«Сагит Рамиев, лично знавший Тукая, особо подчеркнул, что имеющиеся в продаже портреты Тукая имеют мало схожести с настоящим поэтом» пишет Михаэль Фридерих, в своей книге «Габдулла Тукай как объект идеологической борьбы»…
Габдулла Тукай в портрете
Наиль Гил
В 1938 году, Гали Халит, со всей определенностью, изрек следующее: «Татарская буржуазия не желала замечать славы Тукая. Капиталистические издатели, которые видели в нем только объект эксплуатации, источник доходов, желая только набить свои карманы, не могли поделить между собой богатое наследие поэта, и самим бессовестным образом, словно стервятники, начали ссориться над его мертвым телом».
***
Ровно через год, после смерти поэта, 2 апреля, в газете «Кояш» (Солнце), появляется коммерческое объявление, а точнее реклама: «Продается произведенное на фабрике в Москве, мягкое, хорошо пенящаяся, благоухающее полезное мыло «Габдулла Тукай»». По цене 10 копеек за штуку. Так, московская фирма «Стулкинд» создает себе Брэнд. И с портретом татарского поэта на своем товаре, начинает зарабатывать деньги. Видимо, тот, кто проникся этой идеей; кто предложил этот коммерческий шаг, был неплохо осведомлен о пикантных подробностях из биографии покойного поэта… Сагит Рамиев, первые время пребывания Габдуллы Тукая в Казане, описывает так: «Он все время носил одежду либо слишком большую, либо слишком узкую. На голове — или кепка (немецкая фуражка), или широкая русская фуражка. Волосы носил длинные, и никогда их не расчесывал. В баню ходил редко, одежда очень грязная, а если и новая — то, конечно, измятая или же вся в пухе из подушек. Штанины чаще всего подняты вверх и заправлены в ботинки… Шнурки от штиблет не завязаны и волочились по земле». Как по иронии судьбы, под брэндом «Тукай», средства личной гигиены должны были первыми увидеть свет. …Некий Шайхетдин Измайлов, из Омска, в этой же самой газете возмущался: «А казанцы вот не смогли использовать его имя. А его используют не имеющие никакого отношения к Тукаю еврейские фирмы».
2 апреля 1914 года, в первую годовщину смерти поэта, петербургская газета «Ил» (Государство), сообщает о появлении двух портретов Г.Тукая, первый: реалистический портрет; второй: более художественный. «Все видевшие Габдуллу эфенди, нашли, что портрет очень даже похож на него и что он немного лучше, чем все те открытки, которые ходили по рукам», — такова была оценка редакции петербургской газеты. Чем и был заложен путь в массовое производство фотографий, портретов и открыток поэта. Но портрет, где Тукая украшала «дополнительная мечтательность», не всех устраивал: например лично знавший поэта Сагит Рамиев не подтвердил выше сказанную мысль. Высказал следующее: «Портреты на открытках, продающихся по сей день, это вовсе не Тукай». Мало схожести с настоящим поэтом, нашли и другие.
***
Обратим внимание на «портрет» Габдуллы Тукая — который висит практический на всех аудиториях филологических факультетов татарского отделения в вузах, так же, и в классах национальных школ; где Габдулла эфенди — с солидным видом — изображен в тюбетейке. Этот портрет был создан 1908 году, где лицо Тукая «круглое и полное, волосы сравнительно длинные, на голове его тюбетейка», и вокруг белого воротника повязан галстук. Этот снимок, — сегодня — и является главным его изображением: лицом великого татарского поэта, и ярким примером несгибаемости российского мифотворчества. И, как необходимый глянцевый образ, для воспитания — в след идущих поколений, — это лицо, и легло в основу одного из плакатов выпущенных в Казане по поводу 100-летия со дня рождения татарского поэта. Но, Михаэль Фридерих, в своей книге «Габдулла Тукай как объект идеологической борьбы» пишет следующее: «…это как раз одна из фотографий, которые ничего общего не имеют с реальным Тукаем». И дальше рассказывает о том, в чем, собственно дело… «Во время своего пребывания в Троицке летом 1912 г. сам Тукай высказался по этому поводу: «Кто-то из нас заметил, что Тукай-абый на своей фотографии, где он в тюбетейке, с белым воротничком и галстуком, вовсе не похож на самого себя. Тукай улыбнулся и дал примерно такой ответ: «Для этой фотографии снимался не я сам, а сняли другого человека, чтобы больше привлечь внимание к моим стихам, чтобы их больше полюбили»».
***
Но, каков бы не был поэт на портрете, продукция с его изображением, — ни до революции, ни после, — не снижал у покупателей интереса. Важнейшим, для всех татарских издателей портретов и открыток с его изображением, являлось успешная продажа товара: а реальным лицом Тукая, никто не интересовался. В творчестве, безвременно ушедшего писателя, для подрастающего поколения, были найдены зерна воспитательного характера, и было принято решение: именно в этот портрет облачить лицо великого поэта. Сделать его иконой золотого века татарской поэзии. Так, в 1914 году, газета «Йолдуз» (Звезда), писала: «Этот портрет должен быть в каждой семье, почитающей Тукая, и во всех классах начальных школ». В газете «Ил», читатели увидели такую рекламу: «Появился большой портрет нашего покойного национального поэта Габдуллы Тукая… Под рисунком помещены отрывки из произведений поэта, относящиеся к воспитанию и школе. Этот портрет самый подходящий для помещения специально в школьных классах, в детских комнатах, это лучший подарок для детей». Цены на эти плакаты, были выше, чем цены на книги, от 40 до 50 копеек.
Таким образом, еще до выстрела Авроры, для возвеличивания поэта из народа: литератора, при жизни мало кого интересовавшего, от которого, в большинстве случаев издатели просто отворачивались… национальной пропагандой было сделано не мало… «Продажа конфет «Тукай», — заключает М.Фридерих в своей книге, — мыла «Тукай», пластинок со стихами поэта, а так же открыток и постеров с портретами Тукая определили, однако, лишь рамки действительно большого бизнеса — продажи произведений Тукая и книг о нем».
Источник: Габдулла Тукай как объект идеологической борьбы. Михаэль Фридерих. Казань. Татарское книжное издательство. 2011
