Главная идея И.Гаспралы — идея о тюркском единстве — стала девизом всей жизни Садри Максуди. Поэтому прежде чем ехать в Турцию — юношу не прельщала работа учителя в Казани, — он решил навестить в Бахчисарае своего учителя. А еще у него была мечта — встретиться с «великим старцем» графом Толстым…
Льву Толстому было тогда уже 73 года, он болел, и врачи запретили ему беседы с незнакомыми людьми, от которых он приходил в нервное волнение. Но для казанцев, видимо, вспоминая свою юность, проведенную в Казани, он делал исключения. Мы уже рассказывали в этой рубрике о встрече Льва Толстого с Гайнаном Ваисовым в Ясной Поляне, на сей раз так же радушно был принят там и Садри Максуди. Адиле Айда в своей книге пишет об этом так: «Садри, дрожа от волнения, но решительно предстал перед великим человеком».
О чем они говорили, убеленный сединами философ и «юноша, обдумывающий житье»? Садри задавал Толстому «детские» вопросы вроде «почему волк ест ягненка?» или «почему большая рыба пожирает маленькую?» Наверное, им было интересно друг с другом, если они проговорили безостановочно более трех часов, несмотря на постоянные напоминания близких о том, что Льву Николаевичу нужно не забывать о здоровье и рекомендациях врачей.

Рафаэль Миргазизов
Садри Максуди:
«Рано или поздно я буду иметь такие же права, как и вы…»

Hе хватит страницы, чтобы перечислить все титулы и посты, которые занимал Садри Максуди. Депутат Госдумы России, президент национально-культурной автономии мусульман тюрко-татар Европейской России и Сибири, профессор Сорбонны, Анкарского и Стамбульского университетов… 34 года С.Максуди прожил в России, 11 — во Франции и 32 — в Турции.
В советское время если и была какая информация о нем, то лишь негативная. Но завеса постепенно спадает, появляются новые исследования, публикации и телепередачи, в свете которых перед нами предстает фигура выдающегося политика и оригинального ученого, едва ли не на век опередившего свое время. Труды и выступления Садри Максуди выглядят так свежо и актуально, будто написаны нашим современником на злобу текущего дня…
Все, кто когда-либо сталкивался с Максуди, отмечают его «врожденный аристократизм». Садретдин родился в селе Ташсу, что в 30 километрах от Казани, в семье священнослужителя, ведущего свою родословную от известных мусульманских богословов. Мальчик вырос в чисто татарской среде. Когда он приехал учиться в Казань, то его больше всего поразили люди, «говорящие на языке, на котором в их аулах не говорил никто», — пишет его дочь Адиле Айда в книге, которая так и называется — «Садри Максуди Арсал».
Кто бы мог подумать, что этот благовоспитанный деревенский паренек, не знавший ни одного русского слова, будет выступать в российской Думе с зажигательными речами, причем не только по-русски, но и по-французски! Учеба в медресе давалась легко — многое из того, чему там учили, Садри уже знал от отца — имама сельской мечети и старшего брата Хади — прирожденного педагога. Все свое свободное время он отдавал чтению книг — благо в конце XIX века в Казани появился огромный книжный магазин, где продавалась литература, издаваемая в Крыму, Азербайджане, Туркестане, Турции… Этой привычке Садри не изменил до конца жизни.
Однажды он прочитал «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо в турецком переводе. Не просто прочитал, но, сделав собственный перевод на казанский диалект тюркского языка, с помощью брата опубликовал его в одном из толстых журналов. Не каждый 14-летний подросток мог этим похвастаться!
Максуди определенно обладал литературным даром. Некоторые исследователи даже считают его родоначальником современной татарской литературы, поскольку его роман «Магишат» («Жизнь») — первое произведение на чисто казанском диалекте.
Возможно, именно книги привели его после окончания медресе в Русскую учительскую школу, куда он поступил втайне от родителей ,- у казанских мусульман была традиция отправлять своих детей на учебу в Бухару. За короткий срок выучив русский язык, Садри окунулся в необъятный мир русской классики. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Тургенев… Но больше всех ему понравился Лев Толстой, учившийся когда-то в Казанском императорском университете. Через русский язык Садри вышел и на европейских авторов. «До сих пор помню, — вспоминал Максуди, — как я, не отрываясь, читал попавшие мне в руки произведения французского писателя Руссо. Еще тогда у меня появилось желание выучить французский язык». И это желание скоро сбудется!

Первым наставником юного Садри был знаменитый журналист и общественный деятель Исмаил Гаспралы (Гаспринский), с которым он познакомился, будучи с братом в Крыму. Вспоминая о нем, он всегда говорил: «Исмаил эфендэ — мой духовный отец». Главная идея И.Гаспралы — идея о тюркском единстве — стала девизом всей жизни Садри Максуди. Поэтому прежде чем ехать в Турцию — юношу не прельщала работа учителя в Казани, — он решил навестить в Бахчисарае своего учителя. А еще у него была мечта — встретиться с «великим старцем» графом Толстым…
Льву Толстому было тогда уже 73 года, он болел, и врачи запретили ему беседы с незнакомыми людьми, от которых он приходил в нервное волнение. Но для казанцев, видимо, вспоминая свою юность, проведенную в Казани, он делал исключения. Мы уже рассказывали в этой рубрике о встрече Льва Толстого с Гайнаном Ваисовым в Ясной Поляне, на сей раз так же радушно был принят там и Садри Максуди. Адиле Айда в своей книге пишет об этом так: «Садри, дрожа от волнения, но решительно предстал перед великим человеком».
О чем они говорили, убеленный сединами философ и «юноша, обдумывающий житье»? Садри задавал Толстому «детские» вопросы вроде «почему волк ест ягненка?» или «почему большая рыба пожирает маленькую?» Наверное, им было интересно друг с другом, если они проговорили безостановочно более трех часов, несмотря на постоянные напоминания близких о том, что Льву Николаевичу нужно не забывать о здоровье и рекомендациях врачей.
Не менее интересной, можно даже сказать, судьбоносной получилась и встреча с Исмаилом Гаспралы, который посоветовал Максуди не задерживаться долго в османской Турции, стонущей под тяжкой деспотией паши Абдул-Хамида, а ехать во Францию, которая среди российских мусульман считалась образцом демократии и цивилизации.

Садри послушался совета и, проявив титанические усилия, чтобы преодолеть языково-культурный барьер, поступил в самый престижный тогда в мире университет- Сорбонну. В первое время он вел полуголодное существование, но под конец учебы сумел стать корреспондентом одной влиятельной парижской газеты и материально ни в чем не нуждался.
А в России тем временем начались революционные волнения. Максуди следил за ними по российской прессе. В августе 1906 года, сразу после окончания университета, он возвращается в Казань. Российские тюрки объединились в «Союз мусульман» ( Максуди был заочно введен в состав его ЦК), но зарегистрировать свою организацию официально не могли. Поэтому решили действовать сообща с либералами — партией, выступавшей за конституционную демократию (кадетами), которым тоже было выгодно такое объединение. Так вот во II Думу из тюрок-мусульман прошли 34 депутата, среди них 15 казанцев.
«Садри Максуди, прекрасно говоривший по-русски и по-французски, — пишут его биографы, — получивший образование в Париже, имевший европейские светские манеры, вызвал такое удивление и восхищение в Думе, что … был даже избран в бюро Думы». Правда, об этом вскоре пожалели, потому что более образованного и подготовленного оппонента у шовинистически настроенной части II и особенно III Думы не было. Как отмечает автор труда «The Volga Tatars» Рорлих, » в III Думе самым активным выразителем и защитником мусульман был казанский депутат Садри Максуди». Он брал слово более 100 раз!
Депутат из Казани откликался на все злободневные темы: о выходном дне для мусульман (они традиционно отдыхали в пятницу, а не в воскресенье), о запрете продажи водки в тюркских аулах, о преподавании на родном языке… К его голосу прислушивались, поскольку как юрист, получивший диплом в Сорбонне, он требовал лишь исполнения принятых самой же Думой законов и указов императора, скажем, о свободе вероисповедания в России. Некоторые его предложения вызывали полное недоумение у депутатов. К примеру, Максуди предложил послать приветствие турецкому парламенту. Это повергло всех в шок. Туркам? Нашим извечным врагам? Зачем?!
— Мы должны выступать за солидарность парламентов всех стран во имя победы демократии во всем мире, — невозмутимо отвечал Садри.
И добился-таки своего — такое приветствие было направлено.
Садри Максуди становился заметной фигурой, его выступления часто пересказывались в прессе, не только тюркской, но и русской. Он и сам часто публиковался в различных изданиях, участвуя в различных дискуссиях, например, на модную в начале XX века (как, впрочем, и в начале XXI) тему двойственной природы национализма. «Господствующие, независимые нации идею национализма понимают как форму навязывания языка, культуры и образа жизни своей нации угнетенным нациям… У независимых наций национализм бывает всегда агрессивным. Они горят желанием заставить других быть похожими на себя. Угнетенные же нации совершенно по-другому понимают национальную идею: это форма сохранения языка, обычаев, обрядов, традиционного образа жизни своих отцов и прадедов».
16 ноября 1909 года, обращаясь к депутатам Думы, С.Максуди произнес слова, которые процитировали многие газеты: «… Рано или поздно я буду иметь такие же права, как и вы… До тех пор, пока вы не поймете, что существующие в России национальности имеют такое же право на самобытное существование, как вы, вы не в состоянии будете управлять государством».

Но в IV Думу он не прошел — царские власти сделали все, чтобы не допустить «проблемного» депутата к общественной трибуне.
Садри Максуди возвращается в Казань. Жизнь входит в спокойное и размеренное русло: собственный дом, семья, солидная адвокатская практика, всеобщее уважение и почет. Трудно сказать, как сложилась бы дальше его судьба, если б не революция 1917 года. Максуди, обладая активным общественным темпераментом, не мог оставаться в стороне, когда решалась будущность России и народа, в служении которому он видел смысл своей жизни. Бывший депутат включается в политическую борьбу. Его выступление на съезде кадетов весной 1917 года стало легендой и передавалось в среде казанцев из уст в уста. Согласитесь, эти слова произнесены как будто вчера: «… русская республика должна быть децентралистической, при которой все области должны быть облечены широким правом самоопределения и самоуправления».
1 мая 1917 года в Казани проходил I Всероссийский съезд мусульман, на котором обсуждался вопрос о том, какая форма государственного устройства России наиболее приемлема для 30 миллионов российских мусульман. Между «территориалистами», выступавшими за географическое размежевание национальных образований, и «федералистами», ратовавшими за объединение мусульманских народов в рамках культурной автономии, разгорелся ожесточенный спор. Как горячий сторонник идеи общетюркского единства, Садри Максуди голосовал за второй вариант, считая, что такой подход поможет сохранить более тесную связь между российскими мусульманами, которые, за исключением Кавказа и Туркестана, не имели компактного места проживания. Прошла резолюция со следующей формулировкой: «Народная федеративная республика, основанная на территориальных автономиях»…
Дальше события развивались стремительно. В июле в Казани прошли еще три мусульманских съезда: общий, священнослужителей и военных. Правда, на общий съезд, «забыв» о принципе федерализма, не приехали азербайджанцы, крымчане и туркестанцы. Видимо, не захотели, выражаясь словами Максуди, «подчинить свои племенные интересы общемусульманским». На совместном заседании трех съездов было провозглашено создание национально-культурной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири.

А спустя четыре месяца, 20 ноября в Уфе собралось Национальное собрание, где был избран первый президент вновь образованной республики — Садри Максуди. Ее столицей стала Уфа, поскольку именно в этом городе находилось Духовное управление мусульман. Никто не ставил вопрос об отделении нового образования от России. Первая статья Конституции гласила: «Мусульмане-татары Внутренней России и Сибири образуют отдельную юридически признанную нацию в составе Русского государства…», а в положении о Национальной автономии уточнялось: «тюрко-татары равноправны со всеми нациями, образующими в своей совокупности Государство Российское». Допускалась возможность создания в будущем Тюркской федеративной республики (ТФР), тоже в составе России, куда входило бы пять «штатов»: Крым, Туркестан, Казахстан, Идель(Волга)-Урал и Кавказ.
Новая республика просуществовала около 5 месяцев, до 13 апреля 1918 года, и была вполне легитимной. Это подтверждает хотя бы такой факт, что сразу после ее образования поступило предложение о сотрудничестве от комиссара по делам национальностей Сталина. Но Максуди не хотел иметь ничего общего с большевиками и на контакт не пошел, за что и поплатился. Несмотря на репрессивные меры по отношению к себе и к своим сторонникам, Садри Максуди не счел возможным вести вооруженную борьбу и предпочел скрыться за границей.
Сначала он жил во Франции, а потом перебрался в Турцию, где принимал самое активное участие в демократических реформах, проводимых Ататюрком.

Садри Максуди
СЕМЬЯ У ТЮРКОВ

Семья в тюркском обществе была патриархальной, основанной на авторитете отца. Такой она являлась еще в доисторический период, когда только формировался тюркский язык. Об этом свидетельствует тот факт, что основой, благодаря которой образовалось большинство терминов родства у тюрков, является семья, основанная на главенстве отца. Само понятие «семья» выражалось такими словами, как «аркагюн» и «теркюн».
В одном из самых архаичных тюркских диалектов – чувашском, насчитывается более 60 слов для выражения различных степеней родственных отношений.
Все эти термины указывают на патриархальный характер древнетюркской семьи. Если есть народ, у которого отсутствуют какиелибо следы матриархальной семьи, то это – тюрки. Вызывает удивление то обстоятельство, что значительное число европейских и русских ученых пытаются обнаружить признаки матриархата в истории тюрков. Это может происходить только по той причине, что ученые представляют тюрков, как некие первобытные племена, примитивную расу.
Тот факт, что для выражения всех степеней родства у тюрков существовали специальные названия, говорит о сильно развитых у них родственных чувствах. Отсутствие в древнетюркском языке слова для обозначения многоженства свидетельствует, что у тюрков в период формирования языка не существовало такого обычая. В тюркском языке нет даже слов для выражения таких понятий, как «проститутка» и «незаконнорожденный». Слова, обозначающие эти понятия, взяты тюрками из персидского языка. Все это говорит в пользу того, что институт семьи у древних тюрков был прочным, а женщины – очень целомудренными и честными.
Я уже говорил, что термины родства в тюркском языке доказывают наличие патриархальной структуры тюркской семьи еще в доисторические времена. В этой связи особенно важным является существование отдельных терминов для обозначения дяди со стороны отца («абага») и дяди со стороны матери («тагай»). Хорошо известно, что в языке народов, переживших эпоху матриархата, нет специального слова, обозначающего дядю по отцовской линии. В большинстве европейских языков один и тот же термин используется как для обозначения брата отца, так и для брата матери.
Таким же образом, тюркское слово «килен» означает, что невеста (жена) приходит в дом мужа (от глагола «килмек» – приходить).
В матриархальной семье, построенной на власти матери, муж приходит в клан своей жены.
У тюрков семья создается в результате церемонии женитьбы (бракосочетания).
У тюрков запрещен брак между близкими кровными родственниками.
Возраст для женитьбы точно не определен.
Отцы семейства могут женить (или выдать замуж) своих детей либо детей, взятых в опекунство, уже в малом возрасте. Однако до начала совместной жизни дети, конечно же, должны достичь совершеннолетия. Одним из важных условий брака является согласие на него отца, матери и самих брачующихся.
Отцы (либо опекуны) всегда принимают в расчет сердечные привязанности сыновей. Они редко препятствуют женитьбе сына на любимой девушке.
Другое важное условие брака это обязанность жениха или его родных (родителей) выплатить отцу невесты определенное количество имущества (богатства). Такой выкуп называется «калым» (калын). Калым – это не «цена» невесты. Брак не рассматривается как операция куплипродажи.Смысл выплаты калыма заключается лишь в участии в затратах на воспитание невесты с детского возраста.
Материальное содержание, количество и особенности калыма менялись в зависимости оттого, к какому племени или слою населения относились брачующиеся, какой собственностью они обладали. Калым был разным в разные периоды.
Калым мог состоять как из нескольких голов скота, так и из сотен лошадей, тысяч овец. Обряды и этапы бракосочетания у древних тюрков были следующими:
1. Отец жениха или любой человек, назначенный женихом, отправлялся в дом родителей невесты и, произнеся определенные фразы, просил отдать ее в жены.
2. В случае, если отец невесты давал положительный ответ, устанавливался размер калыма и условия его передачи.
3. Если и в этом вопросе стороны приходили к согласию, считалось, что молодые обручены.
4. В период после обручения до свадьбы жених часто навещал невесту, но происходило это только в дневное время.
5. Свадьба устраивалась только после того, как калым выплачивался полностью.
6. Если обрученная невеста в период пребывания в родительском доме умирала, не успев войти с женихом в отношения физической близости, то в таком случае калым не выплачивался. Уже переданная часть калыма возвращалась. В случае, если молодые уже вступили в половую связь, но невеста умерла до свадьбы, жених выплачивал половину калыма. Обрученный жених, выплативший весь калым, но отказавшийся от невесты до свадьбы, не мог требовать возвращения калыма. Если сторона невесты беспричинно отказывалась выдать ее замуж, то она обязана была в этом случае вернуть калым.
7. Сторона невесты могла отказаться от женитьбы при условии возврата уже выплаченной части калыма.
8. Если обрученный юноша в период перед свадьбой надолго исчезал, то его невеста, не возвращая калыма, могла выйти замуж за другого.
9. В случае, если новобрачный был одним из старших сыновей, отец строил для него жилище и выделял часть своего Имущества. Происхождение тюркского глагола «evlenmek» (жениться) связано именно с этим обычаем («ev» потюркски– дом). Брак, супружество у тюрков означало, в том числе и владение домом, собственным очагом. Если женился младший сын, то для него жилище не строилось, так как он считался наследником родительского дома. Наследование младшим сыном отцовского дома – это обычай, общий для всех тюркских народов.
10. Свадьба устраивалась после полной выплаты калыма. Основное действие свадьбы – званый пир («туй»).
11. Сначала свадебное застолье проводилось в доме отца невесты.
12. В начале свадьбы отец и мать невесты обращались к ней со свадебным словом. Содержание свадебных речей не менялось. Оно сводилось к утешению невесты по поводу того, что она покидает родит е л ь с к и й дом, к традиционным пожеланием счастья и практическим советам.
13. Женитьба не считалась религиозным обрядом (соглашением). Супружество основывалось на взаимном согласии новобрачных и их родителей, выплате калыма и свадебном торжестве. Вместе с тем мы видим, что на каждом этапе истории тюрки просили благословение у служителей культа, которые освящали чисто светский обряд свадьбы.
15. После свадебного пира невесту привозили в дом жениха.
16. Когда невеста покидала родительское жилище, отец торжественно передавал ее жениху. Родители давали дочери последние житейские наставления.
17. Как требовал обычай, невеста в свой первый приезд в дом мужа прятала лицо под покрывалом.
18. Это покрывало снималось с головы молодой жены только после того, как близкие родственники жениха раздадут подарки.
19. Жена также обычно привозила в дом мужа определенное количество имущества. На языке среднеазиатских тюрков оно называлось «кошанты». Однако «кошанты» не было важным условием бракосочетания, как калым.
Хотя у тюрков не было слова для выражения понятия «полигамия», они в дальнейшем приняли институт многоженства.
Законы тюрков позволяют мужчине иметь несколько жен. Одна из них считается главной. Таковой обычно бывает жена, старшая по возрасту или происходящая из благородной семьи. Главная жена – хозяйка дома. Остальные жены относятся к ней с уважением и почтением.
Согласно сообщениям китайских источников, после смерти отца один из его сыновей должен был жениться на мачехе, младший брат – на вдове умершего старшего брата, племянники – на вдове дяди по отцовской линии. Это считалось своего рода правовой обязанностью. Хотя сведения китайских источников, касающихся женитьбы сыновей на мачехе и сомнительны, их остальные сообщения соответствуют истине. Обычай женитьбы младших братьев на вдовах старших братьев существует в обычном праве не только тюрков, но и многих других народов. В истории права подобный обычай получил название «левират».
Общественным основанием левирата у тюрков была необходимость в защите вдов и их материальной опеке.
В семье муж и жена обязаны сохранять друг другу верность. Древние тюрки хорошо понимали, что верность супругов обеспечивает здоровье и семьи, и общества. В обычном нраве древних тюрков проблеме супружеской верности придавалось большое значение. Прелюбодеяние, совершенное женатым человеком, каралось смертной казнью. За эту провинность полагалось одинаковое наказание в тюркском праве VI в., в Ясе Чингиза и в законах казахского хана Тевке. Впрочем, применять такое наказание в древнетюркском обществе приходилось очень редко. Особенно это касается тюркских женщин, нравственность которых признавалась всеми соседними народами.
Иранский автор Гардизи в своем знаменитом произведении «Зайн алАхбар» в разделео тюркахкарлуках пишет, чтотюркские женщины отличались высокой степенью нравственности и целомудрия.
Ребенок, рождавшийся в результате торжественного бракосочетания, считался законным наследником. Имя ребенку давал отец.
В тюркском праве отводилось место и такому явлению, как развод. Женщина имела право требовать развода на основании следующих причин:
1) если супруг скверно к ней относился;
2) если супруг вступал в недозволенную связь с другой женщиной;
3) если у супруга наступало половое бессилие.
Для того чтобы мужчина мог развестись с женой, особых условий не требовалось. Однако обычен был развод в случае измены жены.
Если расторжение брака происходило по вине мужа, он не мог требовать возвращения калыма. Однако, если причиной развода была провинность супруги, калым возвращался супругу.