Cемьдесят лет назад, в августе 1945 года в лондонском издательстве «Секер и Варбург» вышла одна из самых известных книг прошлого века.
Книги Лондона. Бедный Оруэлл
Кирилл Кобрин
Небольшая повесть, по жанру – аллегорическая сказочка, продолжала желчную, сатирическую, свифтовскую традицию английской литературы.
Как мы помним, последняя часть скитаний хирурга Лемюэля Гулливера пришлась на страну гуигнгнов, прекрасных добродетельных лошадей, которые управляют безобразными человекообразными йеху – да что уж там, «человекообразными», просто людьми.
В «Скотном дворе», который отмечает юбилей в эти дни, животные со зверофермы взбунтовались против своего пьянчуги-хозяина и захватили власть. Собственно, сказка – о том, что из этого вышло.
В СССР
«Скотный двор» читали все, или почти все. Из тех, кто не читал, немалое количество, во-первых, имеют все же представление о сюжете, а, во-вторых, никогда не признаются, что не открывали этой книги.
Наконец, среди тех, кто честно сознаётся в нечтении «Скотного двора», найдется немало людей, знающих хотя бы одну фразу оттуда. Например, эту: «Все животные равны, но некоторые животные равны более, чем другие».
Книга Оруэлла сыграла огромную роль в отрезвлении западных энтузиастов сталинского СССР, в формировании языка риторики времен «холодной войны», а в самом Советском Союзе за самиздатовскую копию ее можно было угодить в лагерь.
Первая публикация «Скотного двора» в СССР состоялась – в разных переводах и с разными названиями – в 1988-м году, в молдавском журнале «Кодры» и в рижском «Роднике».
Обратим внимание на эту географию – не Москва, не Ленинград. В 1988 году мне было 24 года, я жил в закрытом советском городе Горьком и все самое лучшее из некогда запрещенного читал в «Роднике».
Сегодня никто уже не помнит об огромной роли этого журнала – и некоторых других, латвийских, молдавских, грузинских – в вытравливании советского яда из мозга советского человека.
Увы, как показывают последние события, этот процесс затронул небольшое количество людей, меньше, чем тогда казалось. Да и советское оказалось многослойным.
В общем, книга известная, о ней написано очень много, пересказывать ее сюжет глупо. Зато исключительно интересно проследить некоторые сюжеты, связанные со «Скотным двором». Например, лондонский.
Сюжет лондонский
Джордж Оруэлл начал сочинять «Скотный двор» в 1943 году, а закончил в 1944-м. В декабре 1943-го он сообщал своему приятелю Леонарду Муру: «Ты будешь рад услышать, что я наконец-то опять пишу книгу».
Когда же он ее дописал, на Мортимер-креснт, в Килбурне, где Оруэлл тогда жил с женой Эйлин, прилетел немецкий Фау-1.
Самое обидное, что писатель только что перетащил сюда большинство книг из разных предыдущих мест обитания – и вот снова пришлось рассовывать библиотеку по друзьям на хранение. В конце концов, был найден новый дом – квартира в районе Ислингтон, Кэнонбери-сквэр, дом 27.
Из Килбурна пришлось перебраться на Кэнонбери-сквэр
Вход в дом 27 сбоку, но фактически Оруэлл жил ровно над табличкой на последнем этаже
Здесь семейство и поселилось, сюда привезли усыновленного ими младенца Ричарда, сюда же заглядывали литературные друзья обсудить кампанию по поиску издателя «Скотного двора». А кампания оказалась долгой и нелегкой.
Было несколько издателей. Первый, знаменитый Виктор Голланц, социалист, общественный деятель, некогда знакомец Ленина, отказался по простой причине – в разгар войны не стоит публиковать книгу, порочащую союзника, Советский Союз.
В доме 14 по Генриетта-стрит располагалось издательство Виктора Голланца
Тем паче, что в ней, о, ужас, Сталин с приспешниками изображены в виде свиней. Плюс Сноуболл – типичный Троцкий. А в Испании, во время гражданской войны Оруэлл входил как раз в троцкистскую организацию – и чуть не погиб от рук испанских сталинистов.
Здесь стоит сделать отступление и вспомнить удивительный эпизод из истории виртуальных приключений Джорджа Оруэлла в СССР.
Этот эпизод раскопал 12 лет назад замечательный (увы, ныне покойный) ленинградский историк Арлен Блюм. Он нашел в Российском государственном архиве литературы и искусства письмо, посланное Оруэллу 31 мая 1937 (!) года главным редактором журнала «Интернациональная литература» Сергеем Динамовым.
В нем Динамов выражает интерес к недавно вышедшему роману писателя «Дорога на Уиган Пир». Оруэлл ответил честно. Он не против перевода всего романа или некоторой его части на русский, однако предупреждает, что вряд ли что-то из этого получится, ибо автор входил в организацию П.О.У.М., которую руководство СССР считает троцкистской, а, соответственно, и вражеской.
Встревоженный Динамов тут же обращается в «Иностранный отдел НКВД», который понятно что посоветовал. Главред «Интернациональной литературы» принялся было сочинять суровую отповедь английскому троцкисту, сотрудничества с которым сам же и искал, но история эта обрывается трагически: Сергея Динамова арестовали и он погиб в лагере. Напомню: роман «Дорога на Уиган Пир» был издан как раз Виктором Голланцем.
Главный корпус Лондонского университета. В годы войны здесь разместилось Министерство информации, которое мстительный Оруэлл превратил в романе «1984» в «Министерство правды»
Но вернемся в 1944-й. С самого начала Оруэлл не очень рассчитывал на Голланца, оттого начал переговоры с другими издателями. Сначала — «Джонатан Кейп». Все шло хорошо до того самого момента, пока не вмешалось Министерство информации, устами некого Питера Смоллетта предупредившее о нежелательности подобного рода издания.
И вот Оруэлл получает письмо от Кейпа с удивительным рассуждением: мол, нехорошо, что автор вывел коммунистов свиньями, особенно если взять в расчет чувствительность русских.
В списке был еще «Фабер и Фабер», там директором работал Томас Стернз Элиот, великий поэт, истинный антикоммунист и знакомый Оруэлла. Элиот ответил еще загадочнее: книга всем хороша, но публиковать ее может только тот, кто разделяет взгляды троцкистов.
Подразумевалось, что издательство «Фабер и Фабер» предельно далеко от этого политического течения, впрочем, как и сам Т.С. Элиот. И то, и другое было правдой, а правду Оруэлл уважал.
Примерно в то же самое время он написал довольно критическую рецензию на элиотовские «Четыре квартета». Замечу, что обе мелкие неприятности не помешали двум авторам иногда встречаться за стаканчиком.
И еще одно важное обстоятельство: тот самый Питер Смоллетт был советским шпионом, одним из немалого количества внедренных в свое время в высшие слои британского общества.
Двусмысленная слава
Вообще же вся эта история с позорной самоцензурой британских издательств поучительна – она не только многое говорит о политических настроениях того времени в стране, она объясняет и все более желчный и разочарованный (и все более антикоммунистический) тон публицистики Оруэлла 1944—1945 годов.
Наконец, Фредерик Варбург публикует «Скотный двор», несмотря на неофициальное давление Министерства информации – а также несмотря на дефицит бумаги, этот бич британского книгоиздания скупых военных и послевоенных лет. Поиски издателя книги заняли год.
За этот год Джордж Оруэлл овдовел; пока он писал военные корреспонденции из Франции, Эйлин умерла во время операции под ножом хирурга. Оруэлл вернулся в Лондон через две недели после капитуляции Германии и оказался в ситуации, когда – уже в который раз – приходилось заново обустраивать жизнь.
На руках у него был годовалый ребенок, здоровье писателя внушало серьезные опасения, денег, как обычно, не хватало. Публикация «Скотного двора» решила последнюю из вышеперечисленных проблем. В первый месяц было продано четыре с половиной тысячи экземпляров, в октябре – уже десять тысяч; вообще же при жизни Оруэлла доходы от книги составили двенадцать тысяч фунтов, а это почтенная в то время сумма.
Слабое здоровье оказалось опаснее – туберкулез свел писателя в могилу через четыре года и пять месяцев после публикации «Скотного двора».
В каком-то смысле, Джорджу Оруэллу очень не повезло в жизни – предыдущие книги не снискали ему славы, а пришедшая со «Скотным двором» известность казалась двусмысленной, сопровождалась нападками бывших левых союзников и была омрачена не только разного рода личными несчастьями и тяжкой болезнью. Оруэлла мучило, что книгу используют другие его главные политические недруги – правые, истеблишмент. В какой-то степени так и вышло.
Завершим лондонский сюжет. В 1946 году Оруэлл с сыном – и со специально нанятой для того няней – перебрался на шотландский остров Юра. Квартира на Кэнонбери-сквэр оставлена. Однако умер Джордж Оруэлл, все-таки, в Лондоне – в больнице Университетского Колледжа (UCL).
P.S. В октябре 1950 года услужливые британские коммунисты опубликовали в своей газете «Дейли Уокер» рецензию на вышедший посмертно сборник эссеистики Оруэлла. Статья была с удовлетворением воспринята в Москве, и в сделанном «для руководства» внутреннем реферате читаем: «»Дейли Уокер» от 19. Х.1950 г. помещает рецензию на (…) сборник эссе реакционного писателя Джорджа Оруэлла, умершего в этом году. Сборник (…) содержит грязные, клеветнические измышления автора о советской литературе. <…> Оруэлл был в ярости, когда, ввиду обстоятельств военного времени, ему не удавалось публиковать в прессе свои выпады против Советского Союза столь широко, сколь ему этого хотелось».
Я узнаю эти вновь актуальные стиль и интонацию.
