За нашими рассуждениями о ценностях и цивилизации стоит глубочайшее лицемерие — достаточно вспомнить о Гуантанамо или посмотреть, как у нас восхваляют покойного короля Абдуллу. Запад видит себя не таким, каким его видят другие, а других зачастую вообще не видит. В своих страданиях он эгоистичен, а его побуждения пронизаны нарциссизмом. Он громко отстаивает принципы, которые не соблюдает, и мораль, которой не руководствуется. Впрочем, как раз в этом ничего необычного нет — другие культуры устроены точно так же. Необычно лишь то, с какой физической и философской энергией Запад одновременно утверждает и опровергает собственное превосходство. Есть нечто патологическое в том, как он сначала упорно навлекает на себя ненависть своими действиями, а потом удивляется, если кто-то его ненавидит. Нас все время поражает, когда другие не готовы игнорировать собственные унижение, боль, гнев и скорбь просто потому, что мы их не чувствуем.

«Американский снайпер»: слепые пятна западной морали
(«The Guardian», Великобритания)
Гэри Янг (Gary Younge)

О фильме «Американский снайпер» (American Sniper) (в российском прокате идет под названием «Снайпер», — прим. перев.) можно сказать — и говорят — много разного, но одного у него не отнять — ясности. Это фильм об убийстве. Без всяких моральных терзаний, без вопросов о том, нужно ли убивать людей и заслужили ли убитые смерть. «Я готов встретиться с Создателем и ответить за каждый свой выстрел», — говорит Брэдли Купер (Bradley Cooper), играющий покойного Криса Кайла (Chris Kyle) — «морского котика», который считался самым результативным снайпером в американской истории. В жизни Кайла тоже не волновало, насколько Иракская война, на которой он убивал, законна и оправдана. «Мне были… иракцы», — писал он в своих мемуарах, называя местное население «дикарями».

«Американский снайпер» прославляет человека, который прекрасно умеет убивать людей из засады и, судя по всему, любит свою работу. «После первого убийства убивать просто, — писал Кайл. — Мне не нужно собираться с духом, не нужно как-то специально себя готовить. Я смотрю в прицел, ловлю цель в перекрестие и убиваю врага, пока он не убил кого-то из наших».

Американцам фильм понравился. Он номинирован на шесть «Оскаров» и побил исторический рекорд по сборам для январского дебюта. Когда Кайл убивает своего противника — сирийского снайпера по имени Мустафа — с дистанции в милю, зрители аплодируют. Особенно хорошо приняли «Снайпера» мужчины, а также южные штаты и Средний Запад, обычно считающиеся не самым прибыльным рынком для кинобизнеса. Впрочем, за рубежом он тоже пользуется успехом: его премьерные выходные в Британии, на Тайване, в Новой Зеландии, в Перу и в Италии были лучшими для этих стран за всю режиссерскую карьеру Клинта Иствуда (Clint Eastwood).

Таким образом, спустя пару недель после того, как развитый мир единым фронтом выступил в защиту западной культуры и ценностей Просвещения, он начал восторгаться киногероем, который не рисует карикатуры на ислам, а просто убивает мусульман. По данным Американско-арабского антидискриминационного комитета, после выхода фильма количество угроз в адрес американцев арабского и мусульманского происхождения утроилось. Это неудивительно. «Если видишь мужчину в возрасте от 16 до 65 лет, стреляй, — писал Кайл о действовавших в Ираке правилах. — Убивайте всех мужчин, которых видите. Официально нам этого не говорили, но идея была такой».

Запад видит себя не таким, каким его видят другие, а других зачастую вообще не видит. В своих страданиях он эгоистичен, а его побуждения пронизаны нарциссизмом. Он громко отстаивает принципы, которые не соблюдает, и мораль, которой не руководствуется. Впрочем, как раз в этом ничего необычного нет — другие культуры устроены точно так же. Необычно лишь то, с какой физической и философской энергией Запад одновременно утверждает и опровергает собственное превосходство. Есть нечто патологическое в том, как он сначала упорно навлекает на себя ненависть своими действиями, а потом удивляется, если кто-то его ненавидит. Нас все время поражает, когда другие не готовы игнорировать собственные унижение, боль, гнев и скорбь просто потому, что мы их не чувствуем.

«Националист не просто не осуждает зверства своей стороны, но и обладает любопытной способностью даже не слышать о них… — писал Джордж Оруэлл в «Заметках о национализме». — Заслуживают ли те или иные поступки осуждения и совершались ли они вообще, всегда решается в зависимости от политических симпатий». Когда речь идет об исторических событиях, все что угодно можно списать в давнее прошлое. Усама бен Ладен и Саддам Хусейн были нашими союзниками, а потом стали врагами — ну и ладно. Обстоятельства вынудили. Что было, то было. Неудобная история легко забывается, связь неприятного прошлого с неприглядным настоящим легко теряется. Не нужно вспоминать о колониализме и актах геноцида — к чему эти старые, дурно пахнущие обиды? Зачем ворошить былое?

Но что делать, когда мы наблюдаем подобное лицемерие в реальном времени? Когда одни и те же люди превозносят наши драгоценные принципы до небес и втаптывают их в грязь? США больше 10 лет осуждали нарушения прав человека на Кубе, одновременно содержа на этом же самом острове базу «Гуантанамо», на которой откровенно нарушались эти же самые права.

После парижского теракта Тони Блэр заявил на закрытом заседании в присутствии трех сотен республиканцев, что радикальному исламу необходимо противостоять силой. Госсекретарь Джон Керри сказал, что случившееся было «не столкновением цивилизаций, а столкновением самой цивилизации с противниками цивилизованного мира».

Можно было бы предположить, что Саудовская Аравия — страна, в которой женщины не имеют права водить машину, а с атеистами обращаются как с террористами, — находится по другую сторону этого фронта. В конце концов, она отрубает больше голов, чем ИГИЛ, активно финансирует террористические организации, да и свободу слова не слишком уважает. Через два дня после убийств в редакции Charlie Hebdo саудовский блоггер Раиф Бадауи (Raif Badawi), признанный в прошлом году виновным в оскорблении ислама, получил первые 50 плетей. Его призывы расширить политические и религиозные свободы обеспечили ему приговор к 10 годам тюрьмы и 1000 ударов плетью, которые будут наноситься ему порциями по 50 ударов в неделю.

При этом, когда на прошлой неделе умер король Саудовской Аравии Абдулла, Керри назвал его «мудрым и прозорливым человеком» и добавил, что «США потеряли друга, а Королевство Саудовская Аравия, Ближний Восток и мир — одного из самых уважаемых лидеров». Тони Блэр заметил в твиттере: «Его любил его народ, и его будет глубоко не хватать всему миру».

Если мы начнем осознавать наше лицемерие, это нас не оправдает. Понимание того, откуда берется ненависть, не отменяет ответственности за действия, которые ее вызвали — кто бы их ни совершил. Однако думать на эти темы все равно необходимо — это первый шаг к пониманию себя, которое нам явно необходимо и которого нам столь же явно не хватает. Права человека — не западная ценность, а универсальная, и эта ценность оказывается под угрозой, когда люди начинают решать, чье человеческое достоинство следует уважать и защищать, а чье — нет, и при этом надеются, что никто не заметит избирательности их подхода.

Уругвайский писатель Эдуардо Галеано (Eduardo Galeano) однажды сказал мне, что его пугает общее нежелание учиться у прошлого. «Я боюсь, что мы все страдаем амнезией, — заметил он. — Я пишу, чтобы заставить людей вспомнить о той человеческой радуге, которую калечит наша забывчивость».

Кто, спросил я, виноват в этой забывчивости? «Это не кто-то один, — ответил Галеано. — Виновна вся система власти, постоянно решающая от лица человечества, кто заслуживает памяти, а кто — забвения… Мы — не такие, как нам говорят. Мы и больше, и лучше». Между нами также намного больше общего, чем нам говорят.

Кайл был молодым парнем из рабочей семьи, не имевшим цели в жизни, когда он увидел, как людей, которых он считал «своими», безжалостно убивают на другом краю земли (в фильме его сильно взволновали взрывы посольств в Кении и Танзании в 1998 году). После этого он решил пойти в армию и убивать врагов. Знакомо, не правда ли? «Я не вижу полутонов, — писал он. — Если говорить о приоритетах, для меня это Бог, Родина и семья». В сущности, он был моджахедом в форме в той же мере, в какой его враг Мустафа был солдатом в штатском.

Оригинал публикации: American Sniper illustrates the west’s morality blind spots