Узбекистан во время Второй мировой войны спас более 1,5 млн. людей от голода и смерти, включая 300 тыс. детей. Из 6,5 млн.человек, проживавших в Узбекистане накануне войны, 1,5 млн. ушли на фронт. Домой не вернулись 420 тыс. узбекистанцев, 640 тысяч человек получили ранения».
В ноябре 1941 года, поэтесса Анна Ахматова была перевезена из осажденного Ленинграда в Узбекистан.
«Именно в Ташкенте, я впервые узнала, что такое палящий жар, древесная тень и звук воды. А еще я узнала, что такое человеческая доброта», напишет она в мае 1944 года, когда сможет, наконец, вернуться домой.
В трудное для всех время, одинокой поэтессе помогали не только соседи, рядом с которыми она поселилась в тихом узбекском дворике, но и малознакомые люди. Они окружили ее вниманием, поддерживали — кто словом, а кто и ароматной горячей лепешкой, гроздью янтарного, душистого винограда. Щедрость и доброту узбекского народа Ахматова вспоминала еще долгие годы спустя, посвятила ей строки своих стихов:
Я не была здесь лет семьсот, напишет она про Узбекистан,
Но ничего не изменилось…
Всё так же льётся Божья милость
С непререкаемых высот,
Всё те же хоры звёзд и вод,
Всё так же своды неба чёрны,
И так же ветер носит зёрна,
И ту же песню мать поёт.
Он прочен мой азийский дом,
И беспокоиться не надо…
Ещё приду. Цвети, ограда,
Будь полон, чистый водоём.
Странная строка: «Я не была здесь лет семьсот…»! Почему она так приковывает внимание? И дело здесь не в гиперболе — вряд ли гипербола способна так поразить сознание, как эта, ахматовская. В ней таинственность человеческой прапамяти узнавания чего-то давным-давно знакомого и позабытого. И сейчас, так же, как и семь веков тому назад, льётся милость с непререкаемых высот азийского неба, ничего не изменилось в надёжной устойчивости природы Азии. Её покой нерушим. Отсюда и «Он прочен, мой азийский дом». Отсюда и радость её домашнего азийского бытия, и желание вернуться — «Ещё приду», и ахматовское благословение Востоку — «Цвети, ограда, будь полон, чистый водоём!»
«Кто мне посмеет сказать, что здесь злая чужбина?», — пишет Ахматова в своих письмах.
На этой древней сухой земле,
Я снова дома…
Китайский ветер поёт во мгле,
И всё знакомо…
Землю Узбекистана и его народ, Ахматова теперь воспринимает, как нечто близкое, дорогое. И следа не осталось от первоначальной неприязни:
Восток ещё лежал непознанным пространством
И громыхал вдали как грозный вражий стан.
Этим, Ахматова характеризует своё первоначальное отношение к эвакуации в Узбекистан. Каким же должен быть край, земля, люди, чтобы отношение к Востоку у поэтессы смогло так измениться? Сколько обаяния, света, тепла должен был влить в её сердце Узбекистан, прежде чем Анна Ахматова опознает его суть и назовёт домом?
В те годы в Узбекистан привозили эшелоны детей, оставшихся без близких и без крова, сиротские эшелоны. Узбеки брали детей к себе в семью, многих вырастили. Интересные вырастали люди, настоящие интернационалисты. В своих воспоминаниях, Анна Ахматова отмечала: «В те жесткие годы в Узбекистане можно было встретить людей едва ли не всех национальностей нашей страны. На одном заводе или на одной съемочной площадке вместе работали русские и белорусы, молдаване и украинцы, поляки и узбеки, литовцы и греки, курды и болгары. А сколько детей-сирот из захваченных немцами республик обрели своих новых родителей в Средней Азии! В Узбекистане, например, и без того многодетные семьи, но и они усыновляли, удочеряли русских, белорусских, украинских, молдавских, польских, греческих сирот, давали приют беженцам, делились с ними последним куском хлеба, сахара, последней пиалой плова или молока. Хочется верить, что этого никто никогда не забудет…»
Из воспоминаний Светланы Сомовой (часто общающейся с Ахматовой ташкентки): «Базар жил своей жизнью — чмокали верблюды, какой-то старик в чалме разрезал красный гранат, и с его желтых пальцев капал красный гранатовый сок. К Ахматовой прислонился рваный мальчонка с бритвой, хотел разрезать карман. Я схватила его за руку, прошептала: «Что ты? Это ленинградка, голодная». Он хмыкнул. А потом снова попался навстречу нам. Привязался, надо бы сдать его в милицию. Но он протянул Ахматовой румяный пирожок в грязной тряпке: «Ешь». И исчез. «Неужели съесть?» — спросила она. «Конечно, ведь он его для вас украл…» Кажется, никогда не забуду этот пирожок, бесценный дар базарного воришки».
Несколько раз, Ахматова посетит Самарканд, о чём будет потом восторженно рассказывать своим друзьям и близким, а в бреду, во время тяжёлой болезни, бросит:
А умирать поедем в Самарканд,
На родину предвечных роз…
ГАФУР ГУЛЯМ
ТЫ НЕ СИРОТА
(перевод с узбекского Анны Ахматовой)
Разве ты сирота?.. Успокойся, родной!
Словно доброе солнце, склонясь над тобой,
Материнской, глубокой любовью полна,
Бережет твое детство большая страна.
Здесь ты дома. Здесь я стерегу твой покой.
Спи, кусочек души моей, маленький мой!
Я — отец! Я что хочешь тебе подарю,
Станут счастьем моим .Все заботы мои…
День великой войны — это выдержки день,
Если жив твой отец, беспокойная тень
Пусть не тронет его средь грозы и огня,
Пусть он знает, растет его сын у меня!
Если умер отец твой,- крепись, не горюй.
Спи мой мальчик, ягненок мой белый усни.
Я — отец! Я что хочешь тебе подарю,
Станут счастьем моим все заботы твои.
Что такое сиротство — спроси у меня.
Малышом пятилетним в десятом году
Грел я руки свои у чужого огня.
Полуголый, таскал по дорогам нужду.
О, как горек сухой подаяния хлеб!
О, как жестки ступени чужого крыльца!
Я, приюта искавши, от горя ослеп,
И никто моего не погладил лица…
Испытал я, что значит расти сиротой,
Разве ты сирота? Спи спокойно родной…
Пока старый охотник — кочующий сон —
На меня не накинул волшебную сеть,
Гордой радости — чувства отцовского полн,
Буду я над кроваткой твоею сидеть,
Над головкою русой твоей, дорогой,
И смотреть на тебя, и беречь твой покой…
… Почему задрожал ты? Откуда испуг?
Может горе Одессы нахлынуло вдруг?
Иль трагедия Керчи? И в детском уме
Пронеслись, громыхая в пылающей тьме,
Кровожадные варвары, те, что губя
Все живое, едва не убили тебя!
Может матери тело любимой твоей,
С обнаженными ранами вместо грудей,
И руки её тонкой порывистый взмах
Отпечатались в детских тоскливых глазах?
Я припомню печальные эти глаза,
Когда выйду на битву громить палачей.
За ребяческий взор, что затмила слеза,
За разрушенный дом, за позор матерей —
Покараю я страшно двуногих зверей,
Этот Гитлер — ублюдок, не знавший отца, —
Он не матерью — подлой гиеной рожден,
Отщепенец понурый с глазами скопца —
Цену детства как может почувствовать он?
Этот Гитлер — навозный коричневый жук,
Плотоядно тупые усы шевеля,
Захотел, чтобы свой предназначенный круг
По желанью его изменила земля.
Чтобы людям без крова по миру блуждать,
Чтобы детям без ласки людей умирать,
Но земле выносить его больше невмочь.
Спи спокойно, мой сын, Скоро кончится ночь!
Спи спокойно, мой сын… В нашем доме большом
Скоро утру цвести. И опять за окном
Зацветут золотые тюльпаны зарниц,
В нашей книге домовой без счета страниц.
Будет памятна книга на все времена.
Сохранит твое имя навеки она!
Улыбаешься ты, и улыбка светла.
Не впервые ль за долгие, долгие дни
На лице исхудавшем она расцвела,
Как фиалка на тающем снеге весны?
И продрогший простор словно сразу согрет
Полусонной улыбки внезапным лучом.
Это скоро рассвет, Это белый рассвет.
Это белый рассвет у меня за плечом.
Узбекистан во время Второй мировой войны спас более 1,5 млн. людей от голода и смерти, включая 300 тыс. детей. Победу для нас завоевали лучшие сыны и дочери всех народов Советского Союза, плечом к плечу сражавшиеся с фашистскими захватчиками и отдававшие все силы на трудовом фронте. Свой вклад в неё внёс и народ Узбекистана. Здесь были собраны и укомплектованы 15 дивизий и бригад. Военные училища, дислоцированные в Ташкенте, подготовили для фронта несколько тысяч командиров и политработников. Из 6,5 млн.человек, проживавших в Узбекистане накануне войны, 1,5 млн. ушли на фронт. Домой не вернулись 420 тыс. узбекистанцев, 640 тысяч человек получили ранения».
