Последователи тасаввуфа твердо уверены, что шейхи являются источниками фейза сильсиля, поэтому эти сильсиля в разное время фиксировались чаще в стихотворной, иногда впрозаической форме. Хотя сильсиля уделяется внимание во всех тарикатах, последователи Накшибандийя в такой степени преуспели в этом, что даже айин (песнопение) тариката назван «хатм хаджеган», то есть «почтительное чтение имен шейхов тариката, составляющих сильсиля тариката». При исполнении «хатм хаджеган» читаются избранные аяты Корана, ду’а и салаваты, калима-и-таухид и такбир. При перечислении этих имен большое значение имеет направление духа через шейха к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). И особенную духовную ценность несет представление шейхов тариката от Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) до своего шейха, сидящими в ряд в форме полумесяца, и видение мюрида самого себя в конце этого полукруга. Это состояние открывает сердце мюрида, становится основой духовного возвышения. Ряд произведений, в которых приведены сильсиля тарикатов, получили название «сильсилянаме». А тем сильсиля, в которых занимают место представители семьи Пророка (ахли-бейт), было дано название «сильсилятуз-захаб (Золотая цепь).

ЗОЛОТАЯ СИЛЬСИЛЯ

Сильсиля и Иджаза

Образование в Тасаввуфе означает передачу состояний и чувств, осуществляемую при непосредственном пребывании одного человека рядом с другим, поэтому для его получения необходим духовный наставник или проводник. Так как путь Тасаввуфа является продолжением системы духовного воспитания и совершенствования, с которой пришел Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям), то существует необходимость в цепи преемников, которые стали после него проводниками на этом пути. Сильсиля (цепь преемственности) – это последовательность шейхов тариката, которая восходит к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). По сути, в первые века хиджры в большинстве исламских наук, в т.ч. вТафсире, Хадисах и Фикхе, обязательным условием при передаче знаний являлось наличие цепочки достоверных передатчиков. Ученые Тафсира и Усуль-аль-Хадиса уделяли особое внимание тому, чтобы эти знания через цепочку достоверных передатчиков (равий) восходили к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). Однако, начиная с III века хиджры, когда фундаментальные знания по Исламу были письменно зафиксированы, постепенно отпала необходимость в такой цепочке передатчиков. С VI века хиджры в Тафсире, Хадисах и Фикхе она уже практически не требовалась. Но последователи тасаввуфа, в силу особенностей этой науки, не отказались от принципа преемственности. Напротив, цепь преемственности, приводимую в первых веках хиджры в устной форме, начали записывать. Таким образом, если представители других направлений исламских наук с течением времени отказались от принципа преемственности, последователи тасаввуфа, в силу особенностей своей науки, стали уделять ей большее внимание. Хотя были и такие, которые утверждали, что сильсиля были составлены позже.Но на самом деле сильсиля были приняты Тасаввуфом, как и другими исламскими науками, с самого начала своего развития.

Есть два направления сильсиля, которые восходят к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). Одна из них восходит к Посланнику Аллаха через досточтимого Абу Бакра,другая – через досточтимого Али (радыйаллаху анхума). Сильсиля, восходящие через других последователей, затерялись в пучине времен. Так как сильсиля считается каналом фейза(духовного знания), который исходит от Всевышнего Аллаха через Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), такой вид духовного знания называется «фейз иснад» или «фуйузат сильсиля джалиль». Сильсиля считается своего рода «духовной родословной». АятыСвященного Корана, в которых жены Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) называются «матерями правоверных» (аль-Ахзаб, 33/6), а все верующие – «братьями»(аль-Худжурат, 39/10), а также хадис Досточтимого Пророка: «Я нахожусь в степени вашего отца» (Абу Дауд, Тахара 4) приводят всю мусульманскую общину в положение одной большой семьи.Это представление семьи есть и в тарикатах. Шейх – отец, его жена – мать, а мюриды – братья.Поэтому последователь тариката, не знающий сильсиля своего тариката, сравнивается счеловеком, не знающим древо своего рода, называемое «шаджара». Такая скрупулезность укрепляет у последователей тариката чувство причастности к нему.

Во всех тарикатах есть сильсиля. Однако встреча некоторых шейхов в этих цепях преемственности с исторической (временной) точки зрения была невозможной. В таких случаяхвстреча с шейхом и получение благословения были заочными (увейси). Заочная встреча происходит во сне, если физически и духовно она не возможна.

Последователи тасаввуфа твердо уверены, что шейхи являются источниками фейза сильсиля, поэтому эти сильсиля в разное время фиксировались чаще в стихотворной, иногда впрозаической форме. Хотя сильсиля уделяется внимание во всех тарикатах, последователи Накшибандийя в такой степени преуспели в этом, что даже айин (песнопение) тариката назван «хатм хаджеган», то есть «почтительное чтение имен шейхов тариката, составляющих сильсиля тариката». При исполнении «хатм хаджеган» читаются избранные аяты Корана, ду’а и салаваты, калима-и-таухид и такбир. При перечислении этих имен большое значение имеет направление духа через шейха к Досточтимому Пророку (саллаллаху алейхи ва саллям). И особенную духовную ценность несет представление шейхов тариката от Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) до своего шейха, сидящими в ряд в форме полумесяца, и видение мюрида самого себя в конце этого полукруга. Это состояние открывает сердце мюрида, становится основой духовного возвышения. Ряд произведений, в которых приведены сильсиля тарикатов, получили название «сильсилянаме». А тем сильсиля, в которых занимают место представители семьи Пророка (ахли-бейт), было дано название «сильсилятуз-захаб» (Золотая цепь).

Шейхи тарикатов и мастера тасаввуфа, для того чтобы создать преграду претензиям людей, не прошедших постижения пути и не получивших духовное воспитание, а также с целью предотвращения появления по прошествии времени ложных шейхов, посчитали необходимым ввести принцип «иджаза» (аттестации). Иджаза удостоверяет право шейха заниматься духовным воспитанием мюридов и представляет собой письменное или устное разрешение, которое даетсямюридам, завершившим постижение пути. Если данное разрешение зафиксировано в письменном документе, оно называется «иджазатнаме». После того, как в XVII веке появилась традиция передавать пост шейха тариката от отца к сыну, и это стало причиной некоторого падения духовного уровня тарикатов, возникла необходимость в получении иджазатнаме руководителем тариката. Получивший иджаза салик считается преемником (халифом), и ему разрешается открывать текке.

Иджаза бывает двух видов: иджаза, ограничивающаяся жизнью шейха, которая называется «хилафет накыса». Действие такой иджаза заканчивается со смертью шейха. Другой вид иджазапозволяет занять место шейха после его смерти и называется «хилафет Тамме». Для ведения наставнической деятельности нужна иджаза, а для получения иджаза необходимо пройти постижение пути под руководством наставника, обладающего непрерывной цепью преемственности.

Мухаммад бин Абдуллах аль-Хани, который в своей книге «аль-Бахджат ас-Сания»посвящает целую главу Благочестию в Накшибандийском тарикате, приводит слова,принадлежащие Абдульваххабу аш-Ша’рани: «О мюрид, о ученик мой, знай, что каждый, кто желает продвинуться на этом пути и достигнуть больших высот, должен прежде знать духовное происхождение свое, также как знает он отцов своих и дедов. Ведь каждый, кто не знает тех, кто является путеводителем на этом пути, является слепцом. Ведь тот, кто, вступив на путь этот, незная духовного происхождения своего, пытается примкнуть к тем, из числа которых не является,принадлежит к тем заблудшим, о которых Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Тот, кто утверждает, что отцом его является тот, кто отцом его не является,навлекает на себя проклятье».

А один из великих мутасаввифов Ибн аль-Фарид говорил так: «Наше духовное родство друг с другом намного крепче даже кровных уз и любых материальных привязанностей». Так как душа является сутью человека. Только душа делает человека человеком, поэтому тот, кто является духовным наставником людей, обращаясь к сердцам, становится их постоянным наставником на долгие времена. Именно поэтому, вступая на путь духовного познания, прежде всего, нужно найти и стать приверженцем и последователем своего духовного наставника.

По мнению тех, кто стоял у истоков тасаввуфа, для духовного совершенствования каждому человеку, прежде всего, необходимо стать приверженцем одного из джамаатов, а такжезнать свое духовное происхождение. Они также едины во мнении, что тот, кто не имеет духовного родства с Досточтимым Пророком (саллаллаху алейхи ва саллям), то есть не является духовным преемником в цепи преемственности, которая восходит к самому Пророку, не может ни для кого стать духовным наставником, то есть занять место шейха. Иными словами, для того чтобы достигнуть степени шейха, необходимо стать последователем другого шейха, имеющего духовную связь и место в цепи духовной преемственности (сильсиля), под духовным наставничеством пройти путь постижения истины, в противном случае, духовное преображение человека невозможно. Поэтому только они могут делать внушение зикра, надевать хырку (накидку)наставничества и, давая иджазу, облачать других в хырку наставничества.

В продолжение своих слов, имам Ша’рани говорит: «Секрет внушения зикра заключается втом, чтобы совершающий зикр соединился сердцем со всеми, кто составляет сильсиля, вплоть до Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям). После того, как сердца обратятся к Посланнику Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), они связываются с Аллахом. Минимальный уровень, до которого доходит мюрид в этом состоянии, – благосклонность к нему душ шейхов, составляющих сильсиля, заслуживается посредством наставника. Те, которые пытаются вступить на этот путь праведников другим способом, считаются не из них».

Из книги Хасана Камиль Йылмаз «Золотая сильсиля».

1. НАШ ЛЮБИМЫЙ ПРОРОК МУХАММАД
(саллаллаху алейхи ва саллям)

В сборниках хадисов и книгах о жизнеописании Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) о красоте его внешности и духовного облика сказано:

Наш Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) был чуть выше среднего роста.Когда он находился среди людей, его общительность и дружелюбие, казалось, приподнимали его на голову выше них. Он имел пропорциональное телосложение. Его лоб был высоким и широким, а брови – в форме полумесяца, и их редко можно было видеть нахмуренными. Его черные глаза обрамляли черные длинные ресницы. Временами на его благословенном лице проступали капельки пота, которые пахли подобно росе на лепестках роз. Нос его был немного вытянутым, лицо –чуть округлым, а рост – чуть выше среднего. Зубы его были ровными и белыми, подобно жемчужным бусам. Так, что когда он говорил, можно было видеть блеск его передних зубов.

Он был широк в плечах, кости его ног и рук были крупны и широки, а руки и пальцы были длинными и мясистыми. Живот был подтянут и не выступал за линию груди, а на спине его,между лопатками, было розовое родимое пятно размером с куриное яйцо – «пророческая метка». Тело мягкое. Цвет кожи не белый и не смуглый. Она имела розоватый цвет и, казалось, излучала жизнь.

Волосы его не были вьющимися, но не были и прямыми. Борода его была густой. Длина волос на голове его была чуть длиннее мочек уха или доходила до плеч. Он никогда не отпускал длинную бороду и остригал ее, если она становилась длиннее ширины ладони.
Когда он умирал, у него почти не было седых волос. Их было совсем немного – и на голове,и в бороде его.

Тело его, независимо от того использует он благовония или нет, всегда приятно пахло. И каждый, кто прикасался к нему или здоровался за руку, мог чувствовать этот аромат. Его слухи зрение были на редкость остры, и он мог видеть и слышать с очень дальнего расстояния.Внешность и выражение лица его всегда были приятными и пробуждали симпатию в каждом,кто смотрел на него. Он был прекраснейшим из людей, самым благословенным из них. И тот, кто хоть раз видел его, говорил: «Он был прекрасен, как луна на четырнадцатый день».

Внук Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) Хасан (радыйаллаху анху), на которого после его смерти была возложена священная миссия распространения религии истины,думая о тех, кто не видел при жизни последнего из пророков, говорил, обращаясь к Хинд б. Абу Хале: «Даже я, желая остаться сердцем привязанным к Нему, люблю слышать, когда кто-то рассказывает о его внешней и духовной красоте» (см. Тирмизи, аш-Шамаиль Мухаммадиййя, Бейрут 1985, стр.10). Очевидно, что знание о том, каким был его внешний облик и его жизненный путь, способствует возникновению духовной привязанности к нему, а благословенный образ его невольно возникает в воображении. И именно это приводят мутасаввифы как доказательство действительного существования духовной связи с великими духовными личностями (рабита).

Именно таким был Мухаммад Мустафа (саллаллаху алейхи ва саллям) – прекраснейшим в своем творении и природе, совершеннейшим в своем благонравии, он был причиной самого мироздания, милостью для всех миров, последним пророком, предводителем человечества,источником откровений, воплощением Священного Корана, предвестником Мира Вечности и,конечно, тем, с кого начинается каждая цепь, отправная точка каждого пути, на пути к истине и духовному совершенствованию. По этой причине, только он является источником всех знаний Корана и его толкования, только он знает истинный смысл хадисов, только он является начало макаида и, конечно, только он является родоначальником Тасаввуфа.

Он был пророком, которого вознес Сам Всевышний Аллах, только его Он сделал руководством для всего человечества, только покорность и послушание ему Он приравнял покорности и послушанию Себе, только любовь к нему Он сделал равной любви к Самому Себе.Его нравом был Коран. Он был последним из пророков, предвестником Судного Дня. Он был сутью мироздания и печатью пророчества. Несмотря на все дарованные привилегии, ему не было равных в вере, нравственности, поклонении, в отношениях с людьми; он был несравненной и выдающейся личностью, образцом для подражания всем и каждому. Ведь именно об этом говорит Всевышний Аллах, когда повелевает: «Посланник Аллаха – образцовый пример для вас, для тех, кто возлагает надежды на Аллаха, [верит в приход] Судного дня и поминает Аллаха многократно» (аль-Ахзаб, 33/21). «И ты, поистине, человек превосходного нрава»(аль-Калям, 68/4).

Во главе каравана

То, что он был одарен «превосходным нравом» и являлся «образцом для подражания»всем и каждому, явилось причиной, что он встал во главе Исламского духовного воспитания и во главе воспитания тасаввуфа, который есть ни что иное, как адаб и аскетизм. Все его поступки,деяния и высказывания легли в основу тасаввуфа. Поэтому мы, признавая свою неспособность выразить это должным образом, попробуем, тем не менее, сказать свое слово о его благонравии,аскетизме и духовности с точки зрения повелений Священного Корана, а также его собственных высказываний.

Наших слов не хватит, если мы будем говорить о его красоте и совершенстве. Ведь он сам,признавая, что нрав его сделало совершенным воспитание Господа, говорил: «Нравом моим был Коран». И поэтому, все то, с чем он пришел к человечеству, он испытывал, в первую очередь, на себе самом.

О зрелости характера человека наилучшим образом могут судить, прежде всего, члены его семьи, ближайшие люди, которые его окружают. В пословице говорится: «Гора кажется небольшой только издалека». Так и в жизни порой случается, что открыть для себя какого-то человека, а точнее – величие его личности, бывает возможным лишь тогда, когда мы ближе знакомимся с ним самим и его жизнью. И наоборот, порой те, о ком мы иногда бываем высокого мнения, при более близком знакомстве оказываются вовсе не такими уж великими людьми.Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) был иным. Все, кто знал его близко, не смогли полностью описать совершенство его нравственности. Его жена Хадиджа (радыйаллаху анха), благочестивые Айша и Фатыма, его зять досточтимый Али, приемный сын Зейд и слуга Анас (радыйаллаху анхум) говорили о нем и его нраве лишь благое. Он был «послан, чтобы завершить прекрасную нравственность» и вызывал восхищение каждого, кто как-то соприкасался с ним, потому что в его благом нраве и деликатном обхождении не было и тени притворства или наигранности, это была сама его жизнь. Его дружелюбие и внимательность становились причиной крепкой привязанности и самозабвенной любви. И разве не это есть суть всякого воспитания? Он был для сахабов и уммы подобно родному отцу. А его жены были подобны их матерям. Все те, кто последовал за ним, стали членами этой семьи, братьями. Ведь он хотел воспитать свою умму подобно тому, как дети воспитываются в тепле семейного очага. Это представление семьи существует и в тасаввуфе. Ведь суть его пророческой миссии «сделать людей совершенными в нравственности, дав им духовное воспитание» и является обязанностью тасаввуфа, то есть «духовное наставничество».

Духовная жизнь

Духовная жизнь тасаввуфа отражает духовную жизни Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Известно, что еще до призыва к пророческой миссии он любил уединяться далеко в горах, в пещере Хира, и проводить там время в размышлениях, вдали от мирской суеты.Ведь ему предстояло встретиться с ангелом Джибрилем (алейхиссалям) и получить через него божественные откровения, а для этого было необходимо пройти духовную и моральную подготовку. Это был период, на протяжении которого он разумом и сердцем готовил себя к великой миссии. Также в тасаввуфе – появились такие понятия, как «хальвет» – уединение и отдаление от всего мирского с целью духовного очищения и возвышения, «чиле» или «арбагыйн» – сорокадневное уединение, на протяжении которого мюрид воспитывает себя и свою душу,посвящая себя поклонению, избавляясь от того, что отвлекает его от Господа, вырабатывая в себе такие качества как терпение и покорность.

Несмотря на достигнутое им духовное совершенство, на полученное прощение всех прошлых и будущих грехов, на объявление его языком Корана Пророком, он не перестал усердствовать на пути к истине и возвышению духа, продолжая находиться на вершине покорности и послушания, проводя ночи в поклонении и дни в посте.

О том, что, помимо предписанного ему Господом, Посланник Аллаха (саллаллаху алейхива саллям) посвящал себя и другим видам поклонения, как, например, дополнительным намазам и постам, зикру и покаянию, и призывал к этому своих последователей, говорится во многих сборниках хадисов. Часто в ду’а к своему Господу он обращался так: «Я уверовал в Тебя и покорился Тебе, я положился на Тебя, я ищу Твоей защиты и помощи, я прибегаю к Твоей милости», проявляя в своих поклонениях кротость и искренность, а в своем стремлении к Господу– благоговейный трепет и вдохновение.

Уединения, которые были начаты до пророческой миссии и происходили в пещере Хира,были продолжены и после и охватывали последние дни священного месяца Рамадан, проходя в поклонении и духовном возвышении в обществе Ангела Джибриля (алейхиссалям) и атмосфере Священного Корана.

Это время не прошло понапрасну, ведь еще до того, как стало известно, что Всевышний Аллах избрал Мухаммада (саллаллаху алейхи ва саллям) для пророческой миссии, он был преисполнен величайшей любовью к Господу своему, именно поэтому он постоянно искал Его,стремился к Нему, и даже люди говорили: «Мухаммад влюбился в своего Господа». После ниспослания Священного Корана, это чувство еще более укрепилось в нем: «Если бы я мог выбрать помимо Аллаха себе друга, я бы взял в друзья Абу Бакра», «Я друг Аллаха, и я не говорю это ради похвальбы», «Человек с тем, кого он любит», и на протяжении всей своей жизни он оставался преданным лишь Господу своему и достойно сохранял эту верность. И, даже когда ему было предложено выбирать между жизнью земной и жизнью вечной, он без колебаний выбрал ту,где пребывает благоволенье Господа его, сказав: «Аллахумма рафик аль-а’ля (Лишь Ты, о Аллах, мой Высочайший Друг)», вознесясь к Нему душой.

Его духовное совершенство было непревзойденным в такой степени, что любовь к Аллаху всегда удерживала его в рамках дозволенного, установленного Им, делая его, в то же время, и самым богобоязненным из людей. Известно, что он говорил: «Я самый богобоязненный из всех вас». Но самым удивительным было то, что эта любовь и страх совмещались в одном сердце, и одно никогда не преобладало над другим. Чувство, которое в тасаввуфе называется «хайбат»,делало Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) непревзойденным человеком. Благодаря этому чувству, он производил на слушающих его и смотрящих на него незабываемое впечатление.Так, в одном из хадисов он сказал: «В сердце каждого, кто враждует со мной, будь он и на расстоянии месячного пути, будет вселен страх, и сила эта пребывает со мной везде и всюду». По словам Али (радыйаллаху анху), те, кто знакомился с ним, питал к нему симпатию и, чем ближе становилось это знакомство, тем сильнее начинал любить его. Он производил настолько сильное впечатление на окружающих, что многих била дрожь от охватывающих их чувств, а он,успокаивая их, говорил: «Не бойся, я лишь сын простой женщины из Курайшитов, которая, как и все, питалась вяленым мясом».

Тот, кто смотрел на него, не мог насмотреться, нур, исходящий от его лица, та одухотворенность, что была запечатлена на нем, заставляли многих смириться с правдой, принять истину и со словами: «Человек с таким лицом не может быть лжецом» принимать Ислам. Тот,кто слушал его, не мог наслушаться его речей, уводящих в иной мир и возвышающих каждого, кто внемлет. Так, однажды один из асхабов по имени Абу Хурейра (радыйаллаху анху) признался ему:«О Посланник Аллаха! – сказал он. – Когда мы слушаем твои проповеди, то забываем про все мирское, духовно возвышаемся. Все мирское перестает для нас существовать. Однако, когда мы уходим от тебя и возвращаемся к семьям своим и делам своим, все меняется».На что Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) ответил: «О Абу Хурейра, если б вы сохраняли это упоение и восторг постоянно, то увидели бы, как с вами разговаривают ангелы»(Бухари, Нафака).

Находясь под воздействием его одухотворенности, слушающие его сахабы замирали,«будто на их головах сидели птицы, и они боялись их спугнуть».

В заключение хотелось бы привести пример из жизни Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), показывающий каким трепетом и сладостью были наполнены его поклонения,и который поможет понять, откуда пришли в тасаввуф такие понятия, как ваджд (духовное упоение) и джазба (божественное притяжение):

Передается, что однажды Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), уединившись, устремился душой к Господу и пребывал в созерцании иных миров, когда к нему зашла Айша (радыйаллаху анха). «Кто ты?» – спросил он её. «Айша» – отвечала она. «Кто такая Айша?» –спросил он, будто совсем её не знает. «Дочь Сыддыка» – «Кто такой Сыддык?» – «Тесть Мухаммада» – «А кто Мухаммад?» И тогда Айша (радыйаллаху анха) поняла, что Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) пребывает в иных мирах и лучше его не беспокоить.

Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) желал, чтобы его сахабы жили в атмосфере духовности. Тот духовный подъем, упоение веры, любовь и вдохновение, которые они переживали, пребывая рядом с ним, они смогли передать и тем, кто не имел счастья видеть Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) при жизни, и это духовное знание дошло до наших времен. Хотя невозможно передать состояние сердца и души словами и письмом, но они передавали его, соприкасаясь сердцами и душами. Ведь об этом говорится в хадисе: «Верующий для другого верующего подобен зеркалу», что указывает на то, что наилучшим образом все душевные переживания и чувства верующего могут быть выражены только в обществе ему подобных, где он может видеть таких же, как и он сам, и духовно совершенствоваться.Всевышний Аллах, возвещая о том, что духовные и нравственные качества Его Посланника (саллаллаху алейхи ва саллям) будут и в дальнейшем проявляться в последующих поколениях,повелевал: «Так знайте же, что среди вас находится Посланник Аллаха»(аль-Худжурат, 49/7); «Но Аллах не станет наказывать их, когда ты находишься с ними» (аль-Анфаль, 8/33). В этом аяте объясняется, что Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и после эпохи аср-саадат постоянно находится среди нас духовно и метафизически.

Духовность Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) и его сахабов, отраженная в аятах и хадисах, легла в основу тасаввуфа. Эта духовная жизнь, находя проявление в других сердцах и душах, передавалась от сердца к сердцу через общие переживания и состояния.Это жизнь, которую нельзя постичь умом, осмыслить, изучить или увидеть, это невидимая,внутренняя жизнь, постижимая чувствами и душой. И, так как она передается и приобретается с жизнью и опытом, её нередко называют «наследуемым знанием».

Жизнь Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) отличалась простотой, поэтому его образ жизни стал примером для человечества, подходящим каждому человеку во все времена.Он в своих поклонениях был далек от единоличия и разобщенности с уммой, в земных делах был неприхотлив и даже аскетичен, а во взаимоотношениях с людьми предпочитал уважительность и богобоязненность.

И даже, когда созданное им государство вышло за границы Аравийского полуострова, и в казну нескончаемым потоком потекли богатства завоеванных государств, он оставался таким же отстраненным от мирского. Иногда по нескольку дней и даже недель в его доме не было ничего из съестного, кроме воды и сушеных фиников. Не секрет, что не все из членов его семьи могли терпеть такое положение, и вскоре некоторые из его жен пожаловались ему на такую бедную жизнь, потребовав от него свою долю мирского. По этому поводу снизошел следующий аят, который настоятельно рекомендовал каждой из жен Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи васаллям) остановить свой выбор на том, что дает им Аллах и Его Посланник: «О Пророк, скажи своим женам: «Если вы хотите этой жизни и ее благ, то придите: я одарю вас и отпущу с добром. А если вы жаждете [благоволения]Аллаха, Его Посланника и будущей жизни, то, воистину, Аллах уготовил тем из вас, кто творит добро, великое воздаяние» (аль-Ахзаб, 33/28-29).

С точки зрения Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), зухд (аскетизм) не означал запрета мирских благ, которые Всевышний Аллах сделал дозволенными, также как не означал он бессмысленную трату имущества, он состоял в отсутствии привязанности к благам земной жизни. Он жил с верой и надеждой на то, что у Аллаха, чем в то, что в его собственных руках. Если его постигала неприятность или утрата, то воздаяние, которое он ожидал получить за это испытание, было для него дороже, чем то, что он потерял.

Дом, в котором он жил, и его быт отличались скромностью и простотой. Он не любил роскошь и излишества, броскость и пестроту. Когда его дочь Фатыма (радыйаллаху анху)повесила в своем доме яркие шторы с рисунками, Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) не стал входить и ушел, объяснив это так: «не подобает нам находится вразукрашенном доме». Таким же образом он отнесся к тому, что Айша (радыйаллаху анха) украсила их дом занавесями с изображениями, велев ей снять их.

Его постелью обычно служили плед или циновка, а вместо подушки он использовал набитый сухими листьями кусок кожи. По преданию от Ибн Мас’уда, когда однажды они навестили Посланника Аллаха (салаллаху алейхи ва саллям), увидели его возлежащим на циновке,следы от которой отпечатались на его благословенном теле. На их предложение устроить для него более комфортную постель, он отвечал: «Что у меня общего с этой жизнью? Ведь я в этой жизни земной подобен страннику, который, остановившись отдохнуть под сенью дерева,встанет и продолжит свой путь».

Великие личности, воспитанные им, достигшие истинного довольства и аскетизма, праведники, получившие урок из его жизни, даже став завоевателями государств и их правителями, уже никогда не могли позволить себе больше, чем дирхем в день. Так как они знали,что тот, кто сумел укротить свои желания и страсти, ограничив себя одним дирхемом, всегда легко сможет найти время и желание на великие дела и служение другим. Ведь потребностям и желаниям человека нет конца. И если он сам не сможет ограничить их, никто не сможет сделать это для него. Именно поэтому Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил о том, что достаточно человеку, чтобы поддерживать свое существование в этой бренной жизни:«Пристанище для ночлега, одежда, которая защитит его от холода и зноя и несколько кусков пищи, что придадут ему сил держаться на ногах». Возможно, из этого хадиса вытекает представление тасаввуфа о самом необходимом, как «один кусок пищи и одна хырка». Однако нужно понимать, что критерии, приводимые в этих хадисах для применения личностью в духовной жизни, рассчитаны на тех, кто живет обществе, знакомом с истинными ценностями Ислама. К тому же, Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) называет самое необходимое для существования не с точки зрения приобретения, а с точки зрения владения ими.

Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) был наделен такой духовной силой и превосходными качествами, таким аскетизмом, какими до него не обладал никто другой, поэтому он стал непревзойденным примером для подражания каждому. Эти качества оставались неизменными и в первые годы его пророческой миссии, когда ему вместе с первыми мусульманами приходилось претерпевать трудности и гонения, и, когда, переселившись в Медину, он создал государство и стал призывать к вере и спасению всех, кто оказался под его руководством; эти совершенные качества помогли ему остаться у власти и быть непревзойденными успешным лидером.

2. АБУ БАКР ас-СЫДДЫК (радыйаллаху анху)

Абу Бакр был среднего роста, кожа его была белой, с чуть желтоватым оттенком, волосы были прямыми, а борода – не густой. Он часто красил её хной. У него был открытый лоб, глубоко посаженные глаза и строгий взгляд. Несмотря на то, что лицо и тело его были худыми, он был широк в плечах. Ноги его были тонкими, бедра вытянутыми, и все телосложение – тонким и стройным. Вместе с тем, он был силен и храбр. В молодости он имел стройную осанку. Но с возрастом стал немного сутулиться. Преисполненный любви и трепета перед Господом, он всегда выглядел печальным. Но любовь к Пророку (салляллах аляйхи ва саллям) делала лицо его приветливым и приятным.

Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Знание и хидайат, которые Аллах ниспослал со мной, подобны проливному дождю, выпавшему на землю. Те плодородные участки земли, которые впитывают эту дождевую воду, взращивают различную зелень и растения. Другие участки земли не впитывают этой воды, а держат её на своей поверхности, чтобы люди, звери, и другие живые существа могли пить и пользоваться ею. Существуют и другие участки земли, которые не держат этой воды и не взращивают ни плодов, ни зелени» (Бухари, Ильм, 20). Из этого хадиса становится ясным, что люди могут воспользоваться той милостью, с которой пришел Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) лишь в соответствии со своими способностями.

Одним из первых, кто был воспитан в школе пророка Мухаммада (саллаллаху алейхи ва саллям), одним из тех, кто глоток за глотком утолял жажду из его источника хидайат и ма’рифат, одним из тех, кто «накапливал эту воду и поил ею других», был Абу Бакр (радыйаллаху анху). Он был первым, кто уверовал в Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), и стал первым после него халифом. Он был первым, кто посвятил Посланнику Аллаха все свое имущество, и был первым, кто принял на себя тот вред, который был обращен на Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям).

Он был тем, о ком Посланник Аллах (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал: «Кроме пророков, под солнцем не было человека лучше, чем Абу Бакр», и удостоившимся чести быть любимым другом Посланника.

Пять основ его превосходства

Когда его спросили, как он достиг такого совершенства и превосходства, он дал ответ, в котором заложены основы духовного пути и совершенной нравственности в тасаввуфе. Он ответил так:

«Я достиг этого с помощью пяти вещей:

1. Я относил окружающих меня людей к двум разным группам. Первая – это рабы мирского, которые пребывают в погоне за ним. Другая – это те, которых беспокоит только то, что ожидает их после, то есть в будущей жизни. Я не стал ни последователем этой жизни, ни последователем вечной. Я стал тем, кто желал лишь довольства Господа своего.

2. С первого дня, как я стал мусульманином, я был занят лишь познанием Господа моего, а то счастье и возвышенность чувств, которые я испытывал в этот период моей жизни, заставили меня совсем охладеть к мирскому, и я уже никогда не проявлял интереса к нему и никогда не ел пищи досыта.

3. Наслаждение от любови к Господу моему во имя Него так переполняла и жгла меня, что боязнь затушить этот пыл любви уже никогда не позволяла мне даже напиваться вдоволь воды.

4. Если предо мной вставал выбор между мирским и вечным, я всегда выбирал то, что вело к вечному.

5. Я стал очень обязательным в посещении сохбетов Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), стараясь как можно чаще быть вместе с ним. И тогда я стал его спутником в хиджре, его товарищем в пещере и самым близким его другом по божественным тайнам».

В этих словах Абу Бакра заложена основа воспитания тасаввуфа и его фундаментальные основы. А именно: желание снискать довольство Аллаха, зухд – отстраненность от мирского, умеренный аппетит, короткий сон и нахождение с Посланником Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям).

Сохбеты с Посланником Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) вносили особый дух в жизнь сахабов и вводили их в атмосферу духовности, вдохновения, любви. Сахабы слушали его речь внимательно и смиренно, так, будто на их головах сидели птицы, и они боялись спугнуть их. Поэтому сахабы, Абу Бакр и другие, в сердцах которых зажглась искра той самой любви и духовных переживаний, смогли донести их и до других поколений. Таким образом, духовность Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) не была утрачена, а дошла до нас в виде «золотой сильсиля». Но, в силу того, что эту духовную жизнь было невозможно передать только словами, была необходимость воссоздать её в среде тех, кто мог и желал пережить все вновь, и так, путем «отображения этих духовных переживаний», эта искра передавалась по цепи из одного поколения в другое.

Слова Посланника Аллаха: «То, что вложил Всевышний Аллах в мое сердце, я вложил в сердце Абу Бакра» подтверждают эту истину. А то, что в Священном Коране говорится: «Так знайте же, что среди вас находится Посланник Аллаха» (аль-Худжурат, 49/7), указывает на то, что во все времена в среде верующих мусульман будут такие, которым будут присущи качества их наставника, пророка Мухаммада (саллаллаху алейхи ва саллям).

Пребывание в обществе пророков, а в наши дни – в обществе наследников пророков, арифов (обладателей сокровенных знаний) и муршидов (духовных наставников) является основным путем, ведущим человека к Господу, сближающим его с Ним. Ведь находясь в постоянной близости или сопровождении кого-либо, в процессе постоянных контактов или бесед, человек приобретает качества и оттенки того, с кем он рядом, в соответствии со своими способностями и возможностями. Личность облачается в качества того, с кем рядом, и отождествляется с ним. В психологии это называется «идентификация»: отождествление и трансформация одной личности в другую.

Зеркало совершенства и красоты

Не оставлявший и ни на миг Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), привязанный к нему всем сердцем и каждый момент готовый отдать ради него свою жизнь, Абу Бакр (радыйаллаху анху) вскоре стал отражением его нравственного совершенства и красоты. Он полностью растворился в Посланнике Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и, растворившись в нем, обрел вечность в Аллахе, постиг источник божественных знаний. Ведь когда Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) ушел в мир вечный, и все были настолько потрясены этим, что даже ‘Умар (радыйаллаху анху), не сдержавшись, обнажил меч и сказал: «Кто скажет, что Мухаммад умер, тому не сносить головы!», Абу Бакр (радыйаллаху анху) показал всем, что означает раствориться в Аллахе и обрести в Нем вечность. Он приподнял с лица Посланника (саллаллаху алейхи ва саллям) покрывало и произнес: «И смерть твоя также прекрасна, как и жизнь твоя. И не вкусишь ты её (смерти) дважды, эта лишь та, что предписана каждому», затем вышел к людям и обратился к ним: «О люди! Те из вас, кто поклонялся Мухаммаду, пусть знают, что Мухаммад умер. А те из вас, кто поклонялся Аллаху, пусть знают, что Аллах жив и никогда не умрет». Затем он прочитал следующий аят: «Мухаммад всего лишь Посланник. До него тоже были посланники. Неужели, если он умрет или будет убит, вы обратитесь вспять [от ислама]?» (Али Имран, 3/144). Так досточтимый Абу Бакр еще раз напомнил таким сахабам, как ‘Умар (радыйаллаху анхума), чьи сердца были наполнены любовью к Посланнику Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), в чем на самом деле заключается Истина.

Постижение Господа и растворение в Нем именуется в тасаввуфе термином «фена», эта ступень духовного воспитания начинается с «фена филь-ихван» или «растворения в братьях», продолжается «фена фиш-шейх» или «растворением в шейхе» и «фена фир-Расуль» или «растворением в Посланнике», а заканчивается «фена фи-ллях» или «бека фи-ллях», то есть «растворением в Господе». Так, салик, только вступивший на путь познания истины, то есть на путь своего духовного совершенствования, проходит через единение, прежде всего, со своими братьями по вере, растворяя свое собственное «я» в служении им, затем он должен суметь раствориться в любви к своему муршиду и служении ему. После этого салик должен прилагать усердие, чтобы суметь облачиться в нравственность самого Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и пережить все то, что некогда пережил и он, что соединит их с Пророком (саллаллаху алейхи ва саллям). После этого раб обретает способность отражать в себе божественную нравственность. И Аллах становится как бы видящим оком, слышащим ухом, держащей рукой и идущими ногами такого раба, как говорится в хадисе-кудси (см. Бухари, Рикак, 38).

То, что Абу Бакр (радыйаллаху анху) занимает почетное место в «золотой цепи» преемственности духовного наследия, оставленного Досточтимым Пророком (саллаллаху алейхи ва саллям), обусловлено такими его превосходными качествам, как правдивость, служение ради Аллаха, усердие в поклонении, глубина веры и богобоязненность, высокая нравственность и самоотверженность.

Его правдивость

Абу Бакр (радыйаллаху анху), который с самого начала и до конца оказывал Посланнику Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) свою поддержку, всегда и во всем предоставляя ему моральную и материальную помощь, был назван Аллахом и Его Посланником (саллаллаху алейхи ва саллям) «Сыддык» (Правдивый). Когда гонения и притеснения со стороны неверных стали для мусульман совсем невыносимыми, чтобы успокоить и духовно укрепить Своего Посланника, Всевышний Аллах удостоил его особой чести ми’раджа – вознесения на небеса. Но, узнав об этом, неверные поспешили опять очернить Посланника (саллаллаху алейхи ва саллям), убеждая людей в том, что все это ложь и вымысел. Когда они пришли к Абу Бакру (радыйаллаху анху) и спросили: «Неужели ты поверишь в то, что говорит твой товарищ на этот раз?», он дал им ответ, который был для них подобен удару: «Если он говорит это, значит, это правда». Тогда снизошел аят, в котором было объявлено всем о правдивости Абу Бакра: «Но тот, кто явился с истиной, и тот, кто признал ее, – они и есть благочестивые» (аз-Зумар, 39/33). А степень правдивости стала второй, после пророчества, степенью духовного превосходства.

Его жертвенность и самоотверженность

Пролистав все книги по истории, вряд ли можно найти сведения о другом человеке, который мог бы сравниться с Абу Бакром (радыйаллаху анху) по жертвенности и самоотверженности. Это огромные материальные пожертвования в первые годы Ислама, когда он одного за другим вызволил из рабства несколько десятков мусульман, потратив на это целое состояние в 40000 дирхемов, или его самоотверженность, когда не жалея ни сил, ни жизни, он стоял рядом с Посланником Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), защищая его. Именно он стал тем, кому выпала почетная, но, в то же время, опасная обязанность сопровождать Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) во время хиджры. Он участвовал во всех военных походах и был в первых рядах сражающихся, своей грудью прикрывая Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) от вражеских атак. Когда же возникла необходимость еще раз материально поддержать Исламское войско, и Посланник Аллаха обратился к сахабам за помощью, именно Абу Бакр пожертвовал всем своим состоянием. Когда Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) спросил его: «Что же ты оставил своей семье?», он ответил: «Аллаха и Его Посланника». Такая щедрость и самоотверженность были присущи ему. Это доказывает и ду’а, с которой он однажды обратился к Аллаху: «О Аллах, сделай тело мое в жизни будущей таким огромным, чтобы я один мог заполнить собой геенну огненную, и другим в ней не осталось бы места, и чтобы я один вместо рабов Твоих вкусил это наказание». В последствии такая самоотверженность составит основу многих тасаввуфических взглядов, когда некоторые из шейхов, в частности ветви Баязида, будут высказывать подобные слова.

Его служение Всевышнему Аллаху и народу

Несмотря на два коротких года своего правления, Абу Бакр (радыйаллаху анху) сумел совершить великие дела, равные по значимости которым трудно найти в истории. За это время он подавил все мятежи вероотступников, казнил лжепророрка Мусайлиму, который после смерти Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) объявил себя мессией, собрал воедино весь Коран и вершил государственные дела так блестяще, что на протяжении всего времени его правления не было никого, кто пришел бы с жалобой в суд, и никого, кто бы попал в тюрьму. Он так же самоотверженно служил народу, как и при жизни Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), спеша протянуть руку помощи всем, и пожилым, и молодым.

Однажды Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) спросил: «Есть ли среди вас те, кто сегодня постятся?» Из присутствующих только Абу Бакр ответил: «Есть». Потом Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) задал еще несколько вопросов: «Есть ли среди вас те, кто сегодня участвовал в похоронах? Есть ли среди вас те, кто накормил сегодня бедняка или нуждающегося? Есть ли среди вас те, кто сегодня навестил больного?» Но никто, кроме Абу Бакра, не дал положительного ответа. Тогда Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал: «Тот, кто обладает всеми этими качествами, непременно войдет в рай».

Из этого хадиса, который передает Муслим, становится ясным, что личность Абу Бакра вобрала в себя самые прекрасные качества, проявившиеся не только в индивидуальном, но и общечеловеческом масштабе. Эту высоту духа он обрел при наставничестве своего учителя, Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), который был послан для того, чтобы стать для своей уммы прекраснейшим примером.

Его духовная жизнь и поклонение

Абу Бакр (радыйаллаху анху) испытывал трепет при поклонении Аллаху. Вставая на намаз, он в страхе и смирении дрожал как подрубленное деревце, но сердце его при этом находилось в состоянии хузур (умиротворения). Глаза его всегда были полны слез. Когда он читал Коран, то плакал, не могли сдержать слез и те, кто его слушал. От того, что любовь к Аллаху настоящим пламенем пылала в его сердце, находящиеся рядом с ним нередко могли ощущать запах паленой печени, исходящий из его рта. Он сам говорил: «Мы нашли в богобоязненности щедрость, в твердом убеждении – богатство, а в великодушии – благородство». Он был самым богобоязненным и милосердным, не было никого, кто был бы так милостив и отзывчив, как он. Из-за того, что он часто вздыхал, его прозвали «Аввах» (Воздыхателем). Как упоминается в Коране, так же называли и пророка Ибрахима (алейхиссалям) (см. ат-Тауба, 9/214; Худ, 11/75). Его громкое чтение Корана так сильно воздействовало на сердца слушающих, что многие мекканцы пришли в Ислам именно по этой причине, поэтому неверные запретили ему совершать намаз на виду у людей и читать вслух Коран.

Он был очень умен и проницателен. Поэтому владел искусством толкования снов. Несмотря на то, что он был самым близким человеком к Посланнику Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), он не передал большого количества его хадисов. Но в том, что касалось их общих духовных переживаний, ему не было равных, и это нельзя передать посредством одних только слов.

Его аскетизм, глубина веры и богобоязненность

Он был из тех, кто не испытывал любви ни к богатству, и ни к другим мирским благам. Чтобы постичь истинное единобожие, он избрал самый трудный и тернистый путь, предпочитая остаться в бедности. Это он взывал к Аллаху в ду’а: «О Аллах, открой для меня мирское и сделай меня отстраненным от него». То есть, дай мне сначала много мирского, затем удали из сердца моего любовь к нему, дабы не попасть в ловушки его и пребывать в бедности по собственному желанию своему.

Он никогда не радовался из-за богатства и не печалился при потере его. Были времена, когда на протяжении шести дней он не расстилал постель и встречал рассвет, проводя время в поклонении.

Однажды он увидел на своей дочери Айше красивое платье. Он заметил, что платье очень нравится ей и, чтобы предостеречь её, сказал: «Разве не известно тебе, что тот, кто доволен собой из-за какого-то из благ мирских, навлечет на себя гнев Аллаха и будет пребывать с ним, пока не избавится от того, что вызвало этот гнев». Ведь Абу Бакр изведал вкус познания божественной истины, и ему было известно то, что познавшему этот вкус не спутать уже ни с чем.

Иногда, из-за богобоязненности и глубины веры, он, придерживая кончик языка, говорил: «Все, что произошло со мной, произошло по вине вот этого». Иногда, чтобы совладать со своим языком, он набирал в рот камушки.

Зная, что умение контролировать свой язык и вообще все, что входит и выходит изо рта, и есть истинная богобоязненность, Абу Бакр был очень внимателен к тому, что касалось дозволенного и запретного. Так, однажды его слуга принес ему сосуд с молоком, и он, ничего не подозревая, отпил из него. Но, узнав потом, что слуга приобрел его как плату за ворожбу, Абу Бакр встал и, вызвав у себя рвоту, очистил свой желудок от запретного.

Приверженец скрытого зикра

Самая значительная роль Абу Бакра в тасаввуфе и «золотой сильсиля» в том, что он первым был обучен скрытому зикру и жил, пребывая в нем. Во всех источниках о нем говорится как о приверженце скрытого поклонения. Если ‘Умар подавал садака открыто, на глазах у людей, Абу Бакр (радыйаллаху анхума) всегда предпочитал делать это скрыто, без свидетелей. Если ‘Умар любил читать по ночам Священный Коран громким голосом, Абу Бакр предпочитал делать это тихо.

Когда его спросили, почему он любит делать это так, он ответил: «Так я могу услышать Того, к Которому взываю. И я понимаю, что Он недалеко от меня. Поэтому нет разницы в том, громок твой голос или тих».

Сказав о своих сахабах: «Мои сахабы подобны звездам на небосводе: за кем бы из них вы ни последовали, непременно выйдете на верный путь», Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) указал на то, что все люди имеют разные характеры, а также на то, что, даже при таком разнообразии, последовав за одним из сахабов, можно выйти на правильный путь. ‘Умар, Абу Бакр и другие великие сахабы (радыйаллаху анхум) являются величайшими личностями, но по складу характера они сильно отличались один от другого. Если первый был открытым, простым и непринужденным в общении, то второй – сдержанным, степенным, несколько замкнутым в себе. Поэтому нет ничего странного в том, что их вкусы и предпочтения были разными, отличалась и их духовная жизнь. Если Абу Бакру был свойственен «скрытый зикр», то ‘Умар и ‘Али (радыйаллаху анхум) были приверженцами «явного зикра». Ведь Всевышний Аллах повелевает поклоняться Ему и поминать его как скрыто, так и явно (см. аль-Аграф, 7/205; аль-Хадж, 22/36). Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) учил и тому, и другому. Известно, что он научил этому Абу Бакра, когда они укрылись от преследования неверных в пещере Севр, и, хотя в сборниках хадисов об этом не говорится, на это указывает аят Священного Корана: «Когда они оба были в пещере, и когда Мухаммад сказал своему спутнику: «Не скорби, ибо Аллах – с нами» (ат-Тауба, 9/40). То есть, то, что требуется, – это пребывать с Аллахом везде и во всех случаях жизни, поминать Его и не предавать забвению. Разве это не есть скрытый зикр? Что же касается того, что в Коране говорится о поминании вообще, то его можно разделить на два вида. Первый – это поминание вообще, а второй – это поминание Имени. Например, есть аяты, в которых повелевается поминать Аллаха напрямую и не забывать о Нем никогда (аль-Ахзаб, 33/41; аль-Кяхф, 18/23), и есть аяты, в которых повелевается поминать Аллаха конкретным образом, то есть, взывая к Нему одним из Его Имен: «И поминай имя Господа твоего и утром и вечером» (аль-Инсан, 76/25 и др. подобные аяты). Поэтому зикр вполне может быть скрытым. По этой причине Абу Бакр (радыйаллаху анху), который по складу своего характера был более предрасположен к скрытости в поминаниях, что является выражением состояния души и духовных переживаний, которые не просто передать словами, занял свое почетное и достойное место в цепи преемников духовного наследия, поэтому отражение его духовного пути разумней всего искать в этой цепи через тех, кто перенял от него эту духовность, вобрав ее своим сердцем.

3. САЛЬМАН ФАРСИ (радыйаллаху анху)

Сальман был высокого роста, его кожа имела желтоватый оттенок, у него было округлое лицо и густая борода. Он был крепкого телосложения. С людьми был дружелюбен и обходителен, и при этом был очень прост, никогда никого ничем не обременял. Мухаджиры, считая его своим человеком, говорили: «Сальман – из нас», но ансары, в свою очередь, тоже считали его своим человеком и говорили: «Сальман – из нас». Однако Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал то, что для него было дороже всего: «Сальман – один из членов нашей семьи».

Третьим звеном в нашей золотой цепи преемников стал Сальман Фариси, о котором сам Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал: «он – из нас, один из членов нашей семьи (ахли-бейт)». Его настоящим именем было Мабих, но после принятия Ислама Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) дал ему имя Сальман или Сальмануль-Хаир (Благой Сальман). Он также взял себе прозвище Ибн Ислам. Он был родом из Ирана, провинции Исфахан. Первый мусульманин из персов. Даже Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил об этом: «Первым из арабов являюсь я, первым из румеев – Сухайб, первым из эфиопов – Биляль, а первым из персов – Сальман» (Сыфатус-сафва, I, 538 Беззар и Табарани).

Сальман родился в богатой семье, в Исфахане, селении Джей, его семья владела поместьем, а глава её был старейшиной племени. Его отца звали Буд или Будехшан. Они, как и весь их народ, были огнепоклонниками. Поэтому и Сальман был некогда из числа тех, кто поклонялись огню. Но вспыхнувший в сердце Сальмана огонь веры и божественной любви побудил его к поискам религии истины. Сначала его внимание привлекло христианство с его обрядами поклонения и церквями. И, чтобы узнать об этой религии, он даже отправился в Сирию. Путь его пролегал через Мосул, Нусайбин и Аммурийю. Там он повстречался с одним монахом, которому стал служить, чтобы узнать от него как можно больше о христианстве. Монах открыл ему такое пророчество: «Приблизилось время пришествия последнего из пророков, который придет с религией Ибрахима, единобожием, и будет он родом из арабов». В это время в Аммурийю прибыл торговый караван, принадлежавший арабам племени Бани Кельб, который держал путь через Сирию в Медину. Сальман с великой радостью примкнул к этим людям, но, несмотря на то, что он был с ними уважителен и услужлив, они, когда караван достиг селения Вади аль-Кура в Аравии, подлым образом продали его в рабство одному иудею.

Однако Сальман помнил последние слова монаха из Аммурийи: «Он выйдет на земле Аравийской, но вскоре будет вынужден совершить переселение и на этот раз поселится в каменистой местности, где будет много финиковых садов. На спине его, между лопатками, будет родимое пятно, знак пророчества. И будет принимать он подарки, но будет запретным для него подаяние».

Когда Сальман находился в рабстве в Медине, он услышал о новом пророке и при первой же представившейся возможности отправился повидать его. Он помнил все, что говорил ему о пророческих признаках Аммурийский монах и после долгих наблюдений убедился, что это был действительно он. С радостью человека, нашедшего, наконец-то, то, что так долго искал, Сальман крепко обнял Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и стал мусульманином.

Из-за того, что Сальман (радыйаллаху анху) был рабом, он не смог участвовать в сражениях при Бадре и Ухуде. Однако Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), а вслед за ним и его сахабы, предприняли все возможное, чтобы как можно скорее освободить Сальмана, выкупив его из рабства. Вскоре Сальман обрел, наконец, долгожданную свободу, а вместе с ней и то, ради чего претерпел столько страданий, и чего так долго искал, – нахождение в высоком обществе Пророка. Теперь для него наступило время упоения этим счастьем, время посвящения себя тому, что услышит, увидит, чему научится он, сидя в мечети у ног своего Пророка.

За короткое время Сальман стал любимцем всех сахабов, его любили за искренность и правдивость, а также за успехи, которых он добивался в жизни. Сахабы даже не могли поделить его между собой. Но большую известность он приобрел благодаря плану, который был предложен им и помог мусульманам одержать важнейшую победу в битве Хендек. Ведь именно Сальман предложил тогда выкопать вокруг Медины траншеи, чтобы преградить неприятелю путь в осажденный город. Эта идея была нова и уникальна для того времени. Кроме того, Сальман сам принял активное участие в рытье этих траншей и выкапывал за день внушительные траншеи, имевшие пять метров в глубину и десять в ширину. После этого случая и, конечно же, после одержанной победы в битве Хендек Сальман обрел заслуженную славу среди сахабов. Все хотели заручиться его уважением и расположить его к себе. Мухаджиры говорили: «Сальман – из нас». «Сальман – из нас», – говорили и ансары. Но Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал то, что для него было дороже всего: «Сальман – из нас, один из членов нашей семьи (ахли-бейт)».

После того как Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) переселился в Медину, он сделал то, что никто до него не делал. Он заключил братство между мекканцами и мединцами, в результате чего каждый переселившийся из Мекки мухаджир теперь имел в Медине своего брата. Братом Сальмана был объявлен Абу Дарда (радыйаллаху анхума). С этого самого дня эти два сахабы стали близки и во всем помогали друг другу. Оба они были бедны, не испытывали тяги к земным благам, поэтому всегда были вместе и подсказывали друг другу то, что велит сунна Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Но Сальман, избравший умеренный путь зухда и поклонения, имеющий огромный жизненный опыт, повидавший мир и обладавший тонким мышлением, отличался от Абу Дарда. Однажды Сальман пошел навестить своего товарища Абу Дарда (радыйаллаху анхума). Но дома его не было, и дверь открыла его жена Умму Дарда, которая, как это было видно, была чем-то огорчена. Сальман осмелился поинтересоваться, как у них дела. Немного поворчав, та сказала: «Какими же могут быть наши дела, если Абу Дарда совсем отрекся от жизни земной. Ночами он молится, а днем постится. А на нас он и вовсе не глядит». Услышав такое, Сальман расстроился. Он уже хотел уходить, но вернулся Абу Дарда. Увидев Сальмана, он обнял его, усадил и приготовил для него стол. Но на предложение: «Разве ты не станешь обедать со мной?», Абу Дарда ответил: «Я в посте». Сальман возразил: «Клянусь Аллахом, я не буду есть, если ты не сядешь за стол». Не осмелившись отказать своему товарищу, Абу Дарда был вынужден прервать пост и есть вместе со своим другом. Наступила ночь, и они легли спать. Когда прошла одна треть ночи, Абу Дарда встал, чтобы совершить намаз. Однако Сальман отговорил его. Когда же прошла большая часть ночи, Сальман встал, разбудил Абу Дарда, и они вместе совершали намаз-тахаджуд. После намаза Сальман сказал Абу Дарда: «Слушай меня, друг мой, и твой Господь, и твоя душа, и твоя семья, и твои гости, и даже твои соседи имеют свои права. И ты обязан воздавать каждому из них по праву. А посему, поклоняйся Господу своему, молись и постись ради Него, но не забывай и о душе своей, ешь, пей, отдыхай и помни о той, что является спутницей твоей жизни!»

Сальман (радыйаллаху анху) был одним из сахабов, приверженных к аскетическому образу жизни. Он взял в жены женщину из племени Кинда. В первую брачную ночь, когда он зашел в ее покои и увидел, что они украшены драгоценными камнями и тканями, сказал: «Дом наш стал похож на дом среди пылающего адского огня. Ведь слышал я, как Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), друг мой, говорил: «Пусть мирское ваше будет таким, сколько хватает путнику в пути его». И он не стал входить к ней в дом, пока вся эта роскошь и сияние не были убраны. Эти слова Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), которые Сальман, подобно серьге, повесил себе на ухо, он приводил еще и Са’ду бин Абу Ваккасу. А было это так. Однажды Сальман (радыйаллаху анху) заболел. Са’д пришел его навестить. Когда он увидел Сальмана плачущим, удивился и спросил, почему он плачет. Сальман ответил: «Я плачу не из страха перед смертью и не из-за любви к жизни. Я плачу оттого, что не выполнил того, что советовал и повелевал Посланник Аллаха. Ведь я помню, что он сказал нам: «Пусть мирское ваше будет таким, сколько хватает путнику в пути его». Посмотри на все это вокруг меня. А ведь все мы помним, что у него при жизни не было ничего, кроме самого необходимого: домашней утвари, таза для стирки белья, посуды и сосуда для омовения. А состояние, которое он оставил после смерти, составляло четырнадцать дирхемов».

Во времена правления ‘Умара Сальман (радыйаллаху анхума) был назначен наместником в Мадаин. Но наместничество не внесло никаких изменений в его жизненные принципы. Так как он был убежден в том, что величие и почет состоят не в положении в обществе и высоте чина, а в вере и жизни вечной. Занимая пост наместника, Сальман так и не обзавелся ни подобающим жильем, ни подобающей одеждой. Свою хырку он носил как накидку и использовал как покрывало, когда ночью было холодно. Когда один мусульманин пришел к нему с предложением выстроить для него дом, он распорядился, чтобы «дом этот был не выше меня, когда я встаю, и не длиннее меня, когда я лежу».

Став наместником, Сальман не перестал находиться среди людей и помогать им в делах. Напротив, он вел настолько скромный образ жизни, что по одежде его нельзя было отличить не только от простых людей, а даже от самых бедных из них. Нередко люди не узнавали его и, обращаясь с ним как с бедняком или невольником, поручали ему физическую работу. А когда кто-то, наконец, узнавал в нем наместника и желал помочь ему, то он отказывался от помощи и завершал дело, за которое взялся.

Следуя принципу, что самым благим для человека является кусок хлеба, который он зарабатывает собственными руками, Сальман также зарабатывал себе на жизнь тем, что плел из финиковых листьев корзины. Он продавал их за три дирхема, один из которых возвращал за сырье, а на оставшиеся два покупал своей семье все необходимое, а то, что оставалось, отдавал на милостыню.

Став наместником и став старше, он очень малое время стал отдавать сну. С наступлением ночи он вставал на намаз, а когда уставал, то садился и предавался зикру и размышлению. Когда же он чувствовал прилив новых сил, то опять вставал на намаз.

Веря, что пища – это не цель, а средство поддержания тела, он был неприхотлив в еде. Однажды, когда Сальмана (радыйаллаху анху) за общим столом стали уговаривать съесть еще угощения, он сказал: «Не настаивайте, этого достаточно. Ведь и Пророк наш говорил: «Те, кто в этой жизни набивают свои желудки досыта, в следующей жизни окажутся голодными. Мирская жизнь – рай лишь для неверного, а для верующего она – тюрьма» (см. Хильятуль-аулия, I, 199).

Несмотря на это, Сальман (радыйаллаху анху), знавший, что голод и сокращение количества пищи при воспитании нафса и приучении его к терпению может быть равнозначно попытке спрятать овес подальше от лошади или мясо – подальше от пса, на глазах у людей однажды купил себе большую миску еды. Когда его спросили: «Сальман, что с тобой?», он, желая объяснить, что одним из путей подчинения нафса является частичное удовлетворение его желаний и потребностей в рамках дозволенного, сказал: «Нафс, видящий перед собой то, что желает, успокаивается и не мешает человеку своими наущениями совершать поклонение».

Принцип тасаввуфа «Прибыль в руке, а душа с возлюбленным» отражается в его высказывании: «Размышляя, помни о своем Господе; принимая решения, распределяя блага между людьми, в мирских делах постоянно помни о Нем».

Дружба Сальмана и Абу Дарда продлилась на долгие годы. В годы своей службы в Мадаине наместником Сальман получил от Абу Дарда письмо: «…После вас Всевышний даровал нам богатство и детей. И наделил нас счастьем жить на Священной Земле…»

Сальман в ответ написал: «В своем письме ты пишешь, что Всевышний наградил вас богатством и детьми. Так знай, что благо и превосходство не в размере состояния или многочисленности потомства твоего, оно в кротости твоей, и пользе твоих знаний. Ты пишешь, что теперь вы живете на Священной Земле. Знай же, что Священная Земля не возвышает и не освящает тех, кто живет на ней. Истинное же благородство и величие заключается лишь в том, чтобы поклоняться Аллаху, будто видишь Его, достичь уровня «ихсан», осознать, что ты смертен и не вечен».

В своем письме Сальман (радыйаллаху анху) говорит о таких основных понятиях тасаввуфа, как ихсан (ощущение себя под Взором Аллаха) и беспомощность перед Всевышним, вводит понятия факр (бедность) и зухд (аскетизм).

Еще при жизни Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям), положив свою руку на плечо Сальмана (радыйаллаху анху), сказал: «Из них выйдут такие мужи, что, если вера окажется на Созвездии Сурайя (Плеяды), они достигнут ее» (см. пер. Таджрида XI, 201), указав Сальману на его истинную цель. Наверное, по этой причине во время завоевания Ирана Сальман, находясь в войске мусульман, не начинал воевать против народа, пока не призывал его к Господу, как учил Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям). Поэтому после завоевания Ирана Сальман (радыйаллаху анху) стал наместником и духовным наставником именно на землях Ирана, Исфахана и Туркестана. И поэтому Накшибандийский тарикат, в котором Сальман (радыйаллаху анху) занимает место в цепи духовных преемников, распространился, в большей степени, именно на этих территориях.

В некоторых источниках говорится, что Сальман (радыйаллаху анху) прожил более двухсот лет и умер в 35/655 году.

Источники: Хильятуль-аулия, I, 185-208; Сыфатус-сафва, I, 523-556; Шарани, I, 20-21; аль-Кавакибуд-Дуррийа, I, 59-61; аль-Хадаикуль-вардиййя, 92-96; Таджрид-и Сарих пер. VI, 645-654 ад-Дурарун-надид стр.17-20; Иргамуль-Марид, стр.33-60; Иргамуль-Марид пер. стр.45-49.

4. КАСЫМ БИН МУХАММАД (радыйаллаху анху)

Он имел длинные волосы и смуглую кожу. Борода его и глаза были черными. Волосы и бороду, как и его дед Абу Бакр, он красил хной, отчего волосы его становились красно-желтого цвета. Он не носил усов, но отпускал длинную бороду. Носил одежду, крашенную шафрановой краской. Чаще всего одеждой его была длинная рубаха и чалма, концы которой, он опускал на плечи. На руке его было кольцо с его именем.

‘Умар бин Абдульазиз сказал о Касыме бин Мухаммаде (радыйаллаху анхума): «Если бы это было в моих руках, то бразды правления я передал бы внуку Абу Бакра».

После Сальмана аль-Фариси «золотая цепь» духовного наследия и преемственности перешла к табиинами. Следующим звеном «золотой цепи» стал внук Абу Бакра, Касым бин Мухаммад. Его называли также Абу Мухаммад. Мать его была дочерью известного иранского полководца и правителя Яздигерда. Поэтому он является двоюродным братом праправнука Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) Имама Зайналь-Абидина. Касым родился в 30 году по хиджре (650 г. р.х.). Его взросление пришлось на пору правления Омеядов, когда в обществе продолжались политические и социальные волнения. Он помнил опеку и ласку своей тети Айши (радыйаллаху анха). В преданиях говорится, что она даже обривала его голову, что свидетельствует о близости их родственных отношений.

Касым получал образование у таких известных сахабов, как Абу Хурейра и Ибн Аббас (радыйаллаху анхума), которые научили его хадисам и другим знаниям по Исламу, однако первым его учителем была именно Айша (радыйаллаху анха). Когда он достиг совершеннолетия, то был уже одним из семи величайших Исламских правоведов Медины. Его знания в области хадисов и сунны превосходили знания по тафсиру Священного Корана. В Фикхе и Тасаввуфе ему не было равных. Время, в которое он жил, отличалось политической нестабильностью, когда правители и богачи более заботились о собственном богатстве и процветании. Поэтому алимы-захиды ощущали тоску по аскетическому образу жизни Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) и его сахабов. Среди этих благочестивых му’минов, которые пребывали в слезах от скорби и печали, был и Касым. Он, сын Мухаммада бин Абу Бакра, принявшего участие в восстании, в котором был убит ‘Усман (радыйаллаху анху), чем было положено начало той смуте, которая продлилась на долгие годы, всегда молил о его прощении.

«Тасаввуф – это не разъединение, а соединение», и Касым, используя свое дружелюбие и обаяние, всегда стремился к этому. Этим он и прославился среди своих современников, именно за это его и любили. Так, говоря о его превосходстве, Йахья бин Саид сказал: «Мы в свое время не знали человека более добродетельного, чем Касым бин Мухаммад».

Умер Касым в 102/720 или 108/726 году, в возрасте примерно семидесяти лет, и был похоронен в местечке Кудайд, что между Меккой и Мединой. Незадолго до смерти он ослеп. Почувствовав скорую смерть, он завещал своему сыну, чтобы его похоронили в кяфане, состоящем из рубахи, изара и рида. Когда сын спросил: «Не лучше ли будет, батюшка, увеличить это вдвое?», он ответил: «И дед мой Абу Бакр был похоронен в кяфане, состоящем из трех кусков ткани, и примером для нас являются они. Этого достаточно, потому что те, кто остаются жить после нас, нуждаются в одежде больше, чем мертвые». Потом он велел сыну, чтобы его могилу после погребения сровняли с поверхностью земли, и чтобы он потом показал родственникам место его захоронения.

‘Умар бин Абдульазиз сказал о нем: «Если бы это было в моих руках, то бразды правления я передал бы внуку Абу Бакра», имам Малик сказал: «Касым – выдающийся правовед этой уммы», и это свидетельствовало о том, насколько он был благороден и, в то же время, всеми любим. Он постоянно пребывал в размышлении и смирении. Лицо его было печальным и хранило отпечаток частых земных поклонов.

Их знакомство с ‘Умаром бин Абдульазизом, переросшее в дружбу, произошло следующим образом. Когда умер Абдульмалик бин Марван, ‘Умар бин Абдульазиз был очень расстроен и находился, по этой причине, в семидесятидневном трауре . Узнавший об этом Касым пришел к халифу и сказал: «Разве не известно тебе, что к радостям и невзгодам наши предки относились одинаково. Они встречали их с одинаковыми чувствами, считая себя не достойными тех благ, которые ниспосылались им, и с терпением переносили всякое горе, ожидая от него лучшего воздаяния и духовного прозрения». Эти слова очень понравились ‘Умару бин Абдульазизу, после чего он стал оказывать Касыму особое внимание. Ибо тот наполнил сосуд его сердца сладким шербетом зухда.

* * *

Касым был факихом. Каждое утро он приходил в мечеть, совершал два раката намаза и, поворачиваясь к присутствующим, отвечал на их вопросы. Вечером, после ночного намаза, они с товарищами подолгу беседовали на религиозные темы, думая о жизни будущей, и присутствующие, благодаря знанию Касыма, обретали в этих беседах глубину веры и таква.

В те времена, чтобы иметь право отвечать на вопросы, касающиеся фикха, необходимо было «обладать хорошими знаниями по сунне». И в этом ему не было равных. Поэтому хадисы, которые были переданы им, касались, в основном, религиозных предписаний вообще и предписаний хаджа, в частности.

Если его спрашивали о том, чего он не знал, он не стеснялся говорить: «Не знаю». А когда говорил о том, что знал, добавлял: «Не пристало мне скрывать знание о том, что мне известно». Тем же, кто пытались препираться с ним, он говорил: «Человеку лучше продолжать жить как невежда, даже узнав об обязательных для него предписаниях Аллаха, чем говорить и рассуждать о том, чего он не знает».

Он был очень строг к тем, кто следовал за сомнительным в вероубеждении или находился в отношении этого в неопределенности, не жаловал тех, кто придерживался заблуждений кадиритов, предостерегая их о том, что тот, кто упорно и настойчиво следует заблуждениям, навлекает на себя гнев и проклятие Аллаха.

Он был истинным захидом, отстраненным от мирских благ, раздавшим беднякам 100000 дирхемов, которые полагались ему как часть от военных трофеев, не взяв себе ничего. Даже когда он сам находился в тяжелом материальном положении, то не переставал помогать беднякам, отдавая свою долю от положенного ему закята им. Когда ему в очередной раз принесли его долю закята, он, велев раздать все беднякам, встал на намаз. Присутствовавшие же стали высказываться по этому поводу, выражая свое мнение. Сын Касыма сказал: «Вы между собой решили выделить закят человеку, который, клянусь Аллахом, не оставил бы себе ни копейки». Услышав его слова, Касым довел до конца намаз и, отдав салям, сказал: «Дитя мое, говори только то, что знаешь, промолчи тогда, когда не знаешь». Касым так хотел научить сына тому, что «не всякую правду можно говорить везде». Хотя то, что говорил его сын, было правдой. Однако рядом с ним находились люди, которым эти слова могли быть неприятны.

Однажды он, желая составить завещание, позвал к себе писаря и, повелев ему: «Пиши», начал: «Сие завещание Касыма бин Мухаммада. Касым свидетельствует, что нет бога кроме Аллаха. Если б он не был из числа свидетельствующих это, то оказался бы в числе тех, кто пропал и сбился с пути». Этим Касым желал сказать, что лишь вера приведет человека к благу, не даст пропасть, спасет от заблуждения. Поистине, сутью таких поклонений, как зикруллах, намаз, является укрепление веры, которая, обретя силу поведет нас по этой жизни.

Как уже было сказано, он не надеялся лишь на свои знания и не хвалился тем, что знает. Так, однажды к нему пришел бедуин и спросил: «Ты ли более знающ или Салим?» Салим, о котором шла речь, по всей видимости, был внук ‘Умара. Касым был поставлен в затруднительное положение. Ибо, если бы он сказал, что более знающ, чем Салим, то превознес бы самого себя. Но, если б сказал, что Салим более знающ, то это было бы неправдой, ибо Салим знал гораздо меньше него. Лучше всего было сказать что-то, что не было бы хвастовством и, в то же время, не обижало Салима. Тогда Касым сказал: «Салим действительно достойный уважения человек».

Сильсиля Сыддыкийя, начавшись с Абу Бакра ас-Сыддыка, продолжилась Сальманом и, перейдя к Касыму, вновь вернулась в семью Сыддыка. Касым, будучи непревзойденным духовным наставником и проповедником своего времени, служил всей умме, состоящей как из арабов, так и му’минов других национальностей. В силу того, что мать его была родом из Ирана, а сам он знал персидский язык, круг возможностей для его духовной деятельности был достаточно широким. Однако в его время Исламские знания еще не были подразделены на науки. Поэтому, обучая хадисам и сунне, алим также давал знания по Фикху и Тасаввуфу. Таким было положение почти всех алимов того времени. А мутасаввифы, кроме Тасаввуфа, разъясняли своим ученикам Хадисы или обучали Фикху.

По этой же причине даже акаид входил в фикх. Исходя из этого, «аль-Фикхуль-Акбар» означает основы вероубеждения. Поэтому одноименная книга Имама аль-А’зама охватывает вопросы вероубеждения.

После досточтимого Касыма цепь перейдет к прямому потомку Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) – Джа’фару Садыку.
-рахматуллахи алейхума-

Источники: Ибн Са’д, ат-Табакатуль-кубра, V, 187-194; Хильятуль-аулия, II, 183-187; Сыфатус-сафва, II, 88-90; Вефайатуль-а’йан, IV, 59-60; аль-Кавакибуд-дурриййа, I, 151; аль-Хадаикуль-вардийя, 96-97; Джамхаратуль-аулия, II, 91-92. , ад-Дурарун-надид стр. 20-21; Иргамуль-марид, стр.36-40; Иргамуль-марид пер. стр.49-53.

5. ДЖА’ФАР САДЫК -радыйаллаху анху-

Джа’фар, которого называли еще Абу Абдуллахом, имел прозвище Садык. Его прозвали так из-за того, что он никогда в жизни не говорил неправды. На его лице всегда была улыбка, а речь всегда была простой и приятной. Кожа имела розовато-белый оттенок и, казалось, излучает свет. У него была большая голова. И во всем он был похож на своего прадеда ‘Али (радыйаллаху анху).

«Единственное, чего я опасаюсь, – это, что в Судный день мой дед, взяв меня за ворот, скажет: «Почему ты должным образом не следовал за мной? Ведь это следование не является привилегией рода или происхождения, а есть деяние».

Джа’фар Садык, который стал пятым в золотой цепи преемников духовного наследия Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), был из рода самого Посланника Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) и из рода Абу Бакра (радыйаллаху анху). Его отцом был Мухаммад Бакр, внук досточтимого Хусейна, а матерью – Умму Ферва, правнучка Абу Бакра, дочь Касыма, четвертого в золотой цепи преемников. Родился он в 83/702 году в Медине. И слышал хадисы из уст многих табии-табиинов. Его отец Мухаммад Бакр передал ему множество хадисов, услышанных от Аты, Урвы и Зухри. От самого Джа’фара передали хадисы Шу’ба, его сын Муса Казым, Йахья бин Саид, Абу Ханифа и другие очень известные передатчики хадисов. Во всех шести основных сборниках хадисов, кроме сборника аль-Бухари, имеются хадисы, переданные Джа’фаром Садыком. Его увлекали духовные знания и все естественные науки. Передается, что он обладал способностью силой мысли воздействовать на материальные предметы. Он был выдающимся химиком, физиком и математиком. Он показал, что Ислам занят не только духовным воспитанием и преображением человека, но и побуждает его к открытиям посредством разума тайн материального мира. Передается, что основоположник алгебры Джабир бин Хаййам был его учеником и многому научился у Джа’фара. Джа’фар был первым в тасаввуфическом толковании Священного Корана. Его тафсир сохранился до наших дней. Он жил в одно время с великим ученым Имамом Абу Ханифой и был примерно одного возраста с ним, исходя из чего, некоторые источники пытаются предполагать, что Джа’фар был увейси-наставником великого Имама, но с определенной долей уверенности можно допустить лишь, что они были знакомы и близки. Известно, что, имея в виду те духовные изменения, которые произошли в последние два года его жизни, Абу Ханифа сказал: «Если бы не последние два года моей жизни, Ну’ман пропал бы».

Джа’фар Садык умер в 148/765 году и был похоронен на кладбище Джаннат аль-Баки’ рядом со своим отцом Мухаммадом Бакром, дедом ‘Али Зайнальабидином и дядей его деда досточтимым Хасаном бин ‘Али. До того, как со всех могил этого кладбища были убраны надгробия, и они были сравнены с землей, могила Джа’фара была очень почитаема, особенно иранцами. И по сей день у шиитов существует целое религиозное течение Джа’фарийя, берущее начало от него.

Часть жизни Джа’фара Садыка прошла при правлении Омеядов, но он застал и правление Аббасидов. Известно, что Абу Муслим Хорасани, который выступал против Омеядских халифов, написал письмо, в котором просил его стать халифом. Джа’фар отказался, сказав: «Я не возьму на себя правление», и сжег письмо. Ведь если он и являлся халифом, то только мира духовного. И, если бы он вступил в эти политические баталии, то скоро утратил бы свой авторитет духовного лидера. Когда к власти пришли Аббасиды, некоторые из халифов также продолжали побаиваться его духовного влияния, но скоро он сумел расположить их к себе своим дружелюбием, заставив любить и почитать. Известно, что второй Аббасидский халиф Абу Джа’фар Мансур часто навещал его и спрашивал его мнения по многим вопросам.

Есть предание, что однажды на лицо халифа Мансура села муха. И сколько бы он не старался отогнать назойливое насекомое, она не переставала досаждать ему. Когда в дверях появился Джа’фар Садык, халиф спросил его:
«В чем мудрость сотворения такого насекомого, как муха?».
«В том, чтобы показать угнетателям, и тем, кто полается лишь на себя, что они бессильны даже перед мухой», –ответил Джа’фар.

Известно, что Джа’фар поддерживал связи со многими мутасаввифами своего времени. Он часто приходил и проводил с ними сохбеты. Одним из почитателей Джа’фара был такой известный мутасаввиф, как Дауд Таи. Передается, что однажды Дауд Таи пришел к Джа’фару Садыку и, пожаловавшись на то, что сердце его очерствело, попросил наставления. Джа’фар Садык отвечал:

«Ведь ты самый известный захид нашего времени, зачем тебе понадобились мои советы и наставления?» Дауд Таи сказал:
«О потомок Досточтимого Пророка, ты имеешь превосходство над другими людьми, поэтому можешь давать наставление любому из них». На это Джа’фар Садык ответил:
«Дауд, единственное, чего я опасаюсь, –это, что в Судный день мой дед, взяв меня за ворот, скажет: «Почему ты должным образом не следовал за мной? Ведь это следование не является привилегией рода или происхождения, а есть деяние».

Как об этом говорил Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям):«Если Всевышний Аллах пожелает одному из рабов Своих блага, Он покажет ему недостатки души его», Джа’фар Садык был одним из тех, кто удостоился счастья знать о своих недостатках. Передается, что однажды, собрав своих слуг, он сказал: «Давайте дадим друг другу слово, что тот из нас, кто спасется в День суда, будет ходатайствовать за других». На что те возразили: «Ведь ты потомок самого Посланника Аллаха. А дед твой –заступник всего человечества. Зачем же тебе наше ходатайство?» Он ответил: «Я в День суда буду стесняться смотреть в лицо моего деда, оттого что я сегодня такой и так поступаю».

Его скромность и аскетизм

Он не любил тех, кто превозносился над другими. Однажды, проходя мимо небольшой группы людей, он спросил: «Кто у вас главный?» Один из них встал и сказал: «Я». Но Джа’фар возразил: «Если бы ты действительно был у них главным, ты бы не сказал «я»». Так как «самомнение» и авторитет несовместимы». Известны и другие его слова о высокомерии: «Каждый грех, в начале которого присутствует страх, а в конце –раскаяние, приводит раба к Аллаху. Каждое поклонение, в начале которого присутствует самонадеянность, а в конце –высокомерие, отдаляет от Аллаха. Высокомерный раб –мятежник; мятежник, просящий помилования и прощения –настоящий раб».

Джа’фар Садык был аскетом, но это не выражалось лишь в ношении им шерстяной хырки. Напротив, передается, что однажды к нему пришел один из его современников, Суфьян Саури. Он увидел на Джа’фаре очень дорогую одежду и, смутившись, поспешил сказать ему: «Ведь вы из рода Досточтимого Пророка. Подобает ли вам носить такие дорогие одежды?» На что тот ответил: «Как ты мог подумать такое? Подойди, посмотри, что под ними». Когда Суфьян просунул руку под кафтан, он нащупал под ним одежду из грубой шерсти. А Джа’фар сказал ему: «В наши одежды мы облачаемся лишь ради людей и не скрываем их. То, что мы носим изнутри, носим лишь ради Аллаха, не желая, чтобы об этом знал еще кто-то. Так как следует скрывать то, что предназначено Аллаху».

Он был из тех, кто предпочитал бедность и терпение богатству и благодарности. И когда его спросили:
«Кто, на ваш взгляд, лучше: благодарный богач или терпеливый бедняк», –он ответил:
«Несомненно, терпеливый бедняк лучше. Ведь тогда, когда сердце богатого занято вещами и имуществом, сердце бедняка пребывает с Аллахом».

***

Сохранились и его не менее прекрасные высказывания о братстве и дружбе. Он говорил: «Для того чтобы стать истинным верующим, следует быть с людьми настолько дружелюбным, настолько ты желал бы видеть дружелюбными их. И не будь другом плохим людям, ибо они научат плохому и тебя. И не закончатся беды твои и невзгоды, если заведешь ты себе друга из таких. Тот, кто вхож туда, куда ходят плохие люди, и сам не спасется от упреков и порицаний. И тот, кто не может держать язык свой за зубами, всегда будет об этом сожалеть».

***

Он был из тех, кто твердо верил, что всегда и во всем следует уповать на помощь Аллаха, а не людей. В предании рассказывается, как однажды он вышел вместе с несколькими своими учениками на прогулку. Когда они находились у берега реки, один из учеников поскользнулся и упал в воду. Привязанный крепкими духовными узами к своему учителю, он, захлебываясь, стал звать его: «О Джа’фар! О Джа’фар!» Но вскоре ушел с головой под воду. Затем он опять показался на поверхности воды, и Джа’фар спросил:

–Что случилось? Как ты утонул? И как ты спасся?
–Позвал Джа’фара –ушел на дно. Упав на дно реки, призвал на помощь Аллаха –и спасся.
–Будь таким всегда. Это истинный истимдат (взывание о помощи).

***

Он говорил:

«Давайте друг друга наставлять. Придем к Господу, присягнем Ему. Ведь если покорный станет гордиться собой, то станет бунтовщиком. А бунтовщик, покаявшись, станет покорным. И тауба должна предшествовать всякому поклонению. Ведь любое поклонение без тауба является несовершенным. Всевышний сказал: «[Верующие –это] кающиеся[перед Аллахом], поклоняющиеся[Аллаху]» (ат-Тауба, 9/112), упоминая тауба прежде поклонения.

«Совершив грех, спешите просить у Аллаха прощения, так как величайшим заблуждением является упорство в грехе». Он советовал прибегать к покаянию также и тем, кто находится в затруднении в отношении своего пропитания. Является беспечным говорить о тауба без упоминания Аллаха. А истинный зикр –это забыть о мирском, поминая Аллаха. Ведь именно тогда рабу достаточно одного Аллаха. «Познавший Аллаха отвернет лицо свое от всего иного», – говорил он. Познание Аллаха есть отказ от всего созданного. Только тот достигнет Господа, кто порвет связь с земным.

***

Критерий между караматом и истикаматом он объяснял следующим образом: «Борющийся с нафсом ради себя достигнет карамата, борющийся с нафсом ради Аллаха будет на истинном пути (истикамат), приблизится к Господу».

***

По его мнению, благородного человека можно узнать по этим четырем поступкам:
1. Встает при появлении отца.
2. Совершает служение для мусафиров.
3. Если имеет даже сто слуг, сам взбирается на свое верховое животное.
4. Не проявляет небрежности в служении учителю, который дал ему знания.

***

Добродетель, по его мнению, достигает совершенства, если:

1. Видишь ее малой.
2. Скрываешь ее.
3. Совершаешь, не откладывая ее выполнения.

***

Он считал истинными наследниками Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) тех ученых и факихов, которые не увивались у порогов дворцов султанов и вельмож ради земных выгод. Он верил в то, что нет ничего дороже разума, и в то, что нет беды хуже, чем невежество. Он был уверен в том, что нет советчика лучше, чем коллегиальное решение, что лишь истинно сильный человек сумеет справиться со своим гневом, и что всегда следует сторониться компании пятерых:

1 — компании лжеца, ибо ты всегда будешь обманут;
2 — компании глупца, ибо навредит он, даже тогда, когда захочет помочь тебе;
3 — компании скупца, ибо потратит он самое дорогое твое время попусту;
4 — компании нечестивца, ибо он не поможет тебе, когда тебе будет нужно;
5 — компании грешника, ибо тянет такого всегда на чужое, а тебя он продаст за кроху малую.

Его завещание сыну

Завещание Джа’фара Садыка сыну Мусе Казыму является также очень поучительным: «Сын мой, хорошо слушай то, что я завещаю тебе, будь внимателен к тому, что я тебе говорю! Если хорошо запомнишь то, что я говорю тебе, будешь жить счастливо, а умирая, будешь воздавать хвалу своему Господу. Сын мой, знай, что тех, кто доволен тем, чем наделяет их Аллах, Он сделает не зависимыми от людей. А те, кто постоянно смотрят на то, что в руках у других людей, так и умрут в бедности.

Недовольный божественным уделом выступает против божественного предопределения. Видящие чужие малые грехи большими будут видеть свои грехи малыми. Считающие же малыми грехи других будут видеть свои собственные грехи великими. Заносящий над кем-то без права меч свой от того же меча и погибнет. Роющий для кого-то яму сам в ту же яму и упадет. Тот, кто пребывает в обществе глупых и невежественных людей, потеряет честь и достоинство. Пребывающий в обществе ученых и знающих найдет почет и уважение. Вхожий в места, пользующиеся дурной славою, найдет упрек и порицание. Всегда говори только правду, приятно тебе это или нет. И никогда не следи за людьми и не упрекай их, ибо всякий упрек поселяет в сердцах вражду и злобу».

Золотая сильсиля обрела новый облик, когда на Джа’фаре Садыке соединились род Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) и род Абу Бакра (радыйаллаху анху).

Источники: Хильятуль-аулия, III, 192-207; Сыфатус-сафва, II, 168-174; Вефайатуль-айан, I, 327-328; Тазкиратуль-аулия, стр. 53-59; аль-Кавакибуд-дурриййа, I, 94-95; Кяшфуль-махджуб, I, 283-284; Ша’рани, I, 28-29; Д-р. Али Зей’ур, ат-Тафсирус-суфи лиль-Кур’ан индас-Садык, Бейрут 1979; Джеляль Кырджа, Тафсир Джа’фара Садыка, Э.У. Журнал Дух. Фак. Кайсери, 1989, VI, 95- 112, аль-Хадаикуль-вардийя, стр. 37-40; ад-Дурарун-надид стр. 22; Иргамуль-Марид, 40-41; Иргамуль-Марид Пер. стр. 53-55

6. БАЯЗИД БИСТАМИ -куддиса сирруху-

Баязид Бистами внешне был похож на Абу Бакра (радыйаллаху анху). Высокого роста, худощавый и светлокожий. У него была белая редкая борода и глубоко посаженные глаза. Его называли «Султаном арифов». Он был из Ирана, откуда был родом и Сальман Фариси.

Золотая сильсиля, дойдя до Джа’фара Садыка, соединив род и путь Абу Бакра и род и характер Али (радыйаллаху анхума), перешла затем к Баязиду Бистами. Баязид Бистами происходил из селения Бистам, находящегося в Иране, откуда был родом и Сальман Фариси, о котором Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) сказал: «Из них выйдут такие мужи,что, если вера окажется на Созвездии Сурайя (Плеяды), они достигнут ее» (см. пер. Таджрида XI, 201),.

Его настоящее имя Тайфур бин Иса, его называли также Абу Йазид, а по месту рождения – Бистами. Но больше всего он был известен, как «Баязид Бистами». Говорится, что его дед, которого звали Серушан, был язычником. Его отцом был человек, принадлежавший к знати селения Бистам провинции Нишабур, праведный и богобоязненный мусульманин. Мать его тоже была благочестивой и верующей женщиной. Всего в их семье было трое сыновей: Адам, Тайфур и Али, и все трое были набожны и аскетичны. Однако более других выделялся своей благочестивостью Баязид.

Баязид Бистами был современником таких великих людей, как Абу Хафс Хаддад, Ахмад Хадравейх и Йахья бин Муаз, и близким другом Шакика Бельхи и Зуннуна Мисри. Он был приверженцем Ханафитского мазхаба и тариката Сыддыкийя.

После того как Баязид покинул родной Бистам, он около тридцати лет жил потом в разных районах Сирии. Там он получал знания и занимался воспитанием своего нафса. Умер он в 324/848 или 262/875 году, был похоронен в Бистаме.
Баязид прошел через духовное воспитание «увейси» Джа’фара Садыка.

Единобожие и джазба (божественное притяжение)

Баязид был тем, чья джазба доходила до истиграк (духовного опьянения), а любовь – до ашк (растворения в любви), и кому было свойственно говорить вслух о таухиде. Говоря об ильм-таухид и ильм-хакикат, он не всегда был понятен современникам, и, как свидетельствует Мунави, автор Кавакиб, из-за этого его семь раз изгоняли из родных мест. Но всякий раз это оборачивалось неудачами и бедами для гонителей, и они, вынужденные признать свою неправоту, проникались уважением к Баязиду.

Его спрашивали: «Что есть таухид?» Он отвечал:
«Таухид – это непоколебимая вера. Вера – это ясное понимание того, что любое из деяний – это деяние Аллаха, что требует видеть во всем первопричиной только Его одного. Если человек, познав в этом Господа своего, останется верен этому своему чувству и непоколебим в нем, он достигнет таухида. А это означает, что ни в одном из Его деяний Ему нет равных».

Это его понимание выражалось в нередком обращении к Господу с такими словами: «О Господь, сделай, чтобы между нами не было моего «я», и когда я буду с Тобой, я буду самым великим, а когда между нами будет мое «я», я буду самым ничтожным».

***

Он – муршид
Он выдвинул критерий оценки муршида: «Если вы услышите, что о ком-то говорят, что он летает или парит в воздухе, не следует сразу этому верить. Прежде всего, следует узнать, насколько человек этот обязателен в том, что касается дозволенного и запретного, насколько он следует тому, что установлено шариатом».

Он всегда сторонился всяких титулов, особенно не желал, чтобы о нем говорили как о праведнике или обладателе карамата, считая, что это приводит к духовному падению. Об этом он рассказывал так: «Однажды я подошел к берегу Тигра и увидел, что два берега сошлись передо мной, будто открывая мне дорогу. Но я поклялся: «Меня этим не проведешь». Так как я не хотел променять то, чего достиг за эти тридцать лет, на какие-то полкопейки, которые лодочники брали в оплату за перевозку на другой берег. Мне же нужен аль-Карим, а не карамат».

Разницу между состоянием простых людей и состоянием арифов он разъяснял так: «Простые люди пребывают в различных состояниях, но у арифов нет никаких состояний. Так как арифы утратили свой образ, устремились в вечность, и их сущность растворилась в Сущности Творца. Самые близкие к Аллаху те, кто более добр к людям».

Желание захидов в этом мире – карамат, в вечной жизни – макамат (степени рая), желание арифов в этом мире – прожить с иманом, а в вечной жизни – заслужить божественное прощение.

Когда его спросили: «Как ты совершаешь намаз?», он ответил:
«Начинаю намаз со слов: «Повелевай мне, о Господь мой! Совершил я такбир, чтобы исполнить твое повеление». Затем читаю суру Фатиха и другую суру, после чего с благоговением совершаю поясной поклон и со смирением совершаю Тебе земной поклон. Завершаю намаз, в трепетном страхе давая салям по обе стороны, будто прощаясь с этой жизнью навсегда».

Передано, что однажды Баязид Бистами присоединился к уроку по фикху, который давал в мечети один ученый. Один из присутствующих спросил ученого про наследство: «Умер человек, после него осталось то-то и то-то. Как следует делить наследство?» Когда учитель собрался дать ответ на этот вопрос, Баязид опередил его, обратившись к нему: «О учитель! Что вы скажете о том, кто умер, и у него не осталось никого кроме Аллаха?»

Все присутствующие перевели взгляд на Баязида и с удивлением стали слушать его: «На самом деле человеку в этой жизни не принадлежит ничего. Он не является в ней хозяином ни одной вещи. Когда он умирает, у него не остается никого и ничего, кроме его Господа. Точно также как и до этого, ведь до прихода в эту жизнь у него никого не было. В этой жизни он одинок, но в большинстве случаев просто не догадывается об этом. И только тогда, когда попадает в могилу, понимает это».

Удивленный таким ответом, учитель спросил:
«У кого, где и каким образом ты научился этому?» Баязид отвечал:
«Эти знания у меня от Аллаха. Ведь Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Тот, кто поступает в соответствии с тем, что знает, того Аллах научит тому, чего он не знает».

Когда его спросили: «Когда человек считается «постигшим» истину?», он ответил:
«Когда он, увидев свои собственные недостатки, встает на путь их преодоления».

Баязид был аскетом. Считал, что аскетизм (зухд) достигается через три ступени. Первая – отречение от земной жизни и ее благ. Вторая – очищение сердца и души от любви ко всему, что касается вечной жизни и ее благ. Третья – прерывание духовной связи со всем, кроме Аллаха.

Он указывал на недопущение ошибок в поклонениях, и первым условием поклонения считал ихляс. Указывал, что тот, кто считает, что среди мусульман есть кто-то хуже него, лишен скромности и страдает высокомерием. Он считал, что истинная скромность – это не придавать себе никаких степеней и положений и не думать, что кто-то из людей грешнее, чем ты сам.

Говоря о том, что разум и душа тех, кто имеет множество интересов и проблем, постоянно заняты, подразумевал, что «у того, кто думает лишь об одном (вечном), глаза видят и уши слышат».

Он проводил прямую параллель между голодом и мудростью, называя одним из истинных источников мудрости «голод»: «Голод подобен тучам. Насколько человек голоден, настолько на его сердце прольется дождь мудрости».

Его как-то спросили: «Как ты достиг познания?», он отвечал:
«С голодным желудком и голым телом».
«Почему же ты так превозносишь голод?» – спросили его.
«Если бы фараон голодал, он никогда бы не возомнил себя богом», – отвечал он.
О том, как надо видеть простых людей, он говорил:

«Тот, кто смотрит на людей глазами созданного, очень скоро возненавидит их. Но тот, кто смотрит на людей через взор их Господа, возлюбит их. Ведь и Йунус в своих стихах говорил:

Всего лишь букве одной научившись,
Сколько благ мы смогли приобресть.
Все сущее объемлем любовью
Во имя Создателя Сущего.

Кто смотрит на все лишь как на сотворенное, увидит в нем лишь ошибки и недостатки. Тот, кто смотрит на все глазами самого Творца, увидит все таким, какое оно есть, а ошибки и недостатки будут ему неинтересны.

Хадис: «Слова «Ля иляха илляллах (Нет божества кроме Аллаха) – ключ от рая» он толковал следующим образом:

«У ключа от рая есть зубцы, и это:
1. Язык, далекий от сплетен и лжи.
2. Сердце, далекое от обмана и предательства.
3. Желудок, чистый от запретного и сомнительного.
4. Деяния, чистые от корыстных побуждений и показухи.
Риязат (ограничение земных потребностей) и ашк (любовь)

Он испил чашу любви, поэтому лишился ума. И поэтому, когда кто-то спрашивал о Баязиде, он говорил: «И я вот уже тридцать лет ищу его, но не смог найти ничего, что поведало бы мне о нем». Когда эти слова передали Зуннуну аль-Мисри, он сказал: «Брат мой Баязид отправился в путь вместе с теми, кто направлялся к Истине, и от него не осталось и следа». Так как он достиг «Фена филях».

Будучи из тех, кто достиг совершенства в риязат и муджахада, ашк и джазба, он дал такое определение:

«Тасаввуф – это умение запереть дверь, ведущую к удобствам, и открыть дверь к тяготам и борьбе с нафсом».

Баязид Бистами, который был известен как обладатель ашк и джазба, привлек к себе внимание Ибн Араби. В своих произведениях Ибн Араби часто говорил о нем. Именно благодаря любви Ибн Араби к Баязиду многие из накшибандийских шейхов интересовались личностью Ибн Араби и писали толкования к его произведениям. Можно даже сказать, что любовь к Ибн Араби являлась особенностью накшибандийской цепи, вплоть до появления в цепи Имама Раббани. Но в силу того, что после Имама Раббани в этом тарикате было принято понятие «таухид шухуд» вместо «таухид вуджуд», влияние Ибн Араби заметно ослабло.

Источники: Сулеми, Табакатус-Суфиййа, 65-74; Хильятуль-аулия, X, 33-42; Кушайри, I, 88-92; Сыфатус-Сафва, IV, 107-114; Кяшфуль-Махджуб, I, 317-319; Ибн аль-Мулаккин, 398-402; Нафахатуль-унс (пер. Ламии Челеби) стр. 103; Тазкиратуль-аулия, (пер. С.Улудаг) стр. 198-245; Ша’рани I, 65; аль-Кавакибуд-дурриййя, I, 121; А’лямун-нубала, XIII, 86-89; аль-Хадаикуль- вардийя, стр. 97-105. Д-р. Абдульхалим Махмуд, Абу Йазид аль-Бистами, Каир, 1979. ад-Дурарун- Надид стр. 22-23; Иргамуль-Марид, 41-44; Хадикатуль-Аулия, II, 4-8; Иргамуль-Марид Пер. стр. 56-58.

7. АБУ АЛЬ ХАСАН ХАРАКАНИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, светлокожий, широколобый, с немного округлым лицом и большими глазами, его речь была доходчивой и ясной, словом, он во всем походил на ‘Умара аль-Фарука (радыйаллаху анху). По своим явным и скрытым знаниям он был правителем душ, получившим степень кутуб и гаус.

Седьмым в золотой цепи преемников стал опять выходец из Ирана, из Харакана, расположенного недалеко от Бистама. Он был земляком Баязида Бистами и хранителем его могилы. Человек, который, вобрав фейз от духовности Баязида Бистами, получил от него «увейси» воспитание. Его имя Али бин Джа’фар, еще его называли Абу аль-Хасан, а по месту рождения, как об этом говорит автор «Му’джамуль-бульдан» Йакут аль-Хамеви, – не Харкани, а аль-Харакани (см. III, 360). Тот же автор говорит, что умер аль-Харакани в 425 году, 10 числа месяца Мухаррама, в день Ашура (декабрь 1034 г.), в возрасте 73 лет. Следовательно, родился он в 352/963 году, т.е. 91 год спустя после смерти Баязида.

Он был современником таких великих мутасаввифов, как Абу аль-Касым Кушайри, Абу аль-Аббас Кассаб и Абу Саид аль-Михани, был знаком с таким видным правителем государства, как Султан Махмуд Газнели, и таким знаменитым философом и врачом, как Ибн Сина. О том, что он был знаком с Кушайри, известно со слов Худжвири, автора «Кяшфуль-махджуб». Худжвири передает, что сам Кушайри сказал о Харакани следующее: «Когда я отправился в Харакан, чтобы повидать шейха Абу аль-Хасана, его величественность и суровый облик произвели на меня такое сильное впечатление, что я на некоторое время потерял дар речи. Я даже подумал, что чем-то разгневал высшие силы».

Абу аль-Аббас Кассаб сказал о нем: «Харакани – тот, кто привнес в тасаввуф путешествия и зийараты (посещения)».

Харакани и Махмуд Газневи

Махмуд Газнели ( Газневи), основатель первого исламского Турецкого государства, также был одним из тех, кто посещал Харакани и черпал от его духовности. Ведь не зря сфера деятельности и влияния ветви Сыддыкийя, или Бакрийя, «Золотой Сильсиля» распространилась в основном на территории Ирана и Великого Турана, в особенности в тюркском мире. Согласно сведениям, которые приводит Фаридуддин Аттар в своем «Тазкиратуль-аулия», Махмуд Султан Газнели встречался с шейхом Харакани несколько раз.

Наслышанный о славе шейха Харакани, Махмуд Газнели, с целью повидать, а точнее – испытать его, вместе со своими людьми приехал в Харакан. Когда они вошли к шейху Харакани, он не оказал им особого внимания и даже не встал, чтобы поприветствовать их. Султан же, в свою очередь, задал шейху множество вопросов, чтобы испытать его. Но, получив удовлетворительные ответы и почувствовав дружелюбие со стороны шейха, он смягчился, и беспокойство его сменилось любовью и уважением. В знак уважения султан хотел преподнести ему мешок золотых монет, но шейх не принял его. Тогда султан попросил его подарить им «на память» что-нибудь из своих вещей. И Харакани подарил им одну из своих рубах. Когда их встреча подошла к концу, и они стали прощаться, шейх Харакани поднялся. Увидев, что шейх провожает его стоя, султан спросил:

«Вы не встали, встречая нас, почтеннейший и уважаемый шейх, а теперь провожаете нас стоя. Могу ли я узнать, в чем причина этого?» Шейх Харакани ответил ему так:

«Когда вы пришли, вами руководили надменность правителя и намерение испытать меня. А уходите, вобрав в себя духовное состояние дервишей. Знайте, что обитель дервишей и их смиренность требуют к себе уважения».

Когда Султан Махмуд Газнели приехал к шейху Харакани в следующий раз, он попросил его наставления. На что шейх сказал ему:

«Всегда будь внимателен к четырем вещам:
1. Остерегайся грехов.
2. Совершай намаз вместе с джамаатом.
3. Будь щедрым.
4. Будь сострадательным ко всем созданиям!»

Ибн Сина и Харакани

В «Тазкиратуль-аулия»и «аль-Хадаикуль-вардийя»приводятся сведения, что Харакани был знаком и встречался с известнейшим философом и врачевателем того времени Ибн Синой, авторитет которого был настолько высок, что его произведения на протяжении четырех веков служили учебными пособиями в Западных университетах.

Философ Ибн Сина, который очень интересовался тасаввуфом и жизнью мутасаввифов, лично приезжал навестить Харакани. Когда он вошел в их дом и спросил шейха, жена шейха, нелестно отозвавшись о супруге, сказала, что пусть ищет его в лесу, куда та отправила его за дровами. Ибн Сина пошел искать шейха в лес и вскоре встретил его там в сопровождении льва, на спину которого были навьючены дрова. В изумлении он спросил:

«О почтеннейший, как это может быть?!» На что шейх отвечал:

«Если бы мы не сносили тяготы от чудовища, которое у нас дома, Аллах не подчинил бы нам этого царя зверей», подразумевая свою вспыльчивую и капризную жену. Однако Аллах облегчил шейху пропитание за его терпение ради Всевышнего.

Абдуллах Ансари и Харакани

Одним из мюридов шейха Харакани был Абдуллах аль-Ансари аль-Харави, который заслужил достойное место в нашей истории благодаря своему произведению «Маназилус-Саирин», в котором он объясняет такие понятия Тасаввуфа, как халь и макам. Известно, что сам он говорил: «Я учился Хадису, Фикху и другим исламским наукам у многих учителей. Моим же учителем в Тасаввуфе является Абу аль-Хасан Харакани. Если бы я не встретил его, то не достиг бы ма’рифат».

Нрав Харакани

Харакани, по единодушному мнению многих источников, был того же нрава, что Баязид Бистами. Он был таким же страстным, опьяненным любовью и, в то же время, таким же трезвым в своих суждениях, как Баязид. Ему принадлежит множество высказываний о фена и бака, сакр и сахв, таухид и вахдат и др., подобных словам Халладжа, говорившего: «Ана-ль-Хак (Я есть Истина)». Очень подробно о подобных его суждениях рассказывается в книге Аттара «Тазкиратуль-аулия».

Харакани, который был знаком со многими учеными и шейхами своего времени и обучался у них, наконец, поселился в родных краях Баязида Бистами, сблизился с его мюридами, продолжившими путь великого шейха, и двенадцать лет посвятил служению его могиле. Эта дверь к истинной любви стала для него дверью и в храм собственного сердца. Любовь к Баязиду, которая с годами только усиливалась, всецело овладела им и вела к Истине.

Будучи из последователей духовного опьянения (сакр) и притяжения к Господу (джазба), он даже понятия сахв (трезвость рассудка) и пробужденность разъяснял с позиции духовного упоения (ваджд). Он говорил: «Трезвостью рассудка можно назвать лишь то, что раб всем телом, с головы до ног, чувствует, что Аллах поминает раба, когда раб поминает Аллаха». Таким образом, говоря об Аллахе, нельзя вести речь с теми, кто говорит о ком-то кроме Него.

Харакани обладал отзывчивым и сострадательным сердцем, он всегда был готов помочь тем, у кого были заботы и трудности. Он говорил: «Если на просторах между Туркестаном и Сирией кому-то в ногу вонзится колючка –она вонзается в мою ногу, если кто-то ударит ногу о камень –это я ударю ногу. И я чувствую его боль. Если в чьем-то сердце печаль, то это –мое сердце».

Он был из тех, кто знал, что истинное служение есть служение созданным Аллаха. Поэтому он говорил: «Ученый, просыпаясь утром, желает, чтобы сегодня увеличились его знания. Аскет –чтобы увеличилась его богобоязненность. Я же озабочен тем, чтобы наполнить сердце хотя бы одного мусульманина счастьем, чтобы обрадовать его».

Он, подобно Рабии Адавийи и другим мутасаввифам, превзошел мысли о рае и страх перед адом. Об этом он говорил: «Я не говорю, что рая и ада не существует. Я имею в виду то, что их, как таковых, не существует для меня, так как оба они являются творениями. Я же стремлюсь не к тому, что создано, а к их Создателю».

О бессмысленности хвастовства знаниями он говорил так: «Каждый до тех пор, пока не узнает, что ничего не знает, хвалится своими знаниями. Узнав же о том, что фактически ничего не знает, человек начинает стыдиться, что является тем самым моментом истины и истинного познания. Ведь истинным знанием является знание того, что ты ничего не знаешь».

О том, где и когда место миру и вражде, он говорил следующее: «Мир следует заключать с людьми, враждовать нужно с нафсом».

Мирскую жизнь он сравнивал с тенью: «Когда ты преследуешь ее –она твой повелитель, когда ты удаляешься от нее, ты становишься ее повелителем».

Условия Великодушия

По его мнению, условиями великодушие являются:
1. щедрость, 2. милосердие, 3. независимость от людей.

Сердце же, в котором есть что-либо помимо Аллаха, даже будучи целиком послушным и полностью занятым поклонением, остается мертвым. Так как самой светлой душой останется лишь та, в которой нет никого из созданных, а самым прекрасным из всех деяний будет лишь то, которое совершается не ради них.

Его критерием благодеяния и поклонения было следующее: «Делая с утра и до вечера то, что угодно людям, совершай всю ночь до утра то, что угодно Всевышнему».

Он говорил, что кроме совершающих такие тяжкие грехи, как убийство людей, в обществе всегда есть две группы людей, от которых исходит угроза: «Ученый, глаза которого застилает страсть к мирскому, и невежественный суфий, обделенный знаниями».

Считал лучшим для себя честный заработок, всегда говорил, что разрешенным (халаль) самым чистым является пропитание, заработанное своими руками.

***

Когда его спрашивали: «Кто такой суфий?», он отвечал:

«Суфий –не тот, кто в шерстяной хырке сидит на молитвенном коврике, ибо тасаввуф не постичь через церемонии и обряды. Суфий –тот, кто через махв и фана преодолел свое «я». Ведь у многих есть молитвенный коврик и хырка. Главное –чистота сердца. А от одежды какой прок? Если бы можно было стать человеком, лишь надев на себя шерстяную накидку и питаясь ячменем, то ишаки тоже смогли бы стать людьми. Ведь и на них надевают шерстяную накидку и кормят ячменем».

Однажды к шейху пришел человек и попросил подарить ему хырку. На это шейх ответил: «Как мужчина не становится женщиной, надев на себя платок, так и ты не постигнешь этого пути, надев на себя эту хырку. Займись, прежде всего, очищением души своей!»

Мутасаввифом, по его мнению, является тот, кто не нуждается в солнце днем и в звездах и луне ночью, так как тасаввуф –небытие, не нуждающееся в бренном.

Спросив однажды своих мюридов «что есть самое прекрасное», он сам дал ответ: «Самое прекрасное –это сердце, пребывающее в постоянном зикре. Так как тот, кто полностью отдался поминанию Аллаха, всей своей сущностью будет говорить о Нем».

***

Правдивостью он называл высказывание того, что в душе, искренностью – совершение всего только ради Аллаха, а показухой–совершение деяний и поступков ради людей.

Достойными называться «Наследниками Пророка» он считал тех, кто, следуя его поступкам и словам, идет по его стопам. А не тех, кто, изводя бумагу и чернила, пишет книги.

Он говорил, что для того чтобы постичь бессмертие, следует хотя бы один раз в день умирать и воскрешаться вновь.

Об обиде и обижающих он говорил следующее:

«Люди бывают трех видов:
1. Тот, который обижает тебя, даже если ты не обижаешь его.
2. Тот, который обижает тебя только в ответ на то, что ты обижаешь его.
3. Тот, который не обижает тебя, даже если ты обижаешь его.

И если верующий с утра до вечера за весь день не обидел ни одного му’мина, значит, он этот день провел в обществе Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Но если обидит за день хотя бы одного му’мина, Аллах все его поклонения, совершенные в этот день, сделает напрасными».

Перечисляя основы тасаввуфа, так как делал это Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям), он говорил:
«Много плачьте, смейтесь мало, больше молчите, меньше говорите, отдавайте много, ешьте мало, и старайтесь держать голову подальше от подушки».

Харакани, имея натуру, обладающую страстностью и джазб, перенял Сыддыкийскую традицию тасаввуфа и передал вверенную ему сильсиля Абу Али Фармади –шейху самого Газали.

Имам-хатыб Мечети Хафызпаша (город Карс, Турция), о которой имеется упоминание в произведениях самого Харакани «Башаретнаме» и «Асрарус-сулюк», Ибрахим Аланка в своей книге под названием «Абу аль-Хасан Харакани» приводит свое мнение, что могила шейха находится в Карсе.

Источники: Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 337-339; Кяшфуль-махджуб, I, 377-378; Тазкиратуль-аулия, (пер. С.Улудаг), стр. 694-747; аль-Хадаикуль-вардийя, стр. 105-106; ад-Дурарун-Надид стр. 23-24; Иргамуль-Марид, 44-48; Хадикатуль-Аулия, стр. 8-12; Каусари, 59-62.

8. АБУ АЛИ ФАРМАДИ -куддиса сирруху-

Абу Али был среднего роста, темнокожим, серьезным и степенным человеком. Его брови были насуплены. Несмотря на это, его обаяние затмевало его суровость и, кроме того, он был очень отзывчивым и сострадательным. Суровым его облик становился только тогда, когда наступало время отстаивать правду. Глаза и ресницы его были черными, а рот чуть большеватым. И, несмотря на то, что он не придавал большого значения красноречию, речь его всегда была правильной и оказывала сильное впечатление на слушающих.

Восьмым в золотой цепи преемников духовного наследия досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) стал Абу Али Фармади, ученик выдающегося человека своего времени и известнейшего мутасаввифа Абу аль-Касыма Кушайри, а также шейх и учитель самого Имама Газзали.

Абу Али Фармади был родом из Иранской провинции Хорасан, города Фермеза, что близ Туса. Его настоящее имя – Фазл бин Мухаммад, еще его называли Абу Али, а также – Фармади, потому что, как об этом говорится в турецких источниках, он был родом из Фермеза. Он родился в 407/1016 году. Был учеником таких известных ученых, как Абу Абдуллах Ширази, Абу Мансур Багдади и Абу аль-Хасан аль-Музакки. В молодости он брал уроки в Найсабуре у Абу Саида Абу аль-Хайра. И, как говорит об этом автор «Нафахатуль-Унс» Джами, все время пока Абу Саид Абу аль-Хайр находился в Найсабуре, давая уроки и собирая кружки зикра, Фармади не прекращал посещать их. А после того, как Абу Саид покинул Найсабур, он стал посещать уроки Абу аль-Касыма Кушайри.

Кушайри учил его тафсиру и хадисам, искусству проповеди и давал ему некоторые духовные наставления. Он, видя, какой огонь желания к познанию и постижению Истины зажег в сердце Абу Али Фармади Абу Саид Абу аль-Хайр, видя его большой интерес к тасаввуфу, со своей стороны всячески старался пробудить в своем ученике интерес и к другим знаниям. Поэтому знания Абу Али увеличивались и становились все глубже день ото дня. Вскоре с ним стали происходить странные вещи. Однажды, когда он занимался науками и пожелал сделать записи, то был поражен тем, что, когда он макал перо в чернила, оно оставалось сухим. И, как бы он ни старался взять чернила на перо, все было тщетно. Взволнованный, он побежал к своему учителю Кушайри. Выслушав внимательно своего ученика, великий мутасаввиф сказал: «Ты более не в моей компетенции. Ведь раз уже и знание не желает больше иметь с тобой дела, так уж лучше ступай дальше и займись успокоением и преображением души своей». Тогда Абу Али, собрав свои вещи, покинул медресе, перебравшись в текке, которое также принадлежало Кушайри.

Абу Али провел там некоторое время, но из-за произошедших с ним духовных перемен решает покинуть родные края и направляется в сторону Найсабура и Туса. В Тусе он находит Абу аль-Касыма Гургани и примыкает к нему. Под руководством Гургани он проходит духовное воспитание (риязат и муджахада) и завершает сейру-сулюк (путь духовного воспитания). После этого шейх поручает ему создать собственное окружение мюридов, проповедовать им и наставлять их, учить зикру, и выдает за него замуж свою дочь.

Фармади, который принял у Абу аль-Касыма Гургани Хайдарийскую ветвь Накшибандийского тариката, позже, примкнув к Абу аль-Хасану Харакани, присоединился и к Сыддыкийской цепи, объединив, таким образом, обе эти две цепи. Умер он в месяце Раби’уль-Авваль 477 года/Июле 1084.

Благодаря тонкой манере, с которой Абу Али Фармади наставлял людей, и своему духовному совешенству, он удостоился всеобщей любви современников. Еще при жизни в Хорасане его называли «шейхом всех шейхов» и «языком всего Хорасана». И даже известный сельджукский везирь того времени Низам аль-Мульк, который прославился тем, что проявлял необыкновенную почтительность ко всем, кто учил знаниям или проповедовал религию истины, почитал Фармади больше всех.

У Низама аль-Мулька были в почете такие известные ученые эпохи, как Джувейни и Кушайри, которых он любил и уважал и всегда вставал, когда они входили. Однако когда к нему приходил Абу Али Фармади, он не только вставал, чтобы поприветствовать его, но и усаживал его на свое место. Когда Низама аль-Мулька спросили, в чем причина такой сильной любви и привязанности к Фармади, он ответил:

«Все другие ученые и шейхи хвалят меня в лицо. И это, не скрою, нравится мне. Фармади никогда не хвалит меня в лицо и даже не стесняется поправлять меня, указывать на мои ошибки и недостатки и давать мне некоторые наставления. И я, в свою очередь, видя в этом лишь благо, стараюсь выразить ему свое уважение».

Переняв у своего учителя по тафсиру Кушайри превосходную манеру речи и толкования, Абу Али стал прекрасным оратором и проповедником. Слушающие его проповеди и сохбеты говорили, что чувствуют себя подобно цветам в прекрасном саду.

***

Абу Али был одним из тех, кто искал благо в служении. Поэтому он всегда был первым во всем, что касалось служения шейху или духовным братьям. Мудрость и проницательность он ставил во главе всякого служения. Так, чтобы обрести благо в служении, необходимо правильно выбрать время и место. Благодаря именно своей проницательности, он заслужил особых похвал и дуа своего шейха. Так, передано, что однажды, когда его шейх был в отхожем месте, и ему понадобилось еще воды, тот, не заставив учителя просить об этом, сам принес сосуд с водой и поставил его у дверей. На такую внимательность учитель сказал: «Благодаря твоему пониманию служения и твоей проницательности, за один раз ты сумел приобрести то, что мы приобрели за долгие семьдесят лет служения. Пусть же Аллах возвысит тебя», тем самым совершив ду’а за Фармади.

***

Помимо хадисов и тасаввуфа, Абу Али Фармади был очень увлечен фикхом, особенно мазхаба Имама Шафи’. Поэтому он был не только духовным наставником Газзали, но и его учителем по фикху. В сущности, Абу Али Фармади стал мостом между Кушайри и Газзали. Он не оставил после себя ни одного произведения, однако, воспитав такого великого ученого и мутасаввифа как Газзали, объединил знания и способности этих двух людей, после чего суннитский тасаввуф не только получил широкое развитие, но и был систематизирован.

Сам Газзали в своем произведении «Ихья» упоминает о своем шейхе лишь несколько раз. В основном, это трактаты о том, как муршид должен наставлять мюрида, и каким должен быть адаб и уважение мюрида к его шейху. Как доказательство того, что состояние мюрида в дневное время отражается в его сне, Газзали приводит следующие слова Фармади:«Также как мюрид должен словами выражать свое уважение к шейху, также он не должен в душе чувствовать неуважение к шейху. Я, увидев как-то шейха своего Абу аль-Касыма Гургани во сне и услышав от него то, что мне не понравилось, во сне спросил его: «Почему вы так говорите?» Потом я рассказал ему про это, и он целый месяц был мной не доволен. Когда же я спросил его о причине этого, он сказал: «Если бы в твоем сердце не было несогласия с тем, что я сказал, если бы ты был полностью покорен мне, то ты не вел бы себя так и во сне».

Благую весть о том, что вскоре Абу Али откроются духовные миры, и он сможет разговаривать языком великих людей ислама, он получил от приехавшего в Тус первого своего учителя Абу Саида Абу аль-Хайра до того, как был назначен духовным преемником шейха Абу аль-Касыма Гургани. Затем Фармади познакомился с Абу аль-Хасаном Харакани и стал его преемником по Сыддыкийской линии Накшибандийского тариката, а, уходя из этой жизни, передал аманат Йусуфу Хамадани.

Источники:Му’джамуль-бульдан, IV, 228-229; Нафахатуль-унс (пер. Лами Челеби) стр. 402-404; Газзали, Ихйа, IV, 328; Сийару А’лямин-Нубаля, XVIII, стр. 565-566; Ибн аль-Асир, аль-Любаб, II, 405; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 71-72; ад-Дурарун-надид стр. 24-25; Иргамуль-Марид, 48-49; Хадикатуль-Аулия, II, 12-14; Иргамуль-Марид Пер. стр. 62-64.

9. ЙУСУФ ХАМАДАНИ -куддиса сирруху-

Он был выше среднего роста, худощавый, светлокожий и светловолосый. Он всегда улыбался. Борода его была с небольшой проседью. Внешним видом и судьбой, аскетичностью и богобоязненностью он был похож на Имама А’зама Абу Ханифу. Он был обладателем прекрасной речи и нравственности, знаний и мудрости. Он был из приближенных к Всевышнему и одним из великих людей тасаввуфа. Он был всегда одет в штопанную шерстяную одежду. Он был кроток и сострадателен. Он очень любил читать Коран.

Девятым в золотой цепи преемников стал Йусуф Хамадани, который сыграл важную роль в исламизации тюрков, стал родоначальником Йасавийского и Накшибандийского тарикатов, которые стали причиной исламизации и тюркизации Анатолийского полуострова. Его настоящее имя Абу Йусуф бин Аййуб, еще его называли Абу Йакуб, а по месту происхождения – Хамадани.

Родился он в 440/1048 году в селении Бузенджирд, что между Райом и Хамаданом. Детство он провел в родных краях. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, у него появилась тяга к знаниям и мудрости, в поисках которых он отправился в Багдад, тогдашнюю столицу Исламского халифата и центр знаний. Там он стал учеником Абу Исхака аш-Ширази, у которого учился фикху, каляму и усуль-тахсилю. Несмотря на его юный возраст, Ширази любил Хамадани больше всех других своих учеников, ставя его старательность и благовоспитанность в пример его сверстникам.

Хамадани учился у таких мухаддисов, как Кады Абу аль-Хусейн Мухаммад, Абу аль-Ганаим Абдуссамад и Абу Джа’фар Мухаммад, в городах Багдаде, Самарканде и Исфахане. Он присутствовал на сохбетах шейхов Абдуллаха Джувейни и Хасана Симнани. Большую часть хадисов, которые ему приходилось слышать, он старался записывать. Однако вскоре он оставил учебу и посвятил себя аскетизму и тасаввуфу, занимаясь духовным совершенствованием. В этот период он знакомится с Абу Али Фармади, духовным наставником Газзали, и становится его мюридом. Вскоре, благодаря своей молодости и служению, он удостоился признания и одобрения своего шейха.

После смерти шейха в 477/1084 году он поселился в Герате, что между Мервом и Райом, где занялся ткацким делом. Очень скоро он заслужил любовь и уважение многих местных жителей. Еще позже он смог организовать почти в каждом из этих селений свои кружки зикра и сохбетов. Особой славой пользовалась текке, которая была основана им в Райе и которая всегда была заполнена людьми.

В 515/1121 году он опять приезжает в Багдад. Там он стал преподавать фикх в медресе Низамиййя, а в оставшееся время обучал людей хадисам. И все уроки, даваемые Хамадани, будь то уроки хадисов, уроки фикха или даже простые проповеди, они вызывали у людей большой интерес. В источниках, в частности, говорится, что слушать его уроки и лекции нередко съезжались и другие известные ученые и шейхи того времени. В период жизни в Багдаде Хамадани совершил хадж и некоторое время оставался в Медине. По возвращении в Багдад он вернулся в места своего раннего служения –Герат, Мерв и Рай. Там, посвятив себя служению духовного наставничества, он оставался до самой своей кончины. Умер Хамадани в местечке под
названием Бамейан, что на пути из Герата в Мерв (535/1141). Однако прах его после смерти был перезахоронен в Мерве, что на территории сегодняшнего Туркменистана.

Рассказывает Абу Фадл Сафи бин Абдуллах:

«Я был одним из учеников нашего шейха Йусуфа Хамадани в Багдаде, где он давал уроки в медресе Низамиййя. Однажды, когда мы все сидели и слушали его лекцию, из нас поднялся один факих по имени Ибн ас-Сакка и начал задавать вопросы. Однако ни один из заданных им вопросов не содержал в себе никакого смысла, из-за чего шейх немного рассердился и сказал: «Сядь на свое место, я не стану отвечать тебе. Так как ничего, кроме неверия в твоих вопросах я не чувствую. И боюсь, что ты умрешь, будучи далеко не правоверным мусульманином». Ошарашенный таким ответом, Ибн ас-Сакка замолчал и сел на место.

Прошло некоторое время, и в Багдад прибыл посол Византии. Встретившись с этим послом, этот самый Ибн ас-Сакка провел долгое время в разговоре с ним. В завершении он сказал:«Я хочу перейти в вашу религию». После чего посол пригласил его с собой в Константинополь, где Ибн ас-Сакка, познакомившись позже и с императором, принял христианство. После этого Ибн ас-Сакка до конца своих дней прожил в чужих краях, в среде христиан. Когда он был уже при смерти, случилось так, что в Константинополь приехали торговцы из Багдада. Войдя к нему и узнав в нем того самого Ибн ас-Сакку, который некогда был хафизом Корана, они не нашли ничего, кроме как спросить его: «Осталось ли у тебя в памяти хоть что-нибудь из Корана?» Он ответил: «Нет, кроме этого аята: «Быть может, неверные хотели бы стать муслимами» (см.»аль-Хиджр», 15/2). Могло ли быть для вероотступника увещевание лучшее, чем это? И, если это не является доказательством чуда Корана – и в словах, и в содержании, то что же это тогда?

О сэма (самоъ) (слушании песнопений)

Как и его предшественники, Хамадани интересовался сэма и высказывал об этом собственное мнение. Сэма, по его словам, было путешествием и посланием к Творцу, благом от Всевышнего, средством, которое приносило пользу из духовного мира. Оно усиливало дух, давало пищу и оживление сердцам и укрепляло духовную тайну.

С другой стороны, сэма помогало приподнять завесы над тайной. Сэма было подобно солнцу, подобно блеснувшей молнии. Ведь только во время сэма дух и сердце начинают слышать, не оставляя места нафсу. Когда в сэма вмешивается нафс, оно становится обычной песней.

Его влияние и авторитет

Хамадани был тем, кто довел до земель Туркестана голос ислама и дух тасаввуфа. Те, кто после него стали его преемниками, на протяжении многих лет несли на себе ту же ответственность и, также как их предшественники, довели этот свет до следующих поколений, то есть и до нас. А его преемниками были Абдуллах Барки, Хасан Эндаки, Ахмад Йасави и Абдульхалик Гудждувани. Ахмад Йасави стал основателем Йасавийского тариката, а Абдульхалик Гудждувани – ветви «Хаджеган» Накшибандийского тариката.

Шейхуль-Акбар Мухйиддин Ибн аль-Араби, который жил век спустя после Хамадани, говорит о нем в своих произведениях. И приводит слова Авхадуддина Кирмани о его славе:

«В 602/1205 году в Конью приехал Авхадуддин Кирмани и рассказал нам о том, что он слышал о Йусуфе Хамадани. Йусуф Хамадани является шейхом вот уже шестьдесят лет. С возрастом он перестал выходить из своей текке, за исключением только пятничного намаза. Но однажды какая-то внутренняя сила заставила его выйти и уйти далеко от текке и жилых мест. Он даже не принуждал свое верховое животное идти в определенном направлении и, отпустив поводья, следовал туда, куда ведет его случай. Так он ехал и ехал, пока не достиг развалин старой мечети, стоявшей на окраине города. Хамадани остановился и вошел в двери мечети. Внутри он увидел находящегося в смятении юношу, сидевшего со склоненной головой. Почувствовав чье-то присутствие, он поднял голову и, увидев шейха, обратился к нему: «О шейх, у меня есть проблема. Не могли бы вы помочь мне?» Разрешив его проблему, Йусуф Хамадани сказал: «Впредь, столкнувшись с подобными трудностями, приходите к нам в текке, молодой человек, не вынуждайте таких шейхов как я переносить тяжести пути». В довершение этих слов Ибн Араби добавил: «Из этого я понял, что, если мюрид во внешнем и внутреннем правдив, то его правдивость и преданность могут притянуть к нему шейха». Ведь больше всего люди влияют друг на друга тогда, когда сердца их встречаются.

Хамадани, который посвятил свою жизнь духовному воспитанию людей, был не только превосходным муршидом, но и автором некоторых произведений. Но, к сожалению, ни одно из них до наших дней не дошло (см. Му’джамуль-муаллифин, XIII, 279).

Источники: Ибн Халликан, Вафайат, VIII, 78-81; Нафахатуль-унс, (пер. Лами Челеби), стр. 409-411; Миратуль-джинан, III, 264; Захаби, Ибер, IV, 97; Шаджаратуз-захаб, III, 110; Ша’рани, 1, 159; аль-Хадаикуль-вардийа, стр. 106-110; ад-Дурарун-Надид стр. 25-26; Иргамуль- Марид, стр. 50-51; Иргамуль-Марид Пер. стр. 64-65; Хадикатуль-Аулия, II, 14-17.

10. АБДУЛЬХАЛИК ГУДЖДУВАНИ (куддиса сирруху)

Он был высокого роста, белокож, прекрасен лицом, чернобров. Его голова была большой. Грудь и плечи были широки, и сам он был крупного телосложения. Он обладал приятной наружностью, а душой был человеком чутким, проницательным и сердечным. Он был другом и спутником Хыдра. Был первым на пути Хаджеган.

Сохранилось письменное завещание шейха Гудждувани его сыну Аулия Кабиру, которое содержит много мудрости . Завещание, в котором он обращается к своему сыну, а в его лице – и ко всем тем, кто находится на пути божественного познания и постижения, звучит следующим образом:

«Сын мой, моим завещанием тебе является следующее: всегда, где бы ты ни был, стремись к образованности, благовоспитанности и богобоязненности. Читай то, что оставили после себя сахабы и их последователи, следуй по их стопам. Никогда не предавай взглядов ахлис-сунна валь-джамаат! Учи фикх и хадисы, сторонись невежд . Всегда старайся совершать намаз с джамаатом. Но не будь ни имамом, ни муадзином! Сторонись славы, так как она несет погибель. Не желай чьего-либо положения и должности! Не участвуй в судебных тяжбах и не будь ни за кого поручителем! Не участвуй и в том, что касается завещанного. Не общайся с правителями и государственными деятелями! Не сооружай для себя роскошных домов и не находись в них! Не заводи дружбу с мужчинами и женщинами привлекательной внешности, которые не являются махрамом, и теми, кто не знает того, о чем говорит! Не приучайся слушать музыку, ибо в большинстве своем она умерщвляет сердце. Однако не следует совсем отвергать красивые мелодии и приятные вещи, так как очень многие люди привязаны к ним.

Мало ешь, мало говори, мало спи и избегай многолюдных мест так же, как ты избегаешь и боишься льва! Будучи одиноким, всегда будь с Господом! Ищи себе пропитание халяль, и сторонись сомнительного. И не женись столько, на сколько у тебя хватит сил, ведь тогда мирское поглотит тебя и склонит на свою сторону. Остерегайся громкого смеха, ибо он умерщвляет сердце.

Будь ко всем сострадательным и снисходительным и не считай никого ниже себя! Не уделяй чрезмерного внимания своему внешнему виду, ибо внимание к внешней красоте происходит от пустоты внутреннего мира.

Никогда не препирайся с людьми, ни у кого ничего не проси и никогда не предлагай никому никакой работы! Всеми силами, душой и средствами своими старайся служить шейхам! Не пытайся упрекнуть их или отвергнуть то, что они делают! Так как это никогда ни приведет к успеху.

Не склоняйся к тем, кто склонен к мирскому! Пусть одежда твоя будет всегда проста, пусть спутником твоим всегда будет дервиш, пусть внутренним содержанием твоим будут знания, домом твоим – мечеть, а другом – Всевышний Аллах».

* * *

Гудждувани стал десятым в золотой цепи преемников. Он стал известен благодаря своему прозвищу, которое происходило от персидского слова «Хадже» и тюркского «Ходжа», что означает «шейх». Тарикат Накшибандийя, который до прихода в него Баязида Бистами назывался «Бистамийя» или «Тайфурийя», с приходом Гудждувани и вплоть до Мухаммада Бахауддина Накшибанда назывался «Тарик хаджеган» (Хаджеганийя).

Несмотря на то, что Хадже Абдульхалик Гудждувани принял духовное посвящение от Йусуфа Хамадани, который также был шейхом Ахмада Йасави, он, в отличие от него, сделал скрытый зикр основой духовного преобразования вступившего на этот путь, и выдвинул одиннадцать принципов тариката. Ахмад Йасави, который остался приверженцем громкого зикра, стал распространять свой путь в Междуречье Амударьи и Сырдарьи. Гудждувани же распространял свой путь в Хорезме и Хорасане. Спустя века оба этих тариката распространились по всей Средней Азии, Анатолии и Балканам.

То, что мы знаем о Гудждувани, – это лишь то немногое, что, спустя несколько веков после его смерти, было написано в таких книгах, как Нафахатуль-Унс и Рашахат ‘Айнуль-Хайат и некоторых произведениях по тасаввуфу.

По преданию, Абдульхалик Гудждувани был потомком Имама Малика. Его семья во времена правления Великих Сельджуков, перебравшись из Анатолийской Малатьи, поселилась в селении Гудждуван в 35 километрах от Бухары. Хадже Абдульхалик родился в этом селе. Поэтому он стал известен как Гудждувани. Отцом его был Имам Абдульджамиль, который, благодаря своим явным и тайным знаниям, часто присутствовал на сохбетах Хыдра. Говорится даже, что сам Хыдр (алейхиссалям) принес ему благую весть о рождении сына и велел назвать его Абдульхаликом. Также говорится, что его мать происходила из благородного и знатного рода.

Религиозные знания Гудждувани получил в Бухаре. Он был учеником известнейшего в те времена ученого Аллямы Садреддина.

* * *

Абдульхалик, достигнув вершин явных знаний, встал на путь духовного совершенствования. От рождения ему была дана широкая и чуткая душа. Говорится, что однажды, когда они с учителем Аллямой Садреддином читали тафсир Корана и дошли до аята: «Обращайтесь с ду’а к Господу своему в тайне» (аль-А’раф, 7/55), Гудждувани спросил:

«В чем суть этой тайны и что значит скрытый зикр? Во время зикра вслух органы активны, а зикр слышен. Скрытый зикр люди не слышат, однако слышит шайтан, который внутри человека. Ведь Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) говорил: «Шайтан перемещается в кровеносных сосудах человека». Так как же следует совершать зикр, чтобы его никто не слышал и не чувствовал шайтан?

Затрудняясь дать ответ на этот вопрос, Алляма Садреддин вышел из положения, сказав:

«Ответ на этот вопрос можно получить, лишь обладая скрытыми знаниями. Мы же ими не располагаем. Так как это особые знания, которыми Аллах одаряет лишь избранных из рабов Своих. Но следует верить и надеяться на то, что Аллах сведет тебя с одним из праведников Своих, который сможет дать тебе ответ на этот вопрос».

Его дружба с Хыдр(Хизр)ом.

После этих слов учителя Хадже Абдульхалик стал ждать, чтобы Аллах свел его с тем, кто сможет показать ему путь. И вскоре он встретился с Хыдром (алейхиссалям). Ранее мы рассказывали, что Хыдр был наставником его отца. Хыдр, приняв Абдульхалика духовным сыном, научил его «вукуф адеди» (необходимости вести счет зикра) и «скрытому зикру». Такой вид зикра, которому Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) впервые научил Абу Бакра (радыйаллаху анху) в пещере Севр, вновь обрел с приобщением к нему Абдульхалика Гудждувани свою значимость. После смерти Хадже Абдульхалика этот вид зикра опять был предан забвению последователями тариката Хаджеган, но Шах Накшибанд (у. 791/1389), ставший увейси (заочным) мюридом Абдульхалика, окончательно возродил скрытый зикр.

Говорится также, что, кроме скрытого зикра, Хыдр научил Гудждувани зикру Таухида – «нафи и исбат» (отрицание и утверждение), опуская его головой под воду и не давая дышать. Настоящим муршидом Гудждувани был Йусуф Хамадани. Однако и знакомство с ним произошло благодаря Хыдру. Хадже Абдульхалик, обретший себе наставника примерно в возрасте двадцати лет, за короткое время перенял его знания.

Абдульхалик побывал в ряде мусульманских стран и некоторое время жил в Сирии. Еще при жизни добрая слава о нем распространилась во все концы Исламского халифата. Приезжали тысячи людей, чтобы лишь увидеть и услышать его.

Однажды один дервиш спросил его:
– Что мне следует делать: то, чего желает душа моя, или то, чего она не хочет?
На что тот отвечал:

– Что касается следования желаниям и не следования за ними, разум нередко ошибается. Мерилом же в этом деле должно быть выполнение того, что предписано Господом и отказ от того, что Он запретил, т.е. следование нормам шариата.

Тогда дервиш спросил опять:
– Может ли шайтан сбить дервиша с его пути?
Хадже Абдульхалик ответил:

– Да, шайтан может сбить не достигшего единения с Творцом дервиша в момент его гнева и сделает тщетными все его старания. Однако те, кто, обретя единение с Творцом, растворил себя в Нем, не подвластны гневу. Они берут его под свой контроль. Однако нельзя допускать и того, чтобы усердие и гнев смешивались друг с другом. Так как гнев – от побуждений нафса. А усердие – от Господа; поэтому любовь к Аллаху и Его посланнику дает терпение при упреках и оскорблениях.

В другой день тот же самый дервиш спросил у него:

– Если Аллах предоставил мне свободу выбора между адом и раем, то я выбираю ад. Ибо рай – это то, чего желает мой нафс. Я же хочу бороться против побуждений и желаний моего нафса.

На это Хадже отвечал:

– Твое мнение ошибочно и неверно, так как оно исходит от нафса. Какое значение может иметь воля или выбор раба? Наше дело заключается в следовании туда, куда укажет нам Господь. Что повелит Он нам, то мы и должны выполнять. И только это и есть истинное служение раба и противостояние нафсу.

Насколько поражает этот ответ Хадже Абдульхалика. Как прекрасно объяснил он заблуждение тех, кто, пытаясь походить на следующих Истине, по сути, выступают против Неё, так как, зацепившись за что-либо, на самом деле остаются лишь самодовольными, но обманутыми рабами своего нафса.

Когда один человек попросил его совершить за него ду’а, он ответил:

– Когда человек, возвратив все свои долги Господу и выполнив все фарды, что возложены на него, совершает ду’а, прося Аллаха, его ду’а будет услышана. Поэтому ты, выполнив фарды, читай ду’а за нас, а мы будем молиться за тебя. И тогда, быть может, Аллах услышит наши ду’а. Ведь Посланник Аллаха (саллаллаху алейхи ва саллям) говорит: «Не отвергнется ду’а верующего за его брата».

Его смерть и завещание

Как мы не располагаем полной информацией о жизни Абдульхалика Гудждувани, также мало мы знаем и о его смерти. В некоторых источниках говорится, что он умер в 575/1179, 585/1189 или 617/1220 году. Однако, исходя из того, что его шейх прожил примерно восемьдесят лет и умер в 535/1140, когда Гудждувани было двадцать лет, датой его собственной смерти можно назвать 595/1199. Могила Гудждувани находится близ селения Гудждуван, что в сорока километрах от Бухары, на пути в Самарканд. Над ней была возведена усыпальница.

Одиннадцать основ тариката от Гудждувани

Абдульхалик Гудждувани, будучи заочным (увейси) муршидом Шаха Накшибанда, занимает в Накшибандийском тарикате особое место. «Одиннадцать основ», которые он выдвинул как основные принципы тариката, внесены во все первоисточники тасаввуфа. И эти основы следующие:

1. Вукуф замани: это давать себе отчет о каждом проведенном мгновении и о каждом состоянии (халь). Благодарить Аллаха за время и состояние, проведенное в поминании Аллаха, раскаиваться за время, растраченное в небрежении об Аллахе. Другими словами, в состоянии «кабз» продолжать просить прощения у Аллаха, в состоянии «баст» продолжать благодарить Аллаха. Салик должен понимать ценность времени, должен обращать внимание на каждый вдох и выдох, сохранять чувство муракаба. Понятия часа и времени сходны с верстовыми столбами на пути духовного развития.

2. Вукуф адади: во время зикра нужно уделять внимание счету, избегать рассеянности сознания и добиваться концентрации его на одной точке, концентрировать внимание. Наряду с тем, что контроль количества зикра имеет большое значение, главное – не количество, а качество зикра. Даже если количество зикра мало, сердце должно быть в присутствии Того, Кого оно поминает.

Осознание ценности контроля количества зикра, считающееся первой ступенью тайного знания, препятствует проникновению в сердце бренного и преходящего.

3. Вукуф кальби: бывает двух типов: а) совершающий зикр каждую секунду думает об Аллахе, не дает возможности проникнуть в сердце чему-либо, кроме Аллаха; б) направленность совершающего зикр к своему сердцу. То есть, обращаясь во время зикра к участку своего сердца, расположенному под левым соском и напоминающему стеклянный эллипсоид (шишку), обеспечить присутствие в этом кусочке сердца поминания об Аллахе. Так же, как мы, направляясь к Каабе, обращаемся к Вездесущему Аллаху и открываем свои руки перед Ним с мольбой, так и, обращаясь во время зикра к своему сердцу, мы способствуем наполнению его проявлениями Господа.

4. Хуш дар-дам: сохранять присутствие Аллаха в каждом вдохе-выдохе, не позволять себе даже ни одного вздоха в небрежении к Аллаху. Потому что дыхание без небрежности наполняет сердце присутствием Аллаха. В Накшибандийя основой развития является дыхание. Остерегаться небрежности в отношении Аллаха во время вдоха-выдоха и промежутка между ними означает оживить в себе имя Аллаха аль-Хаййи. Тот, кто защитит свое дыхание подобным образом, избавляется от беспокойства по поводу земного и приобретает уверенность в будущем, став своего род «Ибн аль-Вакт» или «Человеком времени».

5. Назар бер-кадам: подразумевает направление взгляда на кончики пальцев ног. Если ходить, глядя по сторонам влево и вправо, внимание рассеивается, сердце наполняется мирским. Тот, кто концентрирует свой взгляд на кончиках пальцев своих ног, сохраняет себя и от взглядов на запретное, и от занятости преходящим, потому что завеса в сердце возникает от внимания к окружающему без необходимости. Глаз является шпионом сердца. То, что видит глаз, занимает сердце. Те кадры, которые снимает камера глаза, откладываются в сердце. Хранящиеся в сердце, они занимают у сердца большую часть времени без необходимости.

Направленность взгляда на кончики пальцев ног есть проявление скромности, адаба, норм шариата. Это соответствует сунне Досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям).

6. Сафар дер-ватан: движение от сотворенного мира к Творцу. Избавление салика от дурного характера, человеческих свойств и обретение прекрасной нравственности, свойств ангелов есть путешествие к своей истинной родине. Сюда же относится и странствие человека, ищущего наставника, с целью найти себе шейха. Досточтимый «Ибрахим сказал: «Я иду к моему Господу, который наставит меня на прямой путь» (ас-Саффат, 37/99) именно о внутреннем духовном путешествии такого рода. В тасаввуфе к такому духовному путешествию относятся все действия, направляющие человека от сотворенного мира к Творцу.

7. Халвет дер-анджуман: состояние одиночества, несмотря на общение с людьми. Одиночество среди толпы, пребывание с Господом, находясь в обществе людей. Этот принцип можно описать как: «Руки направляются за прибылью, душа направляется к Любимому». Занятость души и сердца Истинно Сущим, в то время как тело и внешние действия обращены к сотворенному миру. Для осуществления этого состояния салик должен посвятить себя полностью зикру в истинном значении этого слова, чтобы даже среди большого скопления людей он не слышал ничего, кроме поминания Всевышнего Господа, чтобы ничто не могло отстранить его от зикруллах. Таким образом, перед саликом открывается истина аята: «Поминай имя твоего Господа и всецело посвяти себя Ему» (аль-Музаммиль, 73/8).

8. Йад-кард: зикр языка вместе с сердцем. Означает совершение зикра языком салика, достигшего степени муракаба. Так как сердце связано с материальными объектами, от нечистоты этих вещей загрязняется сердце. При совершении зикра языком сначала очищается от грязи язык, затем – сердце. Таким образом, салик поднимается от степени муракаба к степени мушахада. Во время зикра, называемого «нафи-исбат», а также во время урока муракаба закрываются глаза, язык прижимается к нёбу, и на задержке дыхания произносится формула таухида.

9. Баз-гешт: этот принцип означает прогонять все посторонние мысли, негативные или позитивные, которые непроизвольно приходят на ум во время зикра. Особенно, при зикре «нафи-исбат» после возобновления дыхания, при произнесении словестной формулы: «Илахи анта максуди ва ридака матлуби» (О Аллах! Только Ты – моя желанная цель, и только Твоего довольства взыскую и ничего другого).

10. Нигаш-дашт: означает «сохранение». Этот принцип осуществляется через препятствование проникновению всего бренного и воспоминаний о прошлом в дом сердца, являющийся местом божественных проявлений. Другими словами, это отключение воображения. Нет необходимости говорить, насколько это трудная задача.

11. Йад–дашт: это понятие, которое можно еще описать как удержание взора, глубокое понимание, означает пребывание с Аллахом, не говоря это вслух, и удержание этого состояния. Достижение высшего предела в зикре, пребывание в состоянии хузур и степени «шухуд».

Источники: Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 411-413; Рашахат ‘Айн аль-хайат, Стамбул. 1291, стр. 29-43; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 110-119; Ислам Ансиклопедиси, IX, 52-54; Мухаммад б. Абдулла Хани, Адаб Рисалеси, стр.46; ад-Дурарун-надид стр. 26-29; Иргамуль-марид, 51-52; Иргамуль-марид Пер. стр.65-66.

11. АРИФ РИВЕГЕРИ (Ривгари) (куддиса сирруху)

Он был среднего роста, на лице его, подобном луне, выделялись большие глаза. Брови его были тонкими, подобно полумесяцу. Его кожа была розовато-белой и всегда издавала приятный аромат. В знаниях, снисходительности, богобоязненности, воздержанности от мирского, в поклонении и следовании сунне ему не было равных.
Одиннадцатым после Хадже Абдульхалика Гудждувани, основоположника скрытого зикра и «одиннадцати основ» Накшибандийского тариката, величайшим из всех, последовавших по пути Хаджегана, стал Ариф Ривегери. Он был четвертым преемником Гудждувани. Он был тем, кто вновь сделал «явным» зикр во всей «Хаджеганийи», предшественнице Накшибандийи.
Родился Ривегери в 560/1165 году в Ривегере. Это селение находилось в шести километрах от Бухары, в одном километре от Гудждувана. После того, как Ариф Ривегери получил основные религиозные знания, он примкнул к величайшему шейху того времени Абдульхалику Гудждувани.
Его ученический путь был не долгим, и вскоре он получил позволение быть духовным наставником для других. Когда умер его шейх, и он занял его место, ему было тридцать пять лет.
Его духовное наставничество было долгим. Есть мнение, что он прожил около ста пятидесяти лет, но, как бы то ни было, если считать, что в момент смерти ему было сто лет, то датой его кончины можно считать 660/1262 год. Похоронен он был в Сафиркане, что в сорока километрах от Бухары.
Тот огонь, что зажег Гудждувани, подхватил из его рук и донес до всех концов Туркестана именно Ривегери, отчего был прозван «Самым богобоязненным из всех турецких шейхов».
Сведения, которыми мы располагаем о его жизни, весьма скудны и, к сожалению, положение является таковым в отношении многих других Накшибандийских шейхов, имена которых упоминаются в цепи преемственности Накшибандийи. Мало известно о них потому, что они либо сами не оставили после себя никаких произведений, либо эти произведения просто не дошли до нас, либо из-за того, что сведения о них и их жизнеописание никем не были переданы и записаны.
Ведь, как это часто бывает, большая часть жизни замечательных людей так и остается неизвестной. Хотя Ариф Ривегери был в свое время светом садов Истины и зеницей ока своего тариката.
В последние годы своей жизни Ривегери отдал предпочтение произнесению зикра вслух.
Обучив этому своего преемника Махмуда Фагневи, он, таким образом, желал пробудить людей от сна неведения, а также привлечь их внимание к зикру. Быть может, поэтому он упоминается в цепи как «Пишува-и арифан».

Автор книги Джамиуль караматуль-аулия Набхани рассказывает об Арифе Ривегери следующую историю: «Сначала Ходжа Ариф был в Бухаре учеником одного из ученых. Однажды он вышел на городской рынок и встретил Абдульхалика Гудждувани. Гудждувани зашел в мясную лавку, чтобы купить мяса, и, сделав покупку, вышел. Впечатленный его красивой внешностью и достоинством, Ходжа Ариф сразу же предложил ему свою помощь:
«Если позволите, я помогу вам донести вашу ношу», – сказал он. Хадже Абдульхалик не отверг этого предложения и сказал:
«Хорошо, сынок, если желаешь, то возьми, и пойдем со мной до нашего дома». Дойдя до ворот дома, Хадже Абдульхалик сказал:
«Благодарю тебя за твою услугу. И пожалуй через час на обед».
Не найдя в себе смелости отказать шейху, ходжа Ариф был вынужден принять приглашение Хадже Абдульхалика, что окончательно убедило его оставить учебу и начать посещать собрания Гудждувани.
Однако прежний учитель Арифа не хотел отпускать своего ученика, пожелав вернуть его любым способом. Говорится, что он низверг на шейхов тасаввуфа и последователей тариката тысячи проклятий. Но Ариф, посчитав, что лучше ему не перечить, снес все. Однажды во сне он увидел, что тот самый учитель совершает мерзкий поступок. Когда они встретились на следующий день, и тот опять принялся поносить шейхов тасаввуфа, ходжа Ариф не вытерпел и сказал:
«Ты не только совершаешь мерзости, но еще и пытаешься сбить нас с пути тасаввуфа»,
поставив учителя в неловкое положение перед всеми его учениками, и с одним из числа этих учеников своего бывшего учителя навсегда перешел к Абдульхалику Гудждувани.

Источники: Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 413; Рашахат, стр. 38; аль-Хадаикуль-вардиййя, стр. 119; Набхани, Джамиу караматиль-аулия, II, 136; Адаб Рисалеси, стр.47; ад-Дурарун-надид, стр. 29; Хадикатуль-аулия, II, стр. 28-29; Иргамуль-Марид, стр. 53-54; Иргамуль-Марид Пер. стр.66-67.

12. МАХМУД ФАГНЕВИ -куддиса сирруху-

Фагневи был среднего роста, его лицо было улыбчивым, с красивым прямым носом и несколько большим ртом. Белокожий, с черной бородой. На его голове всегда была белая чалма.
Складом своего характера он был похож на пророка Мусу (алейхиссалям), являясь благочестивым и праведным человеком. Благодаря своему духовному складу и состоянию, а также по наставлению и дозволению своего муршида, скрытое поминание, являющееся основой пути их тариката, он сделал громким. Так как громкое поминание он унаследовал от своего шейха Ривегери.

Двенадцатым в золотой цепи преемников вновь стал выходец из Бухары. Как говорит автор Рашахата, Махмуд Фагневи родился в селении Фагни рядом с Эйкени, где он прожил всю свою жизнь, и находится примерно в 16 километрах от Бухары. Могила его также находится в Эйкени. Мы располагаем лишь немногими сведениями о нем и его жизни. В некоторых источниках он упоминается под именем «Энджер», «Энджир» или «Инджир». Если «Энджер» означает «корабельный якорь», то таковым он являлся для тариката и всех его последователей, ибо именно он прочно посадил его на якорь шариата. А Инджир или Энджир – это всем известный инжир. И, так как в летописях о селении Фагни нередко говорится и об Энджире или Инджире, то можно полагать, что речь идет об одном из кварталов этого селения.

До того как Ариф Ривегери сменил своего муршида и занялся духовным наставничеством, он был плотником, занимался строительным ремеслом, строил дома. Однако после его знакомства с Ривегери он оставил строительство и занялся восстановлением и строительством душ. А «громкий зикр», метод которого его муршид принял незадолго до своей смерти, он распространил и в Бухаре, и в Эйкени. О том, что он занимался духовным наставничеством в одной из мечетей селения Вабеки, что в ста километрах от Бухары, говорится в аль-Хадаикуль-вардиййя. Умер он в 717/1317 году. Могила его находится в селении Инджирбаг, что в пятнадцати километрах от Бухары рядом с селом Сафиркан.

* * *

Наряду с тем, что Махмуд Фагневи был последователем зикра и духовного знания, он любил посещать собрания ученых. Говорится, что однажды он посетил урок таких известных ученых, как Шамседдин Хальвани и Шейх Хафизуддин. Шейх Хафизуддин является прадедом Мухаммада Парса, который потом стал одним из звеньев цепи тариката Накшибандийя. Есть предание, что Шамседдин Хальвани сказал шейху Хафизуддину: «Спроси-ка Махмуда Фагневи, отчего они произносят все свои зикры вслух, тогда как весь их тарикат основан на скрытом зикре». На это Фагневи дал следующий ответ:
«Мы совершаем зикр вслух, для того чтобы пробуждать мюридов, наставлять на путь Господа беспечных, и для того чтобы, покаявшись, люди смогли вновь вернуться к Аллаху».

Услышав такой ответ, шейх Хафизуддин сказал:
«Благи ваши намерения и прекрасны ваши старания».
Так как по сути дела ничего не менялось, а истина оставалась неизменной. И в этом было скрыто много мудрости, ведь сами они, будучи воспитанными в атмосфере скрытого зикра, теперь получили дозволение распространять зикр открыто.

На другой день шейх Хафизуддин спросил у Фагневи:
«Кому дозволен зикр вслух, а кому – нет?» На что Фагневи отвечал:
«Он дозволен только для тех, чьи языки чисты от сплетен и лжи, желудки чисты от сомнительного и запретного, сердца чисты от показухи и похвал, а устремления направлены к тайному, а не к земному».

* * *

Преемник Фагневи, Рамитани рассказывает:
«Однажды один дервиш повстречал Хыдра (мир ему) и спросил: «Есть ли в настоящее время кто-нибудь, кто живет в соответствии с тем, что установлено шариатом, и на кого можно было бы во всем положиться?» На что Хыдр отвечал: «Таким, кто несет названные тобою качества, является Махмуд Фагневи».
Один из мюридов Али Рамитани говорит, что тем дервишем, повстречавшим Хыдра и говорившим с ним, был сам Али Рамитани и, что он не назвал при этом своего имени лишь потому, чтобы люди не говорили: «Он заявляет, что виделся с Хыдром».

В сборнике хадисов Хакима Тирмизи приводится хадис, в котором говорится, что некоторые из праведников, которые будут жить после досточтимого Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям), складом своего характера будут похожи на Ибрахима, Мусу, Ису, а некоторые – на Мухаммада (алейхимуссалям). И, как говорится об этом в тасаввуфической литературе, Махмуд Фагневи своим внутренним миром, характером, обликом был во всем похож на Мусу (алейхиссалям).
Говорится также, что однажды, когда шейх Дехкан Киллети, который был учеником одного из преемников Гудждувани – Аулия Кабира Бухари, заболел, его пришел навестить Махмуд Фагневи. Повидав его и пожелав ему скорейшего выздоровления, он вышел.
Когда он ушел, шейх Дехкан сделал ду’а: «О Аллах, приблизилась смерть моя. Пошли же сейчас, когда смерть моя близка, хоть кого-нибудь из праведников Твоих, пусть облегчат они в такой трудный час мой уход».
И не успел он закончить свою ду’а, как Махмуд Фагневи вновь вошел и сказал: «Я пришел, чтобы служить тебе до конца дней твоих» и не покинул его вплоть до самой его смерти.

* * *

Караматы Махмуда Фагневи были явными. Так говорится, что однажды, когда Али Рамитани, один из его преемников, произносил вместе с другими братьями зикр, над ними пролетела птица, которая человеческим голосом прокричала:
«О Али, будь стоек и благоразумен, оставайся верным своему слову и крепко держись за тот подол, за который ты ухватился, не нарушай своего обещания!»
Вслед за этими словами, которые излились изо рта пролетающей мимо птицы и повергли в смятение сидящих в кружке зикра мюридов, Али Рамитани сказал: «Это голос нашего шейха,
Махмуда Фагневи. Это он говорит с нами, призывая нас оставаться верными данному ему слову».

Источники: Нафахатуль-унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 413; Рашахат ‘Айнуль-Хайат, Стамбул, 1291, стр. 51-52; аль-Хадаикуль-вардиййа стр. 119-120; Адаб Рисалеси, Стамбул 1326, стр.48; ад-Дурарун-Надид, стр. 29; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 30-31; Иргамуль-Марид, 54;
Иргамуль-Марид Пер. стр.67.

13. АЛИ РАМИТАНИ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, красивым на лицо и пропорционально сложенным. На пропитание он зарабатывал ткачеством. Общался с простыми людьми. Среди последователей пути Хаджеган Накшибандийского тариката он был известен как «Азизан». Он был совершенным аулия, обладавшим караматами и высокой духовной степенью.

Он очень тщательно следовал принципу «вэра», который последователи тасаввуфа объясняли как «быть внимательным к тому, что входит и выходит изо рта, ради достижения довольства Аллаха и Его посланника» и говорил: «будьте внимательными относительно двух вещей; того, что едите, и того, что говорите».

Он говорил, что в аяте: «Совершайте тауба насуха» (ат-Тахрим, 66/8) есть как повеление, так и благая весть. Ибо, повелевая каяться, Аллах дает благую весть о том, что Он приемлет покаяния. Тем более, то, что не примется, не может быть повелено.

Он был не из тех, кто уповал на деяния. Он говорил: «Необходимо как следует подходить к любому делу и надлежащим образом доводить его до конца. Однако не следует считать себя и свои дела достаточными, а посему нужно вновь приступать к совершению благого».

Он, сравнивая тех, кто занят духовным воспитанием людей, с укротителями львов, говорил, что самым важным в этом деле является знание способностей, а также недостатков воспитуемых. И, как укротитель львов, исходя из особенностей дрессируемого животного, ведет себя в отношении него, также должен поступать и муршид. Если нет – то не будет успеха.

Сравнивая в другой раз муршида с владельцем птиц, он сказал: «Каждый владелец птиц должен знать, сколько корма необходимо класть каждой птице. Ведь если он переложит корм или не доложит его, это навредит птице. Так же муршид должен побуждать мюрида к зикру и риязату (воздержанию) лишь в соответствии с его возможностями». Так как малого будет недостаточно, а с большим мюрид не справится.

Он был убежден в том, что путь к Творцу лежит через проникновение в чью-то душу. Он говорил: «Для того чтобы мюрид постиг Творца, ему необходимо много воздержания и напряжения. Однако есть и другой путь постижения, он более краток и скор. И это:

«Войти в душу того, кто отдал себя Аллаху». Их сердца всегда остаются под Взором Аллаха. Это друзья Аллаха, ведущие людей к Творцу. Необходимо, проявляя покорность и любовь, войти в их души.

Говорится, что шейх Рукнуддин однажды спросил Рамитани:

«Если все мы до прихода в этот мир на вопрос Господа нашего «Не Господь ли Я ваш?» (аль-А’раф, 7/172) ответили «Да», то почему, когда в День Великого Суда нас опять спросят «Кому надлежит властвовать в тот день?» (Гафир, 40/16), никто на этот вопрос не сможет ответить?»

На это Рамитани дал следующий ответ:

«Первый вопрос был задан нам в тот день, когда Господь наш предложил нам Свой шариат, свод божественных законов. По шариату, на предложение следует отвечать. Однако в День Суда Аллах ничего не будет предлагать. Поэтому разговоров не будет. А ответ на этот вопрос даст Сам Аллах (Гафир, 40/16)».

В Рашахате также приводится несколько стихов о караматах Рамитани.

Тринадцатым в золотой цепи преемников стал Али Рамитани по прозвищу «Азизан», второй преемник Махмуда Фагневи. Через него путь Хаджеган доходит до Шаха Накшибанда. Родился он в Рамитане. Рамитан – небольшой городок, находившийся примерно в одиннадцати километрах от Бухары. Вырос ходжа Али здесь. Он получил знания у самых известных ученых своего времени. Средства на жизнь добывал себе ткачеством. Он был современником таких великих людей, как шейх Рукнуддин Аляуддауля ас-Симнани и Сейида Аты, который происходил из рода Ахмада Йасави. После знакомства с Махмудом Фагневи он полностью предался ему. Самым подробным образом о том, что происходило между ними, говорится в книгах Нафахат и Рашахат.

Умирая, Фагневи вверил свой путь Рамитани, оставив на него всех своих учеников. Рамитани прожил долгую жизнь, и у него, по сведениям, было множество мюридов. Умер он в 721/1321 году и похоронен в селении Рамитан, что в сорока километрах от прилегающей к Бухаре деревне Инджирбаг.

Несмотря на то, что Джами в своем Нафахате говорит, что об Али Рамитани, как о ткаче, упоминается в одной из газелей Джалалетдина Руми, исторически это не совсем возможно. Так как Мавляна (у. 673/1273) умер примерно за сорок лет до рождения Рамитани (у.721/1321). Также неверными являются приводимые в переводе книги Рашахат сведения, что автор Нафахата Джами является сыном Али Рамитани (см. стр. 43).

То, что похоронен Рамитани был на территории тогдашнего Хорезмского государства, говорит о том, что он был в неплохих отношениях и с самим Хорезмским шахом. А знакомство их произошло вот как: получив знак свыше, Рамитани решает переселиться в Хорезм. В предании говорится, что когда он подъехал к воротам города, то направил двух своих мюридов к шаху, чтобы те получили у него дозволения для своего шейха остановиться в городе. «Ступайте к шаху, — сказал он им, — и скажите, что у ворот его города ожидает дозволения войти и остановиться в нем один бедный ткач. И, если ему будет дозволенно, он войдет в город. Если же ему будет отказано, он продолжит свой путь дальше. И, если возможно, он просит для себя и некоторой грамоты, которая обеспечила бы ему такое право».

Захиды донесли слова Рамитани до шаха в точности. Не встречавший ничего подобного, шах сначала сильно удивился. Но потом он все же дал им подписанную грамоту, поставив на неё свою печать. После того как дервиши донесли слова и грамоту шаха шейху, он вошел в Хорезм и поселился на окраине.

Совершенно обосновавшись, шейх стал каждое утро выходить на рынки города и, нанимая там работников, уводил с собой и говорил им: «Ваша обязанность сегодня – приняв омовение, до наступления послеполуденного намаза находиться на нашем сохбете. А, уходя, получить зарплату». Это, конечно же, устраивало работников, и они с радостью принимали участие в сохбетах. Каждый новый присоединившийся уже не желал уходить, и с каждым днем число слушателей увеличивалось. Дом шейха уже перестал вмещать их всех. В то время как слава шейха разлетелась во все концы Хорезма, некоторые завистники клеветали на него шаху. «Если так будет продолжаться, этот шейх вскоре займет ваше место, и власть ваша уйдет из ваших рук». Тогда шах Хорезма издал такое повеление: «Рамитани должен немедленно покинуть Хорезм». Однако на это Рамитани ответил так: «У нас на руках имеется грамота, подписанная и заверенная самим шахом, которая дает нам право проживать в Хорезме. Если досточтимый шах посчитает эту грамоту недействительной, мы покинем его город». Шах, не желая отменять первоначальное повеление, был вынужден прийти к шейху сам.

Однако, встретив любовь шейха, он, как и многие другие, пополнил ряды его последователей.

Отношения с Симнани

Автор Рашахата пишет, что Рамитани вел переписку с Аляуддауля ас-Симнани, который, в свою очередь, послал к нему свое доверенное лицо, чтобы получить ответы на следующие три вопроса:

Вопрос 1: И вы, и мы служим всем, кто к нам приходит. Вы помогаете народу в его нуждах, довольствуясь малым, избегая показухи. Мы же, усердствуя, иногда впадаем в демонстративность. Несмотря на это, вас люди любят больше, чем нас. В чем причина этого?

Ответ 1: Тех, кто служит людям лишь в свое удовольствие, много. Однако тех, кто считает саму службу удовольствием, мало. Если же вы каждую представившуюся вам возможность служить станете считать удовольствием, оставаясь довольными и теми, кому служите, довольных вами станет больше, а тех, кто не доволен вами, станет меньше.

Вопрос 2: Я слышал, что вы получили воспитание у самого Хыдра. Не могли бы вы объяснить, как это было?

Ответ 2: Есть рабы, которые так влюблены в Аллаха, что сам Хыдр влюблен в них.

Вопрос 3: Мы слышали, что вы, оставив скрытый зикр, занялись громким. В чем причина этого?

Ответ 3: Мы же слышали, что вы занимаетесь скрытым зикром. А раз уж мы услышали об этом, значит, и ваш зикр стал не скрытым. Ведь целью скрыть зикр является то, чтобы скрыть его от посторонних. Но так как и о нашем, и о вашем зикре знают и говорят, значит, они уравнялись. И в этом положении ваш скрытый зикр может оказаться ближе к лицемерию, чем наш явный.

В другой раз о причине предпочтения явного зикра он говорил следующее: «Даже Досточтимый Пророк (саллаллаху алейхи ва саллям) настойчиво советовал громким голосом напоминать умирающему человеку слова единобожия. Тасаввуф – это считать каждый свой вздох последним. Поэтому нет ничего порицаемого в том, что кто-то занят явным зикром. И это, быть может, даже лучше».

Однажды Бадреддин Майдани спросил его:

Зикр, о котором в аяте говорится: «О вы, которые уверовали! Поминайте Аллаха многократно!» (аль-Ахзаб, 33/41), громкий или скрытый?» На что он дал следующий ответ:

«Для начинающих – громкий, для завершающих – скрытый. Ибо вначале следует поминать языком, а в завершении всего – сердцем».

Веру он понимал как восторг и чувство. Так, когда его спросили: «Что такое вера?», он ответил: «Вера – это воссоединение через разрыв. Разрыв со всем земным. Воссоединение с Творцом».

Он так объяснял преимущества понятия «вахдат-и шухуд» перед «вахдат-и вуджуд», которое привело к тому, что у многих произошло «соскальзывание ног» на пути тасаввуфа: «Если бы Халладж Мансур жил во времена Абдульхалика Гудждувани или во времена его преемников, он не был бы повешен. Он был бы правильно наставлен и продолжил бы свой путь».

Источники: Нафахатуль-Унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 413-414; Рашахат ‘Айнуль-Хайат, Стамбул. 1269, стр. 43-49; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 120-121; Адаб Рисалеси, стр.49-50; ад-Дурарун-Надид стр. 30-31; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 32-36; Иргамуль-Марид, 54-55; Иргамуль-Марид Пер. стр.67-68.

14. МУХАММАД БАБА САММАСИ -куддиса сирруху-

Он был среднего роста, имел чуть округлое лицо и темную кожу. Его излучающее свет лицо свидетельствовало о том, что он был одним из тех, кто лицезреет Истину. Взгляд его был
проницательным, но приятным, а сам он был глубоко чувствующим человеком.
После Али Рамитани, известного более под прозвищем «Азизан», золотую цепь преемственности продолжил Мухаммад Баба Саммаси. Родился, вырос и умер (755/1354) ходжа Мухаммад в селении Саммас, что в пятнадцати километрах от Бухары и в пяти километрах от Рамитани. Могила его находится в Саммасе.
Свое первое религиозное образование Саммаси получил у себя на родине. После того как он достиг высокой степени в знаниях, он устремился к знаниям скрытым. Примкнул к известнейшему шейху того времени и продолжателю золотой цепи Али Рамитани. Стал следовать за своим шейхом повсюду, побывал вместе с ним в Бухаре и Хорезме. Достигнув путем духовного самосовершенствования (риязат и муджахада) уровня, соответствующего благочестию и благовоспитанности духовного наставника, он занял место своего шейха. Его шейх, Али Рамитани, умирая, завещал своим мюридам: «Будьте привязаны к нему, выполняйте его приказы и, пока он жив, ни на шаг не отходите ни от него, ни от пути, по которому он ведет».

* * *

Став вместо своего шейха духовным наставником, Мухаммад Баба Саммаси лично сам искал себе мюридов. Находясь среди людей, он выбирал среди них таких, которые по своим способностям были больше предрасположены быть мюридами и аскетами, привлекая их к себе. И даже своего лучшего ученика, Амира Кулала, которого он оставил после себя преемником, и сменившего его Бахауддина Накшибанда он отыскал и открыл для других сам. Так Амира Кулала он нашел на борцовском майдане, когда тот участвовал в состязаниях. Увидев в его могучем теле огромный духовный потенциал, он взял его за руку и с майдана борцов проводил на майдан борьбы за души. Сняв с него одежду, облачил в одеяния аскета, вознеся к степеням властителей душ человеческих. И сам сказал о нем: «Он станет богатырем не физического мира, внешнего, а богатырем мира духовного, внутреннего. И сколькие достигнут совершенства благодаря лишь ему».

* * *

Мухаммад Баба Саммаси был тем, кто открыл для людей Шаха Накшибанда, принявшего эстафету преемственности у Амира Кулала, который был известен еще как «Пирр». Об этом говорится, что, когда он вместе со своими мюридами проходил через село Каср Хиндувана, в котором жили родители Шаха Накшибанда, он сказал им: «Я чувствую, как отсюда доносится запах сильного мужчины. И сдается мне, что вскоре в честь этого человека это село станет именоваться не Каср Хиндуван, а Каср Арифан (Дворец Арифов)». Когда же, некоторое время спустя, он вновь посетил это селение, его словами стали: «Запах усилился, не иначе как этот человек уже родился». Тогда новорожденному Бахауддину было всего три дня. А когда в дом Амира Кулала, где остановился Мухаммад Баба Саммаси, пришел дед Шаха Накшибанда, чтобы показать ребенка шейху, Мухаммад Баба Саммаси сказал, едва увидев младенца: «Это наш ребенок. Мы усыновляем его». Затем, повернувшись к мюридам, которые были с ним, сказал:
«Это тот самый мужчина, запах которого мы слышали еще до его рождения. В свое время он станет самым великим имамом и муршидом своего времени». Затем, повернувшись лично к Амиру Кулалу, поручил Бахауддина ему со следующими словами: «Это мой сын. Я поручаю его тебе. Поэтому не допусти в том, что касается его воспитания, ни малейшего небрежения или оплошности. И, если допустишь ты в этом хоть малейшее небрежение или оплошность, я никогда не прощу тебе этого». Воодушевленный этим поручением, Амир Кулал отвечал: «Я непременно выполню все, что повелеваешь ты мне относительно этого. И я не допущу в этом ни малейшего небрежения или чрезмерности. И душа моя не будет спокойна, если я не буду верен слову своему и обещанию». После этого разговора и состоявшегося при этом договора Бахауддин был передан под духовное попечительство Амира Кулала.

Мухаммад Баба Саммаси был страстно и восторженно любящим Аллаха шейхом. В предании говорится, что ему принадлежал виноградный сад, урожай с которого, в большинстве случаев, он собирал своими руками. Однако иногда, когда он снимал гроздья, мог потерять сознание и, выронив из рук нож, упасть на землю. И приходил он в себя лишь спустя несколько часов. Это происходило, возможно, оттого, что он слышал тасбих виноградной лозы и как срезанные гроздья перестают его произносить.
С Шахом Накшибандом Мухаммад Бахауддин Накшибанд рассказывает следующее: «Когда я принял решение жениться, мой отец отправил меня к своему шейху, Мухаммаду Саммаси, чтобы он благословил меня на это и помог нам.

Этой ночью меня посетило желание много совершать ду’а и обращаться к Аллаху. Я отправился в мечеть шейха, совершил два ракаата намаза и стал взывать к Аллаху. В ду’а я просил следующее: «О Аллах, дай мне сил сносить все тяготы бедствий, постигающих меня, и сил, чтобы побороть мучения любви!» Когда наступило утро, я пошел к Мухаммаду Саммаси и услышал от него следующее: «Сын мой, в будущем совершай ду’а так: «О Господь, сделай так, чтобы раб Твой всегда находился там, где Твое довольство». И тогда, даже если Аллах Своему приближенному рабу пошлет несчастье, то, заботясь о нем, одарит его терпением и силами, чтобы перенести его. Однако неразумно совершать ду’а так, будто несчастье уже послано».
После этого был накрыт стол. Мы сели все вместе и досыта наелись. Когда мы уже вставали из-за стола, он протянул мне кусок хлеба, сказав, чтобы я положил его себе. «Мы только что поели. Что же мне делать с этим куском хлеба?» – пронеслось у меня в голове. Шейх, будто бы прочитал мои мысли, поэтому сразу сказал: «Сердце следует оберегать от ненужных чувств и лишних забот». Я же, не совсем поняв, что именно он имеет в виду, покорно подчинился. После этого мы вышли в дорогу и взяли направление в сторону нашей деревни. По дороге мы зашли в дом одного знакомого, чтобы обновить тахарат. Однако лицо хозяина дома выглядело несколько расстроенным. Когда мы спросили его, в чем причина этого, он сказал: «У меня дома есть немного сметаны, но нет хлеба. И это печалит меня». Тогда, повернувшись ко мне, Мухаммад Баба Саммаси сказал: «Тот кусок хлеба, о котором ты все думал, что с ним делать, предназначался вот для этого. Дай ему, пусть поест». И такие прекрасные события усиливали мое восхищение им и привязанность к нему».
Таким образом, как об этом говорит сам Шах Накшибанд, первым его муршидом был Мухаммад Баба Саммаси.

Источники: Нафахатуль-Унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 414-415; Рашахат ‘Айнуль-Хайат,
стр. 51-52; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 122-123; Адаб Рисалеси, стр.51; ад-Дурарун-Надид стр.
31; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 37-40; Иргамуль-Марид, стр. 55; Иргамуль-Марид Пер. стр.68-69;
Джамиу караматуль-Аулия, I, 255.

15. АМИР КУЛАЛ -куддиса сирруху-

Он был высокого роста, широк в плечах. Из-под нахмуренных бровей смотрели проницательные глаза. Его кожа была смуглой. Лицо обрамляла с проседью борода. Он был очень скромным и мягким в обхождении. Он был далек от возражений и упрямства. В молодости он увлекался борьбой, поэтому был физически развитым и имел крупное телосложение. Что касается его духовности, то он был известен всем как праведник, вобравший в себя все, что несет в себе шариат, тарикат и ма’рифат.

Амир Кулал был из «сеидов» – из рода Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям). Отца его звали Хамза. Родился он в селении Сухар, что примерно в одиннадцати километрах от Бухары.
Там он родился, жил и умер. Датой его смерти источники называют 8 Джамадиль-Авваль 772/29
Ноября 1370 года. Точной же даты его рождения мы не знаем. Известно, что он и его семья занимались гончарным ремеслом, из-за чего их и прозвали «Кулалами». Известно, что его родственником был зять Османского султана Йылдырыма Баязида, любимец жителей Бурсы, Амир Султан.

Из-за того, что в молодости он занимался борьбой, имел могучее телосложение. О таком необычном увлечении этого известного человека рассказывают такую историю: «Однажды один из наблюдавших за поединком Амира Кулала подумал: «Как это возможно, чтобы потомок самого Посланника Аллаха был увлечен таким нововведением?» Едва он успел так подумать, на него нашел сон. Он увидел во сне, что как будто наступил конец света, и он, упав в трясину, барахтается в ней. Сколько бы он ни барахтался и ни старался выбраться из этой трясины, все глубже погрязал в ней. И, когда он уже распрощался со своей жизнью, перед ним откуда-то возник Амир Кулал, который, обхватив его своими мощными руками за пояс, одним рывком вытянул из трясины. Очнувшись от сна, человек увидел, что состязание окончено, а перед ним стоит Амир Кулал и говорит ему: «Наша богатырская сила нужна для того, чтобы вытаскивать из трясины тех, кто в неё упал».

И действительно, неоспоримым фактом является то, что многие из мутасаввифов, для того чтобы вести за собой людей к Истине, а также для того чтобы быть к ним поближе, нередко овладевали различными ремеслами и навыками, которые были популярны или востребованы среди людей или в обществе, используя их как средство для призыва. Именно для этого в Османской империи открывались текке для Силачей и отдельные текке для Лучников, чтобы физически крепкие молодые люди могли развиваться там как физически, так и духовно. И сегодня, для того чтобы суметь подойти к современной молодежи с этой темой, также необходимо установить с ними контакт, иметь с ними точки соприкосновения именно в этой сфере.
Наверное, потому что Амир Кулал был из рода Пророка (саллаллаху алейхи ва саллям) и выходцем из благородной семьи, он был воспитан в атмосфере духовности. В некоторых источниках даже говорится, что он, будучи еще в утробе своей матери, уже знал запретное и дозволенное, давая об этом знать и своей матери. Об этом, с её слов, в одной книге по тасаввуфу говорится следующее: «Если я собиралась есть что-то сомнительное, я чувствовала в животе острую боль, которая иногда даже повторялась трижды. Таким образом, я понимала, что ем сомнительное и освобождала свой желудок от того, что успела проглотить. Причиной всего этого была благословенность ребенка, которого я носила у себя в утробе. Поэтому я была очень разборчива в пище».

Как он примкнул к Саммаси

Знакомство Амира Кулала, с его шейхом Ходжой Мухаммадом Баба Саммаси произошло также на борцовском майдане. Узнав о том, что среди борцов есть некто по имени Амир Кулал, который отличается своей благородностью и духовными возможностями, Саммаси отправляется непосредственно на майдан, где рассчитывает найти его. С ним идут и несколько его мюридов.
Некоторые из них, не зная, что именно задумал шейх, проявляют нежелание посетить такое не совсем пристойное для их шейха место, но не могут перечить ему. Только Саммаси, заметив их недоумение, сказал: «На этом майдане есть мужчина, благодаря взору которого многие люди обретут истинный путь».
Во время состязания пронзительный взгляд шейха, который наблюдал за поединком, встретился со взглядом Амира Кулала. Когда они встретились глазами, произошла тайная беседа взглядов и объяснение двух сердец, после чего шейх со своими мюридами удалился от майдана.

Амир Кулал, завороженный этим взглядом, устремился за шейхом и постучался в его дверь. Во время их тайной встречи Саммаси дал ему первое наставление, и там же включил в круг своих духовных учеников. Так Амир Кулал, который становится последователем духовного пути (сейр-усулюк), в доме своего шейха нашел то, что искал. После этого он прослужил своему шейху целых двадцать лет. Чтобы не упустить и не утерять ничего, два раза в неделю преодолевает двадцатипятикилометровый путь пешком между Саммасом и Сухаром, сопровождая своего шейха. И в сердце его уже не остается прежней привязанности к борьбе, ибо он переродился и начал жить в ином мире.
Шах Накшибанд Мухаммад Бахауддин Бухари, который стал в тарикате основоположником отдельной ветви, названной его именем, был учеником Амира Кулала. По завершению своего духовного наставничества и во время его назначения Амир Кулал говорил ему:
«Сын мой Бахауддин, все, что было в моей груди, я передал тебе. Твои возможности высоки, поэтому ступай и ищи великих людей!..»

Его Сыновья и Преемники (халифы)

У Амира Кулала было четыре сына, образование и воспитание которых, как об этом говорится в источниках, он возложил на воспитанных им четырех преемников. Его сыновьями были Бурхануддин, Хамза, Амиршах и Омар. Образование и воспитание Бурхануддина он поручил Шаху Накшибанду, воспитание Хамзы – своему преемнику Арифу Диккерани, образование Амиршаха – Мавляне Ядигару, а образование Омара – Джамаледдину Дехистани.
Поручая сына своего Бурхануддина своему преемнику Шаху Накшибанду, Амир Кулал говорил: «Каждый учитель, воспитывая своего ученика и провожая его в жизнь, желает видеть в нем результат своих стараний. Поэтому хочет исправить все ошибки ученика и недостатки.

Именно поэтому я поручаю сына своего Бурхануддина тебе. Он не получал никакого образования. Поэтому учи его так, как решишь, чтобы я, видя результат твоих трудов, был спокоен».
В точности выполняя приказ своего шейха, Шах Накшибанд за очень короткий период времени смог достичь в этом хороших результатов. Он воспитал Бурхануддина на надлежащем духовном уровне, любящим уединение с Аллахом. Он вывел его в жизнь и тем самым заслужил признание шейха. Увидев, насколько сильно духовно изменился и преуспел его сын, Амир Кулал, обращаясь как к нему самому, так и к воспитавшему его Шаху Накшибанду, сказал: «Бурхануддин– теперь наш бурхан (опора)».
Таким образом, тарикат, который окреп благодаря сыновьям и преемникам Амира Кулала, был продолжен Шахом Накшибандом.

Источники: Нафахатуль-Унс, (пер. Ламии Челеби), стр. 415-416; Рашахат ‘Айнуль-Хайат, стр. 51-52; аль-Хадаикуль-вардиййа, стр. 123-125; Адаб Рисалеси, стр.52; ад-Дурарун-Надид, стр. 31-32; Хадикатуль-Аулия, II, стр. 41-43; Иргамуль-Марид, стр. 55; Иргамуль-Марид Пер. стр.69.