Эдварду Саиду удалось добиться того, к чему стремились практически все без исключения западные интеллектуалы-шестидесятники: он стал политической фигурой, известной далеко за пределами академических кругов. Между тем сам Саид считал главной своей деятельностью преподавание и научные исследования и решительно отказывался фигурировать в качестве «совести нации», олицетворять «сознание» для не осознающей себя «массы» (что коренным образом отличало его от людей, подобных Александру Солженицыну или Жану Полю Сартру).

Борьба палестинского энциклопедиста
Андрей Ашкеров

Все, что известно в России об Эдварде Саиде, укладывается в небольшой реестр критических эссе, относящих его к представителям так называемой «постмодернистской» антропологии. К этому реестру можно присовокупить и несколько (в основном переводных) публицистических статей, где его называют то «палестинским Солженицыным», который несгибаемо и честно служит Идеалу, то «профессором террора» и «человеком Ясира Арафата», не скрывая откровенной неприязни, вызванной выступлениями Саида по поводу ближневосточного урегулирования и будущего государства Израиль.

Саиду удалось добиться того, к чему стремились практически все без исключения западные интеллектуалы-шестидесятники: он стал политической фигурой, известной далеко за пределами академических кругов. Между тем сам Саид считал главной своей деятельностью преподавание и научные исследования и решительно отказывался фигурировать в качестве «совести нации», олицетворять «сознание» для не осознающей себя «массы» (что коренным образом отличало его от людей, подобных Александру Солженицыну или Жану Полю Сартру).

* * *

Эдвард Саид родился в 1935 году и принадлежит к поколению Мишеля Фуко, Юргена Хабермаса, Наума Хомского, Пьера Бурдье, Жака Деррида, Жана Бодрийяра, Юлии Кристевой, Филиппа Лаку-Лабарта, Жан-Люка Нанси. Трудно не увидеть некий символизм в том, что Саид родился в Иерусалиме. Не менее символично и то, что семья Саидов исламу предпочла христианство. Однако подобный символизм, как мог бы сказать сам Саид, возникает только post factum. Он не верил в предзаданность судьбы, магическое влияние места рождения или «веры отцов».
Родственники Саида были из числа преуспевающих, и, следуя за отцом, вынужденным совершать частые деловые поездки в Каир, семья жила наездами в столице Египта. После одной из таких поездок в 1948 году Саиды уже не вернулись на родину, в свой дом в иерусалимском квартале Тальбийе. Причиной тому явилась победа Израиля в войне за независимость.
В 1951 году Саид отправляется на учебу в США. После окончания одной из закрытых школ в Новой Англии он вначале избирает Принстонский университет, а затем в течение нескольких лет учится в Гарварде. Тем временем для семейного бизнеса Саидов в Египте настают тяжелые времена — компания отца была национализирована египетским правительством во главе с Гамаль Абдель Насером, задумавшим строительство «арабского социализма». Семья Саидов перебирается в Ливан. Эдвард, какое-то время пробывший вместе с семьей в Каире, вновь возвращается в Соединенные Штаты, где защищает диссертацию. В 1960-х он уже молодой преподаватель Колумбийского университета.
Переломным моментом в биографии Саида можно считать 1967 год, когда, разгромив за шесть дней армии Египта, Сирии и Иордана, Израиль оккупировал Восточный берег Иордана, сектор Газа, Голанские высоты и Синайский полуостров. Позднее Саид констатирует, что «Шестидневная война» перевернет всю его жизнь, навсегда заставив сделаться совсем другим человеком. В конце 1960-х выйдет в свет первая книга Саида, посвященная ближневосточным процессам, — «Палестинский опыт».
С начала 1970-х он становится известен как активно публикующийся палестинский интеллектуал. Его тексты появляются на французском, английском, арабском языках. Он размещает свои статьи на страницах «Нью-Йорк таймс», «Ньюсуик», «Монд». В 1975 году он выступает на заседании комитета по международным делам американского конгресса, где заявляет, что палестинцы превращены в категорию людей, обреченных чувствовать себя чужаками в своей стране. В 1978 году выходит «Ориентализм», а вскоре — «Палестинский вопрос». Комментарии Саида по проблемам ближневосточного урегулирования активно печатаются в американской прессе, вызывая интерес самой широкой читательской аудитории.
Сам факт его присутствия в США оказывается ценным для Палестинского национального совета, независимым и беспартийным членом которого он избирается. Однако сотрудничество с этой организацией и Ясиром Арафатом было недолгим. Не приемлющий национализм Саид скоро отошел от организации, деятельность которой приводила к пагубной эскалации арабского этноцентризма. На протяжении 1980-х и 1990-х годов, критикуя разом и арабов, и израильтян, Саид избирает позицию, в равной степени требующую как интеллектуального, так и политического мужества.
Саид оказывает стойкое сопротивление неявному и, разумеется, никогда не признаваемому конфликтующими сторонами сообщничеству, которое заключается в избрании одинаково этноцентристских стратегий самоопределения и взаимодействия друг с другом. Конечно же, как арабские, так и израильские сторонники подобных стратегий поспешили причислить Саида к когорте врагов своих народов. Арабы-экстремисты увидели в нем проамерикански настроенного предателя «общего дела», высоколобого двурушника и религиозного отступника, израильские экстремисты — интеллектуализированного камикадзе и тайного пособника интифады.

* * *

Ни одна другая работа Саида не принесла ее автору такой известности и признания, как «Ориентализм». К настоящему моменту эта книга переведена более чем на тридцать языков и выдержала множество переизданий. Более того, несмотря на то, что до «Ориентализма» Саидом было выпущено более двух десятков книг, в восприятии многих он остается прежде всего автором именно этой книги. «Ориентализм» из числа тех произведений, которые не просто приносят автору успех, но и делают его заложником содержащихся в книге идей. Так после выхода книги Саиду, по сути, было суждено превратиться в столпа антиориентализма, этакого хулителя и ниспровергателя западного владычества.
Однако, несмотря на серьезность брошенных Западу обвинений, Саид умудряется не попасть в силки, которые сами расставляют себе некоторые критики «западного образа жизни», «западного экспансионизма», «западной агрессии» и т. д. Дело в том, что большинство теоретических построений, отрицающая мощь которых направлена против «западной цивилизации», нередко связаны с отношением к Западу как некой данности. Более того, во всей этой отрицающей мощи присутствует наивное представление о Западе как воплощении целостности, незыблемости, традиций и много чего еще, что без тени сомнения выставляется в качестве неоспоримого доказательства его субстанциальности.
Эссенциализм, заключенный в любых фундаменталистских и квазифундаменталистских воззрениях на историю, обрекает теоретиков, которые делают его своим кредо, самым банальным образом превращаться в идеологов, при этом мистификации подвергается сам исследуемый и критикуемый «объект». Позаимствовав у Мишеля Фуко тему взаимосвязи власти и знания, Саид смог показать «ориентализм» как сложное дискурсивное выражение западной претензии на власть над Востоком. В ходе обоснования этой претензии «Восток», вопервых, превращается в «чистую доску» (воспринимаясь не более как географическое понятие, т. е. как «сторона света»). Во-вторых, он оказывается конструкцией, возводящейся при участии целой системы сорганизованных дискурсов (историко-этнографических, антропологических, административно-управленческих, моральных, экономических, государственно-политических, культурологических, литературных и т. д.).
Фукианский сюжет о «власти — знании» Саид дополняет понятием гегемонии, в истолковании которого обращается к теоретическим находкам марксиста Антонио Грамши. Исследования Грамши служат для автора «Ориентализма» подспорьем в анализе того, каким образом одни образы «Востока» подчиняют себе другие. Речь идет не о какой бы то ни было форме прямолинейного идеологического диктата, чреватого слишком откровенным бряцанием доспехов и слишком откровенно выражающего собственно политическое могущество. Напротив, чем весомее доминирование той или иной идеи, тем более скрытым, одновременно неявным и незаметным оно становится. Господствующая идея в буквальном смысле принимается по умолчанию, выступая достоянием обыденного здравого смысла, коллективного соглашения, принятого без обсуждения.
Сопротивляться всему, что служит достоянием подобной ортодоксии (которая не только укрепляет власть, но и сама является ее формой), можно, только поняв любой конкретный комплекс идей — коим и является ориенталистская идея Востока — в качестве исторического образования, порожденного конкретным соотношением концептуальных построений, различных как с точки зрения длительности своего существования, так и с точки зрения особенностей своего происхождения.

* * *

На протяжении последних двенадцати лет Саиду пришлось освоить еще один вид сопротивления — смертельной болезни. В течение всего этого времени он жил с диагнозом «лейкемия», на фоне которой развилась раковая опухоль. Однако в больничных палатах он задерживается ненадолго. Идя на эксперименты с новым формами химио- и лучевой терапии, Саид старался сделать свое пребывание в стенах медицинских учреждений как можно более кратким, спеша читать лекции, давать интервью, писать новые тексты. Не позволяя себе длительных остановок, он доказывал, что и с таким диагнозом можно жить интенсивно.
24 сентября 2003 года Эдварда Саида не стало…

Эдвард Саид. Жизнь на стыке цивилизаций
Надежда Глебова

Привязан всей душой к пути,
Ищу поддержку в добродетели,
Исполнен веры в человечность,
Утеху нахожу в искусствах.
Конфуций.

В последнее время в многочисленных материалах печатных и электронных СМИ все чаще стали появляться сообщения, отражающие точки зрения американских и европейских аналитиков на развитие современных международных отношений, проблему борьбы с мировым терроризмом, перспективы урегулирования различных по своему характеру конфликтных ситуаций, в частности, арабо-израильского конфликта, послевоенного хаоса в Ираке и т.д. Реже появляются статьи арабских аналитиков. Некоторые наблюдатели высказывают мнение, состоящее в том, что арабская интеллигенция, включая аналитиков и исследователей, находится в состоянии полной апатии и бездействия, не будучи в состоянии представить оригинальное мнение о вышеуказанных проблемах. Подобную точку зрения можно назвать предвзятой и ошибочной. Большая часть арабских аналитиков, которые смогли донести до читателей некоторых стран мира свои позиции по данным вопросам, являются этническими арабами, проживающими в США или в странах Западной Европы. Не редко оказывается, что они наравне со своими западными коллегами являются лишь наблюдателями за развитием ситуации на Ближнем Востоке. И лишь немногие из них оказываются способными воспринимать их (проблемы) как часть собственной жизни. К числу подобных людей, “неравнодушных” по своей природе, живо, искренне, честно и бескомпромиссно относящихся к проблемам развития мира в целом и своей “исторической Родины”, относился выдающийся арабский мыслитель современности — Эдвард Саид, который скончался 25 сентября 2003 года в Нью-Йорке на 68 году жизни. Имя этого человека, внесшего огромный вклад в развитие современной арабской и мировой общественной мысли и науки, к сожалению, мало известно в России. Величина его фигуры, настолько велика, что представляется необходимым уделить особое внимание его жизни, творчеству и общественной деятельности.
Эдвард Саид родился в 1935 году в Иерусалиме, Палестине, которая в то время находилась под управлением Великобритании, в соответствии с мандатом, полученным ею от Лиги Наций в 1922 году. Великобритания не была последовательна в проведении своей политики в этом регионе. Одновременно с поддержкой сионистского движения она оказывала определенное давление на его лидеров, опасаясь потерять свои позиции в арабской среде. Несбалансированность мер, предпринимаемых Великобританией в Палестине, привела к осложнению ситуации в этом районе, в частности, к радикализации деятельности ряда сионистских организаций. Колониальная зависимость Палестины, столкновение интересов арабского населения и представителей сионистского движения — все это создавало крайне напряженную атмосферу, в условиях которой начал складываться характер Эдварда Саида. Семья Саида была весьма обеспеченной. Его отец, состоятельный предприниматель христианского вероисповедания смог дать своему сыну прекрасное образование в элитных учебных заведениях, образовательный процесс в которых велся в соответствии с западными стандартами. 29 ноября 1947 года Генеральной Резолюцией ООН была одобрена резолюция 181, в соответствии с которой предусматривалось осуществление плана раздела Палестины. В том же году семья Саида покидает Иерусалим и переезжает в Каир, где Эдвард в начале посещает подготовительную школу Джазиры, а затем поступает в колледж Виктории. Интересно отметить, что в семье в основном говорили на европейских языках. На арабском языке говорили, только обращаясь к прислуге. Впоследствии Саид отмечал, что с юных лет подобная ситуация не способствовала осмыслению им собственной идентичности, вносила раскол в его сознание. Затем отец принял решение об отправке его в школу-интернат в Массачусетсе, США. Он закончил Принстон, получил степень доктора философских наук в Гарварде, занял пост профессора сравнительного литературоведения Колумбийского университета.
На формирование личности Эдварда Саида также повлияли образование в 1948 году государства Израиль и последовавшие вслед за этим события, которые, в частности, привели к возникновению одной из острейших и неразрешенных проблем арабо-израильского кризиса — проблемы беженцев. В своих произведениях Саид обращал внимание на то, что война за независимость 1948 года во многом повлияла и на самоопределение еврейского народа не только с точки зрения приобретения собственной государственности, но и с точки зрения определения собственной идентичности. Вместе с тем, по мнению автора, многими исследователями упускается из виду, что для нееврейского населения Палестины эта война, равно как и война 1967 года, принесла не только военное поражение, но и глубокий психологический шок, который до сих пор отзывается уже в нескольких поколениях палестинцев.

В своей автобиографии Саид признался, что большую часть своей жизни чувствовал себя “изгнанником”, “не на месте”, “обездоленным”. Возможно, именно это самоощущение обусловило создание Эдвардом Саидом собственного мира, собственного нового языка, нового синтаксиса, который лучше всего понимали те, кто так же, как и он, ощущали себя “неуместными” в окружающем мире.
Сфера его интересов была поистине обширна. Он всегда интересовался литературой, философией, музыкой и политикой, являлся высокообразованным интеллектуалом, обладающим многочисленными талантами. Темы, над которыми работал мыслитель, могут стать предметом отдельного исследования. В рамках данной работы представляется возможным обозначить лишь некоторые из них.
Главным произведением его жизни стала книга “Ориентализм”, которая была опубликована в Нью-Йорке в 1978 году. Целью написания книги было представление западного подхода к исследованию Востока. Как высказалась Гхада Карми: “книга, как и многие гениальные произведения, была написана простым и доступным языком, что не могло не вызвать как восхищения, так и враждебного отношения к ней”. В своем произведении автор утверждал, что западные наука и литература, в которых исследуются проблемы развития Востока на разных исторических этапах, “страдают” от колониального отношения к нему, т.е. к Востоку. Они рассматривают Восток как нечто “другое”, подобное животному из зоопарка. Было создано само понятие “Восток”, а также представление об его идентичности и культуре. “Запада” никогда бы не было, если бы не существовала его противоположность, антитеза — “Восток”. Саид, считавший себя антропологом Европы, ее культуры, искусства и литературы, полагал необходимым изучить именно этот аспект.
Сразу же после издания этого сочинения появилась масса посвященных ей публикаций, которые отличались крайней полярностью взглядов. Многие исследователи упрекали Саида за чересчур упрощенный анализ вклада, который внесли западные ученые в исследование Востока. Некоторые утверждали, что автор преднамеренно клевещет на западных ученых. Многие оппоненты Саида также указывали на тот факт, что вряд ли можно говорить о том, что на Востоке существует подобное по глубине и многообразию исследование Запада. Эти критические замечания представляются вполне обоснованными, однако, они затрагивают аспект, который может являться предметом иного исследования, нежели то, что было представлено Саидом. Говоря об “Ориентализме”, важно отметить, что в этой книге, как в зеркале отразились переживания автора и те условия, в которых он формировался. Впервые в этом произведении Саид ввел такое понятия, как “желание лишить права владения, права собственности”. Автор обращает внимание на то, что многие западные авторы в своих исследованиях “изящно и с эрудицией внесли вклад в лишение палестинского народа прав собственности на свою Родину”. Он полагал, что люди, формирующие свое представление лишь через усвоение западного опыта в исследовании данной проблемы, фактически лишаются собственной идентичности, что является своеобразным лишением прав собственности.
Мыслитель указывал на то, что политику лишения других стран и народов “прав собственности” проводили такие государства, как США и Израиль. В работах Эдварда Саида всегда прослеживалась некоторая параллель между физическим и духовным лишением прав собственности палестинского народа. По его мнению, США являются одними из самых активных сторонников проведения политики “лишения права собственности”, которую целенаправленно проводит Израиль на протяжении уже многих лет. В целом взаимоотношения между арабами и США после первой войны в Персидском заливе, Саид охарактеризовал как улицу с “односторонним движением”: арабы все больше сдают свои позиции, а США все больше идут навстречу и защищают Израиль.
В свое время Америка стала его второй Родиной. Эдвард Саид всегда с уважением относился к этой стране, подарившей ему столько возможностей для самореализации. Однако это не мешало ему быть самым непримиримым критиком той внешней и внутренней политики, которую проводит это государство в последнее время. Обращение президента США Дж.Буша к миру о положении на Ближнем Востоке, произнесенное им 24 июня 2002 года, было названо Саидом “отвратительной комбинацией спутанной мысли, пустых слов, нравоучительных и расистских назиданий в отношении палестинского народа и невероятной слепоты к фактам продолжающегося израильского вторжения на палестинские территории, произнесенной с интонацией упрямого и неосведомленного судьи, который определяет американскую внешнюю политику. При этом не стоит забывать, что все это произносит человек, который выиграл президентские выборы крайне сомнительным путем, во время губернаторства которого в штате Техас коррупция достигла невероятных размеров, чаще всего в мире назначались предельные сроки наказания за правонарушения и приводились в исполнение смертные приговоры. Маловероятно, чтобы человек, для которого главное — стремление к обогащению, прочувствовал всю боль палестинского народа и мог выступать в качестве его защитника. В присутствии трех политических деятелей (Пауэла, Рамсфельда и Райс), которые являются одними из самых продажных в мире, Буш, запинаясь, фактически подтвердил законное право израильтян убивать палестинцев”.
В своих последних публицистических работах Саид выступал с критическими замечаниями в адрес “высокомерия американской империи, постоянно демонстрируемого в Соединенных Штатах и усиливающегося после 11 сентября”.
Несмотря на крайне острую и гневную критику политики западных государств в отношении палестинского народа, подчас едкие эпитеты в адрес ряда лидеров этих стран, Саид никогда не опускался до голословных оскорблений и пустых угроз в их адрес, чем так часто грешат многие “интеллектуалы” как на Востоке, так и на Западе. Вся его горячность в освещении некоторых проблем была горячностью неравнодушного человека, которому были несвойственны высокомерный взгляд “свысока” своего положения и отстраненность от бед и сложностей других, тем более его собственного народа.
Саид проводит прямую связь между политикой американской администрации в отношении терроризма и настойчивыми утверждениями Израиля, смысл которых состоит в том, что палестинские территории являются рассадником мирового терроризма, а палестинцы все поголовно — террористы, “уничтожение терроризма” подразумевает уничтожение Палестинской Национальной администрации как таковой: “Буш и его советники убеждены и сумели убедить большинство электората в том, что они (члена администрации) избраны Богом для уничтожения терроризма”.
За последнее время многолетняя история отношений между арабами и, в частности, палестинцами, и Соединенными Штатами была, по мнению Саида, “фактически отправлена администрацией Джорджа Буша в помойное ведро”. Саид утверждает, что, несмотря на то, что современная арабская политика претерпела изменения и развернулась на 180 градусов, это, однако, не привело к ожидаемым положительным для них результатам. США ни разу не изменили свое утилитарное отношение к странам Ближнего Востока, видя в них лишь источник поставок дешевой нефти. По мнению автора, США также стремятся защищать Израиль любой ценой, видя в этом залог успеха своей региональной политики. Саид обращает внимание на то, что в начале 80-х годов практически все страны арабского мира были готовы пойти на мир с Израилем, видя в этом путь приобретения доверия и благожелательного отношения со стороны США. То, что оставалось от межарабского сотрудничества улетучилось после войны 1973 года и нефтяного эмбарго, а также “холодной войны” между самими государствами арабского мира. “Маленькие государства такие, как Ливан и Кувейт стали полем битвы, но, несмотря на это, многие официальные лица стран арабского мира вторили выражениям официальной политики США. По окончании “холодной войны” и первой войны в Персидском заливе США остались единственной супердержавой. На предложения, выдвинутые в ходе работы встреч на высшем уровне стран арабского мира, перестали обращать внимание, относясь к ним с определенной долей презрения. Американские официальные лица вовремя осознали, что лидеры большинства арабских государств больше нуждаются в поддержании двусторонних отношений с США, видя в них гарантии безопасности своих режимов, чем сами США”. По мнению мыслителя, ничто так не нивелировало дух арабского народа, как “власть, способная лишь на мелочную враждебность и ревность”, поэтому, как считает Саид: “Неудивительно, что современный палестинец винит в своих тяготах “арабов”.
Тема развития арабо-израильского конфликта всегда была одной из ключевых в его творчестве. Он был защитником права палестинских беженцев на возвращение на свои территории. Обращаясь к истокам ближневосточного конфликта, Саид указывал на лишение Израилем права собственности палестинских беженцев и уклонение им от ответственности за тяжелое положение, в котором они пребывают уже несколько десятилетий. В своих произведениях Саид обращал особое внимание на целенаправленную политику израильского государства в отношении палестинского народа, которая состояла в уничтожении всех следов их присутствия на территориях, являющихся предметом конфликта. В качестве примера он приводил курс “Истории Израиля”, который преподается в некоторых израильских школах и в котором история Палестины представляется историей израильского государства, прерывающуюся на времена правления Римской империи, Оттоманской империи и Великобритании. У человека, мало знакомого с историей этого региона и желающего изучить ее по этому курсу, может сложиться впечатление, что арабы, за исключением нескольких малочисленных бедуинских племен, никогда и не проживали в этом районе. Подобное стремление стереть с лица земли само упоминание о палестинском народе всегда вызывало протест у Эдварда Саида и его сторонников. “Он никогда не уставал от сопротивления новому мировому порядку, утверждения правосудия, гуманизма и установления близости между культурами и цивилизациями. Если спросить какого-либо палестинца, чем он больше всего гордится, то он, несомненно, ответит Вам — “Эдвардом Саидом”. Палестинская земля еще не рождала такого уникального человека, в котором бы так удивительно гармонично сочетались таланты литературного критика, музыканта, общественного деятеля, наряду с удивительным человеческим обаянием” — написал Махмуд Дарвиш. Мохаммед Сид-Ахмед назвал Саида “универсальным палестинцем”.
Этот поистине “универсальный человек”, исповедовавший христианство, всегда являлся защитником свободы вероисповедания и мирного сосуществования людей различных конфессий. В современных исторических условиях он оставался активным защитником ислама от многочисленных обвинений, особенно после событий 11 сентября. Он продолжал защищать ислам от нападок СМИ и официальных лиц Запада, настаивавших на необходимости гуманизации арабов и мусульман перед лицом якобы дегуманизации.
В отличие от некоторых палестинцев, которые категорически избегают каких-либо контактов с евреями, Эдвард Саид поддерживал самые дружеские отношения с видными представителями еврейской диаспоры — Наумом Чомским и Даниэлем Баренбоймом. Совместно с последним, Саид организовал “Западно-Восточный Диван”, одной из целей деятельности которого является предоставление возможностей израильским и арабским музыкантам для совместного обучения и практики. Для этого мыслителя тяготы палестинского народа были в равной степени понятны и ощутимы со страданиями еврейского народа и болью Холокоста. Многие арабы воспринимали большое внимание Саида к истории и культуре еврейского народа чуть ли не как предательство, видя в этом стремление ученого, умалить лишения арабов. Он же видел в обращении к историческому прошлому обоих народов залог для возможного и столь долгожданного разрешения арабо-израильского конфликта. Говоря об отношении мыслителя к палестинскому конфликту, следует заметить, что он был яростным противником ряда договоренностей, достигнутых в ходе разных этапов арабо-израильских переговоров, в частности, переговоров в Осло, не видя в них реальных возможностей для достижения справедливого мира. Саид также с горечью отмечал, что увеличилось число фактов, подтверждающих коррупцию в палестинском руководстве, и указывал на необходимость реформ в рамках данной структуры. И, хотя, его удручали те нерешенные проблемы, которые являются частью жизни палестинского народа, он всегда с оптимизмом и надеждой смотрел на его (народа) будущее. Он утверждал, что в интеллектуальной работе человека нет никакого смысла, если он пессимист: “Для интеллектуальной и политической деятельности оптимизм требуется как воздух ”. Произведения автора подвергались многочисленной критике со стороны произраильски настроенных кругов. За активное отстаивание прав палестинского народа некоторые оппоненты назвали Эдварда Саида “профессором терроризма”.
Саид часто был критически настроен к освещению западными СМИ проблемы урегулирования арабо-израильского конфликта, войны в Ираке и ряда других. Несмотря на весьма непростые взаимоотношения между Эдвардом Саидом и СМИ в целом (не только западными, но и арабскими) многие средства массовой информации мира мгновенно отозвались на сообщение о кончине Эдварда Саида, выпустив на первых полосах материалы, посвященные его жизни и творчеству. В частности, 26 сентября, на следующий день после смерти мыслителя, ливанская газета “Ан-Нахар” опубликовала статью известного журналиста Гасана Туэйни, в которой он задает вопрос: “Сможем ли мы осознать в полной мере, насколько осиротела Палестина после смерти Саида? Мы уже начали ощущать тот вакуум, который образовался после его смерти”. В статье Талала Салмана, опубликованной в статье в газете “Ас-Сафир”, говорится о том, что “Саид сумел выдвинуть палестинскую проблему в центр дискуссий американской интеллигенции”. Собственный корреспондент газеты “Ас-Сафир” в Вашингтоне, Хешам Мелхем заявил: “Саид имел способность преобразовывать стремления палестинцев, их борьбу за свободу и правосудие в глобальное явление. Он заставил американскую интеллигенцию осознать, что представляет собой целый народ, находящийся в осаде”. Многие видные общественные деятели арабского мира, представители науки и культуры отдали дань памяти этому выдающемуся человеку на страницах различных печатных изданий, в частности авторитетной египетской газеты “Аль-Ахрам”. В своей статье Мохаммед Хасанейн Хейкал, охарактеризовал первоначальную реакцию, которая возникла в мире в ответ на известие о кончине Эдварда Саида, приведя цитату из стихотворения выдающегося арабского поэта аль-Мутанаби: “Покинув остров, новости донеслись до меня, и я бежал, надеясь, что в них нет правды…”. Впоследствии были опубликованы воспоминания его друзей и коллег. Будучи талантливым не только ученым, но и педагогом, Саид создавал своим студентам все возможности для проявления их способностей. Итогом его многолетней преподавательской деятельности стало то, что некоторые его учеников стали в свою очередь преподавателями и возглавили кафедры в ряде университетов Ближнего Востока и стран Запада. Одной из его учениц была Фириаль Газуль, которая обратила внимание на еще один аспект преподавательского дара Саида: “Он преподал нам один из наиболее ценных уроков в нашей жизни, заставив нас осознать, что “правда может и должна говорить с властью”, что научная деятельность тоже может рассматриваться как вид политической активности и что исследователь своею деятельностью может внести вклад в защиту прав униженных и оскорбленных”.
Его коллеги указывали на тот факт, что Эдвард Саид относился к тому редкому числу людей, которые способны видеть связи и устанавливать параллели между цивилизациями, странами, народами, различными дисциплинами и явлениями. Та или иная информация была для него лишь поводом к размышлению, осмыслению проблемы. В определенной степени это относилось и к науке, и к музыке. По словам уже упомянутого выше известного израильского пианиста и дирижера Даниэля Баренбойма, Эдвард Саид видел в музыке не комбинацию звуков, а целостную концепцию мира. Саид указывал на тот факт, что эту концепцию невозможно описать, поскольку при этом лишается сам смысл музыкального произведения, его сущностная структура. Однако, то, что подобная концепция не может быть описана в виде словесной комбинации не означает, что она не имеет места быть.
Другой друг Эдварда Саида, Мурид Баргути так описал черты его характера: “Он был уязвим, очаровательно раздражителен, горд, беззащитен, любопытен, боялся осуждения и стремился к похвале. В нем наряду с некоторой хрупкостью существовала смесь зрелости и детской невинности, которые во многом обусловили его интерес к философии и к музыке. Перед лицом новых знаний он никогда не отказывался от пересмотра своих идей, что является привилегией особых посвященных от науки. Он был примером философа аристотелевского типа, неутомимого и стойкого, высоко поднявшего планку научного знания и эстетики”.
В своей последней книге, посвященной идеи гуманизма, которой было суждено быть опубликованной после смерти автора при содействии его друзей, Саид подтверждает право называться и “универсальным” ученым. Объем осмысленной информации, использованной при написании этой книги, поистине велик. Стоит упомянуть, что в этом произведении автор обращается к творчеству таких фигур, как Вико (“Ибн Халдуна Европы”, одного из любимейших авторов Саида), Грамши, Ауэрбаха, Фуко, Гоулда, Шенберга, Адорно, Кейджа. В рамках данной работы он исследовал также сочинения европейских, арабских, африканских, латиноамериканских, американских и азиатских литераторов: Махфуза, Йетса, Мелвилля, Остен, Флобера, Свифта, Мунифа, Золя, Манна, Рушди, Пруста, Нейпола, Мопассана, Жида, Тургенева, Китса, Киплинга, Адониса и других. Этот труд — плод многолетней напряженной работы, стал лишним свидетельством таланта и человеческого мужества Эдварда Саида. Дело в том, что в течение последних 12 лет писатель боролся с тяжелым заболеванием — лейкемией. Несмотря на многолетнюю болезнь и предписания врачей, Эдвард Саид ни на минуту не изменил насыщенный график выступлений с лекциями в университетах городов различных стран мира (Парижа, Бейрута, Рамаллы, Каира, Сиэтла, Лос-Анджелеса, Иоганнесбурга, Амстердама, Берлина и ряда других) и самой активной научной и общественной деятельности. По мнению некоторых его близких друзей, именно поездки с лекциями и его настойчивость в соблюдении строгого режима работы поддерживали его в борьбе с болезнью. Он относился к лейкемии как какой-то болезни, которая сродни сильному насморку. Человек, который посвятил свою жизнь борьбе с метафорическими “раковыми образованьями”, не жалел себя в борьбе с самим собой и настоящим заболеванием.
Это был человек, чьи качества, такие как: храбрость в борьбе с многолетним тяжелейшим заболеванием, достоинство, с которым он относился к своим противникам, трогательное внимание к своим коллегам, друзьям, членам своей семьи могут вызывать уважение и восхищение.
В своих мемуарах Саид признавался, что никогда не ощущал себя, достигнувшим каких бы то ни было высот: “Каждый день для меня подобен началу учебного года в школе после долгих летних каникул” — писал Саид. Возможно, что с уходом для Эдварда Саида, “универсального палестинца” и человека начался “новый учебный год” в универсуме.