орде для увеселения [народа]. А там, где ремесленники поставили свои шатры, которых было много и разного вида, сеньор приказал соорудить множество виселиц, так как на этих праздниках, как сказал он, хочет показать, как одним делает добро и оказывает милость, а других приказывает вешать. Первая расправа, которую сеньор учинил, постигла одного из его главных алькальдов, которого они называют дина (везир) и который был главным человеком во всей Самаркантской империи 421. [Тамурбек] оставил его главным алькальдом в этом городе, когда [121] ушел оттуда около шести лет и одиннадцати месяцев тому назад. А в это время этот алькальд, говорят, злоупотреблял своим положением. [По возвращении сеньор] приказал [алькальду] явиться к нему и тотчас же велел его повесить и забрать все, что ему принадлежало. От такой расправы с этим знатным человеком все пришли в ужас, так как он был тем, кому [сеньор] более всего доверял; так же он расправился с теми, кто просил за этого алькальда. Один приближенный сеньора по имени Буродо Мирасса 422 добивался царской милости, чтобы он простил того алькальда, давая за него четыреста тысяч пезантов серебра, а каждый пезант равен серебряному реалу 423. Сеньор ответил, что согласен, а как только получил с него деньги, приказать пытать, чтобы дал еще, а когда под конец уже ничего не мог с него взять, приказал подвесить за ноги, пока не умрет. Кроме того, [сеньор] расправился с одним знатным человеком, которому отдал на содержание три тысячи коней, когда уходил из этих мест [в поход]. А так как теперь не было всех [оставленных лошадей], то отдал приказ его повесить, не посчитавшись с тем, что он обещал возвратить не три тысячи, а шесть, если он немного подождет.

По этим делам и по [многим] другим сеньор приказал учинить расправу. Кроме того, [Тамурбек] велел судить некоторых лавочников за то, что они продавали в его отсутствие мясо по более высокой цене, чем оно [на самом деле] стоило. Потом учинил расправу с некоторыми башмачниками, сапожниками и прочими ремесленниками за то, что они продавали [слишком] дорого [свой товар]; приказал взять с них [обратно] лишние деньги. По этой причине многие жители [Самарканте] были недовольны, говоря, что [сеньор] приказал им уйти из города и пойти [в орду] только для того, чтобы их разорить. У них в обычае, что когда казнят знатного человека, /50б/ то его вешают, а когда человека низкого происхождения, то отрубают голову. А если кому-нибудь отрубают голову, то [это] считается большим злом и бесчестием.

В следующий понедельник, тринадцатого октября, сеньор Тамурбек приказал устроить праздник и пригласить на него посланников. А когда посланники подошли к тому большому павильону, куда сеньор обычно приходил [пировать] и где он находился с гостями, увидели, что рядом с ним стояли еще две ограды с шатрами, как те, о которых я вам уже рассказывал, только [сами ограды] и шатры в них и ткани, [из которых они сделаны], богаче и роскошнее, чем в какой-либо другой, ранее поставленной. И хотя прежние [шатры] также были окружены оградой, ничего не имели [достойного] осмотра. Одна из этих [двух] оград была сделана из красного ковра, расшитого прекрасной вышивкой, [выполненной] золотыми нитками с всевозможными узорами и разводами, приятными на вид. [Сама] ограда была выше, чем те, которые раньше поставили. Вход в нее [122] также был выше и сделан в виде арки со сводом и как будто с навершием. Эта арка и навершие были прекрасно вышиты золотом; дверь также была сделана из ковра и тоже расшита золотой вышивкой. Выше, над дверью, находилась четырехугольная башня с зубцами из такого же ковра и с такой же вышивкой, как и дверь. А вся ограда по кругу была украшена зубцами и [сделана] из такого же ковра и с такой же вышивкой. Кроме того, в некоторых местах ограды были сделаны окошки, [расшитые] шелковой тесьмой и узорами. Эти окошки были с закрывающимися створками, сделанными также из этой ковровой [ткани]. Внутри ограды стояли богатые и красивые шатры, [устроенные] по-разному. Здесь же, рядом с этой оградой, стояла другая из белого атласа, без отделки, также с входом и окошками, а внутри ее тоже располагались различные шатры. В этих двух оградах имелись двери для прохода из одной в другую. В тот день посланники не пошли осматривать эти ограды, так как сеньор давал пир в большом павильоне; но на другой день им были показаны эти две ограды, шатры и все, что в них было. Перед этими двумя оградами располагался большой павильон, такой же, как тот, в котором сеньор обычно совершал трапезу, из белой шелковой материи. Снаружи и изнутри [павильон] был [сделан] из разноцветной ткани с узорами и завитками, вышитыми на ней.

В тот день посланников посадили под навес, поодаль от большого павильона, где ранее его ставили. [Все] пространство возле царских шатров и павильона было уставлено бочками с вином, расставленными друг от друга на расстоянии брошенного камня, так что они охватывали все это поле на расстоянии полулиги. Никто не смел подойти к большому павильону ближе, чем эти бочки, так как там верхом на лошадях разъезжали всадники с луками, стрелами и дубинками в руках. А если кто-нибудь заходил за бочки, в того пускали стрелы или [били] дубинками так, что некоторых приходилось выносить за /51а/ ворота, как мертвецов. И так поступали со всяким, кто бы он ни был. По всему полю находилось много народу в ожидании выхода сеньора, когда он направится к большому павильону. А рядом с этим павильоном устроено много навесов и под каждым — огромная бочка с вином; и эти бочки были так велики, что вмещали не меньше пятнадцати кантар вина 424 . После того как посланники пробыли там долгое время, им велели встать и сказали, что они должны пойти поприветствовать одного царского внука, который накануне прибыл из Малой Индии, где, говорят, был сеньором. Сеньор Тамурбек [ранее] посылал [сказать], чтобы он приехал навестить его, так как уже прошло семь лет, как он не виделся с ним. А этот царский внук был сыном его старшего наследника, первенца, уже покойного, которого звали Янгир (Джехангир); говорили, что сеньор очень любил этого сына и поэтому любил и внука, а этого внука звали Пир Магомад [123] (Пир-Мухаммед) 425. Посланники отправились к нему и застали в шатре из красной ковровой [ткани]. Он сидел на возвышении, а перед ним стояло много кавалеров и народа. А когда посланники приблизились к его шатру, к ним вышли двое из этих кавалеров, взяли их под руки и заставили преклонить колена. Потом провели немного вперед и опять заставили встать на колени. Войдя в шатер, [посланники] приветствовали его, встав на правое колено, сложив руки крестом на груди и склонив голову, а потом кавалеры, которые привели их, подняли их и отвели немного в сторону, а потом вывели [из шатра].

Этот царский внук, по их обычаю, был очень наряден: на нем было платье из голубого атласа с золотым шитьем в виде кругов — по [одному] кругу на спине, на груди и на рукавах. Шапка его украшена крупным жемчугом и [драгоценными] камнями, а вверху красовался очень яркий рубин. Стоящий перед ним народ приветствовал его очень торжественно. Там же [находились] два борца, одетые в кожаные одежды, сделанные как кафтаны без рукавов; они боролись и не могли повалить один другого. [Пир Магомад] велел сказать, чтобы [борцы] обязательно повалили друг друга, и один победил другого, свалив его и не давая долгое время ему подняться. И все говорили, что, если он встанет, ему не зачтется поражение. В тот день все посланники, что были там, явились приветствовать этого внука сеньора Тамурбека, которому было около двадцати двух лет. Он был смугл и без бороды. Говорили, что он называл себя царем Малой Индии, но это не было правдой, так как тот, кто теперь царь и настоящий владетель Индии, — христианин и зовут его N, как было сказано посланникам 426.

У главного города Мидии, который называется Делиесте (Дели) 427, между сеньором индийским и Тамурбеком произошло сражение, на которое царь Индии привел большое войско и около пятидесяти боевых слонов, которых мы называем [также] марфилами 428. В первой битве Тамурбек был побежден сеньором индийским из-за /51б/ этих слонов. На следующий день они опять сразились; сеньор Тамурбек велел привести много верблюдов, нагрузить их соломой и поставить против слонов. А когда началась битва, он приказал поджечь солому, и когда слоны увидели горящих верблюдов, обратились в бегство. Говорят, что слоны очень страшатся огня, так как у них очень маленькие глаза. Таким образом сеньор индийский был побежден, и Тамурбек отнял у этого сеньора всю равнинную землю, которой он владел и которая граничила с империей Самарканте 429. Большая часть индийской земли гористая и неровная, но, говорят, в ней много больших городов и селений и земля очень плодородна. Когда сеньор индийский был побежден, он бежал в эти горы и набрал [там] новое войско. Но Тамурбек не стал его дожидаться, созвал свое войско и вновь пришел на равнину; [124] а сеньор индийский не захотел идти к нему. Этой равнинной землей, которую тогда завоевал [Тамурбек], владеет его внук 430 вплоть до города Гормеса (Ормуза) 431, большого и богатого; но лучшая и большая часть Индии осталась во власти ее сеньора. Это сражение между ними, говорят, произошло лет одиннадцать тому назад, или немного ранее, или чуть позже 432, и с тех пор ни Тамурбек, ни этот его внук не предпринимали попыток вторжения в Индию. А жители этой Индии — христиане, а их сеньор и [сами] индийцы [по вере] подобны грекам. Среди них есть и другие христиане, меченные огнем на лице 433, иного толка, чем другие, но эти, меченные огнем, менее важны, чем первые; а среди них живут также мавры и иудеи, но [все] они зависимы от христиан 434.

Посланников увели [из шатра] и устроили [под навесом], где они уже ранее сидели. Там они пробыли до полудня, пока сеньор не вышел из своих шатров и не пришел в большой павильон и не приказал явиться к нему [испанским] посланникам и разным своим знатным родственникам и прочим послам, прибывшим из различных стран. Все они уселись [рядом] с ним в том павильоне, как и ранее. В тот день было устроено много различных игрищ, кроме этого раскрасили царских слонов в зеленый, красный и иные цвета, [поставили на них] беседки и устроили с ними большие представления. От этих представлений или от грохота барабанов, в которые били, стоял такой шум, что приходилось удивляться. В павильоне, где находился сеньор, собралось много играющих музыкантов. Помимо этого перед сеньором стояло около трехсот кувшинов с вином, а также два треножника, [сделанных] из трех красных кольев, а на каждом лежали большие кожи, наполненные сливками и кобыльим молоком, а слуги с палками в руках мешали это молоко и бросали в него куски сахара. И это они делали для того, чтобы пить его [тотчас]. А когда все заняли свои места, из одной ограды, расположенной около шатра, вышла Каньо, старшая жена сеньора, которая [собиралась] прийти на праздник к нему. И вышла она одетой так: в красном шелковом одеянии, расшитом золотом, широком и длинном, волочившемся по земле и без /52а/ рукавов и без [какого-либо] выреза, кроме как у головы и пройм, куда продевались руки; [платье] было просторное и без всякого подреза у талии, очень широкое внизу; а подол его несли около пятнадцати женщин, поднимая вверх, чтобы она могла идти. На ее лице было столько белил или чего-то другого белого, что оно казалось бумажным. Эти белила накладываются [на лицо] от солнца, и когда отправляются в путь зимой или летом, все знатные женщины так предохраняют лица. Лицо [Каньо] было закрыто белой легкой тонкой тканью, а на голове как бы шлем из красной материи, похожий на те, в которых [рыцари] сражаются на турнирах, и эта ткань слегка ниспадала на плечи. А этот шлем очень высок, [125] и на нем было много крупного, светлого и круглого жемчуга, много рубинов, бирюзы и разных других камней, очень красиво оправленных. Покрывало, [ниспадавшее на плечи], было расшито золотом, а наверху [всего] был очень красивый золотой венок со множеством [драгоценных] камней и крупного жемчуга. Самый верх венчало сооружение из трех рубинов, величиной около двух пальцев, ярких и чрезвычайно красивых, с сильным блеском. Верх [всего] украшал большой султан, высотой в локоть, и от него [некоторые] перья падали вниз, а другие — до лица и доходили [иногда] до глаз. Эти перья были связаны вместе золотой бечевкой, на конце которой [имелась] белая кисточка из птичьих перьев с камнями и жемчугом; и когда она шла, этот султан развевался в разные стороны. Волосы ее, очень черные, были распущены по плечам, а [эти женщины] более всего предпочитают черные волосы и даже красят их, чтобы сделать чернее. Этот [ее] шлем поддерживало руками много знатных женщин, а шло всего с нею [их] более трехсот. Над нею несли навес, который держал за палку, подобную копью, один человек. А был он сделан из белой шелковой ткани, точно верх круглого шатра, и натянут на деревянный обруч. И этот навес несли над ней, чтобы не мешало солнце. Впереди [жены сеньора] и знатных женщин, бывших с ней, шло много евнухов, то есть скопцов, которые присматривают [за женами]. Так она подошла к тому павильону, где находился сеньор, и села на возвышении рядом с ним, а перед ней лежало несколько подстилок, положенных одна на другую. Все знатные женщины, что сопровождали ее, сели за павильоном. А там, где она села, три знатные женщины поддерживали руками ее шлем, чтобы он не свалился в какую-либо сторону. После того как [Каньо] села, из другой ограды вышла другая жена сеньора, обряженная так же, как и первая, в таком же красном одеянии, в таком же шлеме, в таком же окружении и с такими же церемониями и в сопровождении множества знатных женщин. Она [также] пришла в царский павильон и села на возвышении, немного ниже первой [жены]. А эту жену царя звали Кичикано (Кичик-Ханум) 435, и была она его второй /52б/ женой. Из следующей ограды с шатрами вышла другая жена сеньора, точно так же, как и первые, и села в павильоне немного ниже, чем вторая. Таким образом к сеньору вышло девять жен, одетых и украшенных все как одна. Восемь из них были женами [самого Тамурбека], а одна — жена его внука. А жены сеньора назывались так. Старшая из них называлась Каньо (Биби-Ханым), что значит великая царица или главная госпожа. Эта Каньо была дочерью императора, владевшего Самарканте и всей землей в Персии [и даже] Дамаском 456. Его звали Ахинха (Казан-хан). Мать этого императора была известна, а отец нет; он был счастлив в битвах и учредил много постановлений и законов, по которым по сей день управляется то царство. Другую жену [126] царя звали Кинчикано (Кичик-Ханум), что значит младшая госпожа, и была она дочерью царя Туманги {Туман-ara) 437 , который царствовал в земле, называемой Андрикойя (Андераб?) 438. Другую звали Дилеольтагана, следующую — Чольпамалага, потом Мудасага, еще одну — Венгарада, другую — Ропа Арбарага и последнюю — Яугуяга, что на их языке значит Царица сердца, на ней Тамурбек женился в прошлом месяце августе и дал ей это имя 439.

Когда все расселись по порядку, начали пить, и это длилось довольно долго; женам сеньора подносили вино и кобылье молоко, которое здесь же готовили так, как я вам об этом [уже] рассказывал и как его подавали в шатрах, когда Хансада устроила пир, как я уже рассказывал.

В тот день сеньор приказал посланникам предстать перед ним, взял в руки чашу вина и подал магистру [богословия], ибо знал, что Руи Гонсалес не пьет. А те, которые пили из рук сеньора, делали такие поклоны; прежде чем приблизиться становились на правое колено, потом подходили ближе и становились на оба колена и брали из его рук чашу, вставали и отходили немного назад, но не поворачиваясь спиной; [еще раз] становились на колени и пили все до последней капли, так как [недопить] считалось неуважением. Выпив [до дна], вставали и касались рукой лба. Каждого из посланников вели под руки двое вельмож и не оставляли их, пока не приводили на [отведенное] место. А людей посланников поместили под навесом, поблизости от большого павильона. Возле этого павильона располагалось много шатров и навесов, где собрались посланники, прибывшие к сеньору, которые не были удостоены чести быть в павильоне вместе с ним. Под каждым навесом стояла бочка вина, из которой пили те, кто там находился. А людям [испанских] посланников сеньор приказал отнести два кувшина [с вином] из тех, что стояли перед ним.

Перед сеньором были установлены столбы с веревками, на которые взбирались люди и устраивали [разные] представления. А слонов у царя было четырнадцать и на каждом из них — деревянная башенка, покрытая шелковой тканью с четырьмя желтыми и зелеными флажками; в башенке находилось по пять или шесть человек. Кроме того, на шее у каждого слона сидел погонщик с железным прутом в руках, который заставлял его бегать и устраивать представления. Эти слоны черные, без шерсти, кроме как на хвосте, который похож на верблюжий, с несколькими волосками. Они огромны, как четыре /53а/ или пять больших быков. Сложены [слоны] нескладно, без всякой грации, — как большой мешок, чем-то набитый; ступня у них раздвоенная, как у буйвола, а ноги очень толстые и прямые; ступня круглая, мясистая, с пятью пальцами и с ногтями, как у человека, [только] черными; шеи совсем нет, а на самих плечах, которые у него очень велики, сидит голова. [Слон] не может [127] наклонить ее вниз и не может достать мордой до земли; уши его очень большие, округлые и волнистые, а глаза маленькие. [Прямо] за ушами [слона] сидит погонщик, который им управляет с помощью железного прута в руке и заставляет его идти, куда следует.

Голова [у слона] очень большая, похожая на среднее навьюченное седло для осла. Наверху головы — впадина, а там, где должен быть нос, идет вниз хобот, очень толстый вверху и сужающийся книзу, похожий на [длинный] рукав, доходящий до земли. Этот хобот полый внутри, и через него [слон] пьет воду, когда хочет, опустив его в воду; и пьет через него, а вода попадает в рот, как будто проходя через ноздри. С помощью этого хобота [слон] пасется, так как не может [сорвать траву] ртом, ибо не способен нагнуться. И [пищу] берет хоботом, когда голоден, и собирает траву в этот хобот, тянет ее и вырывает, как может. Потом сгребает ее в хобот, поворачивает его и кладет [траву] в рот и ест. При помощи этого хобота он кормится, и никогда [хобот] не бывает в покое, а все время извивается подобно змее. Этот хобот [слон] может забросить на спину, и нет места на его теле, куда бы он не достал. Под хоботом находится рот, а челюсти [у слона] как у поросенка или свиньи. В этих челюстях внизу два клыка, таких толстых, как человеческая нога, а длиной в один локоть. Когда [слона] заставляют сражаться, то на эти клыки надевают железные кольца и в них вставляют шпаги, сделанные с углублением, как боевые, а длиной они не более как в локоть.

Эти животные очень понятливы и делают быстро и тотчас все, что им приказывает погонщик. Он сидит [у слона] на шее, а ноги его спускаются за слоновьими ушами, так как шея у него настолько коротка, что только там может [сидеть] человек. Этот погонщик держит в руках железный прут, и им он скребет [слону] голову и заставляет идти, куда надо. И тогда, когда погонщик укажет прутом, куда идти, [слон] идет, а если он ему делает жест, чтобы повернуть назад, [слон] сразу же и очень быстро поворачивается на задних ногах, как медведь. А ходит он и бегает подобно медведю. В сражениях погонщик хорошо вооружен и слон также; тогда он идет прыжками, как медведь, и при каждом прыжке наносит удары шпагами, поднимая голову вверх и опуская при беге. А когда хотят, чтобы [слон] сражался и двигался быстрее, погонщик бьет его прутом по голове так, чтобы нанести довольно большую рану. А если [слон] почувствует ранение, он взревет, как кабан, откроет рот и быстро побежит туда, куда его направляют. Рана, полученная накануне, подживает в ту же ночь, если [слона] оставить на воздухе, а если его поместить под крышу, то он сдохнет. Когда погонщик, управляющий им, приказывает поднять с земли что-нибудь тяжелое, то он [128] берет [тяжесть] своим хоботом, поднимает и передает людям, сидящим на нем в беседке. Так же те, что находятся в беседке, если хотят /53б/ спуститься, велят ему нагнуться, и [слон] расставляет передние и задние ноги так, что брюхом почти лежит m земле, и люди слезают по задним ногам, держась за веревки, прикрепленные к башенке.

В тот день устроили разные представления со слонами, заставляя их бегать за лошадьми и людьми, что было очень забавно. А когда [слоны] бежали все вместе, казалось, что земля дрожит. Ни лошадь, ни какое другое животное, за которым побежит [слон], не может с ним равняться. И я уверен в этом, так как видел, что в сражении один слон равняется тысяче воинов; и они [так же] считают. А если [слон] окажется среди людей, то наносит удары в обе стороны, а когда сам ранен, бежит быстрее, не разбирая дороги, и сражается лучше; так как его клыки длинны и ими можно наносить удары [только] сверху, то их укорачивают и крепят к ним шпаги для того, чтобы они могли поражать и внизу. День и два [слоны] могут обходиться без пищи, даже говорили, что и три дня они могут сражаться голодными.

В тот день, после того как сеньор и его жены провели долгое время за питьем, подали много конины и баранов, запеченных целиком и прямо с шерстью, и много баранов, зажаренных без шкуры. Это мясо несли на больших круглых позолоченных кожах, которые слуги волокли по полю. И так много было мяса, что его несли человек триста, а может быть, и больше. С невероятным шумом [слуги] подошли к тому месту, где сидел сеньор. Потом, по своему обычаю, разложили это мясо по блюдам и подали его, как принято, без хлеба. И все это время не переставали подъезжать телеги, нагруженные мясом, и верблюды как бы с носилками, также заполненными мясом; и складывали его на земле, чтобы раздавать народу. И несмотря на горы этого мяса, съедено оно было быстро.

После того, как место освободилось, принесли много столов без скатертей, и на них чаши с соленым мясом и рисом и разные другие кушанья, лепешки и хлеб с сахаром. А в это время уже наступила ночь, и перед сеньором поставили множество зажженных фонарей. И тогда стали есть и пить быстрее, веселясь, а народ все прибывал, и [подвозили] мясо, и видно было, что праздник продлится всю ночь. В ту ночь сеньор выдавал замуж одну свою родственницу за одного родича. Когда посланники увидели, что этот [праздник] продлится всю ночь и что, кто хотел, уходили, они удалились к себе, а сеньор и его жены остались пировать и веселиться.

На другой день, в четверг шестнадцатого октября, сеньор устроил большой праздник, на который приказал прибыть посланникам. Он был устроен в одной из самых богатых оград, в шатре, поставленном там. Этот шатер был одним из самых больших, [129] устроенных без веревок и прекрасно убранных. [Сеньор] пригласил посланников войти туда вместе с ним. В тот день сеньор и все, кто с ним были, пили вино; а для того, чтобы скорее опьянеть, им подавали водку. А мяса в тот день было много, и пили так много, что многие из шатра ушли [совсем] пьяные. Сеньор остался веселиться в шатре, а посланники ушли к себе. И в тот день пир длился всю ночь.

Комментарии

341. Город в Хорасане. После падения династии Хулагуидов Нишапур в 30-х годах XIV в. вошел в состав владений образовавшейся в Себзеваре династии Сербедаров, последний представитель которой в 1381 г. добровольно подчинился Тимуру, поэтому город не был разрушен. В окрестностях его, в горах, добывали медь, железо, серебро и некоторые минералы; до сих пор сохранили свое значение бирюзовые копи, находящиеся в горах к северо-западу от Нишапура, по дороге в Кучан. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 111—112.

342. Неизвестное лицо, хотя автор и называет его «маршалом». Не исключено, что речь идет о каком-то таваджии (тавачии). Таваджий — военный чиновник, ведающий сбором ополчения, сообщающий военачальнику о состоянии отрядов во время битвы и передающий отрядам приказы. В.В. Бартольд, ссылаясь на свидетельство Шереф ад-дина Йезди (I, 216), указывает, что должность «туваджиев» уступала только званию царя. См.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение, с. 472; Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 50.

343. Клавихо ошибается. Нишапур находится в Восточном Иране, а не в Ираке Персидском (древняя Мидия). См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 109 и сл.

344. Ле Стрэндж считает, что невозможно точно установить местонахождение городов Ферриор, Хасегур, Оджаджан между Нишапуром и Мешхедом В отношении Оджаджана можно высказать предположение, что это Бушендж — город на р. Герируд, взятый и разгромленный Тимуром в 1381 г., но быстро восстановленный; он также считался сильной крепостью. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 184, 355; Бартольд В.В. Бушендж. — Сочинения. Т.З. М., 1965,с. 394-395.

345. Герат — один из важнейших городов Хорасана, правителем которого с 1397 г. был Шахрух.

346. Мешхед — главный город Хорасана; возник вокруг гробницы особо почитаемого в Иране восьмого шиитского имама Али ибн Муса ар-Ризы, умершего в 818 г. и похороненного в селении Сенабад недалеко от Туса. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 114, 116.

347. Имеется в виду имам Али ибн Муса ар-Риза. См. примеч. 346.

348. Город Буело, называемый Клавихо, И.И. Срезневский считает Абдуллабадом. Ле Стрэндж полагает, что это Tус. Видимо, это все же Тус, подчиненный Тимуром в 1382г. В 1389г., по сведениям Шереф ад-дина Йезди (I, 469). там произошло восстание, которое было жестоко подавлено Тимуром; казнено было до 10 тыс. человек. И по обыкновению у городских ворот были воздвигнуты башни из голов убитых. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 114; Срезневский И. И. Клавихо. Дневник путешествии ко двору Тимура, с. 394.

349. Ле Стрэндж считает, что испанское посольство перешло р. Теджен где-то в районе Серахса (Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 355).

350. Скорее всего это эмир Мизраб, по Шереф ад-дину Йезди (VI, 28), приближенный Тимура и позже Шахруха, начальник крепости в Термезе. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 86, 91.

351. Араб, ар-ра’ис —«глава», «начальник», «предводитель». Как писал В.В. Бартольд, «раис был первым лицом города, представителем его интересов; через него государь выражал свою волю жителям» (Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. — Сочинения. T.I. M., 1963, с. 294). Раисы играли весьма важную и активную роль в социальной и политической жизни городов Ближнего и Среднего Востока X — начала XIII в. На эту должность обычно назначались люди высокого социального положения. В Средней Азии раисы впервые упоминаются в сочинении ал-Мукаддаси (X в.). В источниках XI—XII вв. говорится о раисах главным образом городов газневндского, а затем сельджукидского государства, реже — городов Мавераннахра. После установления монгольского господства роль городских раисов постепенно уменьшается,, их функции и прерогативы значительно сужаются. В источниках по истории Средней Азии более позднего времени термин «раис» обычно употребляется для обозначения полицейской должности, соответствующей средневековому мухтасибу. См.: Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия, с. 290—291, 293—294; он же. Церемониал при дворе узбецких ханов в XVII веке. — Сочинения. Т. 2. Ч. 2. M., I964, с. 395; Берадзе Г. Г. К вопросу об институте «городских раисов» в Иране X—XII вв. (Имущественное и социальное положение «городских раисов»). — Иран. Сборник статей. М., 1971, с. 62—70; Беленицкий A.M., Бентович И.Б., Большаков О.Г. Средневековый город Средней Азии. Л., 1973, с. 323—328.

352. Древнее название реки Мургаб, переданное греками. Первоначально персидское название реки было Маргаб, т.е. река Марг. Часть течения реки проходит по песчаной пустыне Каракум. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 60; он же. К истории орошения Туркестана, с. 136.

353. См. примеч. 253.

354. Город между Мургабом и Амударьей, к северо-западу от Шапургана. См.: Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 59, Приложение (Карта «Иран и смежные страны в средние века»).

355. Ле Стрэндж высказывает предположение, что это Шапурган, город, находящийся к западу от Балха в области Гузган. См.: Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 426; Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 57.

356. В тексте явная опечатка — Vaeq вместо Valq. При Чингис-хане город был разрушен и оставался в развалинах до первой четверти XIV в. Балх был восстановлен чагатайским ханом Кебеком (ум. в 1326 г.). В 1368 г. эмир Хусейн решил восстановить крепость Балха и насильно переселил туда жителей города. После завоевания Балха Тимуром в 1370 г. население вновь было возвращено в город. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 42; он же. Историко-географнческий обзор Ирана, с. 52—53; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 58—59.

357. Аби-Аму — Амударья. См.: Бартольд В.В. Сведения об Аральском море и низовьях Аму-Дарьи с древнейших времен до XVII в. — Сочинения. Т. 3. М., 1965, с. 74.

358. Река Амударья берет начало в Афганистане (Малый Памир) из ледника у перевала Вахтжир на Гиндукуше. Хребет Парапамис — одна из цепей Гиндукуша. Античные авторы называли Парапамисом весь Гиндукуш.а также страну, лежащую по обеим сторонам от него (Страбон, XV. 725). Здесь у Клавихо следует также видеть отголосок античных воззрений, по которым Гиндукуш являлся продолжением Кавказа (Тавра), поэтому-то Амударья и Евфрат имеют истоки в одних и тех же горах. См. также примеч. 227

359. Ле Стрэндж допускает предположение о впадении Амударьи в средние века в Каспийское море, исходя из свидетельств персидского географа Хафизи Абру. В. В. Бартольд на основании изучения восточных источников приходит к мысли, что Амударья в монгольский период впадала в Каспийское морс у урочища Огурча См : Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 446: Бартольд В. В. Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира. — Сочинения T. О. Ч. 1. M . 1963, с. 724; он же. Сведения об Аральском море, с. 64.

360. Легендарное свидетельство. В действительности сражение Александра Македонского с индийским царем Пором произошло на Гидаспе (совр. Чинаб). притоке Инда, на территории современного Пакистана. См.: Гафуров Б.Г., Цибукидис Д.И Александр Македонский и Восток, с. 295—299.

361. Город на северном берегу Амударьи. Он относился к району Балха. следовательно, считался находящимся в Малой Индии. Две древние переправы в районе Термеза — Шуроб и Чушка-Гузар — были известны еще до эпохи Александра Македонского. См.: Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 440 и сл.; Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 32: он же. Хафиз-и Абру и его сочинение. — Сочинения. Т. 8. М., 1973. с. 93; он же. Термез. — Сочинения. Т. 3. М., 1965, с. 504; Ртвеладче Э.В. К локализации «греческой» переправы на Оксе — Вестник древней истории. 1977, N 4, с. 186—187; Минорский В Ф. Греческая переправа на Амударье. — Восточная филология. Вып. 2. Тб., 1972, с. 119—126.

362. Судя по контексту, речь идет о Мавераннахре, которым правили Тимур и Тимуриды, именовавшие себя «могольскими государями».

363. Ле Стрэндж этот язык считает чагатайским или уйгурским. Р. Готье доказал, что тюрки у согдийцев заимствовали алфавит, который известен как уйгурский. В пользу сближения уйгурского алфавита с согдийским говорит китайский автор Сюань Цзан, совершивший в 630 г. путешествие в Согд, где читали и писали сверху вниз, как позже уйгуры и монголы. Уйгурское письмо в монгольских государствах было по преимуществу «ханским» и употреблялось в дипломатических документах. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 356: Бартольд В.В. К вопросу об языках согдийском и тохарском. — Сочинения. Т. 2. Ч. 2. М., 1964, с. 467; он же. О христианстве в Туркестане в домонгольский период. — Сочинения. Т. 2. Ч. 2. М., 1964, с. 268; он же. К вопросу об уйгурской литературе. — Сочинения. Т. 5. М., 1968, с. 368; Радлов В.В. Ярлыки Тохтамыша и Темир-Кутлуга. — Записки Восточного отделения Русского Археологического общества 1889, т. 3, с. 3.

364. Имеется в виду узкое ущелье в горах Байсунтау длиной около 3 км и шириной до 20 м. Через это ущелье, называемое Железными воротами, шли караваны из Индии в Самарканд и Бухару. По свидетельству источников, во времена Тимура здесь находилась таможня, дававшая большой доход. В.В. Бартольд указывает, что до 1875 г. испанские посланники и их свита, по-видимому, были единственными европейцами, проехавшими через Железные ворота. См.: Бартольд В.В. Дер-и Ахенин. — Сочинения. Т. 3. М., 1965, с. 431-432.

365. Речь идет о стратегически важном Дербентском проходе. Этот узкий проход между горами и Каспийским морем, надежно защищенный дербентским фортификационным комплексом (см. примеч. 13), был известен многим народам под различными названиями, в том числе под названием «Железные ворота» (перс. Дер-и Ахенин, араб. Баб ал-Хадид, тюрк. Темир-Капы). Средневековые авторы, в том числе современники Клавихо, данное название обычно связывают с легендарной версией о сооружении Железных ворот близ Дербента Александром Македонским (см., например: Иоанн де Галонифонтибус. Сведения о народах Кавказа, с. 26). Клавихо, однако, эту легенду не упоминает. Тимур завладел Дербентом в 1395 г. во время похода против Тохгачыша. Затем он в качестве пограничной крепости своей державы передал Дербент ширваншаху Ибрагиму I (1382 —1417). войска которого должны были охранять Дербентский проход от вторжения Золотой Орды. См.: Бартольд В.В. Дербент, с. 426; Le Strange G. The Lands of the Eastern Caliphate, c. 180; История Азербайджана, с. 200.

366. Имеется в виду Золотая Орда. См. примеч. 257.

367. У автора не вполне четкое представление о Крыме и Кавказе. См. примеч. 183, 358.

368. Шахрисябз. В XIV в. на месте нынешнего Шахрисябза возник небольшой городок, который в 1378 г. был обнесен стеной и составил «хисар» Шахрисябза, т.е. укрепленное городское ядро. Нередко Шахрисябз называли Кешем, хотя Кеш прекратил свое существование уже со времени монгольского нашествия. В городе возводились крупные архитектурные сооружения — Ак-Сарай, ансамбль Дар ас-Сийадат, Дар ат-Тилават. См.: Гулямов Я.Г., Ахраров И. Раскопки мавзолея в Яккабаге. — Общественные науки в Узбекистане. 1969, N 8—9, с. 29.

369. Официальная историография не сообщает места рождения отца Тимура князя Тарагая (Бартольд В. В. Улугбек и его время, с. 38—40).

370. Отец Тимура Тарагай, умерший в 1360 г., был похоронен в Кеше в семейном мавзолее. Позже, в 1373—1374 гг., Тимур построил новый мавзолей и перенес туда прах отца (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 40). В.В. Бартольд отождествляет мавзолей Тарагая с «куполом сейидов» (Гумбез-и Сейидан), постройкой более позднего времени. См.: Бартольд В.В. О погребении Тимура. — Сочинения. Т. 2. Ч. 2. М., 1964, с. 428; Массон М.Е, Пугаченкова Г.А. Шахрнсябз при Тимуре и Улугбеке. — Труды Среднеазиатского университета. Новая серия. Вып. 61. Гуманитарные науки. Кн. 6. Археология Средней Азии. Таш., 1953, с. 50 и сл.

371. По этому поводу В.В. Бартольд высказал мнение, что по аналогии с кладбищем Шах-и Зинда в Самарканде, видимо, и в Кеше (Шахрисябзе) также преобладали отдельные небольшие мавзолеи, а не большие усыпальницы. Археологические исследования в Шахрисябзе установили, что Тимур подготовил для себя склеп в комплексе Дар ас-Сийадат рядом с мавзолеем Джехангира. См.: Бартольд В.В. О погребении Тимура, с. 428; Пугаченкова Г.А. К вопросу о реконструкции ансамбля Дорус-Сиадат, тимуридской усыпальницы в Шахрисябзе. — Материалы по истории и теории архитектуры Узбекистана. Вып. 1. М., 1950, с. 58 и сл. Джехангир, старший сын Тимура, умер в 1376 г., похоронен в Кеше в архитектурном комплексе Дар ат-Тилават; его мавзолей носит название Хазрет-и Имам. См.: Пугаченкова Г.А. К вопросу о реконструкции ансамбля Дорус-Сиадат, с. 60 и сл.; Умняков И.И. Архитектурные памятники Средней Азии. Исследование. Ремонт. Реставрация. 1920—1928 гг. Таш., 1929, с. 21; Гулямов Я.Г. Склеп Джехангира в Шахрисябзе. — Известия Академии наук Узбекской ССР. Таш., 1949, N 2, с. 98—106.

372. Джехангир, старший сын Тимура, умер в 1376 г., похоронен в Кеше в архитектурном комплексе Дар ат-Тилават; его мавзолей носит название Хазрет-и Имам. См.: Пугаченкова Г.А. К вопросу о реконструкции ансамбля Дорус-Сиадат, с. 60 и сл.; Умняков И.И. Архитектурные памятники Средней Азии. Исследование. Ремонт. Реставрация. 1920—1928 гг. Таш., 1929, с. 21; Гулямов Я.Г. Склеп Джехангира в Шахрисябзе. — Известия Академии наук Узбекской ССР. Таш., 1949, N 2, с. 98—106.

373. Имеется в виду дворец Ак-Сарай в Кеше, который был построен, по мнению В.В. Бартольда, в 1380 г. пленными мастерами, уведенными из Хорезма в 1379 г. (Бартольд В.В. История Туркестана. — Сочинения. Т. 2. Ч. 1. М., 1963, с. 160; он же. Улугбек и его время, с. 49). По мнению других ученых, постройка дворца Ак-Сарай была только начата в 1380 г. и к 1396 г. еще не была завершена. См.: Массон М.Е., Пугаченкова Г.А. Шахрисябз при Тимуре и Улугбеке, с. 40—50.

374. Символическое изображение льва на фоне солнца, о наличии которого на дворце Ак-Сарай в Кеше сообщает Клавихо, появилось в глубокой древности. В средневековом мусульманском мире это изображение становится особенно популярным с XIII в., после того как его стали чеканить на монетах сельджукидского султана Малой Азии Гийас ад-дина Кайхусрау II (1237—1246). Позже данный геральдический символ в разных вариантах повторяется на монетах ильханов Газан-хана (1295-1304), Ульджейту (1304—1317) и Абу Сайда (1317—1335), некоторых золотоордынских ханов и других правителей. Изображение льва в сочетании с лучистым солнечным диском получает наиболее широкое распространение в Иране в XVI—XVIII вв., а в начале XIX в. на его основе создается иранский государственный герб. См.: Ромаскевич А.А. Изваяния и изображения львов в Иране. — Иранское искусство и археология. III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. Доклады. М.—Л., 1939, с. 212—213; Lane-Pool S. Catalogue of the Oriental Coins in the British Museum. Vol. 8. L., 1877, pi. 1, N 36; Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, c. 357; Spuler B. Die Mongolen in Iran. В., 1955, с. 292; Talbot-Rice Т. The Seljuks in Asia Minor. L., 1961, с. 92.

375. Объяснение Клавихо тамги Тимура полностью соответствует воззрениям античности, по которым обитаемый мир — Ойкумена — состоял из трех соединенных между собой частей света: Европы, Азии, Африки, по периферии омываемых Внешним океаном. По этой причине вполне допустимой считалась идея овладения миром, что на практике пытался осуществить Александр Македонский и позже римляне, также претендовавшие на мировое господство. Следовательно, до эпохи великих географических открытий (конец XV в.) мы можем говорить о сильном влиянии античных воззрений и на средневековых европейских путешественников, пример чему и являет собой в данном случае объяснение испанского посла.

376. Ибн Арабшах (II, 782) также называет три кружка, но в иной позиции —

Image29.GIF (1132 Byte)

Тамга Тимура на монетах его чекана чаще бывает с одним кольцом вверху; на 21 теньге Ташкентского клада (открыт в 1965 г.) одно кольцо вверху имели 14 экземпляров. До Тимура такой же знак использовали Караханиды (XII в.); в Узгенде аналогичная тамга из трех колец имеется на монетах Хулагуида Аргуна (1284—1291), чеканенных в Мерве (Массой М.Е. К истории монетного чекана, с. 57). Абу Сайд (1451—1469), правнук Тимура от его сына Мираншаха, продолжил эту традицию. См.: Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии, с. 183; El2, vol. l, c. 111—112.

377. В.В. Бартольд строительство дворца Ак-Сарай в Кеше связывает с удачным окончанием похода на Хорезм, где были захвачены в плен мастера. См. примеч. 373.

378. Как известно, отец Тимура Тарагай был из отюреченного монгольского рода барлас, владевшего долиной Кашкадарьи, т.е. Кешем и Несефом (Карши). Главой рода и владетелем Кеша был не Тарагай, а Хаджи. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 38—39.

379. Тюркизированные кочевники в Мавераннахре и в XV в. называли себя «чагатаями», хотя давно уже не было династии, происходившей от Чагатая, второго сына Чингис-хана. См.: Бартольд В.В. Чагатай-хан. — Сочинения Т. 2. Ч. 2. М. 1964, с. 540.

380. Омар Тобар и Каладай-бек — неизвестные лица времени Тимура.

381. Это свидетельство о молодости Тимура отсутствует в официальной историографии, но оно, видимо, бытовало в устной традиции. Версия, сообщаемая Клавихо, близка к рассказу Никоновской летописи (Русская летопись по Никонову списку, изданная под смотрением Имп. Академии наук. Ч. 4. СПб., 1788, с. 246—247). В.В. Бартольд считает, что официальная историография преднамеренно умалчивает о годах юности Тимура, так как, подобно Чингис-хану, он начинал свою деятельность как атаман шайки разбойников в смутное для Мавераннахра время после смерти эмира Казагана в 1358 г. См.: Якубовский А.Ю. Тимур, с. 54; Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 37—38; Строева Л.В. Возникновение государства Тимура. — Ученые записки Ленинградского университета. Серия востоковедческих наук. 1952, вып. 3. с. 69 и сл.; Кикнадзе Р.К. Некоторые сведения грузинских источников о Тимуре. — Грузинское источниковедение. Вып. 3. Тб., 1971, с. 196—205; Тер-Мкртичян Л.Х. Армянские источники о Средней Азии (VIII—XVIII вв.). М., 1985, с. 81, 87.

382. См. примеч. 245.

383. Укрепление эмиром Хусейном крепости Балха явилось поводом для осады этого города Тимуром, который разрушил город и цитадель и при посредстве правителя Хутталяна Кайхусрау убил внука хана Казагана. См.: Бартольд В.В. История Туркестана, с. 152—153; он же. Улугбек и его время, с. 42; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 58.

384. Каньо — «Биби-Ханым», дочь хана Казана, бывшая жена эмира Хусейна. Звали ее Сарай-Мульк-ханум. Как ханская дочь, она считалась старшей женой Тимура. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 47.

385. Герат был взят Тимуром в 1381 г., династия правителей низложена в 1388 г. После этого Герат стал местом пребывания правивших Хорасаном сыновей Тимура, вначале Мираншаха, а с 1397 г. — Шахруха. В его наместничество входили кроме Хорасана Систан и Мазандаран.В 1389 г. в Самарканде Мираншахом был убит последний потомок династии гератских Куртов. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 55; он же. Мир Али-Шир и политическая жизнь. — Сочинения. Т. 2. Ч. 2., М., 1964, с. 206 и сл.

386. Видимо, имеется в виду эмир Джеханшах, атабек (воспитатель) Омара, внука Тимура, принявший активное участие в индийском походе и в походе в Закавказье·. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 102, 104 и сл.; Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 2. с. 120—125 (из «Книги побед» Низам ад-дина Шами); Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 57.

387. По смыслу речь идет о Чингис-хане. См.: Срезневский И.И. Клавихо. Дневник путешествия ко двору Тимура, с. 397.

388. Из приведенных Клавихо имен сыновей-наследников Чингис-хана верно дано только имя второго сына — Чагатая, владетеля улуса от Уйгурии до Самарканда и Бухары и от Южного Алтая до Амударьи. В действительности трех других сыновей Чингис-хана звали: старшего — Джучн, третьего — Угэдей и младшего — Тулуй. См.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 2, с. 13 (сведения из сочинения персидского автора Джузджани «Насировы разряды», 1.260 г.); Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья, с. 59.

389. Клавихо несколько путает события: Чагатай, второй сын Чингис-хана, умер в 1242 г. естественной смертью. Уже после него земли, составлявшие его улус, перешли в руки золотордынского хана Бату. Позже при Мунке (1251— 1259) его брат Хулагу совершил поход на Иран, а в Чагатайском улусе власть перешла к откупщику Масудбеку. Но после смерти Мунке (1259 г.), используя вражду его сыновей за власть, внук Чагатая Алгуй восстановил свою власть в улусе, в Мавераннахре же правил по-прежнему до 1289 г. откупщик Масудбек. См.: Бартольд В.В. Чагатай-хан, с. 538 и сл.; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 48.

390. «Прекрасный сад» — Баг-и Джехан-Нума («Сад Зеркало мира») на пути к Шахрисябзу, у селения Кара-Тепе, в 24 км к югу от Самарканда. М.Е. Массоном установлено, что этот сад единственный посаженный вновь, для остальных использовались уже ранее культивированные под сад участки. См. : Абу Тахир Ходжа. «Самария», описание древностей и мусульманских святынь Самарканда. Пер. В.Л. Вяткина. — Справочная книжка Самаркандской области, 1898. Вып. 6. Самарканд, 1899, с. 227, примеч. 25; Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии в эпоху Тимура и Тимуридов. — Труды Среднеазиатского университета. Новая серия. Таш., 1951, вып. 23, кн. 4, с. 150.

391. Придворно-аристократнческие запросы того времени нашли яркое выражение в строительстве загородных дворцов и павильонов, которые обязательно композиционно были связаны с садом. В основе этих построек лежал многовековой опыт земледельцев, получивший в это время уже некоторое научное обобщение, примером чего может служить персидский трактат по агротехнике конца XIII в. См.: Пугаченкова Г.А. Архитектурные памятники Мавераннахра эпохи Улугбека. — Из истории эпохи Улугбека. Таш., 1965, с. 232 и сл.; она же. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 144; Петрушевский И.П. Земледелие и
аграрные отношения в Иране XIII—XIV вв. М.—Л., 1960, с. 23 и сл.

392. Искаженное Гюль-Баг («Сад Роз»). Возможно, речь идет о дворце Тимура Тахта-Карача, построенном в 1398 г. и окруженном огромным садом, для орошения которого был использован горный ручей, стекавший с перевала между Самаркандом и Шахрисябзом (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 61). При организации загородных садов использовался принцип чарбаг — правильный контур (квадратный или прямоугольный), наличие центральной аллеи, а иногда и второй, лежащей на поперечной оси, добавочные аллеи, четырехугольные площадки. В глубине обычно располагался имарат (дом владельца) с открытой площадкой и водоемом перед ним. Вода была необходимым элементом планировки сада; прямые арыки рассекали его, в разных местах устраивались пруды различной формы — квадратные, многогранные, фестончатые. Для возвышенного рельефа был разработан особый тип террасного сада. См.: Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 179—181.

393. В. В. Бартольд замечает, что среди внуков Тимура, присутствовавших при приеме испанских и китайских послов осенью 1404 г., находился десятилетний Улугбек (Бартольд В. В. Улугбек и его время, с. 66). Б.А. Ахмедов предполагает, что кроме Улугбека на приеме послов были Ибрахим-Султан и Мухаммед Джехангир, правнук Тимура, сын Мухаммед-Султана. См.: Ахмедов Б.Л. Улугбек и политическая жизнь Мавераннахра XV в., с. 13.

394. Возможно, имеется в виду любимый внук Тимура Халиль-Султан (род. В 1384 г.), сын Мираншаха и Севин-бек, внучки хана Узбека (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 73; он же. Халиль-Султан, с. 533).

395. Эмир Шах-Мелих — высокопоставленный вельможа, в походах находился при знамени Тимура. Гийас ад-дин Али называет Шах-Мелика «туваджием» (см. примеч. 342). После смерти Тимура Шах-Мелик был опекуном Улугбека до 1411 г. В год смерти Тимура он был одним из начальников армии, стоявшей в Отраре и поклявшейся исполнить волю Тимура — передать власть царевичу Пир-Мухаммеду. В 1413 г. Шахрух назначил Шах-Мелика наместником Хорезма, в этой должности он и был вплоть до своей смерти в 1426 г. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 91; Бартольд В.В. Улугбек и его время,
с. 71, 75; он же. Сведения об Аральском море и низовьях Аму-Дарьи с древнейших времен до XVII в., с. 65; Ахмедов Б.А. Улугбек и политическая жизнь Мавераннахра XV в., с. 13.

396. Скорее всего это эмир Бурундук, военачальник армии Тимура, позже выступивший в качестве начальника авангарда в войске Халиль-Султана. Один из скромных западных мавзолеев ансамбля Шах-и Зинда, по преданию, связывается с именем эмира Бурундука, который якобы был там погребен в начале XV в. См.: Бартольд В. В. Улугбек и его время, с. 74, 76; Немцова Н.Б. Малоизученный мавзолей из ансамбля Шахи-Зинда. — Общественные науки в Узбекистане. 1969, N 8—9, с. 43; Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. Выдающиеся памятники архитектуры Узбекистана. Таш., 1958, с. 113.

397. Эмир Шейх Hyp ад-дин, сын эмира Сарыкбуга, был утвержден в должности даруги в области Фарса, командовал кавалерией в индийском походе. Был одним из начальников армии, стоявшей в Отраре и готовящейся к походу на Китай. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 70; Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 72; Ахмедов Б.А. Улугбек и политическая жизнь Мавераннахра XV в., с. 13.

398. Несмотря на свой возраст—Тимуру шел 69-й год, — он деятельно готовился к китайскому походу. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 71; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 73.

399. Не исключено, что имеется в виду Чингисид Султан-Махмуд-хаи (1388—1402), от имени которого и после его смерти Тимур чеканил монету. Но в 1404 г., когда испанское посольство достигло Средней Азии, подставного хана уже не было в живых. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 48; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 71.

400. По мусульманским понятиям, франки — это люди из европейских христианских стран, прежде всего из Франции и итальянских государств. См.: Бартольд В.В. Арабские известия о русах. — Сочинения. Т. 2. Ч. 1. М., 1963, с. 817; Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. 1. с. 436; Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение, с. 87, 90; Скржинская Б.Ч. Барбаро и Контарини о России, с. 117, 196.

401. В.В. Бартольд полагает, что имя китайского императора «Чуйскан» (Чай-скан) является искаженной формой от Токузхан (Шереф ад-дин Йеэди, II, 428), означающей «царь девяти царств». Официальная историография ничего не сообщает об этом (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 68). Лэ Стрэндж, напротив, считает, что «тангуз» по-чагатайски значит «свинья». Он также предполагает, что «Чуйскан» Клавихо передает имя императора Чжу Юань-чжана (1368—1398), основателя династии Мин. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 358.

402. В 1395 г. к Тимуру прибыло первое китайское посольство. Оно было принято только в конце 1397 г. во время зимовки Тимура на Сырдарье. Официальная историография больше ничего об этом не сообщает. По китайским сведениям, посольство было задержано, так как шел спор о дани. Имена послов были Ань Чжи-дао и Го Цэи. Посольство было отпущено на родину только после смерти Тимура в 1405 г. Таким образом, Клавихо подтверждает свидетельство китайских источников о недружелюбных действиях эмира Средней Азии по отношению к китайским послам. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 67 и сл.

403. См. примеч. 401.

404. См. примеч. 384.

405. Баг-и Дилькуша («Сад, пленяющий сердце») считался «ближним», так как находился в 6 км к востоку от Самарканда в местности Хан-Чабаг близ селения Урта-Пулатчи. Начал создаваться в 1396 г., но и в 1399 г. во дворце сада продолжались отделочные работы, так как там были картины, отражающие поход Тимура в Индию (Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 187, примеч. 77; Абу Тахир Ходжа. «Самария», примеч. 25, с. 227). В сочинении «Мальфузати эмир Тимур» от имени Тимура повествуется о строительстве дворца и разбивке парка Баг-и Дилькуша под Самаркандом: «Я приказал привести придворных архитекторов и строителей, собранных из благословенного царства моего. Сообща они выработали план лужаек и аллей и занялись устройством сада, стен и того очень высокого дворца, который я приказал возвести в середине сада» (Якубовский А.Ю. Мастера Ирана и Средней Азии при Тимуре. — Иранское искусство и археология. III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. Доклады. М.—Л., 1939, с. 279). Для сада Баг-и Дилькуша было объединено двенадцать уже существующих садов, у которых, видимо, просто снесли ограды и посадки которых соподчинили плану. См.: Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 147—150; Муминов И.М. Об исторических условиях развития искусства Средней Азии эпохи Тимуридов. — Общественные науки в Узбекистане. 1969, N 8—9, с. 3.

406. Баг-и Чинар («Чинаровый сад») находился к югу от города. Он располагался на правой стороне арыка Сиаб за стеной, окружавшей пригороды столицы. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 188, примеч. 81; Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 147.

407. Шереф ад-дин Йезди (IV, 24) говорит о роскошном загородном дворце и саде, не приводя его названия. Сад «Багино», т.е. Баг-и Hay («Новый сад»), — один из последних садов Тимура. Сад был разбит в 1404 г. и примыкал к западной стене хисара, но отделялся от нее рвом и дорогой. Сады Баг-и Дилькуша и Баг-и Hay в плане образуют прямоугольник размером 1500 х 1500 гязов (Шереф ад-дин Йезди, II, 223; IV, 179), т.е. 1000X1000 м. См.: Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 150.

408. Серебряная теньга Тимура при диаметре 2,3—3 см имела вес в пределах 5,8—6 г, т.е. соответствовала государственному стандарту около 1390 г. В разные периоды теньга имела разную ценность, но чаще всего равнялась 5—6 медным динарам. По свидетельству Клавихо (л. 56а), теньга соответствовала двум испанским серебряным реалам. См.: Массон М.Е. Исторический этюд по нумизматике Джагатаидев. — Труды Среднеазиатского университета. Археология Средней Азии. Таш., 1957, вып. 61, кн. 4, с. 43; Петрушевский И. П. Комментарий географический и исторический, с. 231; Чехович О.Д. К вопросу о грамотах Ходжи Ахрара. — Исторические записки. М., 1949, т. 29, с. 236—243; Давидович Е.А. Материалы для характеристики денежной реформы Улугбека. — Улугбек и его время. Сборник статей. Таш., 1965, с. 281.

409. Клавихо описывает сад Давлат-Абад («Благоустроенный счастьем»), развитый близ Самарканда в селении Даргот ко дню возвращения эмира Тимура из индийского похода в 1399 г. См.: Абу Тахир Ходжа. «Самария», с. 227, примеч. 25; Пугаченкова Г.А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 147, 160; Гийасад дин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 187, примеч. 75.

410. Достопримечательностью Самарканда со времен Тимура считался Канигиль, большой пустырь у северо-восточного склона Афрасиаба, вдоль арыка Абя-Рахмат. Здесь часто устраивались пиры и отмечались городские торжества с участием всех слоев населения — от приближенных эмира до купцов и ремесленников (Пугаченкова Г. А. Садово-парковое искусство Средней Азии, с. 146—147).

411. В.В. Бартольд считал, что речь идет о медресе Сарай-Мулыс-ханум — Биби-Ханым. А если под «входом в город» подразумевать ворота Ахании (Железные), то находящийся вблизи них мавзолей Биби-Ханым и является той «усыпальницей», о которой сообщает Клавихо. Шереф ад-дин Йезди указывал на это медресе, как «противостоящее мечети». См.: Бартольд В.В. О погребении Тимура, с. 442; Захидов П.Ш. Мавзолей Биби-Ханым. — Архитектурное наследие Узбекистана Таш., 1960, с. 71.

412. Ле Стрэндж высказывает предположение, что речь идет о приеме послов из какой-то части Китайской империи, а возможно, и из России. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 235.

413. Как отмечает В.В. Бартольд, «кроме потомков самого Тимура, сейиды были в его государстве, может быть, единственными людьми, жизнь которых считалась неприкосновенной» (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 45).

414. Легкая флорентийская тафта.

415. Соколов было три, а далее говорится только о двух.

416. Кичик-Ханум («младшая госпожа») — дочь монгольского хана Хизр-Ходжи Тукель-ханум, на которой Тимур женился в 1397 г. Она считалась его второй женой. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 48; он же. Очерк истории Семиречья, с. 84.

417. Неясность текста, так как ранее говорится, что все блюда были покрыты шелковой тканью.

418. См. примеч. 317.

419. Имеется в виду кумыс (Потапов Л.П. Древний обычай, отражающий первобытнообщинный быт кочевников. — Тюркологический сборник. Отделение литературы и языка АН СССР. М.—Л., 1951, т. 1, с. 164 и сл.).

420. См. примеч. 320. В 1403 г. из кавказских областей был создан удел для сына Мираншаха Халиль-Султана (любимого внука Тимура), который так и не вступил во владение им, так как сопровождал Тимура в походе на Китай, а после его смерти овладел Самаркандом. См.: Бартольд В.В. Краткий обзор истории Азербайджана. — Сочинения. Т. 2. Ч. 1. М., 1963, с. 780.

421. Ходжа Махмуд Давуд был одним из двух министров, управлявших государством во время отсутствия Тимура в столице. За злоупотребления при строительстве соборной мечети Биби-Ханым Тимур приказал публично казнить на Канигиле двух вельмож (Ходжу Махмуда Давуда и Мухаммеда Джельда, наблюдавшего за строительством мечети). См.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение, с. 471; Бартольд В.В. Биби-ханым. — Сочинения. Т. 4. М., 1966, с. 117; Пугаченкова Г.А. Восточная миниатюра как источник по истории архитектуры XV—XVI вв. — Архитектурное наследие Узбекистана. Таш., 1960, с. 116.

422. Скорее всего какой-то бурундуй — темник, так как эмир Бурундук позже сражался в войске Халиль-Султана (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 74 и сл.).

423. Пезант, как и реал, содержал 34 мараведи (Петрушевский Ф.И. Общая метрология, с. 294).

424. Мера жидкостей (cantara); неизвестно, чему равнялась в средние века, современная — 16,13 л.

425. Пир-Мухаммед, сын Джехангира, родился в 1376 г. В 1392 г. ему был пожалован «престол Махмуда Газневидского», т.е. области к юго-западу от Гиндукуша до Инда. Пир-Мухаммед был правителем Кундуза, Беглана, Кабула, Газны и Кандахара. См.: Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 57—58; Ахмедов Б.А. Улугбек и политическая жизнь Мавераннахра XV в., с. 8.

426. В начале 1398 г. Пир-Мухаммед повел свои войска в Юго-Восточный Афганистан и Индию, дошел до Мултана и осадил его. Видимо, он успеха не имел, так как Тимур поспешно выступил в поход. Война против гебров (зороастрийцев), язычников и еретиков была объявлена «священной». Предлогом для похода Тимура в Индию была терпимость султана Дели к идолопоклонству, но подлинной целью был грабеж. Очевидно, Тимур не собирался присоединять Индостан к своим владениям (Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 60; Синха Н., Банерджи А. История Индии. М., 1954, с. 184). Это не очень ясное свидетельство Клавихо о христианском правителе в Индии Ле Стрэндж считает отголоском широко бытовавшей легенды о попе Иоанне. См. примеч. 286 (Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 360).

427. Близ Дели Тимур появился в декабре 1398 г., разрушая все на своем пути. Накануне взятия города он отдал приказ об истреблении 100 тыс. пленных. Султан Насир ад-дин Махмуд-шах (1393—1413), представитель династии Туглукидов, оказал слабое сопротивление. Армия султана насчитывала 10 тыс. всадников, 40 тыс. пехоты и 120 слонов. 17 декабря это войско было разбито Тимуром, и Дели был взят на следующий день. Султан бежал в Гуджарат. В Дели к Тимуру присоединился Сайид Хизр-хан, который в 1395—1396 гг. был свергнут своим соперником с поста наместника Мултана. Хизр-хан овладел Дели только в 1414 г. и носил титул наместника. Не исключено, что он платил дань Шахруху. См.: Гийасад дин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 76 и сл.; Синха Н., Банерджи А. История Индии, с. 183—184, 186, 430.

428. Автор употребляет два слова со значением «слон» — elefant и marfil. Второе в современном языке означает «слоновая кость».

429. У Клавихо не совсем четкое представление о географии описываемых мест.

430. В 1403 г. Пир-Мухаммед, сын Мираншаха, был возвращен в Шираз. Очевидно, его имеет в виду Клавихо, указывая, что его владения простирались до Ормуза (Бартольд В.В. Улугбек и его время, с. 57).

431. Ормуз (Гормес, Ормес). См. примеч. 301.

432. Клавихо ошибается, так как сражение Тимура с султаном Махмудом Делийским произошло за пять лет до прибытия испанского посольства в Самарканд. См.: Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию, с. 117; El2, vol. 4, с. 819.

433. Марко Поло сообщает о христианах в Индии — несторианах и якобитах (Книга Марко Поло, с. 58). Несториане — последователи восточнохристианского вероучения, основателем которого был константинопольский патриарх Несторий (ум. в 450 г., отлучен от церкви на вселенском Эфесском соборе 431 г.). Он учил, что Христос был человеком, ставшим богом. Якобиты — последователи ветви восточнохристианского вероучения монофизитов (отлученные от церкви на вселенском Халхидонском соборе 451 г.). Якобиты (монофизиты различных толков) в средние века были в Западной Азии и приморских областях Южной Индии и назывались там фомистами. Афанасий Никитин насчитал в Индии 84 веры, но далее его объяснение указывает скорее на кастовые различия индийских племен (Хожение за три моря Афанасия Никитина. М.—Л., 1958, с. 78). На Малабарском берегу Индостана жили индийские христиане (несториане и монофизиты), которые совершали паломничество на Цейлон к горе Пик Адама (2262 м), куда, по преданию, ступила нога первочеловека после изгнания из рая (Магидович И. П. Комментарий к «Книге Марко Поло», с. 253, примеч. 3; Петрушевский И. П. Комментарий географический и исторический, с. 227). Ле Стрэндж считает, что свидетельство Клавихо о христианстве в Индии — отголосок все той же, легенды о попе Иоанне (Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 360).

434. Для Индии XV в. характерно широкое распространение брахманизма, которое между VIII и XI вв. вытеснило буддизм. Очевидно, в это время христианство было еще менее распространено, чем прежде. См.: Петрушевский И.П. Комментарий географический и исторический, с. 175.

435. См. примеч. 416.

436. Сарай-Мульк-ханум — старшая жена Тимура, дочь последнего Чингисида хана Казана, который перенес свою ставку в Мавераннахр. Чагатайский улус охватывал земли от Уйгурии до Самарканда и Бухары и от Южного Алтая до Амударьи. Следовательно, утверждение Клавихо о владении «всей Персией» и даже Дамаском в Сирии — неверно; оно явно выражает неясные географические представления автора. См.: Бартольд В.В. Очерк истории Семиречья, с. 54; Якубовский А.Ю. Тимур, с. 52. Клавихо ошибается: Тукель-ханум — младшая жена Тимура (см. при меч. 416). Автор ее путает с другой женой Тимура — Туман-ara, которой, так же как и старшей Сарай-Мульк-ханум, было поручено воспитание наследников. Туман-ага была дочерью эмира Мусы и племянницей Сарай-Мульк-ханум. См.: Бартольд В В. Улугбек и его время, с. 54, 64, 85, 87, 94, 95; Греков Б. Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение, с. 363.

438. Скорее всего Андераб, город в Афганистане, расположенный у главного хребта Гнндукуша. См.: Minorsky Л. Andarab. — EI2, vol. 1, с. 504; Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана, с. 50. Возможно, что речь идет о каком-то неверно понятом сообщении.

439. Шереф ад-дин Йезди (I, 124—125, 298; II, 425) кроме двух жен Тимура — старшей (Сарай-Мульк-ханум) и младшей (Тукель-ханум) — называет еще Чолпан-Мульк, дочь Хаджи-бека, и Туман-ara, дочь эмира Мусы. Что капается имен остальных жен, то можно высказать разные предположения, так как в передаче Клавихо они неясны. См.: Le Strange G. Clavijo. Embassy to Tamerlane, с. 360.