В августе  1914 года  пермский профессор Василий Никитин отправляется в очередную Туркестанскую экспедицию, взяв с собой жену Веру. В пути она вела дневник. Уникальный исторический документ, отразивший дух времени и запечатлевший удивительный мир российского Востока начала XX века, вместе с фотографиями Туркестана сохранился в семье автора

В 1924 году в Пермь приезжает учёный-почвовед Василий Васильевич Никитин, чтобы занять должность декана агрономического факультета Пермского государственного университета. В историю профессор Никитин войдёт как основоположник научной школы почвоведения на Урале. Никитина сопровождает его жена Вера Александровна. В Перми она работает врачом в детской больнице при медицинском институте.

Василий Никитин стал профессором уже во время Гражданской войны. А до революционного 1917 года Никитин — сотрудник Министерства земледелия, участник и руководитель почвенных экспедиций в российский Туркестан с целью изучения возможности ведения там сельского хозяйства. Исследования Никитина проводились в рамках знаменитой Столыпинской аграрной реформы. Крестьянам, уставшим от малоземелья в европейской части Российской империи, помогали переселиться в малонаселённые Сибирь и Туркестан.

В конце июля 1914 года началась Первая мировая война, но исследования почвы шли своим чередом. В августе Василий Никитин отправляется в очередную Туркестанскую экспедицию, взяв с собой жену Веру. В пути она вела дневник. Уникальный исторический документ, отразивший дух времени и запечатлевший удивительный мир российского Востока начала XX века, вместе с фотографиями Туркестана сохранился в семье автора и был передан нам Еленой Чирковой, внучкой Василия и Веры Никитиных.

Вячеслав Дегтярников,
Дмитрий Софьин

ТАШКЕНТ В 1914 ГОДУ
Из Туркестанского дневника Веры Никитиной

По Туркестану

Много жарче, душно. Далекие горизонты, пески, покрываемые бедной растительностью, стада верблюдов, соляные озера. Уныло, безлюдно, безжизненно, и все-таки своеобразно красиво. Какая-то важность, сознание мощи разлито в пустыне этим видом важно выступающих верблюдов. Сила — мертвая и страшная. Начинаем чувствовать, какое благо — вода. Страшно подумать обходиться без нее в этой пустыне.

На станциях встречаются сарты 1 и киргизы, но пока немного. Продают виноград и арбузы. Военные поезда встречаются и здесь, но уже настроение не то, что в Москве. Здесь война не господствует над всем. И сама невольно забываешь о ней и делаешься покойной. Настроение хорошее, чувствую себя бодро.

Здесь совсем туркестанская жара. Когда выходишь на платформу, впечатление, что стоишь перед горячей печью. Проезжали нынче заросли камышей и саксаула. Аральское море видала вчера вечером при луне, но здесь лишь его залив.

«Старый» Ташкент

Наконец, мы добрались до Ташкента. Поезд пришел сюда в семь часов. Солнце ярко светит, но еще прохладно. Напились кофе на вокзале и отправились смотреть город. В нашем распоряжении было пять часов. Сели на трамвай и отправились в «старый город», наиболее меня интересовавший.

Какое впечатление производит Ташкент? Нужно быть художником, чтоб передать это впечатление. Он сразу очаровывает, этот восточный город. Чем? Сразу не разберешься. Поражает эта пышная листва, это богатство листвы, всюду аллеи громадных пирамидальных тополей, красиво свешиваются листья плакучей ивы. И все это залито солнцем — ярким, палящим, ослепляющим глаза южным солнцем.

По улицам в ярких, красочных костюмах движутся сарты. Удивительно красивы при свете солнца их расписные яркие халаты, подпоясанные яркими платками, белые чалмы, накрученные на головах, бронзовые загорелые лица, черные бороды, глаза. У некоторых на головах «тебятейки» — маленькие шапочки, расшитые золотом, бархатом. Некоторые сарты во всем белом, и только выделяется смуглое лицо. Они все рослые, и много красивых лиц. Здесь же встречаются армяне и бухарские евреи с длинными бородами и библейскими лицами.

Большей частью сарты сидят у лавок на коврах, на корточках, ведут разговоры. Вот какой-то важный сарт развалился на ковре полулежа, курит «чилим» (большую трубку). Посредине улицы едут повозки, но чаще сарты на ослах и верхом на лошадях, часто по двое — причем один держится за спину другого. Важно колыхаясь на ходу, выступают караваны верблюдов, нагруженных тюками. Смотрю все время в окно трамвая, и все поражает и интересует.

Вот последняя остановка, дальше трамвай не идет — начинается старый город. Мы слезли и направились на базар. Здесь русских уж почти не встречается, все сарты. Грязь, пыль, какую трудно себе вообразить, рои мух. Но какая своеобразная красота! Вспоминаются сказки Шахерезады. Узкие улицы, если их можно так назвать, по которым чуть проезжает арба.

Дома — но что здесь, собственно, называется домами? Под этим именем подразумевают здесь нечто другое. Заборы, перегородки, террасы, коридоры, лабиринты закоулков — все из глины, маленькие окошечки. Грязные канавки, из которых пьют воду. «Чайхана», где сарты сидят на корточках, пьют чай, курят чилим и ведут разговоры. Вот топится печь на улице, и оригинальный пекарь печет лепешку — громадные поджаристые круги, которые выглядят довольно аппетитно.

Лавок здесь масса, торгуют всем — особенно много фруктов. Всюду глаз видит чудный наливной виноград, дыни, арбузы. Около лавок развешаны товары — яркие платки, ткани. Продают и сласти — местный сахар большими комками, какие-то конфекты громадных размеров и в ярких бумажках.

Всюду здесь снует «красота Ташкента» — маленькие сарты, какая прелесть! Что за очаровательные мордочки, черными с бойкими живыми глазенками в ярких «тебятейках», украшенных перьями, — они напоминают райских птичек. Насколько апатичны взрослые сарты, настолько живы и веселы их ребятишки. Нам встретилась группа школьников, они немного говорят по-русски. Рассказывали, что идут учиться в русскую школу. Проводили нас до самого трамвая, попрощались, и у меня надолго остались в памяти их веселые, славные мордочки.

Какую-то таинственность, нечто мистическое вносят еще движущиеся по улицам, как сфинксы, закутанные с ног до головы в какие-то странные одеяния женщины. На лица их опущено покрывало из черной марли. В этом сверкающем красками городе только эти мрачные однообразные фигуры вносят диссонанс. Многие несут за спиной ребятишек, которые руками держатся за шею матери.

«Новый» Ташкент

Русская часть города уже совсем иная. Здесь встречается мало сартовских построек. Улицы мощеные, широкие, усаженные пирамидальными тополями, ходит трамвай, есть довольно приличные магазины. Хорошее здание женской гимназии, театр, выстроенный великим князем 2 в сартовском стиле. Среди парка памятник Кауфману 3.

По тротуарам проходят русские иногда, но больше сарты. Наряду с экипажами встречаются арбы и верблюды. Пыли здесь тоже много, но все-таки сравнительно чисто. Вообще русский город выглядит лучше многих наших уездных городов, не говоря уж о красоте, которую ему дает восточный отпечаток. Жаль, что в нашем распоряжении было мало времени, а то я с удовольствием пробыла бы еще несколько дней в этом сверкающем красками восточном городе.

1. Оседлое население Средней Азии, вошедшее в состав узбекского народа.
2. Великий князь Николай Константинович (1850–1918), двоюродный дядя императора Николая II. Проживал в Ташкенте. Крупный предприниматель и благотворитель.
3. Константин Петрович фон Кауфман (1818–1882), выдающийся русский военный и государственный деятель, туркестанский генерал-губернатор, руководил завоеванием и преобразованием Средней Азии.

Источник — Пермская трибуна