Сегодня утром на 76 году жизни скончался народный поэт Вагиф Самедоглу. Об этом сообщила его семья.По их словам, поэт скончался после продолжительной онкологической болезни.Он неоднократно проходил курс лечения в Израиле.Церемония прощания с народным поэтом Азербайджана Вагифом Самедоглу пройдет завтра в Азербайджанском государственном академическом национальном драматическом театре.Поэт будет похоронен в первой Аллее почетного захоронения.

Вагиф Самед оглу Векилов родился 5 июня 1939 года в Баку в семье народного поэта Азербайджана, Самеда Вургуна. Окончил музыкальную школу имени Бюльбюля, затем Азербайджанскую государственную консерваторию имени У. Гаджибекова. Прошел курс специализации в Московской консерватории им. Чайковского (1963 -1971 гг.). Затем работал педагогом по классу фортепиано в Азербайджанской государственной филармонии. Занимал должность заведующего литературной частью в киностудии «Азербайджанфильм» им. Дж. Джаббарлы.

В 1963 году был опубликован его первый литературный сборник «Yeddi ?eir» («Семь стихотворений»), был главным редактором газеты «O?uz eli» (1992-1994).
В 2000-2005 годах был членом Милли Меджлиса Азербайджана.

Алины Талыбова
ПОЭЗИЯ БЕЗ БЕРЕГА ИЛИ «ПОСЛЕ МЕНЯ ОСТАНЕТСЯ МОРЕ»

Вышедшая в свет в конце минувшего года документально-художественная повесть “После меня останется море” имеет подзаголовок “Вагиф Самедоглу: жизнь, творчество, судьба”. Книга эта посвящена одной из самых заметных и самых сложных персон отечественной поэзии.
Наша личная память – это хранилище впечатлений от тех событий, которые произошли после нашего физического прихода в этот мир. Но есть и прапамять – таинственный код, который каждый из нас несет в своих генах: память семьи, поколения, народа… И – в целом, человечества. Именно из этого таинственного космического океана приходят к нам великие открытия и божественные стихи, а творцами во все века называют тех, кто умеет расслышать этот немолкнущий гул и воплотить его в словесные, скульптурные, музыкальные формы, понятные современниками.
Простая, но верная истина: все мы – родом из детства. Именно поэтому книга открывается экскурсом в бурное начало прошлого века – именно тогда на фоне революционных перемен и социальных ломок берет исток история одной из самых заметных литературных фамилий Азербайджана. И вот мы на свадебном торжестве, среди гостей – Мушвиг, Гусейн Джавид, Ахмед Джавад… Молодой Самед Вургун, еще не знающий о том, что ему суждено стать классиком национальной поэзии, его юная жена Хавер ханум, которой еще предстоит произвести на свет их красивых и талантливых детей: Юсифа, Айбениз, Вагифа…
Времена, как известно, не выбирают, и главная задача любого из нас – сохранить человеческое достоинство в любую эпоху. В семье Векиловых, независимо от политических и иных веяний времени, всегда царила аура взаимного уважения и любви, дух творчества, в воздухе витали поэтические строчки, слышались звуки скрипки и фортепианные аккорды… Именно в этой атмосфере взрослел и осознавал себя как личность главный герой книги. “Человек, не любящий свою семью, не может полюбить мир”, – сказал как-то Вагиф муаллим, пронеся эту любовь через всю жизнь.
А дальше – взросление, поиски себя, своего места в жизни. Перед читателем проходит целая вереница лиц – тех, кто некогда принадлежал к “золотой молодежи” 60-х, ровесников Вагиф муаллима. Завсегдатаи чайханы, любители джаза и мугама, приверженцы модернизма и эпатажной моды, позже они составили поистине золотой фонд нашей культуры. Давно подмечено, что талантливый человек талантлив, если и не во всем, то во многом. Вагиф Самедоглу мог бы остаться профессиональным музыкантом и, уверена, не затерялся бы среди других талантливых сверстников. Но он выбрал для себя такое, на первый взгляд, неосязаемое, но подчас невыносимо тяжелое искусство слова – и, как показала жизнь, выбор этот был правильным.
Он никогда не суетился, не рвался к читателю, мог замолчать на 20 с лишним лет, чтобы сохранить голос, свое творческое “я”. Именно эта внутренняя несуетность и раскованность и позволила сказать: “Вагиф уже тогда был свободнее всех нас…” (Анар). Больше всех прочих тем поэта волновала проблема нравственного выбора между добром и злом, правдой и ложью, соотношения сиюминутного с вечностью.
Любитель творческого общения, дружеского застолья, остроумной беседы, ценящий радости земного бытия, в своих стихах он подчас предстает перед читателем мрачноватым пессимистом, путником, бредущим в бесконечной пустыне, одиночества. Но, по мнению самого Вагиф муаллима, одиночество даруется творческому человеку свыше, и сам Создатель не вправе вмешиваться в уединение поэта… Да и окружающая нас реальность не слишком располагает к плакатным жизнерадостным виршам. Именно с желанием хоть как-то преобразовать эту реальность, делом помочь своему народу в такое непростое время связана его деятельность в качестве депутата национального парламента, представителя Азербайджана в ПАСЕ. Что ж, может, когда-нибудь и наступит время, когда поэты не будут вынуждены заниматься политикой… (Еще одна грань дарования поэта – он автор более десятка пьес, вот уже много лет с успехом идущих на театральных подмостках республики).
Время течет, уходят в вечность родители, взрослеют дети, вот уже подрастают внучки – Марьям и Айла. Рядом с Вагиф муаллимом его верная спутница, ангел-хранитель поэта, Нушаба ханум – к своему счастью оба они шли долгой и трудной дорогой. Сегодня поэт много общается с природой – деревьями, животными, своим любимым морем.
Когда была перелистнута последняя страница книги, мне припомнился солнечный день, как еще школьниками мы заходили в Дом-музей Самеда Вургуна, где нас встречали его гостеприимные хозяйки, жена и дочь поэта… Осталась запечатленной на фото встреча в литературном обществе “Содружество”, посвященная столетнему юбилею Вургуна. Вспоминается и наша последняя встреча с Айбениз ханум – на вечере памяти Мансура Векилова (замечательного поэта и многолетнего редактора “Литературного Азербайджана” – как видно, мощный поэтический потенциал у представителей этой семьи заложен, что называется, в генах. И, конечно, не случайно последняя книга Мансур муаллима называлась “Море мое…”)
Все это: старинные фото, странички семейных летописей, сегодняшние будничные события, стихи новых поэтов – звенья одной цепи, янтарные бусины на четках времени, волны одного вечного моря. Можно долго рассуждать о том, что же остается в конечном итоге после нас – информационное поле, духовная матрица или что-то еще, но можно назвать все это таким всеобъемлющим и таким понятным всем нам, кому выпало счастье родиться на Каспийском берегу, словом – “море”… Древняя и вечно юная стихия, из которой когда-то вышла на землю жизнь, море, в синие дали которого уходят наши близкие, куда в свой срок уйдем и мы, чтобы встретиться с ними, раствориться с “синей вечностью” – и, возродившись в наших потомках, обресть новые земные воплощения.
P.S. Интересное, но, думается, не случайное совпадение – под занавес того же 2012 года на Международном конкурсе переводов с тюркских языков. “Ак торна” (“Белый журавль”) в Уфе я стала лауреатом именно с переводами стихов Вагиф муаллима…

Из стихов Вагифа Самедоглу

* * *

И снова стужей веет от тебя…
И снова твое сердце – словно айсберг.
И снова – эти мерзлые слова,
заиндевевший вздох и ледяная улыбка…
Вновь мечусь в горячке я от вьюг,
что насылаешь на меня.

* * *

Вновь лунный свет
забросил цепь златую
в морекую глубь…
Повеситься бы мне
на той цепи,
на той вот луне,
ногами оттолкнув
уже ненужный
мнет шар земной…

* * *

… Вот бы дерзкий хазри
приподнял
хоть на миг
край девичьих одежд —
чтоб хоть мельком взглянуть,
мир все так же хорош?..

Перевод Алины ТАЛЫБОВОЙ

Источник: www.azeri.ru/

ВАГИФ САМЕДОГЛУ — ПОЭТ БУДУЩЕГО,
но заслуживший признание в настоящем и оправдавший великое наследие предков
Умудлу И.

Вагифу Самедоглу, выделяющемуся в литературной среде поэту и драматургу наших дней, исполнилось 70 лет. Это феноменальное наследие духовного очага великого Самеда Вургуна… Необыкновенный, ни на кого не похожий наш народный поэт. Признанный мэтр поэзии. Талантливый музыковед, знаток джазовой музыки, комедийный драматург, сумевший привнести на театральную сцену настроение дня, его контрасты, жизненные случаи, которые мы не можем понять с той глубиной, с какой их воспринимает поэт. Комедийный жанр и строгие взгляды автора сочетаются с содержательностью произведений античного философа — и это тоже своего рода контраст. Есть те, кто считает его одним из видных поэтов не только Азербайджана, но и всего тюркского мира. И они не ошибаются.

И вот теперь ему 70 лет. Для поэта и человека из мира художественного слова, с бурно прожитой молодостью — возраст немалый. Он по праву может гордиться не только своим юбилеем, так как оставил яркий след в литературном наследии Азербайджана.

Если сравнить его нынешний возраст с возрастом его отца и старшего брата, можно сказать, что судьба улыбнулась ему. Например, его отец Самед Вургун ушел из жизни в возрасте 50 лет. Однако он сумел занять вечное место в национальной литературе в качестве классика поэзии. Старший брат Вагифа — удивительный прозаик Юсиф Самедоглу — отошел в мир иной в возрасте 63 лет, как говорится, в пророческом возрасте. Однако и он тоже оставил после себя глубокий след в литературе.

Вагиф Самедоглу родился 5 июня 1939 г. в Баку — интересно, что это и день рождения Федерико Гарсиа Лорки и нашего Микаила Мушвига. Может быть, это была знаковая дата, определившая его будущий благотворный жизненный путь именно на литературном поприще. Мы вполне можем утверждать, что Вагиф Самедоглу завоевал прочное место в литературной среде, ведь недаром многие считают его поэтом даже не сегодняшнего дня, а завтрашнего.

Он словно ждал независимости Азербайджана, так как весь его необыкновенный талант особо раскрылся в последние 20 лет. Он плодотворно работал, периодически представляя на суд общественности всегда что-то новое, оригинальное и главное — талантливое.

По-моему, Вагиф Самедоглу не просто пишет стихи — он поэт в широком смысле слова. То есть он поэт той эпохи, когда пишущих стихи было и есть много, а настоящих стихотворцев мало. Он входит в число 20 выдающихся поэтов четырехсотлетнего постфизулинского периода. Впервые к такому мнению пришел наш общий друг, критик Вагиф Юсифли, и не согласиться с ним весьма трудно. Я очень люблю стихи Вагифа Самедоглу, многие из них знаю наизусть, может быть, из-за того, что они мне слишком близки, понятны, необыкновенно оригинальны.

Часто нам приходилось встречаться и беседовать с ним. Я знаком с силой и светом его слова и мышления. В эти дни, когда ему исполняется 70 лет, я имел намерение побеседовать с ним и подготовить для читателей содержательный и насыщенный материал. Однако желание мое не сбылось. Он извинился («как-нибудь в другой раз»), и я его понял. Ведь его любимая сестра Айбениз ханум больна, и в такой ситуации ему не до собственного юбилея. Тем не менее, эта круглая дата для народного поэта и видного общественного деятеля, а потому, несмотря на семейные проблемы юбиляра, мы все же поздравим его посредством нашей газеты, равно как и пожелаем скорейшего выздоровления его любимый сестры.

ЧЕРЕЗ МУЗЫКУ И КИНО — В ПОЭЗИЮ

Как ни странно, Вагиф Самедоглу пришел в литературу не из провинциальной деревенской непосредственности или школьных стихотворных альбомов. К этому его подвела классическая европейская музыка, и даже американский джаз. Мало кто из наших литераторов пришел к славе через такой путь. Отсюда и стойкость, и, если хотите, конкурентоспособность Вагифа. Он впитал в себя глубокие общечеловеческие корни мировой музыкальной культуры.

Далее строки его биографии выглядят так. Окончил десятилетнюю музыкальную школу при Азгосконсерватории им. Уз.Гаджибекова с дипломом отличия (1956). В том же году поступил на фортепианное отделение консерватории. Завершив учебу в 1961 году, он два года — 1962-1963 гг. — проходил практику в Московской государственной консерватории.

В качестве преподавателя фортепианной музыки до 1972 г. преподавал в АГК. Наряду с этим он в 1960-1971 гг. работал заведующим отделом искусства Азербайджанской энциклопедии, редактором в издательстве «Язычи». В 1982-1985 гг. был заведующим литературной частью киностудии им. Дж.Джаббарлы.

«СЕМЬ СТИХОВ» И «ТЕЛЕГРАММА В ПУТИ»

Первые свои стихи В.Самедоглу написал еще в те годы, когда учился в средней школе, но он не показал их тогда никому, даже отцу. Может быть, отец и упрекнул бы его, а может, и одобрил — не знаем. Но серьезно стихотворчеством он начал заниматься с 1959 года, то есть спустя три года после смерти отца.

Первой ласточкой его творчества стала публикация под названием «Семь стихов», вышедшая в свет в 1963 году в журнале «Азербайджан». А первый сборник стихов «Телеграмма в пути», в качестве небольшой книжки появился в 1968 году. При этом она вызвала большой резонанс в литературной среде. Как и всегда, были те, кто хвалил начинания молодого автора, но хватало и жестких критиков. В основном они упрекали его в отходе от поэтической линии его гениального отца — Самеда Вургуна. Но сами по себе эти споры свидетельствовали о том, что у автора небольшой книжки есть будущее.

Потом в творчестве поэта наступил перерыв. Следующий сборник стихов под названием «Удача дня» (1972) Вагиф Самедоглу и сам не считал книгой. Причину объяснял так, что объем должен был быть большим, но без его ведома издали безжалостно сокращенный вариант. Впрочем, в иных многотомных изданиях других авторов не найдешь даже толики того, что умудрялся отображать Вагиф в своих маленьких книжках.

«ХОЧУ СОЙТИ С ЗЕМНОГО ШАРА»

Пришло время, и Вагиф Самедоглу начал веско говорить свое слово о мире и об эпохе. И в этом он тоже отличался от других. В своих стихах с социально-политическим содержанием, таких, как «9 Мая», «Господину У Тан», «Греческие боги», «Вьетнамская скорбь», «Август и августы», «Анна осталась на тротуаре» и др., Вагиф Самедоглу выделялся совершенно новым подходом к мировым проблемам.

Известно, что написанные им в 1963 году строки: «Остановите земной шар, я хочу сойти» в то время были очень популярны в Москве, Польше. Эту фразу писали даже на своих плакатах участники освободительного движения негров Америки. Его стихи были включены также в учебники литературы для старших классов Латвийской ССР.

После этих удач в мире поэзии Вагифа Самедоглу принимают в члены Союза писателей. Это уже само по себе являлось знаком его самоутверждения в литературе. Вагиф смог сделать это в среде, где существовали жесткая конкуренция, консерватизм и устоявшиеся традиции.

В 70-80-е годы Вагиф Самедоглу публиковался изредка. Правы те, кто объясняет это тем, что он избегал халтуры в литературной деятельности, смотрел на поэзию как на некое священное чувство. Если бы он только хотел, то смог бы за этот период издать десятки каких-нибудь детских книг. Однако он не хотел идти по такому пути, и этим нежеланием тоже отличался от многих своих современников-поэтов.

ОН ДАЛЕКО НЕ УШЕЛ

Он находился недалеко. «В городе умолкнувших поэтов». И при этом казался молчаливым, а на самом деле писал, но не показывал стихи публике. В то время один рукописный сборник стихов он дал почитать Акраму Айлисли. Акрам их опубликовал, потому что считал прекрасными. Хотя сам автор считал их недостойными издания.

Первый его крупный сборник стихов «Боже, я здесь…» вышел в печати спустя много лет — в 1996 году — тиражом всего в 1500 экземпляров (но это и для тех дней, как, впрочем, и для настоящих, может считаться солидным тиражом). В нем были собраны стихи, написанные в период между 1963-1996 гг. Почти 75% из них публиковались впервые.

Безусловно, «Боже, я здесь…» развеял все сомнения, этот сборник стал подтверждением того, что Вагиф действительно является одним из 20 выдающихся азербайджанских поэтов начиная с эпохи Мухаммеда Физули. Сборник стал литературным событием. В дни, когда наблюдалось пренебрежительное отношение к поэзии, эти стихи были быстро раскуплены и вызвали большой резонанс.

Очередной сборник стихов «Далекий зеленый остров» (1999) ожидала столь же приятная судьба. В него вошли стихи и поэмы, охватывающие период 1962-1998 гг. Многие из них он считал умершими, потерянными, но оказалось, что первый их читатель — Анар — собирал все эти рукописи, хранил их все эти годы в своем домашнем архиве и, понимая их цену, находил время перепечатывать их дома на пишущей машинке, несмотря на творческую загруженность и семейные проблемы. И когда пришло время, он передал их автору.

В КАЖДОМ СТИХЕ ОДИН ОБРАЗ

В своем поэтическом творчестве Вагиф Самедоглу не похож ни на кого. Ошибаются те, кто причисляет его стиль к так называемым вольным стихам в азербайджанской поэзии. Ведь оба известных стиля — как вольный, так и силлабический — для Вагифа Самедоглу — родная стихия. Он вполне состоялся в обоих направлениях, иногда умеет удивительным образом синтезировать их. А может, эти стихи и сами по себе рождаются такими. Тем не менее, в поэзии у него есть какая-то отдельная, только ему принадлежащая, только ему ведомая тропинка, идущая параллельно большой дороге, и он уверенно продвигается по ней.

В каждом стихе Вагифа Самедоглу имеется один образ (есть поэты, напишут длинное стихотворение, а ты не можешь найти там хотя бы один-единственный образ). Например, в одном стихотворении, связанном с кончиной отца, он сравнил трубку телефона с самой тяжелой гантелей в мире.

Но лично для меня Вагиф Самедоглу вызывает ассоциации с одиночеством. Замкнутость, граничащая с угрюмостью, невеселое расположение духа — это своеобразные особенности поэзии Вагифа Самедоглу. Был прав Абульфаз Эльчибей, назвавший однажды его одним из первых оппозиционеров-новаторов, основоположником нового стихотворчества в нашей современной поэзии.

НЕ ОТЛУЧАЛСЯ ОТ МУЗЫКИ

Он был всецело привязан к музыке. Хотя больше он все же был связан с поэзией, с драматургией, с кино, никогда Вагиф не бросал и музыку. Напомним, что Вагиф Самедоглу считается одним из лучших специалистов по джазовой музыке. Он глубоко любит этот стиль. Помню, одно время он вел даже популярную телевизионную передачу «Клуб любителей джаза». Когда в 1988 году началось национально-освободительное движение, ему стало уже не до нее. Что в общем-то понятно всем, кто пережил те годы.

Но, тем не менее, Вагиф Самедоглу — автор текстов многих песен, остающихся популярными хитами для многих сердец. Один из главных — «Далекий зеленый остров». Песенные тексты целого ряда телеспектаклей тоже принадлежат его перу. Он также талантливый прозаик, его притчи — пример тому. Автор более 20 пьес. В драматургии он удачлив так же, как и в поэзии. Некоторые его пьесы с успехом поставлены на сценах различных театров страны. Например, «На вершине горы», «Обручальное кольцо», «Человек в зеленых очках», «Снежки летом», «Лотерея», «Суицид», «Зимняя сказка на юге», «Сны Мамай киши» и др. За плодотворную деятельность в драматургии ему было присвоено звание «Заслуженный деятель искусств» (1989), а за выдающиеся заслуги перед нашей литературой в 1999 г. его удостоили почетного звания народного поэта.

P.S. Президент Азербайджана Ильхам Алиев подписал распоряжение о награждении Вагифа Самед оглу Векилова орденом «Шараф» («АзерТАдж»). Вагиф Векилов (Вагиф Самедоглу) награжден вышеуказанным орденом за активное участие в культурной и общественно-политической жизни Азербайджана.

Зеркало. -2009. — 6 июня. -С.22.

Разговор по душам. Лирик нашего времени – Вагиф Самедоглу
Векилова Нигяр Вагиф гызы / 03.12.2014

Решаясь на этот разговор по душам, я и не ожидала, что он будет таким тяжелым для меня. Не хотелось теребить своими вопросами человека, которому, я видела, физически было не очень хорошо. Время было похоже на мыльный пузырь, и я, будто сидящая внутри, боялась, что вот-вот мой мыльный пузырек лопнет, и закончится тишина моего разговора c Вагифом Векиловым. С Вагифом Самедоглу. Известным народным поэтом, сценаристом, драматургом, музыкантом, членом Союза писателей Азербайджана, заслуженным деятелем искусств Азербайджана, лауреатом премии «Хумай», кавалером государственных орденов «Шохрат», «Шараф», «Истиглал». Боялась упустить возможность спросить у Вагули, как называют его друзья и знакомые, что-то очень важное.

Вагуля… Несмотря на свой солидный возраст, он является активным пользователем социальных сетей и форумов, пишет под ником Лирик, имеет более 5000 сетевых друзей и ищет «стадион, чтобы организовать чаепитие и пообщаться со всеми ними». Фирменное «векиловское» чувство юмора!

— Если бы ты знала, как я хочу на охоту! Но откуда тебе знать, ты же никогда не была на охоте, тем более со мной. А у меня принцип – на охоту ни женщин, ни детей не брать. Эээх, это что-то необыкновенное, похожее на некое таинство – и подготовка к процессу, и сам процесс. Мачете срубить камыши, соорудить навес или поставить палатку небольшую, разжечь примус или газовую плиточку, подогреть или приготовить еду, выпить, закусить и полежать на паласике своем… Сейчас стало хуже из-за мобильного телефона. Представляешь, в момент, когда уже поймал кайф одиночества, звонит жена: «Ты скоро приедешь?». Но иногда и жутко бывает. Особенно страшно слышать, как кричит раненый заяц. Убивал ли я джейрана? Прости, моя дорогая, но на прокурорские вопросы я не отвечаю (хитро улыбается). Что мне мешает сейчас поохотиться? За кем? (смеется). Смешно, конечно, но мне мешает не возраст, а болезнь, которая избрала местом жительства мое тело. Хорошо, всё, всё! Не будем говорить о болезни, слово даю, не нервничай. Но ты знаешь, что я сделал, как только узнал, что болен? Я купил… гитару. Ты помнишь, как я играл на гитаре? А на рояле? А вот сейчас всё труднее и труднее, пальцев не чувствую. Но, несмотря на это, недавно на презентации своей книги на английском языке, я замечательно сыграл на рояле. Я скромен, не так ли? (улыбается)

16 сентября в Национальном музее азербайджанской литературы имени Низами Гянджеви Национальной Академии Наук Азербайджана прошел художественно-литературный вечер, где состоялась презентация сборника стихов Вагифа Самедоглу на английском языке, составителем которого стала главный редактор журнала Azеrbaijan International Бэтти Блэйер. И вот тогда, на том вечере он, превозмогая усталость, сел за рояль… и полилась музыка. Играет он великолепно! Что и неудивительно – после окончания музыкальной школы имени Бюльбюля юный Вагиф поступил в Азербайджанскую государственную консерваторию имени У.Гаджибекова (нынешнее название – Бакинская музыкальная академия имени У.Гаджибейли), с окончанием которой начались долгие годы стажировки в Московской государственной консерватории. Вернувшись в Баку, он стал преподавать в консерватории. Гордится, что на сцене Азербайджанской государственной филармонии играл Рахманинова с оркестром под управлением легендарного маэстро Ниязи.

Пройдет год…
Сев в обыкновенный
пятнадцатый вагон
Поезда «Москва-Баку»,
покачу на юг.
И не станет искать меня
в Москве никто.
Я же в Баку заберу с собой
желтую дверь этого общежития,
хорошие, плохие улицы.
Воздух моей тесной комнатушки,
наполненной твоей улыбкой,
мою бакинскую мечту – Москву.

— Старость, старость… Вспомнилось, как однажды, когда я был очень молодым, встретил на улице легендарного, уже пожилого ханенде Хана Шушинского. А когда я подошел к нему, поздоровался и спросил: «Как дела?» – он дал неожиданный ответ: «Подлость лучше старости». Ну ладно, давай дальше поговорим.

— Вот скажи, говорят, что природа отдыхает на детях гениев. Но в данном случае произошло наоборот – природа постаралась на славу. Ты сын народного поэта, не тяжело ли тебе было выстраивать свой творческий путь?

— Природа никогда не отдыхает, к нашему счастью. Так же, как и сердце человека. Если оно остановится на отдых, то… всё. Я оказался хитрее природы, и в поэзии не стал повторять отца. Избрал свой путь. Да и возможно только благодаря этому стал тем, кем стал – Вагифом Самедоглу. В противном случае ничего не добился бы в литературе. Наверное, в каком-нибудь ресторане играл бы джаз на фортепиано…

Однажды он раз и навсегда заболел джазом. Было время, когда на протяжении нескольких лет вел на отечественном телевидении передачу «Клуб любителей джаза». Уверена – выбери он музыку, мог бы остаться талантливым пианистом, джазменом. Но время дает ответы на все вопросы. И оно ему ответило, что лучше жить музыкой, чем быть музыкантом наполовину. Выбор сделан в пользу литературы.

— Тогда, в 50-х годах джаз был запрещенной музыкой, а Баку был единственным городом в бывшем Союзе, который считал эталоном оригинал – американский джаз. Рафик Бабаев как раз в то время был именно исполнителем настоящего американского джаза. Мы учились играть по кинофильмам, так как у всех были пластинки с джазовыми записями. Иногда по нескольку раз в день мы с моим другом Вагифом Мустафазаде смотрели один и тот же фильм, а потом бежали к нему или ко мне домой, чтобы немедля проиграть запомнившуюся мелодию. С Вагифом мы учились в одной школе, и мало кто знает, что он прекрасно говорил мейхану. Мы – я, Вагиф и мой друг, поэт Рафик Зека – в садике Сабира демонстрировали свое искусство мейханы. А после крепостные «авторитеты», по заказу которых мы это и делали, «угощали» нас – давали денег на кино, мороженое, пирожки. Тот же Вагиф познакомил меня с известными фарцовщиками – Хияром и Яшаром. Не смейся! Эти ребята были самыми настоящими стилягами и помогали нам выглядеть так же стильно – ботинки «разговорчики», шикарные рубашки с накладными карманами и обязательными четырьмя пуговицами, широкие галстуки ярких цветов. Их еще называли «пожар в джунглях». А ты знаешь, почему ботинки называли «разговорчиками»? Ну так вот, представь себе – идет по Торговой стиляга: чисто выбритое лицо, аккуратные усики и набриолиненная голова. И тут ему встречается кто-то, они останавливаются перекинуться парой-тройкой слов, и стиляга тут же принимает свою фирменную позу – ставит ногу, приподняв носок ботинка. Представила?

Вот и унесли меня воспоминания в прошлое… Иногда меня охватывает непреодолимое желание вернуться туда, где нет забот, где горе, болезни и невзгоды еще не случились. Хочу попасть на свой родной четвертый этаж, в дом на улице Фиолетова, в свой счастливый мир, где родители были молоды, живы и здоровы. Кстати, отец ни разу не вмешался в наши дела. Да, он видел мой и брата стильный вид, явно догадываясь, что мы слушаем запрещенную музыку, но никогда не выражал своего негодования по этому поводу. Папа… Он очень хорошо владел русским языком. Говорил с легким акцентом. А на втором съезде писателей СССР он делал доклад по поэзии, который написал без чьей-либо помощи. А мама моя была очень красивой и остроумной женщиной. Как-то на входе в магазин выходившая оттуда женщина сделала ей замечание: «Что вы переходите мне дорогу?». «Я тебе не черная кошка, а жена Самеда Вургуна!» – отрезала мама.

Знаешь, в чем прелесть воспоминаний? В их недосягаемости…

Есть улочка в нашем городе
тихая, крохотная –
семьдесят шагов вперед,
назад – десять семикратно,
одну сигарету туда,
еще одну – обратно.

178964_445868158803721_1273556971_n copy

— Стихи Вагифа Самедоглу… Они такие красивые и порой такие тяжелые, что когда я их слышу или читаю, чувство нагого одиночества, будто пледом, накрывает меня. Одиночество всегда существовало, и значит, оно необходимо?

— Мир огромен, дорогая моя, но иногда некуда сесть, негде отдохнуть. Ничего ужасного в одиночестве нет. Мне кажется, что самое страшное одиночество испытывают дети. Кстати, надо чаще говорить своим детям о своей любви к ним. А еще настоящее одиночество – это всегда другие. Когда человек один, то он с собой, значит, не одинок. Творческим людям, в особенности писателю, одиночество необходимо. Это ареал его существования, время выхода из логова мыслей, ассоциаций, слов, звуков, образов и т. д. Главное – себя не потерять. Теряя себя, мы не можем найти друг друга.

У каждого свое одиночество, и ни у кого нет точного определения одиночества – оно не обозначено цифрами, у него нет формулы, а значит, нет и решения.

Номера телефонов
Не похожи один на другой,
Но во всех – человеческий голос…
Дни плохие,
Не похожи один на другой:
Сам однажды не отвечаешь,
И однажды молчит телефон…

— А любовь?

— И она не имеет ни одной физической или медицинской основы. Сила любви – это то, что ты освобожден от одиночества. Это если ты любишь и любим. А если нет? То это уже одиночество вдвоем, от которого надо освобождаться. Не нужно иллюзий, надо просто уходить. Все расставания в этом мире начинаются со слова «здравствуй». Если в семье пропала любовь то, думаю, тут выход один – надо расходиться… Порой тяжело, мучительно больно принять это решение, хуже может быть только развод с Богом. Но учти, пылкая любовь – это быстро гаснущий огонь. Любовь должна тлеть и ей, чтобы она не потухла и не задохнулась, нужен постоянный доступ кислорода. А со свежим воздухом нынче везде проблемы. В наше время загрязнена даже экология любви.

Может,
Захочешь мне написать,
Вот он – мой адрес:
Москва, К-9,
До востребования,
Самому несчастному.
Тысячи рук
Сквозь узкое почтовое окошко
Потянутся к письму твоему.
…И меж них не так одинока
Будет моя рука…

Мой взгляд падает на журнальный столик, на котором аккуратно разложены зажигалки, несколько пепельниц, остро заточенные карандаши, чётки. В углу комнаты – гитары, курительные трубки, портсигары. Так было всегда. Но почему-то именно сейчас мне стало интересно – а зачем?

— Зачем? Привычка! И просто желание. Раньше пользовался одной зажигалкой, сейчас их много. На одном этом столике их пять. А чётки… Смотри, какие они все красивые, под любое настроение. Вот недавно я купил себе новый кошелек, и появилась новая привычка – собирать целыми 50 копеек, а потом дарить их любимым людям. Странно? А мне нравится. Вот смотри, у меня тут набралось сколько, я хочу подарить их тебе. Бери и не спорь!

— Спасибо. А сам споришь?

— Нет, а зачем? Из спора рождается вражда. Поэтому уже очень давно ни с кем, кроме себя, не спорю. У меня понимающие собеседники, чего и тебе желаю. Даже есть друг, с которым могу часами разговаривать молча. Ты знаешь, в мире есть вещи, о которых даже с самим собой не следует говорить. В первую очередь, недоступные желания. А какой смысл? Помечтать можно, но и то в меру. Надо знать, что у тебя получится, а что уже не в твоих руках. Я давно провел четкие границы между своими желаниями и возможностями. И не нарушаю их. Да, пусть это мое поражение, но победил-то кто? Не стыдно проигрывать Богу.

— Что поменялось в жизни?

Кроме того, что моя голова стала белее снега, – ничего (грустно улыбаясь, смотрит куда-то вдаль). Кроме того, что с возрастом на мою голову обрушилась такая беда – становится всё меньше ответов, некоторые из них вообще исчезли, но появилось жутко много вопросов. Вот сейчас я проживаю свою жизнь в дебрях вопросов. И там не услышишь человеческого голоса, который подскажет тебе ответ, никто там не возьмет тебя за руку и не выведет к свету. А те ответы, которые давали мне в молодости поддержку и от которых я чувствовал себя действительно сильным человеком, – увы! Их больше нет. Полный триумф! Полная победа бесконечных вопросов! И сейчас я остался с ними один на один.

— Есть что-то, чего не понимаешь в людях?

— Неумение грустить и привычку зажигать спички, когда люди оказываются в темноте. С высоты своих прожитых лет могу сказать, что ничего не становится проще и понятнее. Наоборот. Думая о своей жизни, прожитых годах и днях, задаюсь вопросом: «Господи, что это было?»

Я видела, что он немного устал, и решила задать ему последний вопрос о самом счастливом дне его жизни.

— Не было такого дня! Счастливый день – это слишком много. Бывают моменты радости, удовлетворения, удачи. Пребывание в постоянном счастье – это тяжелое психическое расстройство. Родная моя, я чуть устал, давай я немного отдохну, а потом поговорим еще, ладно?

Всё! Мой мыльный пузырек лопнул, кончилась тишина нашего разговора. Щелчок – и будто прокрутили пленку назад, и всё стало как со старта к финишной прямой. После мы еще долго сидели, пили ароматный крепкий чай, который я так люблю пить у него в доме, беседовали, смеялись. Пару раз мой взгляд падал на диктофон, на который я могла бы записать еще много интересного из того, что он рассказывал. Но я не делала этого – не хотелось ни с кем делить эти невосполнимые больше никем и никогда минуты счастья, которые на тот момент были только моими. А подаренные мне копеечки я обязательно положу дома в маленькую коробочку, и может, дай-то Бог, когда мне будет столько же лет, сколько и тебе, тоже подарю своим любимым людям.