Известно, что подробности этого «дела» были широко растиражированы в годы горбачёвской «гласности», которая, как теперь уже ясно, была одним из главных звеньев спецоперации под названием «ликвидация СССР». Поэтому, обращаясь сегодня к этим подробностям, следует иметь в виду, что львиная доля их была ловко подтасована и скомпонована в угоду тем, кто хотел представить Советскую власть в Средней Азии (а через нее и во всем СССР), как одну сплошную коррупцию. Между тем последняя там и в самом деле имела место быть, только вот, к примеру, в закавказских республиках она была не меньшей по масштабам, однако в тех местах никаких широкомасштабных антикоррупционных дел никто не затевал. Случайно ли это? Вот об этом мне и хотелось бы сегодня поразмышлять.

СПРЯТАННАЯ ПРАВДА «УЗБЕКСКОГО ДЕЛА»
Фёдор РАЗЗАКОВ

В номере «Советской России» от 8 апреля с. г. была опубликована статья Н.Кравчука «Сможет ли «Джорджия» стать Грузией?» Разделяя мнение автора почти по всем позициям, хочу внести лишь одно, но существенное, уточнение в его утверждение о том, что в советские годы «Грузия послужила «маяком» в строительстве криминального капитализма с нечеловеческим лицом не только для Кавказа, но и для Средней Азии». Грузия и в самом деле была «маяком», однако капитализация эта в Средней Азии была не естественной, а, скорее, насильственной, для чего и было рождено на свет так называемое «узбекское дело», которому, кстати, в этом году исполняется ровно 25 лет.

Известно, что подробности этого «дела» были широко растиражированы в годы горбачёвской «гласности», которая, как теперь уже ясно, была одним из главных звеньев спецоперации под названием «ликвидация СССР». Поэтому, обращаясь сегодня к этим подробностям, следует иметь в виду, что львиная доля их была ловко подтасована и скомпонована в угоду тем, кто хотел представить Советскую власть в Средней Азии (а через нее и во всем СССР), как одну сплошную коррупцию. Между тем последняя там и в самом деле имела место быть, только вот, к примеру, в закавказских республиках она была не меньшей по масштабам, однако в тех местах никаких широкомасштабных антикоррупционных дел никто не затевал. Случайно ли это? Вот об этом мне и хотелось бы сегодня поразмышлять.

Начнем с того, что инициатором «узбекского дела» был Юрий Андропов, которого либеральная историография до сих пор превозносит как одного из самых выдающихся советских реформаторов. Согласно ее выводам, Андропов, придя к власти в ноябре 1982 года, был обуреваем желанием модернизировать советскую систему и спасти ее от развала. Судя по всему, такие цели Андропов и в самом деле перед собой ставил, однако его модернизация в итоге удивительным образом совпала с тем планом, который разработали западные глобалисты с целью развалить Советский Союз. Первым этапом этого плана было расширение капитализации СССР, вторым – использование клановых противоречий в советской элите, по-разному относившейся к этой капитализации, и замена одних кланов (неудобных) на другие (удобные).

Начальная фаза капитализации СССР началась еще при Хрущёве, который провозгласил лозунг «Догоним и перегоним Америку!», после чего потребительская мораль в советском обществе постепенно стала доминирующей. Брежнев этот процесс углубил, затеяв сначала «косыгинскую реформу», а после нефтяного кризиса 1973 года наладив поставки сырой нефти на Запад, открыв тем самым процесс реинтеграции советской экономики в западную. В итоге к моменту воцарения в Кремле Андропова советская система была уже по многим направлениям не противником, а союзником Запада: как экономическим (включившись в капиталистическое разделение труда), так и политическим (поддерживая и насаждая реформизм в коммунистических партиях). Ситуацию еще можно было изменить, если бы к власти в Кремле после Брежнева пришел, к примеру, технократ-державник, однако случилось иное – в кресло Генсека сел интеллектуал-западник Юрий Андропов, который, возомнив себя советским Дэн Сяопином, начал готовить плацдарм для окончательной победы в СССР «социализма с капиталистическим лицом». Первым этапом этого плана и стало пресловутое «узбекское дело».

Узбекистан начал стремительно превращаться в мощного регионального лидера Центральной Азии в начале 50-х. Этот процесс не остался без внимания западных спецслужб, которые именно тогда стали уделять этой республике повышенное внимание, рассчитывая рано или поздно взорвать ее, чтобы вызвать цепную реакцию по всему СССР. Однако поняли это и в Кремле, после чего в марте 1959 года к руководству республикой был приведен один из самых ярких лидеров узбекских интернационалистов – выходец из самаркандского клана Шараф Рашидов. Именно он, сумев объединить под своими знаменами представителей разных узбекских кланов, почти на четверть века превратил Узбекистан в один из самых лояльных Центру и спокойных в национальном отношении регионов СССР. Достаточно сказать, что на его территории проживали более 100 наций и народностей и никаких межэтнических столкновений между ними практически не возникало.

Отметим, что в Узбекистане проживало и значительное число представителей «нации-цемента» – русских. И это было не случайно. Как верно пишет В. Казначеев: «Русская национальная психология, пожалуй, единственная, которая не только не исключает братство народов, но и подразумевает его. Только русские со своей врожденной толерантностью смогли скрепить гигантское евразийское пространство, не дать поглотить его активной капиталистической среде, постоянно требующей захвата новых колоний, получения дешевой рабочей силы и новых рынков сбыта».

В 1939–1979 годах численность русских в СССР выросла со 100 миллионов 391,5 тысячи до 137 миллионов 397 тысяч – то есть на 37%. В это же время в Узбекистане численность русских увеличилась с 727 тысяч 331 человека до 1 миллиона 666 тысяч – то есть на 129%. Таким образом рост опережал общесоюзные темпы примерно в 3 раза. Подобного никогда бы не удалось достичь, если бы в Узбекистане был распространен национализм, какой был присущ, к примеру, прибалтийским республикам или ряду закавказских. Среди последних таковыми были Грузия и Армения. У последней даже герб был с определенным подтекстом (кстати, единственный подобный в СССР): на нем, помимо обязательных серпа и молота, было изображение Большого и Малого Арарата, которые находились… на территории другого государства – в Турции (Арарат только виден с территории Армении). Сами турки называли подобное изображение «символической экспансией». Однако на все упреки по этому поводу армяне отвечали весьма оригинально: дескать, у самих турок на их гербе изображен полумесяц, хотя Луна тоже не является турецкой территорией.

Национализм был по-настоящему козырной картой в руках закавказских элит. Ловко манипулируя этой проблемой, они держали Москву «на крючке», выбивая тем самым из нее всевозможные преференции – как политические, так и экономические. В Кремле ведь как рассуждали: кавказцы – люди горячие и обидчивые, поэтому лучше их не злить и выполнять любые их просьбы. Например, «глазами и ушами» Москвы в республиках всегда были вторые секретари ЦК и председатели КГБ, назначаемые в основном из славян. Так было во всех республиках, кроме трех прибалтийских и двух закавказских: Армении и Грузии.

Первой, к примеру, дозволялось иметь в качестве вторых секретарей не варягов, а собственные кадры – из армян. То же самое касалось и председателей КГБ – они тоже были местные: в 1954–1972 годах (почти 20 лет!) это был Г. Бадамянц, в 1978–1988 (10 лет) – М. Юзбашян. Отметим, что рекорд Бадамянца побил только один человек, причем тоже кавказец – грузин А. Инаури, который просидел в кресле шефа КГБ Грузии рекордное для страны время – 34 (!) года (1954–1988). В то же время в Узбекистане за период правления Рашидова (24 года) сменилось 6 главных чекистов, причем только один, последний, был из местных, но опять же не узбек, а… армянин.

Между тем не было в СССР более диссидентского КГБ, чем армянский. Как пишет историк А. Давтян: «Где в СССР можно было свободно посмотреть запрещенные к прокату по идеологическим мотивам фильмы? Представьте себе – в клубе Комитета госбезопасности Армянской ССР, прямо в здании КГБ на углу Налбандяна и Ханджяна… Практически полный спектр фильмов, демонстрировавшихся на закрытых просмотрах московского Дома кино и ВГИКа (большинство действительно хороших фильмов, не попадавших в советский прокат), независимо от их идеологической направленности можно было посмотреть в Клубе КГБ: будь то американские вестерны, итальянский неореализм, отечественные фильмы, легшие «на полку» по цензурным соображениям, эротика, фильмы ужасов или концерты западных рок-групп…»

Отметим, что подобных вольностей (КГБ в роли проводника западной идеологии!) не было ни в одной советской республике, даже в прибалтийских. Что касается Узбекистана, то там не только в местном КГБ, но даже в широком прокате были запрещены к показу многие фильмы капиталистических стран (из США, Англии, Франции, Италии). Это было связано не только с местными традициями, осуждающими свободу нравов по-капиталистически, но и с нежеланием местной партийной элиты распространять в республике западную идеологию. По сути, высшая узбекская элита (в отличие от армянской) в этом вопросе солидаризировалась с теми восточноевропейскими коммунистами, которые давно подозревали кремлевское руководство в ползучей реставрации капитализма. Как было написано в 1972 году в издании западногерманских коммунистов «Revolutionarer Weg»: «Империализм США очень хорошо знает, что капиталистическая реставрация в ревизионистских странах не может продвигаться только экономическими средствами. Должно последовать проникновение буржуазной идеологии, первоначально через культурные связи».

Вот почему в Узбекистане были немыслимы прецеденты, которые происходили в Армении. Так, в 1977 году именно в Ереване сожгли огромный портрет Брежнева, висящий в центре города, и именно оттуда в Москву в том же году приехали террористы, взорвавшие здесь три бомбы и убившие почти три десятка ни в чем не повинных москвичей.

Не меньшие вольности были присущи и Грузии. Перед ней Центр стелился даже сильнее, чем перед Арменией. Особенно сильным этот процесс стал после того, как к власти там в 1972 году был приведен Эдуард Шеварднадзе. Его приход был не случайным, впрочем, как все смены властей в закавказских республиках, которые произошли в первые же годы после воцарения в КГБ Юрия Андропова (в 1969–1974 годах). Эти замены были непосредственно связаны с курсом на дальнейшую капитализацию этих республик. Так, бывший чекист Гейдар Алиев возглавил Азербайджан в 1969 году, сразу после того, как нефть стала мировой валютой (вместо угля) и Кремлю понадобилось, чтобы контроль за ее добычей оказался в руках людей, связанных со спецслужбами, во-вторых – более коммерчески активных.

Шеварднадзе тоже принадлежал к спецслужбам (только к МВД), и тоже был более прозападно настроен, чем его предшественник – Василий Мжаванадзе, который считался в республике «осколком прошлого»: он был представителем поколения фронтовиков (дослужился до генерала), да еще долгое время жил вне пределов республики (даже по-грузински говорил плохо). В Армении к руководству также пришел коммерсант-хозяйственник: вместо партаппаратчика А. Кочиняна им стал бывший «красный директор» Карен Демирчян.
Итак, при Шеварднадзе Грузия стала Москве еще более ближе и дороже. До этого Центр уже вкачал в эту закавказскую республику 14 миллиардов рублей, а после воцарения там Шеварднадзе субсидии потекли еще обильнее. Грузинскую экономику стали дотировать на 60 процентов, в то время как, например, узбекистанскую вдвое (!) меньше. В грузинскую социальную сферу вкачивалось в 15 раз больше средств, чем даже в «социалку» Российской Федерации! В результате уровень жизни в Грузии превышал средний показатель по стране втрое! Поэтому не случайно, что эту республику граждане СССР за глаза называли «родиной миллионеров» (при этом доля рабочего класса там составляла всего лишь 2%).

Послабления со стороны Центра грузины воспринимали как само собой разумеющееся, поскольку всегда претендовали на главенство среди советских республик, мотивируя это тем, что многие их земляки долгие годы определяли высшую политику страны (Сталин, Орджоникидзе, Берия и др.). При Шеварднадзе эти процессы усилились, приобретя весьма замысловатые формы. Например, грузины отказались отправлять в московский ВГИК своих студентов, мотивируя это тем, что там их испортят – привьют им имперские замашки. В итоге Москва разрешила (!) грузинским студентам учиться в Тбилиси, где был открыт филиал ВГИКа (при театральном институте).

Еще более снисходительно Центр отнесся и к другому тамошнему инциденту, куда более серьезному: к волнениям в Тбилиси весной 78-го, когда грузины потребовали убрать из конституции утверждение русского языка в качестве государственного (по мнению митингующих, им должен был оставаться только грузинский). Это был уже серьезный повод для Кремля задуматься – куда идет эта республика. Но Кремль не только не задумался, а совершил и вовсе запредельное действо: осенью того же года сделал Шеварднадзе… кандидатом в члены Политбюро. Говорят, по прямой протекции все того же Андропова. Все это, конечно, было не случайно и ясно указывало на то, что «кремлевские глобалисты» тихой сапой наращивают свой человеческий потенциал в верхах, готовясь в скором времени полностью захватить власть в стране (отметим, что вместе с Шеварднадзе на том Пленуме 78-го года секретарем ЦК КПСС стал еще один андроповский выдвиженец и будущий погубитель СССР – Михаил Горбачёв).

По мере капитализации прибалтийских и закавказских республик рос и тамошний национализм. Это было связано со все более растущим стремлением элит контролировать ресурсы своих территорий без участия союзных органов власти. В итоге за два последних десятилетия (1960–1980) развитие товарно-денежных отношений в республиках Прибалтики и Закавказья привело к появлению полулегального слоя коммерсантов, стремившихся найти поддержку со стороны властей республик. И они эту поддержку нашли, в результате чего в этих регионах сложился альянс части партийно-хозяйственной элиты, националистически настроенной интеллигенции и нарождающегося класса предпринимателей. Как пишет публицист Г. Нижарадзе: «Через два-три года после прихода к власти Шеварднадзе номенклатурно-теневая система быстро оправилась и расцвела пышным цветом… Нельзя сказать, что шеварднадзевский режим уж очень сильно отличался от общесоюзного, но в Грузии альянс правящей номенклатуры с теневиками был более рельефным и прямо-таки бросался в глаза…»

Читатель вправе спросить: а разве в том же Узбекистане не было подобного? Конечно, было. Но это, повторюсь, не сопровождалось всплеском оголтелого национализма и сепаратизма, когда республиканские власти где исподволь, а где и в открытую настраивали жителей своих республик против Центра, называя его оккупантом (как в Прибалтике) или кровососом (как в Закавказье). В Узбекистане ничего подобного не было – тамошняя высшая элита в большинстве своем была лояльна Центру, хотя в душе, конечно, могла его и не любить. В той же Грузии все было иначе. Как напишет уже в наши дни журналист В. Марьян:
«Национализм стал в Грузии всеохватным явлением. При внешнем флере интернационализма. А в реальности приоритет одной нации над остальными стал доминировать буквально во всем. В культуре, в образовании, при приеме на работу и продвижении по службе. К примеру, к 70-м годам в аппарате ЦК КП Грузии, где за два десятилетия до того работало немало русских, армян и представителей других национальностей, даже в машбюро их не стало. Чувство превосходства над другими стало внушаться грузинским детям с раннего детства. В передачах грузинского радио, в детских книжках их убеждали в том, что грузинская нация самая великая, самая героическая, самая красивая, самая талантливая и т. д., и т. п. В быту шовинизм стал проявляться в унизительных прозвищах инородцев…»

Кавказские республики всегда имели мощное лобби в кремлевской (и около нее) власти, что и объясняло привилегированное положение этих республик по сравнению с остальными. Кавказцы в разные периоды не только входили в высший кремлевский ареопаг – в Политбюро, но и возглавляли многие учреждения, играющие определяющую роль в советской внешней и внутренней политике. Например, такие «мозговые центры», как Всесоюзный институт системных исследований Государственного комитета по науке и технике при АН СССР (ВИСИ) и Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). Первым руководил грузин Джермен Гвишиани – выдвиженец Л. Берии и супруг единственной дочери советского премьера Алексея Косыгина, вторым – армянин А. Арзуманян, который был женат на сестре жены другого влиятельного советского политика – Анастаса Микояна.

Отметим, что в ВИСИ в течение нескольких лет работал Егор Гайдар, который уже после развала СССР возглавит ельцинское правительство «шоковых реформ». Как верно напишет историк А. Шевякин, касаясь работы этих институтов: «Эти и многие другие, интересующие заокеанскую сторону учреждения в конечном итоге попали под западное влияние и стали выразителями воли Америки. Еще в застойные годы они прошли длительную эволюцию и в конце концов превратились в продолжение информационно-аналитических подразделений транснациональных корпораций».

И вот на этом фоне Узбекистан времен Рашидова выглядел одним из самых лояльных Центру и спокойных в национальном отношении регионов, где в мире и согласии жили и трудились более сотни различных наций и народностей. Причем нельзя сказать, что Рашидов был откровенно промосковским правителем: нет, он тоже во главу угла ставил прежде всего приоритеты своей нации. Но он избрал разумный компромисс в отношениях с Центром и проводил такую политику, которая позволяла жителям его республики спокойно жить и трудиться, а не забивать свою голову разного рода шовинистическими идеями.

Между тем трегедия среднеазиатских республик заключалась в том, что даже несмотря на свою лояльность и большой людской потенциал (а это почти 40 миллионов жителей), их руководителей Центр чаще всего держал на почтительном расстоянии от принятия важнейших государственных решений, предпочитая прислушиваться к мнению руководителей из Прибалтики и Закавказья. Их Центр считал более «цивилизованными» и более способными к тому, чтобы вести диалог с Западом. Чем завершился этот диалог мы теперь хорошо знаем: именно прибалты и кавказцы взорвали окраины страны, после чего СССР развалился. Они же затем первыми прокляли «братскую советскую дружбу» и переметнулись на сторону недавнего стратегического врага, став его самыми верноподданными служками.

Перелом в отношениях Центра и советских мусульманских республик мог наступить в конце эры Брежнева. Буквально накануне своей смерти (если точно – то за семь с половиной месяцев) Генсек внезапно отправился в Узбекистан, где собрал всех руководителей среднеазиатского региона. А буквально за полтора месяца до своего ухода в мир иной Брежнев посетил еще одну мусульманскую республику – Азербайджан. Учитывая, что лидер страны в то время уже буквально дышал на ладан и каждая такая поездка стоила ему большого напряжения сил, зададимся вопросом: чем были вызваны эти вояжи (последние в жизни Генсека)? Не было ли это связано с желанием Брежнева и его сторонников наконец опереться на мусульманский центр силы, вместо прежнего – кавказско-еврейского (глобалистского)? Не понял ли престарелый Генсек на закате своей жизни, что именно мусульманство может стать одной из главных державных скреп для Советского государства? Ведь еще Александр Невский произнес по этому поводу крылатую фразу: «Крепить оборону на Западе, а друзей искать на Востоке». Были и другие высказывания на этот счет. Например, архиепископ Дмитрий (Абашидзе), одно время возглавлявший Туркестанскую епархию, отмечал: «Мусульмане всегда были верными подданными Российской державы». Увы, но это прекрасно понимали и враги советского проекта как внутри страны, так и за ее пределами (главным образом в США и Израиле). После смерти Брежнева к власти пришел Андропов, который спустя пять месяцев после своего воцарения в Кремле отправил в Узбекистан первую группу следователей из так называемого «андроповского десанта».

Судя по всему, посредством «узбекского дела» глобалисты из Кремля преследовали цель подчинить себе и расчистить плацдарм для капитализации Узбекистана, а через него и всей Средней Азии. Они не ставили целью подчинить себе, к примеру, не менее коррумпированные республики Закавказья, поскольку те уже давно были капитализированы и выступали союзниками «кремлевских глобалистов». Жертвой должен был стать Узбекистан, который долгие десятилетия был не только одним из центров мусульманского населения СССР (более 90% жителей там составляли мусульмане), но и одним из региональных лидеров азиатского региона. «Кремлевские глобалисты» собирались не только произвести смену элит: поменять интернационалистов на капиталистов (замена из разряда тех, которые произошли десятилетие назад в Закавказье), но и привести мусульманский регион (один из самых густонаселенных и трудоспособных) в такое состояние, которое позволило бы эксплуатировать его население, что называется, «по-черному» (то бишь по-капиталистически). Примешивался сюда и внешнеполитический фактор: желание подыграть мировым глобалистам, которые оказались напуганы радикализацией исламского мира после революции в Иране в 1979 году. Кстати, этот «подыгрыш» начался незадолго до прихода Андропова к власти, но тоже при его активном участии – когда советские войска вошли в Афганистан.

Рашидов давно раздражал «кремлевских глобалистов» и было несколько попыток сместить его с поста. Однако каждый раз за него заступался Брежнев, который практически с самого начала своего правления избрал тактику сохранения паритета между державниками и западниками. Но с момента начала войны в Афганистане раздражение к Рашидову со стороны его противников стало стремительно нарастать, поскольку он все настойчивее стал высказывать свои сомнения в продолжении этой войны, которая становилась серьезной проблемой для среднеазиатских республик. Рашидов оказался в стане тех людей, кто все чаще ставил перед кремлевскими руководителями вопрос: доколе? Ответа на этот вопрос не было вплоть до момента, пока Андропов не пришел к власти. После чего в Узбекистан был послан «андроповский десант».

Воцарившись в Кремле, Андропов стал еще более укреплять позиции кавказцев в высших эшелонах власти. Так, азербайджанца Гейдара Алиева он сделал членом Политбюро и первым заместителем Председателя союзного Совмина в расчете на то, что уже в скором времени тот сменит на посту премьера престарелого брежневца Н. Тихонова. Учитывая, что Алиев был мусульманином, можно легко предположить, какую реакцию это возвышение вызвало в стане других кавказцев, давних соперников Алиева – грузин и армян (ведь от первых в состав Политбюро был делегирован Эдуард Шеварднадзе, но только в качестве кандидата, а от вторых вообще никто, причем длилось это уже достаточно долго – с марта 1966 года, когда из Политбюро был выведен армянин Анастас Микоян). Однако Андропов был прекрасно осведомлен, что те же армяне и грузины достаточно активно проникали и закреплялись в других высших органах государственной власти: в отделах ЦК КПСС, министерствах, главках и т. д. То есть лобби у них в Москве было достаточно внушительное. С азербайджанцами (как и с другими мусульманами) все обстояло иначе – их позиции во властных верхах были значительно слабее. Видимо, чтобы несколько уравновесить эту ситуацию, Андропов и ввел Алиева в состав Политбюро.

Однако параллельно с этим шло усиление позиций и других кавказских кланов. Так, грузин Тенгиз Ментешашвили (сподвижник Шеварднадзе и бывший первый секретарь Тбилисского горкома) был назначен секретарем Президиума Верховного Совета СССР (вместо умершего, и опять же грузина (!), М. Георгадзе, который просидел на этом посту ни много ни мало 25 лет!). Кроме этого, одним из ближайших помощников Андропова был карабахский армянин Георгий Шахназаров, с которым они были знакомы более 20 лет – с тех пор, как Шахназаров пришел работать в Международный отдел ЦК КПСС, который возглавлял Андропов (знаменательный факт – чуть позже Шахназаров станет помощником М. Горбачёва).

Короче, несмотря на то, что руководящие элиты Грузии и Армении являлись наиболее националистически и сепаратистски настроенными, однако во многом именно на кавказские кадры Андропов сделал ставку в своих реформах. Не потому ли, что они были более капитализированы и потому более готовы к будущей смене общественного строя, чем узбекские интернационалисты?

Отметим следующий парадокс: несмотря на то, что Грузия считалась одной из самых националистических советских республик, однако она же была и наиболее «коммунистической» нацией: в 1982 году из 10 тысяч грузин 826 являлись счастливыми обладателями партийных билетов, опережая по этому показателю русских с белорусами (774 и 706) и оставляя далеко позади туркмен, молдаван и таджиков (320, 316 и 268). Объяснялся сей парадокс достаточно просто. Во всех советских республиках к тому времени членство в КПСС становилось товаром, пользовавшимся спросом на рынке. Но именно в Грузии этот спрос был наиболее высоким, поэтому и уровень коррупции в партийной среде там был соответствующим – одним из самых высоких в стране. Думаете Андропов этого не знал? Естественно, знал, но предпочел грузин не трогать.

Судя по всему атака на Узбекистан готовилась не один месяц в недрах союзного КГБ и ЦК КПСС. Естественно, полной правды об этой спецоперации мы никогда не узнаем, поскольку документы об этом вряд ли сохранились, а большинство участников ее либо уже умерли, либо вместо правды предпочитают рассказывать общественности мифологизированную историю о том, как «в насквозь коррумпированный Узбекистан были отправлены честные следователи, чтобы разворошить преступное гнездо». Следователи в большинстве своем и в самом деле были честными, однако использовали их отнюдь не для того, чтобы восторжествовала справедливость.

Начав чистки в Узбекистане, Андропов в то же время стал усиливать позиции кавказцев, что было нонсенсом: нельзя бороться с коррупцией и одновременно поощрять сепаратизм. В Узбекистане была коррупция, но не было сепаратизма, в Закавказье было и то, и другое. Вопрос на засыпку: где надо было прежде всего наводить порядок, чтобы спасти государство? Ответ, думаю, очевиден. Андропов же поступил вопреки очевидности.

Отдадим ему должное: он весьма умело воспользовался определенной разоб­щенностью узбекистанской элиты, а также использовал «втемную» группировки, которые существовали в Центре. Например, удар по «среднеазиатскому клану» был с большим воодушевлением поддержан державниками (русскими патриотами), которые давно считали, что «нацмены сидят на шее у России». Центр и в самом деле в значительной мере субсидировал почти все союзные республики, однако здесь было одно «но»: какова была отдача этих республик в обмен на эти субсидии.

Например, если взять тот же Узбекистан, то его отчисления в союзную копилку были весьма существенными: тут и «белое золото» – хлопок (его государство покупало у республики за копейки, а продавало за валюту в 34 государства), и настоящее золото (республика занимала 2-е место по золотодобыче в стране; только предприятие в Мурунтау – единственное в мире как по мощности, так и по технологии, выпускающей слитки высокой чистоты, – имело мощность 18 миллионов тонн руды в год, из которых получалось 50 тонн золота), а также уголь, медь, нефть и т. д. (ежегодный национальный доход республики в начале 80-х составлял 20–21 миллиард рублей).

Кроме этого, как уже отмечалось выше, весьма значительным был вклад Узбекистана в так называемой неконвертируемой валюте – то есть в духовной сфере. Эта республика, которую населяли более 100 наций и народностей, являлась своего рода регионом, цементирующим братскую дружбу народов СССР. Именно там русские люди чувствовали себя наиболее комфортно, о чем свидетельствовали факты, упоминаемые выше темпы прироста русскоязычного населения, которые обгоняли общесоюзные в три раза! Похожая ситуация сложилась и в других республиках Средней Азии, чего нельзя было сказать о закавказских и прибалтийских республиках, где русские с некоторых пор стали жить, что называется, на пороховой бочке.

Между тем ни о каком «сидении на шее у Центра» в отношении Узбекистана говорить было нельзя. Если, к примеру, в начале 80-х месячный заработок сельских жителей там составил 59,4 рубля, то по стране он равнялся 91,5 рубля (и это при том, что минимальная заработная плата официально составляла 75 рублей). Объем торговли на душу населения в Узбекистане был в 1,5 раза меньше, чем по Союзу, и он занимал следующие места среди 15 республик по оказанию услуг населению: по связи (почта, телеграф, телефон) – 15-е место, по культурному обслуживанию – 14-е, по жилью, транспорту – 13-е. Потребление на душу населения продуктов животноводства (мясо, молоко, масло, яйца), фруктов, овощей оказалось в 2 раза меньше против общесоюзного уровня.

Вина Центра в сложившейся ситуации была очевидной, поскольку он субсидировал республики неодинаково, выделяя прежде всего «любимчиков». Среди последних были те же Грузия, Армения, а также прибалтийские республики, которые вносили во всесоюзную копилку значительно меньше средств, чем Узбекистан, однако требовали себе значительно больших привилегий. И получали их, поскольку имели в союзной столице мощное лобби (например, 1-м заместителем министра финансов СССР был армянин). Однако в обмен на эти привилегии Кавказ и Прибалтика платили Москве… ростом национализма и сепаратизма.

Одним из руководителей «андропов­ского десанта», посланного в Узбекистан, был один из близких соратников Андропова, новый председатель КГБ СССР (с декабря 1982 года) Виктор Чебриков. (Отметим такой факт: в декабре 1983 года, спустя два месяца после смерти Рашидова, именно Чебриков придет на его место в Политбюро – будет избран на Пленуме ЦК кандидатом в этот высший кремлевский ареопаг.)
«Узбекское дело» началось в Бухаре с арестов в органах МВД. Это было не случайно, а явилось целенаправленным ударом по вотчине Николая Щелокова, которую андроповцы уже назначили «главным коррупционным ведомством страны».

Согласно официальной версии, растиражированной в годы горбачёвской перестройки во всех советских СМИ, чистки в Узбекистане начались после заявления некой женщины, обвинившей руководство бухарского УВД во взяточничестве. На самом деле, конечно же, все было куда более серьезно. «Отмашку» этой операции дали в Москве, а узбекистанский КГБ тут же взял под козырек. Отметим, что возглавлял его Левон Мелкумов (Мелкумян). Судя по всему, он действовал заодно с Москвой, поскольку давно находился в оппозиции к Рашидову и его сторонникам. Его симпатии были на стороне ферганского клана, на который сделала свою ставку и Москва. Мелкумов, видимо, был посвящен во многие детали разработанной в союзной столице спецоперации, хотя, наверняка, и не во все. И посвятили его в эти детали не случайно.

Заметим, что и одним из начальников следственной группы союзной прокуратуры в Узбекистане (причем самым раскрученным благодаря горбачёвским либеральным СМИ) будет назначен Тельман Гдлян. С 1974 года тот работал в союзной прокуратуре и был известен как хваткий «следак» – так «рвал» службу перед начальством, что буквально пыль стояла столбом. Именно за это рвение его и назначили одним из руководителей «андроповского десанта».

Отметим и другой факт. Гдлян, будучи армянином (по отцу, а мать у него была еврейкой), родился в Грузии. А эти республики в СССР, как уже говорилось, считались одними из самых развитых по части капитализации экономики. Например, в Армении многие предприятия имели «подпольные» цеха, которые «клепали» частную продукцию «налево» – то есть прибыль от них шла исключительно в карман «цеховиков». Коррумпированная местная власть закрывала на это глаза, поскольку была в доле с последними. А в Москву шли бодрые рапорты о том, что в республике успешно развивается «инициативная экономика» – якобы аналог того, что внедрялось в ряде социалистических стран (отметим, что заведующим экономическим отделом ЦК КП Армении был человек, который в конце 70-х изучал «закономерности развития экономики в условиях самоуправления» в самой капиталистической стране соцлагеря – Югославии и, прежде чем попасть на свой высокий пост, более пяти лет преподавал эти «закономерности» работникам армянского ЦК КП). Кстати, и Горбачёв, когда придет вскоре к власти, свои экономические реформы будет строить именно на «югославском опыте».

Короче, если бы Москва на самом деле захотела вскрыть коррупционный гнойник на территории СССР, можно было смело посылать «десанты» в Армению или Грузию и арестовывать людей, что называется, пачками. Однако Гдляна и К° послали в Узбекистан. Таким образом «кавказское лобби» в Кремле отводило беду как от своих республик, так и от своих соотечественников в самом Узбекистане. Ведь в высших эшелонах узбекской власти тех же армян было достаточно много, несмотря на то, что общее число граждан этой национальности в этой республике составляло около 0,2% от всех жителей.

«Прикрытие» полностью удалось: в ходе «узбекского дела» будут арестованы тысячи(!) людей. В уголовных делах в качестве главных фигурантов будут проходить узбеки, таджики, туркмены, русские, азербайджанцы, греки, украинцы и т. д., но ни одного высокопоставленного армянина среди них не окажется (а их, повторюсь, в руководящих кругах Узбекистана было предостаточно – в одних органах внутренних дел четверть личного состава составляли армяне). Получалось, что преступниками в этой республике мог оказаться кто угодно, но только не граждане армянской национальности. Позднее эта политика «кремлевских глобалистов» дорого обойдется простым армянам, проживающим в Узбекистане: местные жители их станут оттуда выживать. Впрочем, вполне возможно, именно этого как раз и добивались «глобалисты» – поссорить между собой народы, которые на протяжении десятилетий жили друг с другом в мире и согласии.

Отметим, что даже несмотря на эти процессы, выдавливание армян из Узбекистана имело меньшую активность, чем в других среднеазиатских республиках, где армяне после узбекистанских событий угодили в разряд потенциально опасной диаспоры. В итоге из 180 тысяч уехавших из данного региона армян большую часть составляли выходцы из Таджикистана и Туркмении, и только потом шел Узбекистан. То есть узбеки и здесь доказали свою национальную толерантность.

Рашидову и его сторонникам не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, против кого было направлено «узбекское дело». Ведь Мелкумов действовал в обход высшего руководства Узбекистана, выполняя прямое указание Москвы. Значит, повторялась та же схема, которая была опробована Андроповым в Азербайджане и Грузии. То есть целью Москвы была смена высшего руководства республики.

Отметим, что поначалу в планы андроповцев входило «мягкое» смещение Рашидова – то есть согласно его собственному желанию. Но чтобы это желание у него появилось, в Узбекистан был послан пресловутый «андроповский десант», а также было организовано противниками Рашидова «эпистолярное наступление» – то есть в Москву полетели тысячи писем, в которых их авторы жаловались на неблагополучное состояние дел в республике практически во всех областях ее жизнедеятельности. Вскоре после этого в Москву был вызван сам Рашидов с явной целью вручить ему «черную метку». Руководитель Узбекистана сначала согласился подать в отставку, но, когда вернулся в республику, передумал – решил сделать это осенью, после уборки хлопка. Но Кремль не хотел ждать даже недели, а не то что полгода. В итоге аресты в республике продолжились с удвоенной энергией. В разгар их – 31 октября 1983 года – Рашидов внезапно скончался.

Смерть была вызвана естественными причинами, которые были усугублены атакой на республику со стороны Цент­ра: у Рашидова было больное сердце, что было следствием тяжелого ранения, которое он получил на фронте в 1942 году. Кстати, в Москве прекрасно знали о всех болячках Рашидова, поскольку он, как высшее номенклатурное лицо, был приписан к 4-му управлению Минздрава и часто наблюдался в Москве. Учитывая это, можно предположить, что недоброжелатели Рашидова неспроста нагнетали атмосферу вокруг него. Кто-то из читателей сочтет это за досужий вымысел, но думать так есть веские причины. Ведь политика – вещь грязная, тем более большая политика. И неважно где она вершится: в далеком Белом доме в Вашингтоне, или в Московском Кремле.

Несмотря на то, что сразу после смерти Рашидова из жизни ушел и сам Андропов (в феврале 1984-го), «андроповский десант» в Узбекистане продолжил свою деятельность, причем с еще большим энтузиазмом. Все это было не случайно: ведь для «кремлевских глобалистов» была важна не столько смерть Рашидова, сколько кардинальная замена тех кадров, которые он выпестовал. Их всех Кремль обьявил коррупционерами, хотя истина, повторюсь, крылась в другом: они могли помешать глобалистам в их планах подмять под себя республику (а с ней и всю Среднюю Азию) и ускорить тамошнюю капитализацию.

Узбекистан стал тем полигоном для «кремлевских глобалистов», на котором они испытали систему так называемого «управляемого хаоса» на деле, чтобы в этой междоусобной войне наработать необходимые навыки, которые должны были пригодиться им в их дальнейшей «перестройке» общества по своим глобалистским лекалам. Они тысячами арестовывали и правых, и виноватых, конфисковали их материальные ценности.
К лету 1986 года только за должностные преступления в Узбекистане было привлечено к ответственности 22 тысячи человек (всего до конца 80-х через чистки там пройдут около 58 тысяч должностных лиц). Были сняты со своих постов 172 работника, входивших в номенклатуру ЦК КПСС, 1813 – входивших в номенклатуру ЦК КП Узбекистана, среди них 52 секретаря обкома (из 65), 408 секретарей горкомов и райкомов партии (70%). Вместо них пришли новые люди, многие из которых не обладали должным опытом работы, да и действовать им приходилось отнюдь не в благополучной атмосфере.

Между тем московские разработчики чисток в Узбекистане ловко уводили общественное внимание в сторону от тех, кто на самом деле представлял угрозу для общества. Например, под шумок борьбы с «узбекской мафией» глобалисты позволили кавказским кланам проникнуть в центральные регионы России: в частности, в сердце страны, в Москву – город был окончательно захвачен и поделен между кавказскими преступными группировками именно в середине 80-х.

То же самое произошло и с проектом переброса части стока сибирских рек в Среднюю Азию. Именно в 1986 году «кремлевские глобалисты» стали наиболее активно натравливать державников на среднеазиатские элиты, чтобы «загрести жар чужими руками» – то есть, перес­сорить между собой тех, кто мог помешать им в их планах. Как верно пишет философ С. Кара-Мурза: «Эта кампания прямо разрушала идею общей исторической судьбы народов СССР – прежде всего во взаимоотношениях РСФСР и Средней Азии. Почему народы Средней Азии вошли в состав России практически добровольно? В частности, и потому, что это обещало очень выгодное для обеих сторон соединение ресурсов – земли, солнца, труда и воды… В какой-то степени «в кредит» под будущую воду узбеки и туркмены всю свою наличную воду пустили под хлопок, который затем вывозился в Центр России. И вдруг – шумная кампания с криками «Не дадим воду!». Кампания, возглавленная элитарной интеллигенцией и явно поддержанная верхушкой КПСС. Нетрудно представить, как она была воспринята в массовом сознании народов Средней Азии. Идейная основа СССР треснула. В кампании против «поворота рек» уже зрел зародыш беловежского сговора…»

По замыслу организаторов «узбекского дела» эта республика должна была предстать в глазах рядовых советских граждан «всесоюзным центром преступности». Это было тем более кощунственно, что долгие годы именно эта республика по части криминогенной обстановки считалась одной из самых благополучных в Союзе. Но после приезда туда «андроповского десанта», который весь свой пыл направил на выявление взяточников и коррупционеров, кривая уголовной преступности в республике резко пошла вверх. Такого разгула уголовщины просто не могло быть при Рашидове, который всегда держал руку на пульсе работы правоохранительной системы. А теперь республиканские органы внутренних дел были настолько деморализованы, что противостоять распоясавшимся бандитам практически стало некому. Волна бандитизма буквально захлестнула Узбекистан. Только в 1984 году там были зафиксированы 308 вооруженных разбойных нападений, 1406 грабежей и 5101 квартирная кража. К концу десятилетия в республике уже действовало несколько сотен(!) преступных бандформирований, причем практически все они появились на свет не до, а после смерти Рашидова. Впрочем, такая же ситуация царила тогда по всей стране, погрузившейся в настоящее лихолетье, именуемое «перестройкой». На самом деле это был обыкновенный грабеж и развал великой державы.

Как теперь уже понятно – Горбачёв являлся ставленником «кремлевских глобалистов», которые имели на Западе поддержку в определенных кругах. Их полпредом выступила тогдашний премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер (одна из лидеров неоконсерваторов): это она во всеуслышание объявила на весь западный мир, что «с этим человеком можно иметь дело». Кроме этого, свою лепту внесли и воротилы еврейских и закавказских диаспор, живших за пределами СССР и обладавших не только огромными финансовыми средствами, но, главное, влиянием во всем мире.

Первое, что сделал Горбачёв, придя к власти, – поставил своего человека во главе внешнеполитического ведомства. Им стал недавний лидер Грузии Эдуард Шеварднадзе. Много позже станет понятно, откуда росли ноги у этого назначения. Со стороны Горбачёва это было своеобразным «алаверды» в сторону кавказцев, внесших весомый вклад в дело его возведения на трон, а также уступка мировым глобалистам, которые уже приступили к практическому осуществлению будущего развала СССР. И лучшей кандидатуры для этого, чем сепаратист Шеварднадзе, трудно было себе представить. Как пишет он сам в своих мемуарах: «Нам с Горбачёвым было ясно: не изменив внешнюю политику, не изъяв из нее главные факторы недоверия – силовой компонент и ориентацию на идеологические «указатели пути», мы не создадим вокруг нее зоны комфортного доверия…»

Как мы теперь знаем, «зону комфортного доверия» Горбачёв и Шеварднадзе и в самом деле создали, только комфортно в ней чувствовал себя лишь стратегический противник СССР – США, а сами Советы должны были играть в этой «зоне» роль туземца, которого мировые глобалисты собирались купить (и благополучно купили) за бижутерию. Как верно заметит госсекретарь США Дж. Бейкер: «Шеварднадзе выполнил все наши пожелания на 120 процентов!». В итоге некогда великий и могучий СССР пал.

За оказанную ему услугу в деле уничтожения великой державы Запад сполна воздал Горбачёву и Шеварднадзе: осыпал их всевозможными наградами и провозгласил «людьми тысячелетия». Таковыми они считаются в либеральной историографии и поныне. Зато деятели вроде Шарафа Рашидова числятся там по разряду преступников. Что, естественно, верх вопиющей несправедливости. Рашидов был интернационалистом, лидером одной из самых просоветских республик и СССР не разваливал. В его деятельности были ошибки и заблуждения, но высокой идее он всегда оставался верен и страну свою, ровесником которой являлся, не предавал. Побегушкой или официантом-разносчиком на банкете мировых глобалистов он никогда не был, да и не мог быть по определению. За это, собственно, горбачёвский агитпроп и сделал из него этакого монстра – «босса всесоюзной мафии». Чтобы истинные мафиози чувствовали себя в безопасности.

Горбачёв и К° прекрасно понимали, что они делали: их задачей было не мобилизовать систему, не реформировать ее, а именно угробить. И краеугольным камнем в их политике было разрушение многонациональной дружбы советского народа. На это указывал еще первый шеф ЦРУ Ален Даллес в начале 50-х, так что его тезисы здорово пригодились горбачёвцам спустя тридцать пять лет. И та массированная кампания в советских СМИ по поводу так называемого, «узбекского дела» (это обозначение стало всесоюзным брендом в советской печати именно в 1987 году) была далеко не случайной: с ее помощью советских людей невольно приучали к мысли, что весь узбекский народ – вор и захребетник, сидящий на шее у «старшего брата», у России. В итоге в 1987–1989 годах в советских СМИ было опубликовано более четырех сотен(!) статей, где разоблачалась «узбекская мафия». Не «грузинская», «армянская» или «молдавская», а именно «узбекская». В авангарде этого процесса шли самые раскрученные либеральные издания. Раскручивал их все тот же А.Яковлев, который лично следил за тем, чтобы тиражи у этих изданий были запредельными: 60 миллионов против… 1,5 миллиона «державных».

Широко тиражированные публикаци намеренно создавали у миллионов советских граждан впечатление повальной коррупции в Узбекистане практически на всех этажах власти, а также приучали тех же граждан к тому, что узбеки на протяжении долгого времени обворовывали страну, приписывая миллионы тонн хлопка и получая за это миллиарды рублей. Между тем приписки эти на самом деле были, но они имели не узбекские, а общесоюзные корни, а также цифры их были в разы меньше тех, о которых писала союзная пресса. Здесь, по сути, была та же ситуация, что и с числом репрессированных людей в сталинские годы. В горбачёвскую перестройку либералы жонглировали этими цифрами как бог на душу положит, в результате чего вилка в расхождениях была поистине фантастической: от 30 до 100 миллионов человек. То же самое можно сказать и о цифрах хлопковых приписок в Узбекистане – они явно брались с потолка. Как говорится, одним миллионом больше, одним меньше – какая разница. Вот лишь один пример.

Разоблачительные статьи об «узбекской мафии» сделали сногсшибательное паблисити двум старшим следователям Генеральной прокуратуры СССР Тельману Гдляну и Николаю Иванову. Если к тому «девятому валу» статей с их участием приплюсовать еще их выступления по радио и мелькание на телеэкранах (опять же в либерал-перестроечных передачах типа «Взгляда» или «Пятого колеса»), то читателю станет понятно, какая степень популярности была у этих людей в то время. И слава эта была отнюдь не случайной: она специально раскручивалась «кремлевскими глобалистами», поскольку Гдлян и Иванов были не только наиболее талантливыми служителями советской Фемиды, но, главное, наиболее беспринципными и тщеславными среди них. Их более чем кого-либо из их коллег одолевала неумеренная жажда стать знаменитыми, прославиться на всю страну. Как обронил как-то в разговоре с Гёте Наполеон: «В наше время судьба – это политика».
Напомним, что граждане армянской национальности в то время вообще составляли значительную часть перестроечной либеральной элиты. Так, в ближайшем окружении Горбачёва их было несколько: одним из его ближайших помощников был Георгий Шахназаров (перешел к нему от Ю. Андропова), а советниками по экономическим вопросам – Абель Аганбегян и Степан Ситарян. Кроме этого, в центральной прессе часто выступали полпреды либералов: политолог Андроник Мигранян (в наши дни он уже профессор МГИМО и директор одного из политологических институтов с головным офисом… в Нью-Йорке), поэтесса Сильвия Капутикян, журналист Зорий Балаян и др.

Тельман Гдлян хотя и не входил в круг ближайших сподвижников Горбачёва, но долгое время считался его активным сторонником. Их расхождение случилось чуть позже, в 1988 году, после того, как Горбачёв начал лавировать между «либералами» и «консерваторами» и сделал ряд шагов, которые испугали армянское лобби в Кремле. Вот тогда Гдлян и разочаровался в Горбачёве, впрочем, как и большинство высокопоставленных представителей его народа.

Все началось на июньском Пленуме ЦК КПСС в 1987 году, на котором Горбачёв внезапно посягнул на святое: сказал, что руководство ЦК Компартии Армении не борется со взяточничеством, спекуляцией и протекционизмом. Генсек знал, что говорил. Эта республика на тот момент и в самом деле являла собой одну из наиболее коррумпированных в составе СССР, однако наводить порядок там Кремль по-прежнему не решался, предпочитая делать это в иных местах – например, в той же Средней Азии (только с весны 1986-го до лета 1987 года советские СМИ сообщили о расстрельных приговорах, вынесенных в отношении четырех бывших узбекистанских руководителей). В итоге к концу 80-х ситуация в Армении приобрела настолько вопиющий характер, что на это вынужден был отреагировать даже сам Горбачёв, который к кавказцам всегда относился лучше, чем к среднеазиатам (не даром столько лет проработал в Ставропольском крае, который граничит с кавказским регионом), к тому же прекрасно помня, какое усердие проявили кавказские кланы, возводя его на кремлевский престол.

На что надеялся Горбачёв, делая свое заявление, непонятно, поскольку армянская элита ценила и поддерживала его только потому, что он был ей нужен как союзник и толкач их интересов. Но когда Генсек, что называется, взбрыкнул и посягнул на святое, вот тут, как говорится, и стало не до сантиментов. В результате в конце того же года Кремлю заметно осложнили жизнь – были спровоцированы волнения в Нагорном Карабахе и уже в открытую стали раздаваться голоса о выходе Армении из состава СССР. Естественно, в такой ситуации бороться с коррупцией в данном регионе Москве стало несподручно и эта проблема была благополучно положена под сукно (если вообще рассматривалась всерьез). Зато разоблачения в Узбекистане благополучно продолжились.

Перестроечные разоблачения по адресу Рашидова, Брежнева и других высокопоставленных советских деятелей помогли сделать громкое имя многим ранее безвестным писателям, кинорежиссерам, поэтам, публицистам, журналистам, а также двум следователям: Гдляну и Иванову. Последние буквально за считанные месяцы благодаря беспрецедентному пиару в СМИ сделали головокружительную карьеру в рядах демократов, которых позже в народе метко окрестят «дерьмократами». Сегодня даже поражаешься, как же легко можно было облапошить миллионы взрослых людей: достаточно было взойти на трибуну, проорать что-то про «мафиози Брежнева», намекнуть на то, что у тебя есть чемодан компромата на него и все – народ тебя боготворит и готов сделать хоть прокурором страны, хоть ее президентом.

Но уже очень скоро сама перестроечная власть пришла в ужас от того, каких франкенштейнов она взрастила и бросилась их усмирять (после того как те посягнули на самого Горбачёва). Но было поздно: на защиту своих кумиров дружно встал облапошенный народ, вышедший на площади, а также их покровители, которые в конце перестройки уже не скрывали своей принадлежности. Поэтому, чтобы Гдляна и Иванова самих не арестовали, их сделали народными депутатами. И знаете от какой республики? Правильно, от Армении. Более того, книгу Т.Гдляна под характерным названием «Мафия времен беззакония» выпустил… ЦК Компартии Армении тиражом 200 тысяч экземпляров. Предисловие написал профессор Сурен Золян. В нем он, заливаясь соловьем, писал следующее: «Гдляну не дали поставить последнюю точку в его блестяще начатой роли. Ушли от возмездия те, кого он разоблачал и как дотошный юрист, и как взрывной оратор. Но его не смогли ни купить, ни сломить, ни заставить замолчать, и при колоссальном неравенстве сил выстояв, он остался в народном сознании – победителем…»

Ну чем не панегирик времен Брежнева? Рассчитан он был, конечно же, на людей наивных и легко внушаемых. Поскольку умные люди уже хорошо разобрались в сути гдляновских разоблачений. Ведь никто не мешал Гдляну про-должить свою борьбу в том же Ереване и, зайдя в соседний с типографией, где печаталась его книга, дом, в котором располагался ЦК Компартии Армении, завести уголовное дело на какого-нибудь функционера тамошнего ЦК, а то и вовсе на самого первого секретаря. А потом написать вторую часть книги под названием «Мафия времен беззакония: «армянское дело». Вот тогда следователь и в самом деле мог бы вырасти в народном сознании до подлинного борца с мафией. А так для большинства людей, кто уже прекрасно разобрался что из себя на самом деле представляла горбачёвская перестройка, он так и остался «цепным псом», кусающим того, на кого укажет хозяин.

Без сомнения, что так называемое «узбекское дело» ставило конечной целью не борьбу с коррупцией, а являлось звеном в цепи операций «кремлевских глобалистов» по развалу Советского Союза. Вместо того чтобы начать «разминировать бомбу с замедленным действием», каковой являлся вовсе не Узбекистан (и не Средняя Азия в целом), а Закавказье, кремлевские политтехнологи ловко переключили внимание общественности на самый спокойный и лояльный Центру регион. А когда прозрение народа наступило, было уже поздно. Приведу по этому поводу слова из выступления русского писателя Валентина Распутина, сказанные им на I Съезде народных депутатов РСФСР всего за полтора года до развала СССР – в июне 1990 года:
«Шовинизм и слепая гордыня русских – это выдумки тех, кто играет на наших национальных чувствах, уважаемые братья. Но играет, надо сказать, очень умело. Русофобия распространилась в Прибалтике, Грузии, проникает она и в другие республики, в одни меньше, в другие больше, но заметна почти повсюду. Антисоветские лозунги соединяются с антирусскими. Эмиссары из Литвы и Эстонии едут с ними, создавая единый фронт, в Грузию. Оттуда местные агитаторы направляются в Армению и Азербайджан. Это не борьба с бюрократическим механизмом, это нечто иное…»

Итак, в конце 80-х первыми заговорили об отделении их республик от СССР руководители Армении, Грузии, Азербайджана, а также прибалты. Они же (кроме Азербайджана) саботировали референдум в марте 1991 году по вопросу о сохранении СССР. Саботировала его и Молдавия, а казахстанская элита заставила голосовать свой народ по иной формулировке, которая позволяла тамошним сепаратистам в будущем выйти из состава СССР. Но даже несмотря на это, за то, чтобы остаться в Союзе, проголосовали 94,1% жителей Казахстана.
Между тем больше всего приверженцев единого Союза оказалось в Средней Азии. Так, в Туркмении за него проголосовало 98% населения, в Таджикистане – 96%, в Киргизии – 94,5%, в Узбекистане – 93,7%. Вдумайтесь в это: люди, пережившие унижение «узбекским делом», целиком и полностью состряпанным в Москве, нашли в себе силы и разум проголосовать за нахождение свой республики в составе СССР. Это голосование окончательно показало, «кто есть ху» во всей предыдущей истории. Народ, значительная часть жизни которого пришлась на времена правления коммуниста-интернационалиста Шарафа Рашидова (а он 10 лет был Президентом республики и 24 года первым секретарем ее ЦК), остался верен его заветам: жить в мире и дружбе с братскими народами. И не их вина, что уже очень скоро результаты этого референдума были безжалостно растоптаны кремлевскими предателями.

2008

Фёдор Ибатович Раззаков (род. 7 февраля 1962, СССР) — российский писатель и журналист, автор книг по искусствоведению. Известен своим критическим обзором российской эстрады и телевидения.
Родился в Москве. Учился в 325-й средней школе (Гороховский переулок). После службы в армии (1981—1983) поступил в Московский областной педагогический институт имени Н. Крупской (МОПИ) на исторический факультет (вечернее отделение). Параллельно работал в НИИ[уточнить]. В 1992 году ушёл в частный охранный бизнес (охранял газету «Коммерсантъ»).

В августе 1994 года на средства, занятые у однокурсника-бизнесмена, выпустил свою первую книгу — «Жизнь и смерть Владимира Высоцкого». В 1996—2000 годах был криминальным журналистом в газете «Я телохранитель». Тогда же выпустил четырёхтомник: «Бандиты эпохи социализма», «Бандиты эпохи капитализма», «Бандиты Запада» и «Век террора». В январе 1997 года первые два тома вышли в лидеры Москвы по результатам опроса газеты «Книжное обозрение». В 1998—1999 годах издал многотомник (8 томов) с биографиями знаменитых деятелей СССР (актёры театра, кино, эстрады, спортсмены, писатели, телеведущие) под названием «Досье на звёзд». В 2004 году Раззаков выпустил двухтомный фолиант «Жизнь замечательных времён», где сделал уникальную в научно-популярной литературе[источник не указан 292 дня] попытку написать хронологию событий целого десятилетия в жизни СССР — 1970-х годов ХХ века. На российском телевидении такую же попытку осуществил Леонид Парфёнов в «Намедни».

С ТВ Раззаков сотрудничает с 2000 года (это началось с криминальных документальных фильмов на основе книги «Бандиты эпохи социализма»). С лета 2006 года сотрудничает с газетой «Советская Россия», где был награждён премией «Слово к народу». Его первая статья там была посвящена памяти американского певца и борца за мир Дина Рида. Первая биография Рида, изданная в постсоветской России, также принадлежит перу Раззакова. То же самое можно сказать о биографиях Никиты Михалкова, Леонида Филатова, Шарафа Рашидова, Андрея Макаревича.

Раззаков написал несколько скандально-критических статей о деятелях советского и российского искусства (многие из этих статей вошли в книгу «Почему не гаснут советские „звёзды“») с просоветской позиции. Например, в статье про Андрея Макаревича — «Макар и его телята, или Неюбилейный Макаревич», опубликованной в газете «Советская Россия», проводится мысль, что «Макар» (Макаревич) вёл своих «телят» (последователей) совсем не туда, куда пастырю следовало бы вести своих овец, то есть не к державным идеалам. Автор ставит в упрёк барду принадлежность его семьи к советской элите и обладанием благами и вещами, недоступными большинству советских людей.