В возрасте 83 лет скончался легендарный канадский поэт, писатель и певец Леонард Коэн. «С глубокой скорбью сообщаем о смерти Леонарда Коэна. Церемония прощания состоится в Лос-Анджелесе, о дате будет сообщено отдельно»,— говорится на странице певца в Facebook.
Леонард Коэн не нуждается в представлении. Яркий поэт, писатель, популярнейший певец и автор песен, режессер и сценарист. Первый сборник стихов этого канадского поэта вышел в начале 50-х, с тех пор он выпустил более 10 книг и 18 музыкальных альбомов. Даже если вы никогда не интересовались поэзией и далеко не меломан — вы слышали песни Коэна. Например, в саундтреках таких популярных фильмов, как «Прирожденные убийцы», «Босиком по мотовой», «Хранители», мультике «Шрек», в сериалах «Клиника», «Мыслить как преcтупник» и «Доктор Хаус». Список этот весьма и весьма не полный.
ПРАВИЛА ЖИЗНИ ЛЕОНАРДА КОЭНА
Все, что я говорю вам сейчас, — это оправдание за то, что я сказал кому-то другому.
Поэзия — это доказательство жизни. Если твоя жизнь пылает, поэзия — это ее пепел.
Я никогда не считал себя поэтом, если говорить правду. Я всегда полагал, что поэзия — это приговор, который другие люди выносят особому виду сочинительства. Поэтому называть себя поэтом — довольно опасная вещь. Оставьте это определение другим; только они и могут им пользоваться.
Утрата — это мать творчества.
Все самые хорошие произведения на земле созданы из-за отсутствия любви.
В любом выдающемся творчестве всегда содержится разрушительный элемент — и именно он доставляет нам истинное удовольствие. Разрушение неприемлемо только в том случае, когда дело касается политической или социальной жизни. В том, что мы зовем искусством, разрушительность — это одна из самых желанных характеристик.
Во всем есть разлом. Только так свет может попасть внутрь.
Еще в детстве меня тронула музыка и одухотворенность речей, которые я слышал в синагоге, — все было там таким важным. Я всегда полагал, что мир был создан при помощи слов, и поэтому всегда видел неземной свет в этих речах. И это то, к чему я всегда хотел быть причастен.
Кажется, это был Бен Джонсон (классик английской поэзии и драматургии; 1572-1637. — Esquire), кто сказал: я изучил все вероисповедания и все философии, но жизнелюбие побеждает всё.
Мне сложно комментировать молитвы. Я не талмудист. Скорее — маленький еврей, похожий на тех, кто когда-то писали Библию.
Иудаизм — это четырехтысячелетняя беседа с богом и его пророками.
Я знаю, что где-то есть око, которое наблюдает за каждым из нас. И есть суд, который когда-нибудь взвесит все, что мы делаем.
Не надо противиться чуду.
С семи до одиннадцати — это большой кусок жизни, полный притупления и забытья. В этом возрасте мы постепенно теряем дар общения с животными, а птицы перестают садиться на наши подоконники, чтобы поболтать. Постепенно наши глаза привыкают к тому, что видят, и начинают оберегать нас от чуда.
Дети показывают свои шрамы, как медали. Для влюбленных шрам — это секрет, который скоро будет раскрыт. Шрам — это то, что бывает, когда слово становится плотию («и слово стало плотию» — фраза из Евангелия от Иоанна. — Esquire). Это так легко: показать рану — величественный шрам, полученный в бою. И так тяжело показать прыщ.
Женщина смотрит на свое тело с тревогой — так, будто тело — это ее ненадежный союзник в битве за любовь.
Эта война будет вечной: война между теми, кто говорит, что война идет, и теми, кто говорит, что никакой войны нет.
Позвольте судьям разочароваться в правосудии — и их приговоры будут более точными. Позвольте генералам разочароваться в победе — и убийство будет считаться позорным. Позвольте священникам разочароваться в вере — и их сострадание станет истинным.
Я не считаю себя пессимистом. Пессимист, я полагаю, это тот, кто ждет, что вот-вот начнется дождь. А я и так чувствую себя вымокшим до нитки.
Я чувствую необычайную легкость от того, что не беспокоюсь о своем счастье. Хотя, конечно, есть вещи, которые делают меня счастливым: когда я вижу, что у моих детей все хорошо, и когда я смотрю на собаку своей дочери. А еще — бокал вина.
Я пью перед каждым концертом. Это профессиональное. А вот после концерта пить незачем.
Когда я бросил курить, я потерял возможность брать некоторые ноты в среднем регистре. Но зато я научился брать некоторые ноты в верхнем. Так что теперь я не могу петь особо низко, зато высоко — без проблем.
Только в Канаде человек с таким голосом, как у меня, может победить в номинации «Вокалист года».
Я бы не хотел производить впечатление особого знатока музыки, но все же я чуть лучше, чем принято полагать. Знаете, люди поговаривают, что я владею всего тремя аккордами, в то время как на самом деле я знаю целых пять.
Возможно, я урод. Но я делаю музыку.
Когда-то мы играли музыку для забавы, и гораздо больше, чем играют сейчас. А сегодня никто даже не расчехлит гитару, если за это не заплатили авансом.
Да, я был на многих концертах Дилана.
Когда я впервые решил отправиться из Монреаля в Нью-Йорк, моя мать — которая всегда казалась мне очень наивной, потому что была русской (еврейкой, иммигрировавшей из Литвы. — Esquire), и ее английский не был идеален — так вот, она сказала мне: «Леонард, будь острожен. Эти люди, которые там, они не такие, как мы». Конечно, я ничего не сказал ей — это была моя мать, и я не хотел выказывать никакого неуважения, — но я подумал: «Мама, но ведь я уже не ребенок». Но она была права. Как же она была права.
Шестидесятые стали для меня точкой невозврата. Я жил в отеле «Челси» (нью-йоркский отель, в котором в разное время жили Боб Дилан, Дженис Джоплин, Сид Вишес, Дилан Томас и другие. — Esquire), и это было то место, где картофельные чипсы на вечеринке могли быть очень опасны. Я имею в виду настоящую опасность — потому что они вполне могли быть пропитаны кислотой. Помню, как-то раз я зашел в чью-то комнату, где шла вечеринка, и съел несколько чипсов. А потом — четыре дня спустя — все еще пытался найти свой номер.
Если бы я знал, откуда приходят хорошие песни, я бы старался бывать там гораздо чаще.
Я всегда считал себя второстепенным автором. Моя вотчина очень мала, но я пытаюсь исследовать ее со всей тщательностью.
Я не хочу создавать что-то для того, чтобы мне платили. Я хочу, чтобы мне платили за то, что я что-то создаю.
Никогда не приобретай себе то, с чем тебе будет жалко расстаться.
Нельзя вечно бояться смерти. Потому что когда-то она придет и заберет этот страх вместе с твоей жизнью. К тому же с возрастом у каждого человека начинают умирать клетки мозга, ответственные за страх.
Я не слишком-то часто думаю о смерти, но в определенные периоды жизни тебе становится очевидно, что твое время не вечно. Теннесси Уильямс сказал: «Жизнь — это милая, ладно скроенная пьеса — за исключением третьего акта». Возможно, я сейчас нахожусь именно в третьем акте — когда ты еще пользуешься преимуществом своего опыта, полученного из первых двух. А вот то, чем все кончится, — это уже мое личное дело.
Чем старше я становлюсь, тем очевиднее мне становится, что я не ведущий на этом шоу.
Кажется, я даже перестал ненавидеть книги.
Я не хочу создавать что-то для того, чтобы мне платили. Я хочу, чтобы мне платили за то, что я что-то создаю
Реальность — это один из вариантов происходящего, который я никак не могу игнорировать.
Не могу понять, почему моя рука — это не ветвь сирени.
Я старый филолог, который сегодня выглядит лучше, чем выглядел тогда, когда был молод. Вот что сидение на заднице делает с твоим лицом.
Я никогда не любил появляться на людях, и я по-настоящему ценю тот момент, когда закрываю за собой дверь отеля, в котором живу.
Кажется, что гаражи, пристройки и мансарды всегда старше того дома, к которому они пристроены.
Не так уж и важно, как все работает.
Если бы Гитлер родился в нацистской Германии, то вряд ли бы он наслаждался окружающей атмосферой.
Я не имею ничего против английской королевы. Даже в глубине души меня никогда не возмущало, что она не похожа на Джеки Кеннеди. С моей точки зрения, королева — это просто чрезвычайно вычурная леди, павшая жертвой тех, кто разрабатывает ее наряды.
Я никогда не обсуждаю своих женщин и своих портных.
Не бойся выглядеть усталым.
Я могу дать вам только один совет: не начинайте учить греческий.
Последнее утешение того, кто страдает бессонницей, — это ощущение превосходства в дремлющем мире.
Никогда не принимай решения в тот момент, когда тебе хочется поссать.
Дьявол будет смеяться, если я скажу, что искушения нет.
Неужели вас больше ничего не интересует?
Источник: Из публичных выступлений
Леонард Коэн
СТИХИ
Тексты Коэна — тяжелые, сложные, напряженные. Поэта волнует все, проиходящее вокруг него — от взаимоотношений между людьми до мировой политики. Но о чем бы не говорил тонкий, умный, чуткий Коэн — он всегда остается вдумчивым, глубоким, немного ироничным и всегда влюбленным в человека и человечество.
Перевод стихотворений Леонарда Коэна специально для блога Верлибры и другое подготовил Ал Пантелят. Етественно, все стихи Леонарда Коэна, публикаемые нами, написаны в такой поэтической форме, как верлибр.
Гений
Ради тебя
я стану евреем из гетто
и буду танцевать
и положу белые чулки
на свои искривленные губы
и построю отравленные колодцы
по всему городу
Ради тебя
я стану евреем-отступником
и выдам испанскому священнику
родовую молитву
из Талмуда
и расскажу
где спрятаны
кости ребенка
Ради тебя
я стану евреем-банкиром
и разорю
какого-нибудь самодовольного
старого алчного короля
и прерву его династию
Ради тебя
я стану евреем из Бродвея
и буду рыдать в театрах
для своей матери
и продавать вещи по сдельной цене
под прилавком
Ради тебя
я стану евреем-врачом
и буду заглядывать
в каждый мусорный бак
в поисках крайней плоти
чтобы пришить ее обратно
Ради тебя
я стану евреем из Дахау
и буду лежать в извести
с искривленными губами
наполненный болью
которую не поймет
ни один рассудок
Я слышал об одном человеке
Я слышал об одном человеке,
который настолько красиво произносил слова,
что ему достаточно было только сказать свое имя
и женщины сразу же ему отдавались.
И если я стою молча возле твоего
обнаженного тела,
в то время как тишина расцветает
на наших губах подобно опухоли,
то это из-за того что я слышу, как снаружи
один человек поднимается вверх по лестнице и прочищает свое горло.
Я писал ради любви
Я писал ради любви.
Затем я писал ради денег.
В моем случае это
одно и тоже.
Чудесная песенка
Иди своей дорогой
и я тоже пойду твоей дорогой
Следующий
В Милане лучше.
В Милане намного лучше.
Мое приключение преобразилось.
Встретил одну девушку и одного поэта.
Один из этих двоих был мертв,
а один был жив.
Поэт был из Перу,
а девушка была врачом.
Она принимала антибиотики.
Никогда ее не забуду.
Она привела меня в темную церковь,
посвященную Марии.
Да здравствуют лошади и свечи.
Поэт вернул мне дух,
который я утратил во время молитвы.
Он был великим человеком,
пришедшим ко мне с гражданской войны.
Он сказал, что его смерть была в моих руках,
потому что я был следующим на очереди,
кто мог бы рассказать о слабости любви.
Поэта звали Сесар Вальехо,
он лежал между полом и своим лбом.
Будь со мной сегодня великий воин,
чья сила зависит исключительно
от прихотей женщины.
Стихотворение №17
я ощутил контуры твоих грудей
сквозь твой хэлоуинский костюм
я знал что ты в меня влюбилась
ведь никакой другой мужчина
не мог прочувствовать в своем воображении
то как вздымается твоя грудь
твоя обычная застенчивость дала брешь
для меня для меня одного
этим ты возвала к моему безликому голоду
несравнимый и заключительный контур твоих грудей
они подобны двум глубоким песчаным раковинам
которые остаются открытыми всю ночь
а может быть и целую вечность
В ожидании Марианны
Я потерял телефон
на котором был твой запах
я живу одновременно
возле всех радиостанций
но улавливаю только польскую колыбельную
я улавливаю ее в атмосферных помехах
ее сигнал постепенно исчезает
но я жду я держу ее ритм
она возвращается когда я уже почти заснул
Подняла ли бы ты трубку
зная что я стану страстно вдыхать ее запах
или может быть начну разогревать пластик
чтобы не упустить ни одной частицы твоего дыхания
и если ты не хочешь возвращаться
как ты мне позвонишь чтобы сказать
о том что ты не хочешь возвращаться
и все что мне на данный момент остается
это ссориться с самим собой
И когда эта американка
И когда эта американка,
чьи бедра обтянуты грубым красным сукном
проносится мимо моего стула
подобно татаро-монгольскому набегу,
сжигающем леса на своем пути,
весь город изнасилован
и хрупкие здания, простоявшие
ни одно столетие
рассыпаются на улицах;
и мои глаза выжжены,
за тех японских девушек, вышитых на ткани,
которые уже состарились,
и которые выглядят такими миниатюрными
на фоне тонких сосен
этих огромных пейзажей,
настолько огромных,
что если отвернуться
их можно надолго потерять из виду.
Хотелось бы мне знать
Хотелось бы мне знать, сколько людей в этом городе
живет в меблированных комнатах.
Поздней ночью, когда я выглядываю из окна
и смотрю на здания,
клянусь, я вижу в каждом окне лицо,
которое всматривается в меня,
и когда я отворачиваюсь,
хотелось бы мне знать, сколько из них
возвращается к своим письменным столам
и записывает это.
Летнее хайку
Фрэнку и Мэриан Скот
Тишина
и еще более глубокая тишина
когда сверчки не решаются
дать о себе знать
