В начале XIX века Англия прониклась уверенностью: рано или поздно Россия попытается похитить из ее короны лучшую жемчужину — Индию. Уверилась и стала заранее защищаться всеми силами: шпионскими, дипломатическими, пропагандистскими. Петербург ответил тем же. Так началась Большая игра — захватывающая и авантюрная холодная война двух крупнейших империй эпохи.

Охота за жемчужиной короны
Алексей Терещенко

В начале XIX века Англия прониклась уверенностью: рано или поздно Россия попытается похитить из ее короны лучшую жемчужину — Индию. Уверилась и стала заранее защищаться всеми силами: шпионскими, дипломатическими, пропагандистскими. Петербург ответил тем же. Так началась Большая игра — захватывающая и авантюрная холодная война двух крупнейших империй эпохи. Ясным апрельским утром 1810 года все население большой белуджской деревни Фехредж сбежалось на диковинное зрелище — караван из 12 верблюдов и вооруженная охрана сопровождали скромного странствующего муллу. В Фехредже редко видели таких гостей: их отпугивали разбойники, которыми всегда кишело Иранское нагорье. Путешественник направился прямо к местному хану и вручил ему рекомендательное письмо от правителя предыдущего селения, которое он проезжал, — таков был обычай. Но вот текст этого послания, торжественно прочитанного вслух, поразил собравшихся. Оно гласило: податель сего явно не является тем, за кого себя выдает. Это, несомненно, знатный господин. Возможно, даже принц, который отказался от роскошной жизни, чтобы ходить по земле и славить Аллаха. Естественно, жители Фехреджа тут же столпились вокруг муллы и засыпали его вопросами. Возник всеобщий шум, неразбериха, и вдруг какой-то десятилетний мальчишка крикнул: «Вглядитесь, он вылитый англичанин!» Так был разоблачен 20-летний лейтенант 5-го Бомбейского пехотного полка Его Величества Генри Поттинджер. От смерти его спасла лишь снисходительность хана, которого дерзкий маскарад очень позабавил. В самом деле, подумать только: неверный, едва знающий арабский язык, прошел сотни километров, выдавая себя за муллу, давая советы и участвуя в богословских диспутах! Хотя Поттинджер и был разоблачен, но до персидской границы оставалось немного, а там под властью дружественного англичанам шаха ему уже ничто не угрожало. Так миссия была выполнена — стартовав в Калате, порту на самом юге Белуджистана, он проследовал по южной дороге в Персию и исследовал один из путей, по которому в Индию могла бы прийти русская армия. Его товарищ, капитан Чарлз Кристи, отправился северной дорогой — через Афганистан — и тоже справился со своей задачей успешно. Встретившись в столице шаха, друзья попрощались снова — теперь уже навсегда. Поттинджер вернется в Англию героем, а впоследствии станет генерал-лейтенантом и губернатором Гонконга. Кристи останется в Персии в качестве военспеца и падет одной из первых жертв Большой игры, сражаясь против русских войск в битве при Асландузе. Это случится 19 (31) октября 1812 года, в самый разгар общей схватки русских и англичан с Наполеоном.

Русская угроза

Сегодня, в XXI веке, нам трудно даже представить себе, до какой степени Британия XIX столетия боялась российского вторжения в Индию. И ведь не без оснований: то был главный оплот ее богатства, неисчерпаемый источник ресурсов, предмет зависти держав-соперниц. Пока Англия правила морями, она могла не бояться, что какая-либо европейская армия приплывет в Индию. А вот двуглавый орел, раскинувший огромные крылья над Северной Евразией, казалось, способен дотянуться своими когтями до долины Ганга. Тогда в лучшем случае британцев ждет кровавая схватка. А если русские одержат в ней верх, то они завоюют и мировое господство, что, говорят, завещал им еще их неистовый царь Петр. Так рассуждали многочисленные английские исследователи «российской угрозы» в начале позапрошлого столетия. В 1817 году о ней появилась первая книга — «Очерк о военной и политической мощи России» генерал-майора Роберта Томаса Вильсона, который состоял при штабе Кутузова в 1812-м, а затем проделал вместе с русскими войсками весь Заграничный поход до Парижа. Теперь в своем бестселлере (уж слишком увлекательна была для публики сама тема) он ярко живописал жестокость и дикость недавних союзников, а также легкость, с которой они способны обмануть и покорить доверчивых цивилизованных европейцев. Вначале подобные рассуждения оставались в Англии уделом немногих паникеров — здесь все еще помнили, как вместе сражались против «корсиканского чудовища». Но спустя пару десятилетий уже мало кто ставил под сомнение коварные замыслы России. Каждое новое продвижение ее войск на Кавказе или в Средней Азии вызывало ужас — казалось, они не остановятся, пока не дойдут до Индии. Только самые беспечные британцы не обвиняли правительство в преступном бездействии. Общественное мнение, мобилизованное прессой на борьбу с «северной угрозой», в свою очередь, оправдало грандиозный шпионаж, развернутый по всей Азии, а также локальные войны против тех индийских княжеств, что сохраняли еще некоторую независимость. Во внутренней британской политике эта карта, естественно, тоже разыгрывалась. Но имелись ли реальные основания для подобных подозрений? В начале XIX века владения Российской империи и Британской Индии были отделены друг от друга необозримыми пространствами. Территория между Оренбургом и долиной Ганга была неизведанной и опасной. Здесь путника ждали бескрайние степи, безводные пустыни, снежные пики и воинственные мусульмане, с недоверием относящиеся к чужакам. В Индии, лучшие части которой уже прибрала к рукам Ост-Индская компания, сохранялось несколько сильных независимых княжеств, самым могущественным из которых был Пенджаб. Весьма хрупкое единство представлял собой Афганистан — здесь все по традиции воевали против всех, объединяясь лишь для общих нападений на соседей. По оазисам Средней Азии раскинулись три богатых ханства: Хива, Бухара и Коканд, не считая множества свободных и полусвободных караванных городов. Наконец, вокруг, в туркестанских степях, кочевали вольные казахи и туркмены, одним из промыслов которых был захват пленников с последующей продажей их в хивинское или бухарское рабство. Любая попытка пересечь эти территории без основательной подготовки выглядела чистым безумием. И все же… Представьте, первый проект похода в Индию — через Бухару и Кашмир — прозвучал при петербургском дворе уже в 1791 году! Он вышел из-под смелого пера француза, некоего кавалера Рея де Сен-Жени, который доказывал, что если русские, вторгнувшись в мусульманские области, провозгласят своей целью поддержку ислама, их всюду встретят как друзей и спасителей. Мысль эта, на сегодняшний взгляд диковатая, тогда представлялась вполне уместной: Екатерина II приветствовала распространение ислама татарами при условии, что вместе с полумесяцем они принесут с собой и двуглавого орла. Впрочем, проекту хода не дали — его как чистой воды фантастику высмеял трезвомыслящий князь Григорий Потемкин. И кто бы мог подумать, что не пройдет и 10 лет, как индийская тема в Петербурге всплывет снова.

Британские офицеры в сопровождении гуркхов — непальских горцев, которые поставляли Англии элитные военные подразделения. 1880-е годы. Фото: HULTON-DEUTSCH COLLECTION/CORBIS/FSA

Полет мечты

В 1799 году Россия в коалиции с Австрией и Англией ожесточенно воевала против возмутителей монархического спокойствия Европы — французов. Союзники, втайне устрашенные чрезмерными успехами Суворова, повели себя с Россией чуть ли не предательски. Разгневанный «романтик на престоле» Павел I стал искать себе более достойных друзей. И вскоре нашел такого товарища в лице Наполеона Бонапарта, только что захватившего власть во Франции. «Узурпатор-выскочка» показался российскому императору истинным собратом по рыцарскому духу. Вчерашние враги начали переговоры о совместных действиях против коварного Альбиона. Первый консул со свойственным ему размахом сразу предложил совместный поход в Индию. Павел мгновенно загорелся этой идеей. Проект разработали молниеносно. Объединенное французско-русское войско должно было переправиться в Астрабад (нынешний Горган) на южном берегу Каспия и оттуда через Персию двинуться на покорение Индии. Русский государь выразил уверенность, что если его новые союзники выступят из Парижа на восток в мае, то в сентябре они уже окажутся у цели. Предполагалось, что к походу присоединится множество ученых и художников, не забыли и о фейерверках, которые могли бы произвести грандиозное впечатление на азиатские народы. По мере того как проект обрастал деталями, Наполеона все больше одолевали сомнения в осуществимости задуманного. Он не верил, что русские смогут обеспечить его армию всем необходимым, перевезти за два моря, да и, вообще, не слишком ли все это? А вот «русский Гамлет» остановиться уже не мог. Французы боятся? Что ж, обойдемся без них. В конце февраля 1801 года 22 500 казаков под началом Василия Орлова отправились из донских низовий воевать в далекую Индию. Правда, всего через месяц император Павел Петрович скончался, а его сын и наследник Александр I вернул отряд. Казаки так и не успели покинуть российскую территорию, а уже понесли серьезные потери — от голода, холода и болезней… Как ни удивительно, до сих пор находятся горячие ученые головы, утверждающие, что у русских были шансы на победу. А между тем даже карту пути в Индию казакам предлагалось искать самостоятельно!

Игра начинается, или пять троянских лошадей

Тем не менее страх перед русским нашествием был посеян. И начиная с 1810-х Центральную Азию наводняют британские агенты с разными легендами, но одной задачей: вычислить и предотвратить угрозу. За кого только не выдавали себя в этом разношерстном мире. При этом они принимали активное участие в местной жизни. Капитан Артур Конолли (автор самого термина «Большая игра») рассказывал, что его дилетантских познаний «среднего европейца» в медицине хватало на то, чтобы помочь местным и завоевать их доверие. А самую, пожалуй, яркую шпионскую операцию первых десятилетий Большой игры британцы провернули в 1831 году. Чтобы получить возможность подробно исследовать верхнее течение Инда, руководитель Ост-Индской компании лорд Эдуард Элленборо придумал блестящий ход: отправить пенджабскому махарадже Ранджиту Сингху троянского коня. Точнее, пять великолепных серых в яблоках коней английской породы — в подарок. Ну а поскольку лошади не перенесли бы сухопутного путешествия по непролазным тропикам, их «пришлось» доставить вверх по реке — вплоть до Лахора, столицы Пенджаба. Сопровождающим к драгоценному грузу приставили молодого офицера Александра Бёрнса, который по дороге и собирал нужные сведения. Причем местные жители легко раскусили английскую хитрость, но не посмели вмешаться. Кто решится задержать подарок для махараджи? Постепенно информация, кропотливо собранная британцами, сложилась в ясную картину: легче всего русские смогут добраться до Индии либо через Кабул и Хайберский проход, либо по линии Герат — Кандагар — Боланский перевал. Большинство шпионов при этом предупреждали: оба пути не так уж сложны для вторжения. Более того, вступив на любой из них, враг наверняка поднимет против Британской Индии и афганцев, и персов, а возможно, даже китайцев. Вдобавок масла в огонь подлили российские победы 1810–1820-х годов над Турцией и Ираном, после них влияние Петербурга на Ближнем Востоке резко возросло. Значит, необходимы срочные контрмеры! И вот тот же Бёрнс отправляется в Бухару и обнадеживает эмира: в случае чего британское правительство не оставит его один на один с «северным медведем». Дэвид Уркарт, шотландский аристократ и личный друг короля Вильгельма IV, прикладывает усилия на Кавказе, чтобы объединить всех черкесов в борьбе с Россией, и лично сочиняет в 1835-м Декларацию независимости Черкесии.   Кто хотел войны?   Российские солдаты и особенно офицеры в приграничных войсках безусловно хотели войны. Как мог выдвинуться армейский капитан в маленьком форте в степях Туркестана? Только одним способом — проявить доблесть в бою. Конечно, то же самое касалось и английских солдат в Индии, да и тайных агентов обеих держав — в условиях военной угрозы они становились более ценными людьми. Находясь так далеко от центра и в окружении местных племен, было нетрудно спровоцировать конфликт. Поэтому азиатские окраины обеих империй жили в стиле вестерн — всегда готовые к броску вперед, если надо, то и на Индию (или в Среднюю Азию). А вот на государственном уровне после Павла I войны никто не хотел — даже когда в 1878-м русский корпус готовился к походу на Индию, это было лишь отвлекающим маневром. По иронии судьбы такой поход стал реален в начале ХХ века: в 1906 году железная дорога соединила Оренбург с Ташкентом, и для России стало возможно в кратчайшие сроки перебросить на индийскую границу огромные силы. Но в это время Англия и Россия уже вели переговоры о союзе. В советское время память о Большой игре пытались стереть — ведь все ее герои были представителями российского империализма. Но наше отношение к Востоку и Западу так и осталось обусловленным Большой игрой. В качестве примеров можно привести фильмы «Белое солнце пустыни» и «Офицеры» — действие полностью или частично происходит в Средней Азии, а сюжеты напоминают XIX век. В англосаксонском же мире зафиксировались понятия «русское коварство» и «русский шпион», которые сыграли большую роль в холодной войне. Впрочем, и сама Большая игра возродилась после революции 1917 года, просто англичан постепенно сменили американцы, а поле соперничества распространилось почти на весь мир.

Медведь становится на задние лапы

Такая лихорадочная деятельность привела к совершенно логической реакции на берегах Невы. Теперь забеспокоились русские — особенно когда соперники начали открыто проникать в Среднюю Азию. Последовал ответ, в качестве непосредственного предлога для него были выдвинуты страдания православных пленников. Между тем зазвучали в России и прямые призывы покорить дремотные среднеазиатские ханства, прежде чем это сделают англичане. В 1833 году востоковед Петр Демезон, француз по рождению, но русский душой и подданством, полгода прожил в Бухаре под видом татарского муллы. Другой русский агент, поляк Ян Виткевич, сумел проникнуть даже в непредсказуемый и опасный Афганистан и наладить контакт с его эмиром. А предела напряженность достигла в конце 1830-х — начале 1840-х, когда почти одновременно иранцы, союзники Николая I, напали на Герат, русские пошли в поход на Хиву, а англичане, в свою очередь, нацелились на Кабул. Все три предприятия потерпели крах (разве что православные невольники в Хиве наконец получили свободу), но потеплению между двумя империями это, конечно, никак не способствовало. Более того, с 1853 по 1856 год Великобритания и Россия во второй и последний раз за всю историю открыто и официально сражались друг с другом. На европейском театре боевых действий в этой Крымской войне россияне, как известно, потерпели тяжелое поражение. Тут уж волей-неволей пришлось искать реванша в Азии. И «игра» продолжилась во всей своей изобретательности. В 1858-м в Кашгар под видом мусульманского купца проник поручик Чокан Валиханов. Этот российский офицер происходил из знатного казахского рода (был потомком Чингисхана) и благодаря азиатской внешности не возбудил здесь подозрений, собирая сведения о важнейшем центре Китайского Туркестана. В том же году граф Николай Игнатьев добрался до Бухары с официальным дипломатическим поручением, но немедленно занялся картографированием русла Амударьи, использовав проверенный англичанами метод — он привез хивинскому хану в подарок орган. За ним последовали путешественники и ученые, впрочем, научные экспедиции тоже часто занимались в первую очередь сбором разведданных. Теперь, когда сферы влияния двух держав вошли в прямое соприкосновение, английские агенты то и дело сталкивались с российскими нос к носу, вступали с ними в открытое соперничество и лихорадочно доносили в Лондон: если сегодня не действовать самым активным образом, завтра будет поздно. Английское беспокойство привело к парадоксальным последствиям. Во-первых, в Петербурге, изучив открыто опубликованные британские доклады, многие уверовали: Индию завоевать можно, — и стали составлять соответствующие проекты. Правда, как правило, не более реалистические, чем у Павла I с Наполеоном: так член-учредитель Императорского Русского географического общества Платон Чихачев предполагал покорить Индию чужими руками, а именно — сколотив союз из иранцев, афганцев и сикхов, которых Россия задобрит тем, что территории одних пообещает другим… Во-вторых, убедились и индийцы: единственная держава, способная спасти их от колониального ига, — Россия. Уже в годы знаменитого восстания сипаев (1857–1858) многие из них ждали: не сегодня завтра подоспеет помощь с севера. А в 1860-х раджи Индура и Кашмира засыпали Александра II просьбами немедленно принять их в свое подданство. Царь отвечал, что, мол, сердечно сочувствует, но к войне не готов. Впрочем, когда хивинский хан захотел перейти под руку королевы Виктории, та ответила точно так же.

Николай Игнатьев 1832–1908   Один из самых талантливых русских дипломатов XIX века. В юности он был назначен военным атташе в Лондон, но выслан оттуда за попытки выкрасть секретные карты. В 1858 году Игнатьев отправился в Хиву и Бухару, заключив с ними договоры. В 1860-м, прибыв в Китай, он воспользовался тем, что англичане и французы вели осаду столицы, и сумел за посредничество добиться от Китая передачи России всего Уссурийского края. С 1864 по 1877 год Игнатьев был русским послом в Константинополе, а в 1878 году подписал от лица России Сан-Стефанский мирный договор, который так и не был воплощен в жизнь. Его кандидатура выдвигалась на болгарский трон. В 1881–1882 годах был министром внутренних дел Российской империи. Для англичан он стал символом «коварного русского».

  Николай Пржевальский 1839–1888   По происхождению польский шляхтич, Пржевальский родился в Смоленске. В 16-летнем возрасте он ушел добровольцем на Крымскую войну, но она закончилась до того, как он добрался до Севастополя. В 1860-м, пройдя конкурс Академии Генерального штаба, Пржевальский отправился исследовать течение реки Амур. Большую часть своей жизни он провел в странствиях, исследовав азиатских земель больше, чем какой-либо другой из европейцев, и став живой легендой в России и за границей. Давший свое имя рододендрону и дикой монгольской лошади, Пржевальский так и не сумел проникнуть в Лхасу, о чем мечтал больше всего на свете, но сделал все возможное, чтобы скомпрометировать англичан в глазах тибетцев. Его спутник Петр Козлов тоже стал великим исследователем.

Артур Конолли 1807–1842   В 1829–1831 годах капитан Конолли пересек Россию, Персию, Афганистан и Индию. Много раз он оказывался под угрозой смерти, особенно когда туркмены принимали его за русского шпиона. В его мемуарах — множество ярких описаний. Например, он рассказывает, что как к врачу к нему чаще всего обращались худые стареющие мужчины, желавшие, чтобы английский доктор-чудодей сделал их молодыми и толстыми. Именно Конолли мы обязаны термином «Большая игра». Впрочем, для него это было честное и благородное соперничество двух христианских народов. В отличие от большинства английских агентов он относился к русским без ненависти. В 1841 году Конолли был схвачен в Бухаре, а после отказа перейти в ислам казнен как английский шпион.

Далип Сингх 1838–1893   Младший сын махараджи Пенджаба Ранджита Сингха, Далип был коронован в пятилетнем возрасте, а в 11 лет смещен с престола, разлучен с матерью и обращен в христианство. В 1854 году он был отправлен в Англию, где стал персональным протеже королевы Виктории. Но в конечном итоге роскошная жизнь наскучила наследнику Пенджаба, в 1884 году он вновь стал сикхом и попытался отплыть на родину. Когда англичане отказались пускать его в Индию, Далип решил поднять против них восстание. Он приехал в Россию с помощью Михаила Каткова, редактора «Московских ведомостей», и увиделся с Александром III, предложив ему свои услуги при завоевании Индии взамен на возвращение трона Пенджаба. Но царь отказался, и Далипу пришлось вернуться в Англию просить прощения у Виктории.

Джордж Керзон 1859–1925   Английский аристократ, в 1888 году отправившийся в путешествие по российской Средней Азии — по недавно построенной Закаспийской железной дороге. Он посетил Геок-Тепе, Мерв, Бухару, Самарканд и Ташкент, а самым тяжелым испытанием в его путешествии стали тридцать часов в повозке ямщика. Это путешествие позволило Керзону собрать массу ценной стратегической информации касательно русских баз в Средней Азии, да и самой дороги, которая могла послужить орудием для вторжения в Иран или Индию. Однако Керзон вовсе не разделял страхов по поводу русского похода на Индию — в его представлении русские угрожают Калькутте, но на самом деле мечтают лишь о Константинополе. Впоследствии Керзон стал вице-королем Индии и министром иностранных дел Великобритании.

С севера идут «врачи»

Хану Хивы было чего бояться. Именно в эти годы развернулось самое большое в истории — дипломатическое, культурное и военное — наступление России на Среднюю Азию. Началось с того, что в 1864 году полковник Михаил Черняев «случайно» захватил Чимкент, нарушив все приказы командования. Однако вместо наказания он был награжден. Урок был усвоен, и в следующем году, даже не распечатывая официального письма с приказом остановиться, тот же Черняев взял Ташкент с его 100-тысячным населением. В ответ Бухара объявила всем русским джихад, что лишь дало империи законное основание после недолгой войны превратить эмират в свой протекторат. Та же участь постигла в 1873-м и Хиву — в нее с трех сторон вторглись три армии под общим командованием известного героя, генерала Михаила Скобелева. Упорнее всех сопротивлялось Кокандское ханство, но и оно в 1876-м перестало существовать, превратившись в Ферганскую область. При этом канцлер, князь Александр Горчаков, каждое новое продвижение российских войск преподносил европейским коллегам как «временное» и «вынужденное». Но нет, как известно, ничего более постоянного, чем временное, и это обстоятельство даже радовало английских русофобов, имевших теперь перед глазами доказательство коварства и лживости своего врага. Художник Василий Верещагин, который в те годы много путешествовал по Индии, свидетельствовал: каждого русского там подозревают в шпионаже. Но и в самом деле до сих пор ведь идут споры, не состояла ли на жалованье у III Отделения императорской канцелярии известная Елена Петровна Блаватская, прожившая много лет на родине махатм? Твердых доказательств, естественно, нет, но примечательно, что через созданное ею Теософское общество прошло большинство будущих организаторов Индийского национального конгресса, в том числе и юный Мохандас Карамчанд Ганди. Тем временем окрыленные успехами российские военные все громче призывали правительство «покончить с околичностями» и защитить несчастных индусов от кровопийцы-британца. Генерал Михаил Терентьев прямо констатировал: «Индия больна. Она ждет врача с севера». И когда разгорелась Русско-турецкая война 1877–1878 годов, в которой англичане явно симпатизировали туркам, казалось, вот оно — сейчас поход, о котором так долго говорили в России и еще дольше в Британии, наконец состоится. Были открыты переговоры с Афганистаном и сформирован 14-тысячный корпус… Но, как говорится, обошлось. Война между империями не вспыхнула. Вместо этого российские войска отправились покорять туркменов, которые, в отличие от соседей, отчаянно защищали свою свободу от завоевателей. Их главная крепость Геок-Тепе, укрепленная англичанами, выдержала русскую осаду 1879 года, и лишь спустя два года Скобелев ее все же покорил — причем ожесточение его войск достигло таких пределов, что, несмотря на глубокое уважение к боевому духу врага, «белый генерал» приказал защитников крепости беспощадно истребить, а стены срыть до основания.

Всеобщая «мервозность»

После 1881 года на «неразмеченной» территории оставался только Мерв (современный Мары) — последний независимый туркменский город и богатый оазис на полпути между Геок-Тепе и Гератом. Конечно же, англичане и здесь не сомневались, что если их соперники захотят взять его, значит они точно нацелились на Герат — «ворота Индии». По остроумному выражению одного из членов палаты лордов, кругом воцарилась «мервозность» (mervousness) — в высшем обществе буквально не осталось других тем, кроме русской угрозы несчастному городу. В такой ситуации малейшее обострение было чревато взрывом, но русское командование все же не отказалось от своих планов. Просто решило получить добычу без пролития крови. Эта блестящая и хитроумная операция — ярчайший образец Большой игры, заслуживающий отдельного рассказа. В конце 1883 года в Мерв явился купец, он же офицер-дагестанец Максуд Алиханов-Аварский, и немедленно заявил властям о своем русском подданстве, чем вызвал настоящий переполох среди отцов города. Но ссориться с могущественным северным государем никто не решался — особенно после жуткой резни в Геок-Тепе. А негоциант выглядел прилично и действительно был мусульманином: почему бы не разрешить ему торговать на базаре? Так Алиханов «легализовался» в стане врага — и тут же энергично принялся склонять одно влиятельное лицо за другим на сторону своего императора. Когда же через год подготовительная работа была проделана, а к городу невзначай приблизился русский отряд, «купец» просто вышел на центральную площадь во всем блеске ротмистрских эполет и предложил жителям добровольно признать верховную власть Александра III. Те, подавленные, покорились — и буквально через несколько часов в Мерве появился оккупационный гарнизон. Так важнейший стратегический пункт пал благодаря стараниям одного человека (впоследствии Алиханов стал генерал-лейтенантом, тифлисским губернатором и пал от руки армянского революционера-дашнака). В общем, снова, в который уже раз все русофобские предсказания сбылись. Теперь англичанам оставалось лишь ожидать удара по Герату и активно готовиться к войне. Но в Афганистан Россия не пошла. В 1895-м совместная комиссия окончательно прочертила новые границы империй — теперь без объявления войны их было уже не изменить. А рост германской мощи привел к совершенно неожиданному повороту — в 1907 году два государства, противостоявшие друг другу на протяжении почти всего XIX века, заключили союз, создав Антанту. И хотя у большинства военных (как с той, так и с другой стороны) этот союз вызвал возмущение, разговоры о русской угрозе для Индии стали потихоньку уходить в прошлое.

Большая игра американских ястребов с Путиным?
Не надо себе льстить
Тим Ройтер (Tim Reuter) («Forbes», США)

За несколько дней до смерти 8 февраля 1725 года царь Петр I огласил свое духовное завещание. Он взывал к своим преемникам осуществить предназначение России и покорить весь мир. Ключом к этому величайшему начинанию являлись Константинополь и Индия. Первый — в силу своего символизма, а вторая — по причине своего богатства.

Ни записи, ни документы, подтверждающие указания Петра, не были найдены. Вполне возможно, что он не отдавал таких распоряжений, находясь на смертном одре. Тем не менее легенда пережила века. Почти три столетия агрессивные государственные деятели на Западе наблюдают за действиями России со смесью тревоги и презрения.

Самым последним примером стал крымский кризис 2014 года. Американские ястребы громко поддержали украинских повстанцев, которые в конце февраля свергли президента Виктора Януковича и его пророссийское правительство. Когда российский президент Владимир Путин спустя месяц аннексировал Крымский полуостров (где издавна размещается российский Черноморский флот), ястребов «хватил удар». Сенаторы Джон Маккейн и Линдси Грэм завопили о генеральном плане Путина по воссозданию советской империи. Чтобы противостоять надменным амбициям Путина, сенаторы предложили вооружить украинское государство и принять в НАТО бывшие страны Варшавского договора.

В таком паникерстве и чрезмерной реакции присутствует весьма странная последовательность: американские ястребы во многом ведут себя так же, как и их британские единомышленники из 19-го века. Как пишет Питер Хопкирк (Peter Hopkirk) в своей классической книге The Great Game: The Struggle for Empire in Central Asia (Большая игра: битва империй за Центральную Азию), британские ястребы очень часто сокрушались по поводу того, что Россия в состоянии создать угрозу превосходству Великобритании. Для американцев, считающих, что империализм — это легко и просто, «Большая игра» должна стать настольной книгой. В своем эпическом произведении о дуэли Британии и России в борьбе за территории и влияние в Центральной Азии Хопкирк очень ярко пишет о том, как на самом деле создаются империи — медленно, с многочисленными задержками и неудачами.

У соперничества между Британией и Россией было приятное начало. 31 марта 1814 года победоносная армия царя Александра вошла в Париж. Многие европейцы радовались падению Наполеона, однако некоторые государственные деятели в Британии с опаской отнеслись к победам Александра. Русская армия за два года положила конец войне, длившейся четверть века, и маршем прошла через всю Европу. А вдруг Россия сумеет и в будущем одержать такую же великую победу, но на сей раз в ущерб Британии?

Британские страхи вскоре сосредоточились на «главном сокровище в короне Британской империи» — Индии. За 60 лет после победы в битве при Плесси в 1757 году Ост-Индская компания стала обладательницей огромных территорий на этом субконтиненте. Следующие сто лет британские политики провели в спорах о том, как защитить свою колонию. Консервативные ястребы типа лорда Пальмерстона и Бенджамина Дизраэли отдавали предпочтение «опережающей политике». Лучшим способом защитить Индию от нападения они считали создание буферных государств вдоль маршрутов вторжения, а именно в районе Боланского перевала и Хайберского перевала в Афганистане. Миролюбивые либералы типа Уильяма Гладстона с этой идеей не соглашались, ссылаясь на топографию Центральной Азии. Даже если русские силы вторжения пройдут три с лишним тысячи километров по горным хребтам, пустыням, и пересекут реку Инд, их в Индии будет ждать свежая и боеготовая британская армия.

Но в 1814 году у обеих стран была одна и та же проблема: они мало что знали о Центральной Азии. Очень немногие европейцы бывали в сегодняшних Казахстане, Узбекистане и Туркмении, не говоря уже о составлении карт данного региона. Любого европейского путешественника и исследователя этого региона местные племенные народы из Хивинского, Бухарского ханства или из Афганистана легко могли обратить в рабство и даже казнить. Такие люди, как лейтенант Генри Поттинджер (Henry Pottinger) и капитан Николай Муравьев, рисковали жизнью, составляя карты Центральной Азии в течение двух десятков лет после первого разгрома Наполеона.

Между тем, первым влиятельным антироссийским трактатом в Британии стала популярная книга Роберта Вильсона (Robert Wilson) A Sketch of the Military and Political Power of Russia (Очерк о военной и политической власти в России). В этой вышедшей в 1817 году книге Вильсон утверждал, что «опьяненный властью царь» опаснее Наполеона. Он использует русскую армию для уничтожения Османской империи, а затем обратит свой взор на восток, чтобы захватить Индию. Такие утверждения показались пророческими, когда русские напали на турок в 1820-е годы, а в 1830-х годах начали войну на Кавказе против племен местных мусульман. Волнения Британии по поводу Индии достигли лихорадочного уровня, когда царь Николай I отправил своего посланника в Афганистан. Прибытие Яна Виткевича в Кабул в январе 1838 года, не говоря уже о теплом приеме, оказанном царским двором эмиру Досту Мухаммеду (Dost Mohammad) в апреле, положили начало целой цепи событий, которые привели к первой англо-афганской войне.

Министр иностранных дел лорд Пальмерстон изложил главную цель войны в письме на имя британского посла в Санкт-Петербурге: «Лорду Окленду [генерал-губернатор Индии] поручено взять Афганистан в свои руки и сделать из него зависимую территорию Британии». Чтобы положить конец попыткам сближения Доста Мухаммеда с Россией, 21 тысяча британских и индийских солдат в декабре 1838 года отправились в поход в Афганистан. Армия индусов захватила Кабул, свергла Доста Мухаммеда и к августу 1839 года посадила на афганский трон его соперника шаха Шуджу.

Пальмерстону надо было внять совету герцога Веллингтона, который сказал: «Там, где завершаются военные успехи, начинаются политические трудности». Афганцам было на что жаловаться в период двухлетней оккупации: это и повышение налогов, и «шикарный образ жизни шаха Шуджи». Майор Генри Роулинсон (Henry Rawlinson) предупреждал в августе 1941 года (так в тексте — прим. пер.): «Их муллы читают против нас проповеди от одного конца страны до другого». 2 ноября сын Доста Мухаммеда Акбар Хан (Akbar Khan) объявил восстание против британцев. Вскоре после этого толпа афганцев наголову разгромила войска эмира и убила в Кабуле старшего офицера британской армии Александра Бернса (Alexander Burnes). Столкнувшись с ухудшением обстановки, британцы решили уйти и направились на восток Афганистана в Джелалабад, где у них стоял гарнизон. Из Джелалабада они двинулись через Хайберский перевал в Индию.

Но не дошли. Плохая погода и некомпетентность генерала Элфинстона привели к катастрофе. В начале января 1842 года афганцы устроили англичанам настоящую резню, уничтожив 4 500 солдат и 12 тысяч сопровождавших их гражданских лиц. Хотя «армия возмездия» отомстила афганцам, стерев в сентябре 1842 года с лица земли некоторые районы Кабула, стереть пятно на своей репутации Британии не удалось. Та война не только завершилась катастрофой; Британия не сумела добиться своей главной цели. Освобожденный из плена Дост Мухаммед вернулся в Афганистан и со временем снова воссел на троне.

После этой войны наступила десятилетняя разрядка в отношениях с Россией. К сожалению, улучшению отношений не суждено было длиться долго. Отношения быстро испортились, когда к власти вернулся Пальмерстон, сначала в качестве министра внутренних дел в 1851 году, а затем в роли премьер-министра в 1855-м. Когда спор между Российской и Османской империей из-за христианских святынь в 1853 году перерос в насилие, британские ястребы увидели в этом свой шанс возобновить боевые действия с Россией. Перспектива взятия под российский контроль пролива Босфор оказалась достаточно веским поводом для того, чтобы Британия и Франция в марте 1854 года объявили войну России. Крымская война длилась два года, унеся жизни 600 тысяч человек, в том числе, царя Николая I в марте 1855 года. Она закончилась только тогда, когда союзники в сентябре 1855 года захватили мощную военно-морскую базу Севастополь.

Разгромив русских в Крыму, британцы надеялись не только удержать их на расстоянии от Ближнего Востока, но и остановить экспансию России в Центральной Азии. На первый взгляд, Британия достигла своей основной цели. Россия по подписанному в марте 1856 года Парижскому мирному договору согласилась на демилитаризацию Черного моря. Однако британские ястребы вскоре обнаружили, что у их победы на Крымском полуострове возникли непредвиденные последствия в Центральной Азии. Преградив России дорогу к Босфору и Ближнему Востоку, Британия вынудила нового царя начать борьбу за территориальные завоевания на востоке.

Царь Александр II был очень способным правителем России. Он понимал, что стране нужны внутренние реформы, а после поражения в Крымской войне — реалистичная внешняя политика. В 1857 году он спокойно наблюдал за тем, как Британия пытается подавить мятеж индийских солдат. Во время гражданской войны в США он проводил умную дипломатию на стороне Союза, что помогло предотвратить англо-американскую интервенцию на стороне конфедератов. Наконец, летом 1864 года Александр почувствовал, что готов к продвижению в сторону Индии. Русская армия начала с укрепления границ с Центральной Азией. Вскоре после этого всерьез начался поход на Индию. Для начала русские по очереди взяли под свой контроль ханства в Центральной Азии. Русские в течение 10 лет присоединили территории размером с половину Соединенных Штатов.

Наступление России в основном совпало по времени с правлением либералов в Британии, сначала при лорде Джоне Расселе (John Russell) (1865 — 1866 гг.), а затем при Уильяме Гладстоне (1868 — 1874 гг.) (с 1866 по 1868 годы у власти были консерваторы). Консерваторы обвинили либералов в том, что они мастерски проводят «политику бездействия» в Центральной Азии, придавая храбрости России и ставя под угрозу безопасность Индии. Британское общество не обращало внимания на тот факт, что лидер оппозиции Дизраэли критиковал последнее проявление «опережающей политики», каким стала война в Афганистане. После восьми весьма успешных лет правительство Гладстона в 1874 году пало, и к власти пришли консерваторы.

Став премьер-министром, Дизраэли пообещал вернуть «опережающую политику», особенно в Афганистане. Он дал указания новому вице-королю Индии лорду Литтону привести Афганистан в «оборонительный союз» с Британией. Покидавший свой пост вице-король лорд Нортбрук прекрасно понимал, что это безрассудная затея, обреченная завершиться «очередной ненужной и дорогостоящей войной». Однако события в других местах были на руку Дизраэли. В 1877 году возобновились военные действия между Россией и Османской империей, грозившие перерасти в крупную войну. Однако на сей раз русские были готовы к решающему сражению на тот случай, если Британия объединит усилия с Турцией. Армия численностью 30 тысяч солдат была в готовности напасть на Индию через Афганистан. Однако в начале 1878 года Александр сделал шаг назад от края пропасти и закончил войну с османами.

Военная угроза имела непреднамеренные последствия. Сын Доста Мухаммеда эмир Шир-Али оказался в крайне затруднительном положении. Лорд Литтон вначале послушался своих советников, говоривших о том, что «присутствие британских офицеров где-либо в Афганистане будет неприемлемо для эмира». Шир-Али говорил, что не может принять британскую дипломатическую миссию, поскольку присутствия в Кабуле требовали русские. Когда Шир-Али уступил настойчивому давлению России и согласился принять российских дипломатов, лорд Литтон потребовал от него согласия на приезд британских дипломатов, угрожая в противном случае войной. Не получив ответа на свой ультиматум, Литтон 20 ноября 1878 года отдал приказ 35-тысячной армии перейти границу.

На начальном этапе второй англо-афганской войны британские силы вторжения сталкивались с целым рядом трудностей, таких как плохая погода и болезни. Но события по воле случая повернулись в их пользу. В феврале умер Шир-Али, а его сын Якуб-хан (Yakub Khan) запросил мира. Он согласился на жесткие условия: Афганистан уступал Лондону право на проведение своей внешней политики, Британия забирала часть афганской территории, включая Хайберский перевал, русские дипломаты выдворялись из Кабула, а их место занимала британская миссия. Взамен Британия согласилась защищать Якуб-хана от русских и от соседей-персов.

Афганцы вполне предсказуемо отнеслись к этому не лучшим образом. В начале сентября 1879 года взбунтовавшиеся афганские солдаты напали на британскую дипломатическую миссию и убили всех ее членов. В ответ началась карательная кампания, которая по своей жестокости ничем не отличалась от той, которую британцы осуществили сорока годами ранее. В октябре британская военная экспедиция дошла до Кабула, и обвиненные в массовой расправе над дипломатами были казнены. В ответ 100 тысяч представителей различных племен откликнулись на призыв к джихаду и двинулись на Кабул. Но в отличие от предыдущей кампании, британцы в декабре в сражении под Кабулом уничтожили 3 тысячи нападавших.

Война закончилась, когда британцы в июле 1880 года согласились сделать эмиром Афганистана племянника Шир-Али Абдур-Рахмана (Abdur Rahman). Формальная передача афганской внешней политики Лондону коренным образом изменила динамику Большой игры. Русские решили вступить с Британией в переговоры по острому вопросу северной границы Афганистана. В результате имперская игра сместилась на Дальний Восток. Хотя Британия в итоге в начале 20-го века провела ряд сражений в Китае и Тибете, они, по сути дела, зачастую превращались в одностороннюю массовую резню.

Между тем, Россия продолжала размеренно проводить свою экспансию. Цари Александр III и Николай II сумели исполнить экспансионистские заветы Александра II, который был убит в 1881 году, причем сделали это в основном без инцидентов. К началу нового века Россия глубоко проникла внутрь северо-восточного Китая и приобрела военно-морскую базу Порт-Артур. Для закрепления на новых территориальных рубежах нужно было завершить строительство Транссибирской железной дороги.

Однако неумолимое расширение российского присутствия в Восточной Азии встревожило важного регионального игрока, каким являлась Япония. Полная решимости остановить проникновение России в свою сферу влияния, Япония 8 февраля 1904 года начала войну. Внезапное нападение Японии на Порт-Артур положило начало продлившейся полтора года войне, в которой русские терпели множество неудач. К 1905 году на смену тупиковой ситуации пришла «череда зрелищных катастроф». После длительной осады 2 января пал Порт-Артур. 18 февраля на юге Маньчжурии в районе крупного железнодорожного узла Мукден началось крупнейшее сражение той войны. Несмотря на приблизительное равенство в живой силе, русские потеряли убитыми 27 тысяч человек. В мае японский флот завершил унизительную для русских войну, уничтожив Балтийский флот и убив 5 тысяч русских моряков в Цусимском сражении (пролив между Японией и Кореей).

Мир не дал существенной передышки оказавшему в трудном положении царю Николаю II. В октябре, спустя месяц после подписания Портсмутского мирного договора, Николай дал согласие на проведение либеральных реформ под угрозой потери трона. Неудивительно, что после таких страшных перипетий Россия была готова вести переговоры об окончании Большой игры. Англо-русское соглашение 1907 года было основано на очень простой посылке, которой стало взаимное признание интересов друг друга. Этот договор, которым признавалось британское превосходство в Индии и российская сфера влияния в Центральной Азии, был вполне разумен. Британия и Россия смогли, наконец, положить конец длившемуся столетие и крайне разорительному имперскому соперничеству.

Первая мировая война возобновила Большую игру, подняв при этом ставки. Большевики хотели разжечь революцию не только на капиталистическом Западе, но и во всем мире. Ленин мечтал о том, как колонизованные народы восстанут против своих имперских хозяев. Он не сумел зажечь революционное пламя на востоке, но это не положило конец возобновившемуся имперскому соперничеству между Россией и Западом. Это было только начало. Конфликт продолжался в годы Второй мировой войны и в десятилетия послевоенного ядерного противостояния. По иронии судьбы СССР проиграл холодную войну, совершив классическую ошибку: он вторгся в Афганистан и оккупировал его. Длившиеся десять лет усилия по укреплению марксистского правительства в Кабуле обанкротили Советский Союз, который в 1991 году распался.

И здесь мы возвращаемся к крымскому кризису. Американским ястребам пора выйти из плена иллюзий и понять, что они не ведут «новую Большую игру». У Владимира Путина нет возможностей для возрождения Российской империи. Ястребам следует понять, что империализм вещь трудная. Чтобы добиться власти, нужно много времени, а потерять ее можно довольно быстро. Британия и Россия создавали свои империи веками, а утратили их в течение десятилетий.

Противники интервенций совершенно верно отмечают то обстоятельство, что контроль над далекими территориями, такими как Крымский полуостров, не представляет особого интереса и не имеет значения для американцев. Пэт Бьюкенен (Pat Buchanan), Дэниел Ларисон (Daniel Larison) и другие много пишут о том, насколько это глупо — вооружать Украину и предоставлять гарантии вступления в войну странам Восточной Европы. Однако такие предложения и такая политика не могут существовать в вакууме. Они являются результатом воинственных утверждений о том, что отказ воевать свидетельствует об «отступлении» Америки, а то и о ее упадке, что еще хуже.

Говоря словами Чарльза Краутхаммера (Charles Krauthammer), «национальный упадок это дело выбора». Он прав. Государство, выбирающее внешнюю политику постоянной конфронтации, обречено на общенациональный упадок. Можно перефразировать Джеймса Мэдисона (James Madison) и сказать, что война порождает централизацию государства, налоги и долги. И это не говоря уже о гибели людей и материальных потерях в ходе конфликтов, которых в противном случае можно избежать. Рискую смешать метафоры, но скажу, что война это одновременно здоровье государства и вирус национального упадка. Сомневающимся рекомендую взглянуть на падение Британской империи.

В 1897 году Британия была величайшей из всех наций: ее империя занимала пятую часть земной суши, а население составляло четверть земного. Отмечая 60-ю годовщину царствования королевы Виктории (бриллиантовый юбилей) и империи в целом, Британия устроила такие празднования, каких мир не знал со времен древнего Рима. Посреди всего этого национального изобилия и ликования британская публика обратилась к Редьярду Киплингу, чтобы тот возвеличил «мир по-британски». Но этот человек, популяризовавший фразу «Большая игра», не разделял ура-патриотические настроения своих соотечественников. Стихотворение Киплинга «Гимн отпуста» был и по сей день остается мощным предостережением об опасностях имперского высокомерия.

Отцев Господь и Царь царей,
Под Чьею страшною рукой
Мощь наших грозных батарей
Владеет пальмой и сосной!
Ты древле нас не погубил,
Не даждь забыть, о Боже сил!

Смятенья, криков — цель пуста,
Князья ушли, мятеж потух.
Но жертва древняя чиста —
Смиренный, сокрушенный дух.
Ты древле нас не погубил,
Не даждь забыть, о Боже сил!

Растаял флот вдали, и мгла
Сглотнув огни, покрыла мир,
И слава наша умерла,
Как Ниневия или Тир.
Всех Судия, Ты нас щадил, —
Не даждь забыть, о Боже сил!

За властью призрачной гонясь,
Мы развязали языки
И, как язычники, хвалясь,
Живем Закону вопреки, —
Ты древле нас не погубил,
Не даждь забыть, о Боже сил!

За душу, что оставив страх,
Лишь дым и сталь опорой мнит,
На прахе строит — дерзкий прах —
И град свой без Тебя хранит;
Льет бред речей потоком вод —
Помилуй, Боже, Свой народ!

Можно простить тех британцев, которые читали «Гимн отпуста» со смесью удивления и негодования на фоне праздничного настроения тех дней. Но для маленьких детей, которые наблюдали, как британская армия в парадном строю идет по Лондону, национальный упадок станет реальностью. Две мировые войны и экономическая политика социалистов лишили Британию жизненных сил и разрушили ее империю. В течение жизни одного поколения Великобритания утратила имперский блеск и великолепие и стала отживающей свой век старухой.

В законе непреднамеренных последствий нет исключений для внешней политики. Национальный упадок, который так громко оплакивают американские ястребы, ожидает любую нацию, легкомысленно позволяющую себе милитаристское поведение.