Если говорить, об отношении современного литератора к узбекской классике, то можно перечислить множества примеров обращения к темам классических произведений, особенно, в поэзии (Усман Азим, Шукур Курбан, Эшкобил Шукур, Абдували Кутбиддин, Халима Ахмад, Зебо Мирза). Появились новые интерпретации классических тем и народных эпосов в прозе, например, в творчестве таких писателей, как Аман Мухтар, Ахмад Агзам, Хуршид Достмухаммад, Назар Эшонкул, Исаджан Султан, Сабир Унар, Улугбек Хамдам.

Ответы Народного поэта Узбекистана Хуршида Даврона
на вопросы азербайджанского журнала «Kitab??»

Журнал: Kitab?? — Bak? — Выходит ежемесячно.
Главный редактор — Салим Бабуллаоглу.

1. Каково сегодня отношение к узбекской классике современного литератора и читателя, и читается ли классика (продается ли?)

Хуршид Даврон: Классическая литература помогает почувствовать эпоху, в которую она была написана, дает четкую картину настоящего. Каждая из этих книг предполагает множество интерпретаций. Каждая скрывает в себе особый таинственный мир. Классическая литература, в первую очередь, это опыт человечества, опыт лучших умов каждого народа. Наши предки завещали нам тысячи страниц, полных наблюдений, анализа, идей, предостережений, поражающих своей актуальностью, своей жизненностью, тем, насколько важны они для настоящего. Каждое произведение-это таинственное письмо будущим поколениям. Не будет лишним сказать о таком преимуществе классики, как ее способность формировать у человека самосознание, способность более глубокого понимания исторической реальности, психологии ушедших и живуших людей, и наконец, возможность овладеть навыками грамотной родной речи, подверженной в последнее время влиянию лингвистической глобализации.

Многое изменилось в нашей литературе за последнее двадцатипятилетие с той поры как наступила новая эпоха, эпоха независимости. Сегодня я могу с уверенностью сказать, классическая литература в лице Яссави, Навои, Бабура, Абдуллы Кадыри, Чулпана, будоражившая умы и воображение людей, не оставлявшая никого равнодушным, еще не уступила свое почетное место на книжных полках магазинов современной «однодневной» литературе. Это не только потому, что долгие годы многие из перечисленных имен были в запрете и узбекский читатель не имел возможности их читать, или читали с цензурными исправлениями, а связано с тем, что сохранилась читательская традиция любви к классикам. За эти годы вышли 20-ти и 10-ти томники Алишера Навои, более пяти изданий «Бабур-наме», три издания «Дивани Хикмат» Яссави с разными комментариями и изложениями. Изданы почти все произведения джадидских просветителей (Бехбуди, Авлони, Фитрата и др). Издаётся исламская философия. За последние годы изданы более семи тафсиров Корана. Все это сопроваждалось большим читательским интересом. Появились новые издательства, которые издают множество произведений современных авторов, но и не забывают классиков. Не забывают и издают эти книги, так как существует спрос общества к таким изданиям.

Даже издательство духовного управления издаёт не только исламскую литературу, но и произведения современных классиков. Недавно выпущенный однотомник одного из лучших поэтов Шавката Рахмона, стал тому ярким примером.

Конечно, не все так идеально, есть и проблемы в книгоиздании, много издается книг на «желтую» тему. Издательства оправдывают издания таких книг, особым интересом молодежной и женской аудитории. Но особые проблемы видны в книжной торговле. Главная и серьезная проблема в слабом развитии систем книжной торговли и в дороговизне книжной продукции.

Если говорить, об отношении современного литератора к узбекской классике, то можно перечислить множества примеров обращения к темам классических произведений, особенно, в поэзии (Усман Азим, Шукур Курбан, Эшкобил Шукур, Абдували Кутбиддин, Халима Ахмад, Зебо Мирза). Появились новые интерпретации классических тем и народных эпосов в прозе, например, в творчестве таких писателей, как Аман Мухтар, Ахмад Агзам, Хуршид Достмухаммад, Назар Эшонкул, Исаджан Султан, Сабир Унар, Улугбек Хамдам.

Лично для меня, самой любимой классикой остаются орхоно-енесейские надписи. На этих надписях я вижу корни всех современных «изм»ов в поэзии, да и не только в поэзии. Там есть и символизм, и сюрреаализм, короче, весь модернизм последних веков.

Конечно, я не отрицаю, что классическая литература для массового читателя все еще остаётся сложной для восприятия. Классика для большинства, особенно для молодежи, воспринимается как манускрипт. Поэтому издается они в основном с комментариями или в виде современных изложениях и маленькими тиражами. Даже изданием 5-ти томного словаря произведений Алишера Навои, 5-ти томного толкового словаря узбекского языка, 3 томного фразиологического словаря, трудно решить данную проблему. Я думаю, без новых веб-технологий, без активной пропоганды на телевидении и радио, трудно будет осуществить эту «мечту». Я далек от той мысли, что классическая литература будет издаваться массовыми тирижами. Она была и останется востребованной небольшой, но основной аудиторией читателей любого народа.

Но особые проблемы видны в книжной торговле. Главная и серьезная проблема в слабом развитии систем книжной торговли и в дороговизне книжной продукции.

Вкус настоящего читателя основывается на высокой культуре. В каждом обществе со сформированной высокой культурой существуют читатели с высоким литературным вкусом. Я думаю, что степень культурности общества должна определяться не количеством публикуемых книг, а количеством читателей, обладающих высокой читательской культурой. Исходя из этого, можно сказать, что об уровне общества можно служить не по количеству людей в книжных магазинах, а по количеству людей, записанных в библиотеку.

2. И вообще, насколько важна, на ваш взгляд, преемственность в литературе?

Хуршид Даврон: Тема преемственность в литературе вызывает постоянные дискуссии в литературных изданиях Узбекистана. Особенно, в газете «Китоб дунёси», которая за короткий период завоевала симпатию любителей литературы. Газета постоянно освещает тему преемственности в литературе. Только недавно в газете была опубликована моя беседа на эту тему: «Пробуждение, это жизнь со всем миром». Заголовок статьи отражает основной девиз туркестанских джадидских просветителей .

Основой преемственности литературы прошлых веков были гуманистические традиции Алишера Навои, которые всегда были характерной чертой не только узбекской, но и всей тюркской классической литературы.

Как я уже писал, более 20 лет мы живём в новой эпохе. А во время смены эпох для любого культурного явления характерны резкие и противоречивые перемены и трансформации. Этот период обостряет и глобальные, и национальные проблемы бытия, и одновременно создает новые, более актуальные вопросы, и заставляет нас взглянуть на эти вопросы, которые воспринимались традиционными по-новому.

Современная узбекская литература отрицает сухой повествовательный материализм, который был присущ нескольким поколениям прошлого века. Новое поколение литераторов совершенно по-новому преподносит традиционные философские, нравственные и религиозные концепции. Частичным моментом для преемственности литературы стали религиозные изыскания, которые до сих пор не занимали важную часть в литературном процессе, но теперь им придается более символичный, и даже мистический образ. Современная литература, как и раньше, напрямую связана с историей, но теперь она ее не просто отображает, а фундаментально осмысляет.

На мой взгляд, преемственность в литературе — это не замкнутость на традициях, а постоянные и современные обновления традиций. Именно обновления, а не изменения. Есть известное изречение:» Западом правит закон, а Востоком правят традиции». Моя интерпретация этого изречения такова: «Природой управляет закон, а литературой традиция». Как говорил великий Басё: «Без неизменного нет основы, без изменчивого нет обновления». Для меня традиция не тюбетейка на голове, это, в первую очередь, мой родной тюркский язык и моя душа, которая является частицей души моего народа. А душа — это не холодильник и не клетка для духа, а бескрайний простор для полета.

Самое интересное, что многие литературные новшества или произведения, которые олицетворяют сегодня литературные традиции, появились в 20-ых годах прошлого века в результате обновления, начавшегося в узбекской литературе. В те времена, не все новшества были приняты с одобрением. Поэтому, несмотря на то, насколько я считаю себя опытным литератором, прошу принимать все мои мысли относительно нововведений, имеющих место на сегодняшний день в узбекской литературе, относительными. В узбекском литературном процессе есть и молодые литераторы, которые явно отрицают любую преемственность и традиции. И это тоже является закономерностью новой эпохи.

Новаторство в литературе должно отражаться не только в технике стиха или прозы. Оно должно отражаться в новом мышлении, в новой языковой инициативе. Новаторство-не отрицание всех прежних писателей или течений, а еще одна дорога, ведущая к Тенгри-Тагу. Не греческому Олимпу, не японскому Фудзияму, а именно Тенгри-Тагу родного языка. Ты можешь следовать по пути Аполлинера или Макса Фриша, Кортасара или Камю, можешь перенять их опыт преодоления пути, но должен опереться о посох родного языка, опереться о землю предков.

В местности, где я родился было много фруктовых садов. С детства я научился секретам ухода за садом, прививки черенком. У нас был огромный двор. И в одном уголке этого двора у меня был свой маленький садик. В начале весны или поздно осенью, мы с моим другом детства Исматиллой (у него тоже был свой садик) выходили рано утром из дома, ходили по полям и искали молодые деревца, которых не было в наших садиках. Весной, мы проводили по-своему «эксперименты», прививали черенки разных деревцев друг к другу, чтобы увидеть что из этого получится. В конце нашего двора росло одно дерево, имеющее дурно пахнущие и спутанно растушие побеги, которое в наших краях называется «русским деревом». Наши попытки избавиться от этого дерева были тщетными. Каждую весну из под земли ниоткуда появлялись ростки, которые через неделю уже вырастали на одну пядь. Не знаю что сподвигло меня на эксперимент с этим дурно пахнущим деревом, может плоды дерева, которые немного были похожи на плоды черешни, но я решил привить черенки этого дерева с черешней. Надо же, эксперимент удался, и привитое дерево в течении года выросло на два метра и следующей весной уже дало свои первые плоды. Дерево дало большие плоды, которые покраснели в конце весны, в начале лета. Но их невозможно было есть, они были безвкусными. Мой отец, наблюдавший за моим экспериментом, который по натуре своей был немногословным, покачал головой и сказал: «Яблоко от яблони недалеко падает». Эти его слова я помню до сих пор.

Вспоминая эту историю из детства я ни в коем случае не хочу сказать, что в литературе не должно быть экспериментов. Поскольку, как писал глубоко уважаемый мною известный узбекский писатель Хуршид Дустмухаммад: «Если писатель не изменит свой стиль, мировоззрение, литературный способ осознания и изображения трудностей жизни, не будет проводить эксперименты в этом направлении, то он не только не сможет внести нововведение в своей родной литературе, но и в своем творчестве».

Появились молодые таланты, привнесшие в узбекскую литературу оттенки, которые до этого не существовали. Кто-то из них учится у Элиота, кто-то у Борхеса, а еще кто-то становится учеником Кабо Абэ. Это совсем неплохо, это прекрасно, это творческий процесс. Более того, мировая литература и искусство всегда развивались посредством взаимовлияния. Те же самые Пруст или Элиот не свалились с небес на землю, они тоже учились у кого-то, также как и в свое время французские художники, создавшие новое течение в изобразительном искусстве, искали вдохновление в Востоке, в частности в творчестве Камалиддина Бехзада, и учились у него. По другому и быть не могло.

Я сейчас имею в виду совсем другое. Вопрос не в том, кто и чему научился у великих мастеров прозы, а в том, что эти молодые таланты смогли применить все, чему научились с учетом характеристики узбекской литературы, нашего родного языка и духовных ценностей.

Для спасения жизни человека, попавшего в аварию, медики вливают в него новую кровь. Однако они не вливают в него любую кровь, они вливают кровь подходящей группы. В противном случае, человек погибнет. Тоже самое касается и литературы, она может развиваться под влиянием духовно близкой литературы. Этому влиянию можно давать различные окончания в виде «изм»ов, но оно должно соответствовать критериям, которые формируют нас как нацию узбеков. Это новое вливание должно соответсвовать нашей группе крови!
Это ни в коем случае не означает замкнутся только на своей территории, писать только о своей стране или народе и их проблемах. Ошибочно любое утверждение, о том, что узбекская литература должна изобиловать местным колоритом и описаниями различных характерных реалий узбекской жизни. Мы живём в эпоху глобализации. Поэтому наша традиция это не только узбекская, но и мировая культура. Мы должны браться за любые темы, оставаясь узбеками.

Давайте обратим наше внимание высказыванию мною горячо любимого японского писателя Ясунари Кавабаты, которое касается обсуждаемой нами темы. Во время вручения Нобелевской премии в 1968 году Ясунари Кавабата посвящает свою речь целиком древней японской поэзии, которая составляет основу национального менталитета его народа. В конце своей речи он излагает основную мысль одним предложением: «Думаю, что различаются наши духовные истоки».

Наши истоки, наши традиции тоже другие, именно поэтому, они бесценны, не только для нас, но и для человечества. Мы должны понять, как говорил тот же великий японец, что литература зависит не от мощи государства, не от материального богатства, а от духовной красоты народа.