Все о литературе, авторах и их книгах
Литература России и стран бывшего Союза
Мне думается, что всякому человеку, побывавшему в Узбекистане, уже не забыть эту страну, она будет манить и своей добротой к гостю, и запахом леп?шек, и прохладой арыков и виноградными гроздьями, пронизанными щедрым солнцем.
Каждому из гостей дорого в Узбекистане что-то своё, упрятанное в заповедный уголок сердца. Для меня это Самарканд. Этот город возник в моей жизни в 2006 году, как воплощение неосознанной мечты о Древнем Городе, которая вдруг стала реальностью.
Николетта Тилиакос (Nicoletta Tiliacos)
«Слава — это солнце мертвых. К судьбе немногих русских писателей эти слова относятся в той же степени, как к судьбе Булгакова. Он возник перед отечественными и иностранными читателями из небытия, появился как подлинная древняя фреска, вернулся к свету как картины забытого художника», — такими словами председатель Всероссийского булгаковского фонда Мариэтта Чудакова, автор первой научной биографии автора «Мастера и Маргариты», описала во введении к книге, вышедшей в издательстве Meridiano Mondadori, то изумление, очарование, потрясение, которые вызвал роман, впервые напечатанный в сокращенном виде в 1966 году. Открытие автора широкой читательской публикой произошло спустя двадцать лет после его смерти, первая биография писателя «Жизнеописание Михаила Булгакова» вышла в 1988 году, а не так давно Мариэтта Чудакова издала расширенную и дополненную биографию, которая была переведена на итальянский язык Клаудией Зонгетти (Claudia Zonghetti) для издательства Odoya. Далее
Иосиф Бродский приехал в Америку в 1974 году и стал профессором сразу пяти колледжей. Чуть позже о нем узнал директор женского университета Маунтин-Холиока и пригласил поэта преподавать на факультете славистики, хотя сам Бродский ушел из школы в 15 лет и никакого диплома не имел.
К преподаванию поэт относился очень серьезно. Ни о каких конспектах, планах лекций, традиционных учебниках речи не шло: он рассказывал о тех писателях и поэтах, которые были близки ему. На лекциях Бродский позволял себе пить кофе и много курил.
По-настоящему ему отравляло жизнь только одно: беспробудное невежество американской молодежи. Однажды, выведенный из себя особенно безнадежным классом, Бродский сел за машинку и наспех составил «Список книг, которые должен прочесть каждый».
В сумасшедшей прозе Виктора Пелевина не удивляет даже то, что бог общается с президентом Бушем через пломбу в зубе и сам является агентом секретных служб
В России его творчество вызывает самые противоречивые эмоции. В 2002 году пропутинская молодежная организация внесла Виктора Пелевина в список «нехороших» писателей. Одновременно говорят, что он —один из любимых авторов недавнего президента и нынешнего премьера Дмитрия Медведева. Но главное — Пелевин остается властителем читательских душ. Хотя прозу писателя сложно назвать популярной, в России с автором «Generation „П“» по количеству продаж может конкурировать только детективщик Борис Акунин. Неудивительно, что Пелевин возглавляет и другой список: «самых влиятельных российских интеллектуалов». Далее
«The Times Literary Supplement», Великобритания
Виктория Фрид (VICTORIA FREDE)
Александр Герцен, светоч русской интеллигенции 1840-х годов, в 1850-х и 1860-х годах жил в эмиграции в Лондоне. Там он выпускал первые неподцензурные русскоязычные издания, в том числе два журнала – «Полярную звезду» и «Колокол». Собирая информацию из российских источников, он печатал то, что не могло появиться в прессе в условиях жесткой цензуры. В награду за эти заслуги он получал со всех сторон одни лишь нападки. Агенты тайной полиции старались конфисковать все экземпляры его журналов и разоблачить сети, по которым они поступали в Россию. Высокопоставленные чиновники в Санкт-Петербурге внимательно читали «Колокол» ради фактов, но при этом осуждали Герцена как подстрекателя. Московские либералы – в основном из того же поколения, что и сам Герцен (в том числе, его бывшие друзья) – неохотно с этим соглашались, обвиняя его в том, что он угрожает безопасности России и призывает к революции. Революционеры – в основном из младших поколений (в том числе, такие же эмигранты) – насмехались над Герценом за излишний либерализм. И все они были правы. Далее
Магическая реальность в миниатюре
Сначала рождается жанр, затем — его название. В русском языке не было термина, соответствующего английскому «short short story» или общеевропейскому «микроновелла», пока Сергей Юрьенен не предложил называть рассказ объемом не более 2000 слов, то есть трех машинописных страниц, «сверхкратким рассказом». Его термином и воспользуемся. Это могут быть реалистические рассказы, рассказы-фельетоны в манере Антоши Чехонте и Зощенко, а также произведения, объединяемые понятием «магическая реальность», которое ввел французский критик Эдмон Жалу как обозначение «повседневной жизни в поэтическом, сюрреалистическом и даже символическом преображении». Традиция восходит даже не к обэриутам, а к футуристам и символистам начала века. Такая проза в приснопамятную эпоху соцреализма долго лежала в столах. Пришла пора ее собрать и систематизировать. Это другая литература, вернее, другая «другая литература»; здесь свои классики — Елена Гуро, Хармс, Виктор Голявкин.
Сверхкраткие рассказы такого типа, образцы которых представлены в настоящей подборке, войдут в антологию сверхкраткого рассказа XX века, которую я готовлю для издательства «Терра». Работа над книгой продолжается… \
Анатолий КУДРЕВИЦКИЙ
***
Марина ВИШНЕВЕЦКАЯ
КРОТ И ЯЙЦО
Крот, как и все кроты на свете, был от рождения слеп. А потому он носил темные очки и, хотя брел буреломом без всякого разбора, все же постукивал перед собой палочкой. Далее
Присутствующим были представлены книги «Филипп Миронов. Тихий Дон в 1917 — 21 гг.», «Кронштадт. 1921 год», «Катынь. Пленники необъявленной войны». В целом же издание включает в себя более 40 томов публикаций, позволяющих не только познакомиться, но и глубоко изучать историю страны на строго документальной основе, без домыслов и ложных интерпретаций. Далее
Автор: Геннадий КРАСНИКОВ
Полная книга стихов замечательного ингушского поэта вышла только теперь
МОЖЕТ быть, когда-нибудь, в далеком будущем, мы сумеем разгадать смысл Божьего замысла, в силу которого Россия и Кавказ обречены быть соседями, веками жить рядом и то замиряться, то враждовать. Не исключено, что в конце концов окажется, что План задумывался прекрасный, величественный, как и вся Идея Мироздания, но люди, увы, предпочли ему свои земные законы и собственную волю. И только поэтам всегда была открыта Небесная книга, только они умели читать тайные скрижали, только они отличали временное от вечного, искаженное от истинного. В этой связи глубоко символично, что, вопреки всем историческим и политическим сюжетам, русские поэты и поэты Кавказа традиционно составляли неофициальное, неидеологизированное, в своем роде лицейское братство. Особенность этого поэтического братства — трагическая судьба и русских, и кавказских поэтов. Далее
Московские школьники не могут выучить произведения классика.
Задали моему сыну-второкласснику выучить отрывок из стихотворения Александра Сергеевича Пушкина «Осень». Сегодня задали — а завтра уже отвечать. Ну что, говорю, восемь строк всего, быстро выучим.
В преддверии вручения международной литературной премии имени Аркадия и Бориса Стругацких корреспондент РИА Новости Илья Григорьев поговорил с сыном Бориса Стругацкого, Андреем, о будущем творческого наследия великих русских фантастов, грядущем собрании сочинений, политических взглядах и маленьком семейном бизнесе.
САМУЮ свою массивную записную книжку Анна Ахматова называла «книгой жизни» — не в высокопарном смысле, а скорее с легкой иронией: в этих картонных блокнотах, скрепленных металлической проволокой, или в простых школьных тетрадях (а их в настоящем издании представлено 23) -именно вся жизнь поэта, возвышенная и «когда б вы знали, из какого сора» (пенсия… подстрочники… Пушкиниана… ответить на письма… 7-й том Вяземского… купить чулки и перчатки… черновики, наброски, мемуары… записи сновидений и ночных кошмаров…). Жизнь: окрыленная и будничная, нищенская и царственная, рабочая и праздная.
Далее
Автор: Иосиф БРОДСКИЙ
ПОЭЗИЯ есть искусство границ, и никто не знает этого лучше, чем русский поэт. Метр, рифма, фольклорная традиция и классическое наследие, сама просодия — решительно злоумышляют против чьей-либо «потребности в песне». Существует лишь два выхода из этой ситуации: либо предпринять попытку прорваться сквозь барьеры, либо возлюбить их. Второе — выбор более смиренный и, вероятно неизбежный. Поэзия Ахмадулиной представляет собой затяжную любовную связь с упомянутыми границами, и связь эта приносит богатые плоды. Или, скорее, прекрасные цветы — розы.
Далее