К 100-летию со дня рождения поэтессы Зульфии

Зульфия много раз приезжала в Кабардино-Балкарию. И почти всегда обязательно виделась со своим большим душевным другом поэтом Кайсыном Кулиевым. Впрочем, и сам Кайсын Кулиев бывал на ее родине. А город Ташкент — столицу Узбекистана — хорошо знал и любил. Этот светлый и солнечный город он не раз посещал еще и в стародавние времена, всегда удивляясь разноязычному звучанию речи на многолюдных базарах и площадях

Я ВИЖУ СНЕГ И ЗОЛОТО ЧИНАР
Кайсын Кулиев и Узбекистан

Салих ЭФЕНДИЕВ
Тамара ЭФЕНДИЕВА
Фуад ЭФЕНДИЕВ

…Благодарю Вас за все, за Вашу большую поэзию.
Я благодарю за Вашу душу, полную самых прекрасных добрых чувств и теплоты.

Зульфия
в письме Кайсыну Кулиеву

I

Ташкент — родина поэтессы Зульфии (Исраиловой). Здесь она родилась в 1915 году, в семье, никому не известной, и мать ее носила темную паранджу, как сотни других узбечек, пряча свое лицо от широкого мира.
Пройдут годы, дочь станет первой женщиной в стране, удостоенной высокого звания Народного поэта Узбекистана, талант которой признают и в России, и в Европе, и в Азии. Именем Зульфии назовут тысячи девочек, потому что в этом звонком, ласковом имени для молодых матерей крылась надежда на счастье.
Личного счастья на долю будущей поэтессы выпало мало: ее любимый муж, талантливый поэт Хамид Алимджан, погиб в автомобильной катастрофе, и она, одна, с маленькой дочуркой, на всю долгую жизнь осталась верной памяти мужа.
В одной из своих статей о Зульфие, Кайсын Кулиев отметил ее мужество, умение стойко переносить горе.
«Когда к Зульфие пришла большая неожиданная беда, она не опустила крыл, не сломилась. Это очень важно,— писал, он.— Так чаще всего поступали крупные художники. А у них мы должны учиться не только художественному мастерству, но и жизненной стойкости, мудрости». 1
Зульфие не было и тридцати лет, когда на нее свалилась эта трагедия, но молодая женщина нашла в себе силы, чтобы устоять и работать. Стихи ее тех лет повествовали о незаживающих ранах сердца:

Моей печали постижение —
В потоке месяцев и дней.
Хотя я с ней веду сражение,
Они становятся сильней.

Боль с годами не утихала, она находила выражение в художественном слове:

И даст мне силу — твердо верю я —
Моя печаль, твоя беда.

Зульфия много раз приезжала в Кабардино-Балкарию. И почти всегда обязательно виделась со своим большим душевным другом поэтом Кайсыном Кулиевым. Впрочем, и сам Кайсын Кулиев бывал на ее родине. А город Ташкент — столицу Узбекистана — хорошо знал и любил. Этот светлый и солнечный город он не раз посещал еще и в стародавние времена, всегда удивляясь разноязычному звучанию речи на многолюдных базарах и площадях, и еще больше — иногда встречаемым женщинам под паранджой.
«Я не раз видел в Узбекистане женщин, красивые лица которых закрывала от меня тяжелая черная волосяная паранджа, — писал Кулиев. — Как мне хотелось видеть эти лица! Но, увы, темная сила паранджи была сильней моих желаний».2

Зульфия была совсем иною…
Кулиев познакомился с ней в военные годы, когда жил и работал во Фрунзе (ныне — Бишкек), в Союзе писателей Киргизии. Ей тогда было лет двадцать семь — двадцать восемь.
«Я смотрел на нее с восхищением и думал: «Какой счастливый Хамид Алимджан!». Я не завидовал, а восхищался, глядя на эту молодую пару. Тогда, помню, я даже представлял себе Зульфию девушкой, идущей по винограднику, глядящую — на восход солнца ранним утром, видел, как падает на ее колени лунный свет в отцовском дворе. С тех дней прошло много лет, но я все равно каждый раз с радостью смотрю — на Зульфию — она остается красивой и милой».3
Этих двух разных поэтов — Кулиева и Зульфию — связывала любовь к поэзии, необычайное трудолюбие и привязанность к отчему краю. И когда нужно было поддержать в чем-то друг друга, они откликались на зов и выполняли просьбу. Так, к сборнику стихов Зульфии нужно было написать предисловие, и редактор издательства Г.Фальк попросил Кулиева об этом.
В письме от 25 декабря 1973 года он писал:

«Дорогой Кайсын!
В плане выпуска 1975 года числится книга избранных стихотворений Зульфии. Из разговора с Липкиным и Ириной Серафимовной мне стало известно, что Вы дали согласие написать вступительную статью к этой книге. Очень прошу, дорогой Кайсын, письменно подтвердить свое согласие, ибо такая статья мне понадобится не позднее начала апреля будущего года.
Заранее Вам признателен.
С искренним приветом, и уважением.
Редактор Г.Фальк».4

Сообщив о своем согласии, Кулиев тотчас приступил к работе. Вскоре он получил письмо и от Зульфии.
Она писала:
«Салам алейкум, дорогой Кайсын-ага!
Не скрою, мне было очень приятно получить от Вас письмо, полное искренности, доброты и широты, не скрою, что я ждала это письмо, во-первых, потому, что я хотела его получить, я хотела еще раз услышать Ваши теплые слова о сложных, порою горьких, но всегда нужных человеческих отношениях, о поэзии, дружбе; во-вторых, удовлетворить свое желание — узнать Ваше решение о предисловии. Я их почти получила в роскошном, чудесном выражении.
Что касается стихотворения-посвящения, это удивительно хорошо. Я не честолюбивая женщина, но если тебе посвящают стихи, значит, тебе не совсем плохо, тебе надо жить! Верь, живи, гордись! Ведь мы с Вами знаем, что поэзия не терпит лжи, значит это — веление Вашей великолепной, тонкой души! Спасибо, друг. Я надеюсь, что Ваш отличный, просто замечательный переводчик наш Наум Гребнев уже здоров, и мы с Вами прочтем его скоро, наряду с другими стихами Вашими. Кстати, Вам повезло с переводчиком, он никогда не изменяет изяществу, тонкости, задушевности, поэтичности в своем творчестве. Во всех его работах всегда и всюду чувствуешь рядом с подлинным почерком переводимого поэта его, Гребнева, мягкую трепещущую душу и обаяние.
Вы спрашиваете, разрешаю ли я опубликовать посвящение? Бога ради, конечно, пусть читают и узнают, что поэзия может творить чудеса, человек может потянуться сердцем от Нальчика до Ташкента, что поэты любят друг друга, они дороги друг другу, они хотят помочь друг другу сохранить в себе силу чувствовать дыхание весны и осенью и зимой, помочь остаться до конца жизни душевно молодыми.
Спасибо за предисловие, которое будет открывать мою книгу. Сперва прочтут Вас, — потом меня — это же хорошо! Сейчас, когда я пишу эти строки, я особенно почувствовала приятное волнение. Почему мы часто лишаем себя, друга подобных радостей?
Дорогой мой Кайсын-ага!
Вообще я мало пишу письма друзьям, если пишу, то коротко не получается, пока не выскажу все, что клокочет в сердце, не могу остановиться, извините, пожалуйста. Но надо и знать честь.
Я благодарю Вас за все, за Вашу большую поэзию, которая должна получить достойным, самым достойным образом самую высокую оценку, я не говорю об оценке многомиллионных читателей, которая превыше всего, которая всегда, всюду сопутствует Вам, Я благодарю за Вашу душу, полную самых прекрасных добрых чувств, и теплоты.
Я желаю Вам здоровья и долгой, по-кавказски всегда молодой жизни и радостей. Я желаю, чтобы все прекрасное, дорогое, светлое и близкое Вашему сердцу не покидало Вас никогда.
Искренне Ваша 3 у л ь ф и я.
12 ноября 1974 г.».

Как видно из содержания письма, речь шла о предисловии, которое написал Кулиев по просьбе редакции, и о стихотворении «Горит внизу горы осенний жар….», которое Кулиев написал в том же, 1974 году, послал его Зульфие, и они стали ждать, когда его переведет на русский язык Наум Гребнев. Вскоре это стихотворение было опубликовано и вошло во многие сборники стихов Кулиева разных лет изданий.

Горит внизу горы осенний жар,
Блестит чуть выше снег ее покрова.
Я вижу снег и золото чинар,
И о тебе я вспоминаю снова.

Какое изумительное начало: осень, золото чинар, на вершинах снег, как белое покрывало, а чуть ниже, у подножия гор, багряный, как пламя, осенний жар! Именно такое начало — сразу вводит читателя в мир ощущений и чувств поэта, которого зримо представляешь сидящим на большом валуне где-нибудь в Чегемском ущелье и задумчиво смотрящим перед собой… Красота осенней природы, преображенной в пленительно яркие краски, разноцветные тона, напоминает поэту женщину, к которой он и обращается со словами привета:

Сестра моя, живи и хорошей.
Как прежде, суетой пренебрегая,
Напоминай мне о красе своей
Красою моего родного края.

Оптимистическая тональность этого стихотворения отражает не только полноту лирического чувствования одного героя, но будто и выражает не скрытое признание собратьев по перу, признание недосягаемости того идеала, каким уже была для всех Зульфия, почти неповторимая в своей верности прежней любви.

Собратья, на тебя мы неспроста
Всегда смотрели восхищенным взором.
Твоя нас покоряла красота,
А чистота была для нас укором.

Женственная и обаятельная Зульфия оказывалась национальной гордостью не только одного народа…
«Сколько пройдено, пережито и сделано этой красивой и умной женщиной…— писал Кулиев — Зульфия сумела сказать … сияющие слова, являясь ныне одним из … крупнейших и известнейших поэтов. И для этого требовался не только незаурядный талант, еще надо было обладать мудростью и стойкостью, иметь мужество художника».
Эта высокая оценка в прозе вполне соответствует поэтическим взглядам самого Кулиева, который правильно понимал ее частную жизнь, ценил большую общественную работу поэтессы, и — своей поэтической интуицией — легко улавливал все трагические ноты в ее лирике.

Мне кажется, что излучает свет
Вся жизнь твоя и ныне и в начале:
Беда, что ты познала с давних лет
И мудрость нынешней твоей печали.

Впрочем, предпоследнее четверостишие можно толковать по-разному: можно как подтверждение того, что уже сказано вначале, но можно видеть в нем истинный смысл именно того, ради чего было написано это стихотворение.
Кулиев Зульфией восхищался всегда, ее личностью и ее творческим даром,— в пору ли молодости, на заре ли зрелости. Ее творчество — это художественное открытие для людей всех возрастов, которые читали, читают и будут читать стихи узбекской поэтессы.

Что делать, если падает листва!
Я осень тоже причисляю к благу,
Недаром благородные слова
Ложатся нынче на мою бумагу.
Прекрасна в мире всякая пора,
Весну и осень равно я приемлю.
Позволь благословить, моя сестра,
Твою поэзию, печаль и землю. 5
Перевел Н. Гребнев

Совершенно правильно заметил врач из Дагестана М. Абдулхабиров, написавший в 1987 году: «…кайсыновские стихи, посвященные вдовам поэтов, звучат, как звон колоколов в нашем хрупком и тревожном мире. Но они еще и гимн женской верности, ибо верность нужна мужчинам не только при жизни, но и после смерти. Она нужна живым, чтобы пережить горе и прожить годы без самого близкого человека».
Замечательные слова Абдулхабирова с полным правом относятся и к самой Зульфие, и к ее поэзии, и к стихотворению Кулиева «Горит внизу горы осенний жар…».
Кайсын Кулиев и Зульфия редко писали друг другу письма. Чаще всего письма носили деловой характер. Но одно из них было романтически-восторженным, проникнуто глубоким чувством благодарности за то, что есть кулиевская поэзия и он сам — широкой души человек.
Письмо это датируется 3 маем 1976 года.

«Добрый день, мой друг, дорогой Кайсын муалим! — писала она. — Сейчас за моим окном кабинета раннее, раннее утро, но еще темно. Заря, как прекрасная песня, как привет друга, идет издалека ко мне, чтобы разбудить меня и сказать: «Здравствуйте, я пришла, проснись, встречай новый день, свет, солнце! Они как твои самые верные друзья, от любви которых тебе тепло, светло, молодо, песенно!».
А я раньше зари проснулась. Благо, что пока заря сама во мне, озаряет она мою душу, освежает, очищает мой мозг от дневной суеты. Мне хорошо оттого, что за моим окном земля пишет свои стихи — распускаются разноцветные тюльпаны! Почему-то в этом году желтых стало больше, чем обычно. По-видимому, они мне подражают, желтея, а подражательство губительно даже цветам.
Как Вы живете, мой друг? Я знаю о Вас многое. Я знаю, что Вы еще с нами — вернее, я хочу, чтобы Вы еще от нас не уехали, были долго-долго с нами со всеми. Я знаю, что иногда и Вы думаете о нас, и хочется верить, что от этого и Вам тоже тепло.
Мы с Вами теперь часто, к счастью, встречаемся, и я благодарна этой встрече. Это Ваши стихи, статьи. Когда я их читаю, то слышу Ваш голос, чувствую Вашу трепещущую душу, пью наслаждение.
По поводу недавней встречи, дорогой и великолепный мой друг! Голубой, нет, цветной, как радуга, экран все передал: Ваше одухотворенное от искренности Ваших чувств лицо все говорило нам. Если не ошибусь, особо тепло и с любовью произносили Вы мое коротенькое (или длинное?) имя каждый раз, и где-то в голосе была и гордость друга, собрата по перу и нежность к поэту — отнюдь не поэтессе, а именно к поэту, притом Женщине.
Да, я женщина, которая ценит и дорожит дружбой мужчины, черпает настоящую силу, твердость духа, становится лучше, выше мелочей, крупнее мыслит. И я благодарю Вас за это.
Что скрывать, мне приятно слышать от Вас лестные, но искренние слова. Но мне неловко бывает, что Вас так мучают, Вы так заняты.
Нам очень понравилась вся эта передача по телевидению, она была сделана с любовью и с большим вкусом.
Я счастлива, что есть люди, которые так чутко относятся к моим стихам, к моему бедному сердцу, полному боли и немного радости.
Сердце! Сердце мое все время где-то витает, хочет хоть ненадолго побыть с теми, с кем хочется слиться душой; если его покинет сила воли, пролить слезы и чувствовать себя счастливой от этого общения. Счастливой не по-земному…
Ну, ладно! Светает, чирикают птицы, пора мне уступить им. И вам тоже надо отдохнуть от меня и заняться более интересным делом: писать стихи или просто любоваться красотой. Вы же любимый свет волшебной страны!
Скоро День Победы. Я Вас поздравляю с этим праздником — победы добра.
Пишу эти слова и в себе чувствую (физически даже) всю боль Вашу, Вашу жизнь, жизнь Вашего народа.6 Простите, пожалуйста, мой любимый друг, что я причинила боль Вашим ранам. Это от любви к Вам, от уважения и восхищения стойкостью Вашей и Вашего мужественного народа.
Передайте, пожалуйста, мой поклон Вашей семье и близким. Я их не видела, но я их люблю и желаю всяческого добра, потому что они Ваши, Ваша жизнь.
Будьте здоровы, мой дорогой брат и друг.
Да, можно и не отвечать на мое письмо. Я знаю, что Вы не любите писать. Я тоже не люблю, редко кому пишу. Но бывает состояние у человека такое, когда не можешь не поделиться с другом.
Будьте счастливы, мой друг.
Всегда Ваша З у л ь ф и я.
3 мая 1976 г.
Мой адрес: 700128. Ташкент, 128, ул. Композиторов, д. 10. З у л ь ф и я».7

Когда однажды в августе Зульфия отдыхала в Кисловодске, то дала телеграмму Кайсыну. В ней говорилось:
«Отдыхая в Кисловодске в санатории «Узбекистан», я хотела Вас увидеть и поблагодарить за столь лестные слова, о которых я узнала здесь. Мой голос не застал Вас дома. Вы были в горах, как всегда, на высоте. Примите сердечную благодарность, мой друг. Собираемся паломничать в ваш город. Бог весть, может, увидимся. Пока я наслаждаюсь Вашим светлым, молодым «60»-летним вечером. Пусть продлится он сто лет.
Сердечно Ваша 3 у л ь ф и я».8

В ноябре 1977 года она приехала в Кабардино-Балкарию на 60-летие со дня рождения Кайсына Кулиева. И когда в Музыкальном театре Нальчика начался торжественный вечер, свое выступление она начала так:
«Ассалом-алейкум!
Кайсын Кулиев — это выдающийся поэт современности, замечательный человек, и я поздравляю его, как и мой узбекский народ, с днем рождения!
Кайсын Кулиев — это великолепное явление жизни. Кто знает его стихи, тот не может не любить его поэзию. Его книги изданы в Узбекистане на родном языке, наш народ знает и читает Кулиева. Ко дню его юбилея мы подготовили книгу стихов Кайсына, и она будет опубликована в Ташкенте.
Стихи Кулиева высоки, как горы, они впитали в себя все оттенки чувств. Балкарский народ породил великого поэта.
Ваш край, Кайсын, удивительно красив. Я рада, что увидела это. Чтобы понять поэта, надо побывать на его родине, среди его односельчан. Кайсына я знаю долгие годы, люблю его поэзию. Жизнелюбие и доброта — характерные качества его поэзии. Рубцы и раны свои поэт прячет умно, но и о них можно прочитать в его стихах. Как человек, Кайсын щедрой и широкой души. Он радостно отзывается на удачи своих друзей, он может иступленно отстаивать правду, бороться за истину. Он искренне восхищается красотой своей и чужой земли, неба, женщины, прелестью ребенка и цветка.
Поэзия знает Алишера Навои. Я не случайно назвала это имя. Я привезла вазу с портретом Алишера Навои, дарю ее Вам. Вы достойны этого высокого имени.
Дорогой друг, наш диван (совет поэтов) приехал сюда, чтобы чествовать тебя, великого поэта современности, желаем на долгие годы сохранить здоровье.
Живите, творите, Кайсын Кулиев!»

Впечатление от выступления узбекской поэтессы было огромным. Говорила она спокойно, но каждое ее слово несло в себе смысловую нагрузку, было окрашено в особые тона, свойственные художественному миропониманию только этой удивительной женщины. Она олицетворяла интеллигенцию и духовные силы Узбекистана, его потенциальные нравственные истоки.
Было ей в то время уже 62 года, но выглядела она со сцены театра при блеске огней такой, какой знал ее Кулиев тридцать лет назад: «…она была не только молода, талантлива, здорова, но и красива».
В два последующих дня (то есть 12-го и 13 ноября) Зульфия вместе с гостями выезжала в горы.
В первый день она побывала в Чегемском районе. На Чегемских водопадах — остановка. Гостей уже ждали: земляки Кайсына вышли навстречу…
Зульфия и Айтматов с женой Марией внимательно и удивленно смотрели по сторонам, запоминая все приметы горского быта, пейзажа, восхищаясь природой ущелья. Громады скал, каменные глыбы, суровая и величественная природа, чегемские водопады поражающие своей необычайностью, старинные сакли рода Кулиевых оставляли неизгладимое впечатление у всех, кто в первый раз видел Верхний Чегем.
Высокие слова, слова любви о земляках Кайсына сказали тогда Айтматов и Зульфия на родине поэта — в Верхнем Чегеме.
Посетила Зульфия и прославленное Приэльбрусье, видела двуглавый красавец Эльбрус, воспетый поэтами, побывала на Голубых озерах в Черекском ущелье.
Целыми днями они были вместе: Зульфия, Ч.Айтматов, М.Карим, К.Каладзе, М.Цагораев, Т.Зуманкулова…
13 ноября, в воскресенье, Зульфия вместе с Айтматовым побывала в гостях у поэтессы Танзили Зуманкуловой, а 15 ноября Кайсын проводил Зульфию вместе с Зуманкуловой и женой Айтматова в Кисловодск. Там, в санатории, они отдыхали в течение двух недель.
Поэтесса из Узбекистана, конечно же, побывала в лермонтовских местах: в домике, где жил поэт, на месте его гибели, у памятника в городе Пятигорске; от Кисловодска до Пятигорска, если ехать на электричке — считанные минуты!
В Кисловодске же Зульфия каждый день посещала нарзанную галерею, полюбила сидеть у фонтана возле нарзанного источника, ходила осматривать лермонтовскую площадку, колоннады, зеркальный пруд, «стеклянные струи» в парке, барельеф на красных камнях, храм воздуха, мостик «Дамский каприз», замок «Коварство и любовь» и многое другое. Вся эта литературная романтика ей очень нравилась, и она увезла ее в своем сердце на родину.
Годом раньше в Узбекистане отмечался юбилей самой Зульфии. Кайсын Кулиев получил приглашение на него от Союза писателей республики в октябре 1975 года.
В нем говорилось:
«Уважаемый Кайсын Шуваевич,
14 ноября 1975 г. общественность будет широко отмечать 60-летие со дня рождения народной поэтессы Узбекской ССР, лауреата республиканской премии им. Хамзы, лауреата всеиндийской премии Дж. Неру и международной премии «Лотос» — Зульфии.
Республиканская юбилейная комиссия и Союз писателей Узбекистана приглашают Вас принять участие в этом празднике.
Мы будем очень рады, если Вы найдете возможность быть нашим дорогим гостем.
Камиль Яшен».9

Получил Кулиев и правительственное приглашение:
«Уважаемый Кайсын Шуваевич, — говорилось в телеграмме.—
14 ноября сего года в Ташкенте отмечается 60-летие со дня рождения народной поэтессы УзССР, видной общественной деятельницы Зульфии Исраиловой.
Просим Вас, дорогой Кайсын Шуваевич, разделить нашу радость, принять участие в торжествах, посвященных этой знаменательной дате».10

Выступая на юбилее Зульфии, Кулиев сказал:
«…я давно знаю и люблю ее стихи. Она не только большой поэт, известный стране и миру, но и обаятельный человек. И мне приятно сказать о ней доброе слово собрата. Кроме того, я читаю ее книги в оригинале. Это тоже дает мне право высказать мое мнение о мастере, работу которого я ценю. Земляки Зульфии — узбекские поэты и литературоведы — конечно, знают ее лучше меня. Это я признаю. Однако, как мне кажется, интересно и любопытно слово о художнике, сказанное со стороны, человеком, живущим не рядом, а где-то за рекой или за горой. Есть еще одна причина, не менее важная. Для нас, (…) литераторов, очень дорого братство культур наших народов. И об этом мы должны говорить не только на торжествах, собраниях или в часы застолья. Нам надо писать и говорить о культуре, поэзии, искусстве братских народов, как можно лучше и чаще замечать друг друга, воздавать должное мастерам. И это должно доставлять нам удовольствие и радость…».11
После юбилея, 16 февраля 1976 года, Кулиев получил письмо от дочери Зульфии — Хулькар, с которой познакомился на юбилее. Она произвела на поэта большое впечатление своей эрудицией, обширными знаниями в области литературы: была к тому времени уже кандидатом наук, работала в вузе.
Хулькар писала:
«Дорогой Кайсын Шуваевич!
Вот уже третий месяц живем под впечатлением от маминого юбилея. Все было так красиво, вдохновенно, поэтично. Наша мама — героиня, она заслужила такой праздник всей своей жизнью. Я благодарна судьбе за такую маму, за то, что она подарила мне счастье общения с замечательными людьми нашего времени. От юбилея мне остались хорошие фотографии, книги с автографами, и теперь мне многие по-хорошему завидуют.
Моим добрым другом стала Ваша книга. Мы с Аманом прочли ее от корки до корки. В какой прекрасный мир Вы ввели нас, помогли понять многих, по-новому взглянуть на творчество иных, а с некоторыми просто Вы нас познакомили. После Ваших статей появилось желание узнать о них больше.
…Мы стали пропагандистами Вашего творчества в Ташкенте, многие ищут теперь Вашу книгу. С обостренным вниманием теперь читаем в «Литературной газете» все публикации, связанные с Вашим именем. На конференции в университете, посвященной Международному году женщины, я цитировала Ваши слова о поэзии, которая «не дает остыть очагу мировой поэзии». В университете моя студентка пишет дипломную работу «Кайсын Кулиев — мастер-литературовед».
Спасибо Вам за этот новый прекрасный мир.
Мама — Зульфия — сказала мне, что выслала Вам фотографии. Они будут напоминать о тех, поистине сказочных, торжественных днях.
Наш литературный журнал «Шарк юлдузи» («Звезда Востока») перепечатал Ваше предисловие к маминой книге. Наверное, Вам выслали этот номер. Доброго Вам здоровья, новых творческих взлетов, вдохновения на радость всем нам и счастья Вашей семье.
Ваши Аман и Хулькар».12

Рукой Кайсына сделана приписка:
«Это дочь Зульфии и Хамида Алимджана. Красавица и умница!
Адрес: Ташкент-5, ул. Ходжаева, 1 линия, д. № 26. Хулькар Алимджан».

II

Кулиева связывала с Узбекистаном не только дружба с узбекскими писателями, но и с писателями русскими, которые проживали в республике. Одним из них был Сергей Петрович Бородин. И когда комиссия по литературному наследию Бородина решила издать сборник воспоминаний о нем, то она обратилась к Кулиеву (18 июня 1977 года), чтобы тот тоже написал свои заметки о Сергее Бородине.
«Мы знаем, что Вас с писателем Бородиным,— сообщалось в письме, — связывала творческая дружба. Надеемся, что Вы напишете о нем и станете одним из авторов будущей книги. Ждем Вашего согласия. Хотелось бы получить от Вас воспоминания, заметки о встречах, беседах с писателем, замечательным человеком С. П. Бородиным.
Желательно получить материалы до конца 1977 г.
Присылайте пи адресу: Ташкент-35, ул. Орджоникидзе, 18.
С наилучшими пожеланиями — комиссия по литературному наследию С.П. Бородина».13

III

Писем из Узбекистана Кулиев получал очень много. Ему писали и друзья, и общественные организации, и учреждения. Редакция ежемесячного литературно-художественного и общественно-политического журнала «Звезда Востока», например, не забывала поздравлять писателя с праздниками:
«Уважаемый Кайсын Шуваевич!
Редакционная коллегия и коллектив журнала горячо поздравляют Вас с (…) Днем Победы. От всего сердца желаем Вам новых творческих удач, наилучших успехов в жизни и крепкого здоровья, доброго счастья.
Г.Владимиров».14
Главный редактор этого известного литературного журнала Г.П. Владимиров, вообще, часто обращался к Кулиеву и просил его присылать заметки и статьи, особенно, когда дело касалось юбиляров. Так, 20 ноября 1978 года он отослал Кулиеву очередное деловое письмо:
«Дорогой Кайсын Шуваевич!
В 1979 году исполняется 60 лет известному узбекскому писателю Хамиду Гуляму. Редакция журнала «Звезда Востока» готовит подборку материалов, посвященных этой дате. Просим Вас откликнуться и написать для нас не более одной машинописной страницы. Материалы желательно получить не позднее 25 декабря 1978 года.
Заранее благодарим Вас.
С уважением…».15

IV

Кулиев не любил неопределенности, приблизительности, а тем более — случайности. Об этом знали многие, и когда писали ему приглашения, то точно указывали время встречи. Этого веселого, естественного человека, ценившего то же самое в других людях, искренне любили в Узбекистане и всегда приглашали на все юбилеи. Так было и в августе 1978 года, когда Кулиев получил приглашение на вечер, посвященный 60-летию со дня рождения и 40-летию творческой деятельности видного узбекского писателя и кинодраматурга, заслуженного деятеля культуры Узбекистана Рахмата Файзи.
В телеграмме сообщалось, что вечер состоится 18 сентября 1978 года в Узбекском государственном академическом театре им. Хамзы.16 Увы, Кулиев не смог поехать на эти торжества, но приветственную телеграмму прислал тут же, и ее зачитали в числе первых.
Не смог поехать Кулиев и на юбилей, посвященный 150-летию со дня рождения основоположника каракалпакской литературы поэта Бердаха, хотя и получил правительственную телеграмму из г. Нукуса, столицы Каракалпакстана, от председателя юбилейной комиссии.17 И вновь от него пришли в Среднюю Азию обязательные и неповторимые теплые слова…
Много телеграмм получил и сам Кайсын Кулиев, особенно, когда ему исполнилось 60 лет, когда страна отмечала его юбилей. Была, конечно, телеграмма и от узбекского писателя Рахмата Файзи:
«Дорогой ага!
Поздравляю Вас с молодым, цветущим, славным 60-летием, высокой наградой орденом (…), великим праздником Вашего долголетия. Желаю Вам космического взлета. Обнимаю, целую…».18
Особенно много Кулиев получил поздравительных телеграмм и писем после присуждения ему Государственной премии бывшего СССР за «Книгу земли».
«Дорогой Кайсын-ага,
искренне поздравляю Вас с Государственной премией (…), — писал Мирмухсин.— Желаю крепкого здоровья, больших творческих успехов любимому поэту».19
Поздравила Кайсына и Зульфия:
«Дорогой мой друг!
Безмерно счастлива поздравить с высокой премией Вас, Вашу самозабвенную, щедрую поэзию, которой дышит Земля, с небом, с вершинами гор и душой народа. Приветствую песни, которые будут еще».
В конце телеграммы Кулиев приписал: «Зульфия — узбекская поэтесса».20

V

Для молодых узбекских поэтов и писателей Кулиев был наставником. Он всегда стремился к тому, чтобы их произведения были переведены на иные языки и изданы за рубежом, чтобы их имена стали известными самому широкому читателю. И поэтому они относились к нему с почтением и глубоким уважением, как к старшему брату и отцу.
Так, Абдула Арипов писал:

«От всей души поздравляю с премией.
Ваш сын Абдула».21

В другой же телеграмме говорилось:
«Дорогой Кайсын,
исключительно еще раз поздравляю с большой заслуженной наградой…(…) Желаю (…) много талантливых книг, здоровья и счастья.
Твой Рамз Бабаджанов».22

Поздравительные телеграммы, как и письма, дают широкое представление о Кулиеве как о поэте, общественном деятеле и человеке, о его многомерных литературных связях, о его друзьях, любивших его искренне и глубоко. Камиль Яшен один из них.
В своей телеграмме он написал:
«Уважаемый Кайсын Шуваевич,
искренне, от всего сердца поздравляю с заслуженной наградой, высоким званием лауреата. Желаю счастья, новых замечательных творческих свершений».23
Не забыл сказать свои теплые слова и друг Кулиева — писатель Шукрулло.
«Дорогой Кайсын, — писал он, — каждая Ваша удача в жизни и в творчестве радует меня, как мои собственные удачи.
От всей души поздравляю с присуждением Государственной премии(…). Желаю крепкого здоровья, огромного счастья и новых творческих успехов. Крепко целую, пожимая руку».24
И вновь рукою Кулиева уважительно помечено на тексте поздравления: «Узбекский поэт».

VI

Интеллигенция Узбекистана до сих пор помнит и знает поэта Кайсына Кулиева; его посещения и выступления среди рабочих заводов и фабрик, хлопководов и чабанов еще у всех в памяти. Не забывается, как он славил тружеников страны, всех тех, кто составлял лицо и гордость Узбекистана.
Из многих городов страны к Кулиеву постоянно обращались с различными просьбами: то выслать сборник стихов, то написать рецензию на книгу.
Кулиев всегда и повсюду был желанным гостем, но особенно радовались ему в малочисленных писательских организациях, возлагая на него большие надежды. Кайсын всегда оправдывал их чаяния, помогал молодым поэтам и прозаикам, никогда не забывал просьбы, и, по-возможности, исполнял их, бывая в Москве. О многом говорит телеграмма, полученная им от каракалпакских поэтов:
«Дорогой Кайсын-ага, — писали они, — нам сообщили, что — Вы в Дни культуры РСФСР вместе с Львом Ошаниным прибудете в Каракалпакию. Мы, писатели Каракалпакии, с радостью ждем Вас в составе большого каравана поэзии (…). Братский привет — Юсупов».25
Председательствующий в то время в Союзе писателей Каракалпакии И.Юсупов никогда не забывал добрые дела Кайсына, его помощь в публикации малоизвестных поэтов, поэтому при всяком удобном случае от их имени благодарил Кулиева. Стиль телеграмм оказывался различным — от делового до романтически-приподнятого. Например, таким:
«Дорогой товарищ Кулиев Кайсын-ага!
Вечнозеленому — неувядаемость кремлевских елей, бодрый дух солнечной зимы и белую нежность новогодней снежинки, благополучие родного очага и вдохновение творческого труда — вот что желаем мы Вам от всей души, мы, писатели Каракалпакии!».26
Или вот другая телеграмма:
«Любимый друг и брат!
Кайсын-ага!
Мы, каракалпакские писатели, с восхищением и гордостью приветствуем Вас, выдающегося (…) поэта, великого сына Азамата — балкарского народа в связи с 60-летием со дня рождения.
Пусть в Вашей гостеприимной сакле еще долгие годы горит очаг Вашей жизни, вдохновенной поэзии.
Обнимаю тебя — Юсуп Аймурзаев».27

Точно так же и председатель Союза писателей России, известный поэт и большой общественный деятель С.В. Михалков высоко ценил добрые дела Кулиева для начинающих молодых литераторов, его безотказные поездки во главе делегаций по бывшим тогда союзным республикам. И он тоже всякий раз старался отметить многогранную литературную и общественно-политическую деятельность Кулиева. Так, подводя итоги Дней литературы в Узбекистане, он прислал Кайсыну Почетную грамоту, в которой говорилось:
«За активное участие в Днях литературы и искусства РСФСР в Узбекистане объявить благодарность, члену делегации — Кайсыну Шуваевичу Кулиеву».28
Некоторые из крымских татар, проживавших в Узбекистане, тоже писали Кулиеву на своем национальном языке.
«…Читаю Ваши стихи, опубликованные в наших газетах. Вы мне дали свой автограф. Я сохраняю его как самое дорогое для меня. Наши языки очень близки. Прошу Вас, пришлите мне свой сборник стихов на балкарском языке».29 — писал Сафтер Нагиев 30 октября 1976 года.
Из Узбекистана Кулиеву писали и участники Второй мировой войны, которые знали и любили его фронтовую лирику. Они хранили вырезки старых газет военной поры, были поклонниками его таланта. Так, Надежда Михайловна Матрюхина-Яцуренко писала 13 октября 1977 года:
«…только что прослушала Ваши стихи в Вашем исполнении по Центральному радио. Они, как всегда, прекрасны. С Вами я знакома еще по фронту, когда Вы были красивым, молодым, с большой шевелюрой, военным корреспондентом. Вы пришли к нам в полк майора Криченко 81-й стрелковой дивизии 51-й Армии. Мы находились на переднем крае фронта. Вы, наверное, помните Алтарцева, Труфанова и нашего «милого» поэта П. Шифмана, и меня, младшего лейтенанта. Мы представляли концертную бригаду от политотдела нашей дивизии. Мы переходили из траншеи в траншею, и Вас тогда ранило в плечо. Мы все переживали за Вас…
У меня хранятся вырезки из фронтовой газеты с Вашей подписью «Чегемли»…».

В конце письма Надежда Михайловна — «…товарищ по трудным дорогам войны», 30 — просила выслать ей сборник стихов с дарственной надписью, приглашала к себе в гости, благодарила его за стихи, обращенные к людям, особенно за те, в которых «…прославлялась красота земли нашей».

VII

Удивительно, но тема зарубежного Востока в творчестве Кулиева, до сих пор остается одной из неисследованных. Впрочем, приведенные ниже архивные материалы, возможно пригодятся будущим исследователям поэзии новейшего времени, поскольку имеют непосредственное отношение и к жизни Кулиева, и к области изучения истории литературы стран Востока.
Речь может идти, например, об интересных письмах, рассказывающих об одном неосуществленном проекте, написанных заведующим редакцией литератур зарубежного Востока и стран Африки, старшим редактором издательства «Художественная литература», Михаилом Малышевым и адресованным поэту. Москвичи — очень компетентные люди в своей области, часто обращались за советом именно к Кайсыну Кулиеву, зная его необыкновенную эрудицию, особенно в познании культур Востока, помня то, что он увлекался мусульманскими преданиями, романтическими легендами и сказаниями. Приведенные ниже письма хранятся в архиве Кулиева и, хотя свидетельствуют о том же самом, тем не менее, не объясняют, — почему же запланированное тогда интереснейшее литературное дело так и не осуществилось?..
В первом письме М. Малышев пишет:

«Многоуважаемый Кайсын!
Вы, вероятно, помните, как давным-давно редакция предлагала Вам написать вступительную статью к сборнику «Турецкая народная поэзия» в переводах Н. Гребнева. К сожалению, наша совместная работа тогда не состоялась из-за упорства составительницы сборника, самой пожелавшей написать эту статью.
Потом при встрече в издательстве Вы говорили, что готовы сотрудничать с нами. Так вот, у нас готовится издание «Сказание о Меджнуне из племени Бену Амир» (арабская фольклорная запись сказания о Лейле и Меджнуне) в переводе Давида Самойлова. Книжечка объемом в два листа задумана как художественно-иллюстративное издание!
Редакция хочет предложить Вам написать небольшую вступительную статью — поэтическое слово об этом удивительном сказании, которое вдохновило стольких великих поэтов Востока, прославивших трагическую любовь Лейлы и Меджнуна на весь мир.
Мы думаем, что такая статья-рассказ об особой роли этого предания в истории литератур Ближнего Востока может заинтересовать Вас.
Будем Вам благодарны, если Вы сообщите в редакцию о Вашем решении. Как только получим Ваше согласие написать статью, текст перевода будет Вам выслан незамедлительно.
С уважением
зав. редакцией литератур зарубежного Востока и стран Африки
Т. Редько.
ст. редактор
М. Малышев.
20 марта 1973 г.». 31

Кулиев дал согласие и попросил редакцию, чтобы они выслали ему для детального знакомства рукопись перевода «Сказания о Меджнуне из племени Бену Амир». Поэт всегда, когда брался за вступительные статьи, старался как можно глубже проникнуться той атмосферой, в которой жил и творил тот или иной поэт, писатель, композитор, художник и т. д. Так было и на этот раз.
Через два месяца после просьбы Михаил Малышев сообщал ему:

«Многоуважаемый Кайсын!
Хотя с момента нашего разговора на юбилее В.С. Сомова прошло уже много времени, только сейчас могу выполнить обещание и послать рукопись перевода «Сказания о Меджнуне из племени Бену Амир», так как ждал, когда будут готовы примечания и преамбула к ним.
О полулегендарном поэте Меджнуне очень подробно написано в трудах академика И.Ю. Крачковского (Избранные произведения. М.: Изд-во АН СССР, 1956. Т. 2 и 3). Краткое изложение этих материалов Вы найдете в статье Б.Я. Шидфар, составлявшей примечания.
Редакция просила Вас написать вступительное слово к «Сказанию о Меджнуне», в котором Вы сказали бы о великом значении этой легенды для литератур Ближнего и Среднего Востока, о том, как легенда стала неиссякаемым источником вдохновения для поэтов многих стран и разных эпох, создавших свои сказания — поэмы о Лейле и Меджнуне. Наверное, можно было бы найти связь и с нашей действительностью, с творчеством современных поэтов Кавказа и Средней Азии.
Думаю, что Вы лучше меня знаете, каким должно быть вступительное слово к такой книге.
Буду надеяться, что во время Вашего пребывания в Москве в начале июня — о Вашем приезде мне сказал Н. Гребнев — мы сможем с Вами поговорить обо всем подробно, если у Вас возникнут какие-то вопросы к редактору. Впрочем, готов ответить на все и в письме.
Редакция очень рассчитывает получить от Вас статью в конце июня месяца…
С уважением ст. редактор М. Малышев.
15.03.73».32

Через два с половиной месяца Михаил Малышев дает телеграмму Кулиеву, так как уже очень обеспокоен положением дела: он все еще ничего не получил от Кайсына и очень тревожится, хотя Кайсын никогда не подводил, всегда вовремя отвечал на просьбы и присылал статьи.
29 августа 1973 года Кулиев получает телеграмму следующего содержания:

«Уважаемый Кайсын!
Вы обещали в августе прислать вступительное слово к книге «Сказание о Меджнуне из племени Бену Амир».
Месяц кончился, но Ваше слово не исполнено. Убедительно прошу Вас в самое ближайшее время прислать статью, которую редакция ждет; с нетерпением.
Уважающий Вас ст. редактор М. Малышев».33
Ни в сентябре, ни в первой половине октября редакция, однако, вступительной статьи от Кайсына Кулиева так и не получила. Между тем, книга уже была подготовлена в производство, ее надо было сдавать: вышли все сроки. И снова Михаил Малышев, уже в четвертый раз, обращается к Кулиеву:

«Дорогой Кайсын!
Не знаю, как точно сказать? Нет, не-хорошо быть обманщиком. Можно обмануть меня, старшего редактора, но обмануть женщину, Тамару Прокофьевну! Это ужасно.
Прошу Вас сообщить в редакцию: будет ли статья и когда — мы сборник сдаем в производство 23 октября 1973 г. Конечно, можно пристегнуть 5—6 страниц и все перенумеровать,— не так уж много страниц. Но редакция должна знать, намерены ли Вы выполнить свое обещание или можно спокойно ничего от Вас не ждать?
С уважением Михаил Малышев,
ст. редактор издательства «Художественная литература».
19 октября 1973 г.».34

«Сказание о Меджнуне из племени Бену Амир» в переводах Д. Самойлова в издательстве «Художественная ли-тература» (Москва) выйдет из печати через три года, в 1976 году, в объеме 87 страниц. Предисловия К.Ш. Кулиева в ней нет. Почему? Неизвестно.

Может быть, он не хотел обидеть составительницу сборника «Турецкая народная поэзия», о которой в письме писал М.Ма-лышев, пожелавшую написать предисловие? Может быть, существовали другие причины?..
Исследователям предстоит интереснейшая работа…

VIII

10 апреля 1980 году, в солнечный и теплый день, в одиннадцать часов утра Кайсын покинул больницу на Мичуринском проспекте и поселился в гостинице «Москва». Вечером в этот же день он вылетел в Узбекистан. В Ташкенте тогда собирались известные ученые, писатели и поэты на дискуссию по проблеме «Единство пути, многообразие поиска» — о путях развития многонациональной литературы. Организатором «Круглого стола» стали «Литературная газета» и Союз писателей Узбекистана.

Здесь Кайсын встретился со своими друзьями — поэтами Д.Кугультиновым, М.Каримом и многими другими. Они знали, что он лежал в больнице, и старались его отвлечь от грустных воспоминаний. Похоже, что им это удалось. Кулиев в тот приезд в столицу Узбекистана радовался всему, как дитя. Теплому ветру, весеннему дождю и даже — плохой погоде:

Все: и дождик, и солнца сиянье —
Это благо, дарящее нас.
И блаженно само пониманье,
Что погода плохая сейчас.35
(«Блаженно идти под дождем», 1980)
Перевел Н. Гребнев

Он много интересовался культурой народов Средней Азии, тесно связанной с культурой Ирана, и постоянно напоминал, что среднеазиатские народы, особенно таджики и узбеки, внесли значительный вклад в мировую науку и литературу: достаточно вспомнить Авиценну, Улугбека, Бабура-Мирзо, Рудаки и Алишера Навои.
Через год, в конце сентября 1981-го, Кулиев вновь принимает участие в творческой конференции, проходящей в Узбекистане, в столицу которого приехали многие ученые, в частности — профессор К.X. Касум-заде из Баку, вручивший Кулиеву приглашение на юбилей писателя Мирзы Ибрагимова, которому исполнялось 70 лет со дня рождения.
И в этот свой приезд в Ташкент Кулиев, как всегда, со всеми приветлив, доброжелателен. Но друзья уже замечают в нем какую-то усталость и печаль: они знают, что болезни одолевают поэта.
Кайсын меньше острил, смеялся… Даже со своими ближайшими приятелями не шутил, часто становился печален и сосредоточен. Казалось, его угнетали какие-то мысли.
Друзья-узбеки и Зульфия были озабочены состоянием Кулиева. Они помнили и знали его другим. Веселым. Жизнерадостным. Таким, например, каким, он был в 1976 году, когда стал почетным гостем на первой встрече молодых писателей Азии и Африки в Ташкенте, или в октябре 1978 года, когда принимал участие в Международной встрече литераторов, посвященной двадцатилетию первой Конференции писателей стран Азии и Африки. С некоторыми из них, кстати, Кулиев встречался потом еще и в редакции журнала «Огонек» в Москве, когда там принимали ливанскую делегацию литераторов и издателей, в состав которой входили: Генеральный секретарь Союза писателей Ливана, прозаик и драматург, редактор журнала «Аль-Абаб» («Литература») Сухейль-Идрис; поэт, редактор и издатель журнала «Мауакиф» («Позиция») Адонис; переводчик и издатель журнала «Аль-Улум» («Наука») Муин Баальбеки; критик и редактор журнала «Аль-Сакаса Арабия» («Арабская культура») Жозев Мугайзель. Да, тогда он был полон сил, энергии, доволен встречей с молодыми поэтами, с друзьями, много выступал, был, как говорится, душой общества…
В ташкентском аэропорту, расставаясь с друзьями, он все-таки опять попробовал шутить, говорил, что ни одна Международная конференция, которая проходит на этой гостеприимной земле, не обходится без него.
Прочитал провожающим и стихи, которые как раз подходили к этому случаю:

Я в одну, а ты в другую даль —
Мы уйдем,
и разлучит нас вьюга.
Стал я старше на одну печаль,
Ты — на одного богаче друга.

Читал Кайсын эти стихи на родном языке, считая, что узбеки, киргизы, казахи должны понять его, эти же потом еще пересказал и по-русски. Кто-то из провожающих, зная, что Кулиев любил стихи Хамзы Хакима-заде Ниязи (1889-1929), тоже стал читать их на родном своем узбекском языке. Кулиев рассмеялся, обнял друга и сказал:
— Знаю, знаю, это Хамза! Он родом из Коканда и писал не только стихи, но и замечательные комедии. Знаю и его предшественников: Турды, Машраба, Пахлавана Мирзабаши Калия, Фирузу и Гульхани… Зря ты меня экзаменуешь, собрат…
Это были его последние слова, произнесенные на древней среднеазиатской земле.
Лежащий далеко от его родины Узбекистан Кайсын Кулиев посещал не по долгу службы. Он говорил, что эти посещения придавали ему силы, питали те чувства, при помощи которых он эмоционально постигал мир иного бытия, иной культуры, узнавал историю другого народа, а заодно познавал и себя, — как частицу уже всего человечества.

————————————————————

Эфендиев Салих Ибрагимович, доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии Кабардино-Балкарского Государственного университета им. Х.М. Бербекова, член корреспондент Российской академии естественных наук, академик Международной тюркской академии, академик Международной адыгской (черкесской) академии наук, заслуженный работник культуры КБР, заслуженный науки КБР, член Союза писателей России.
Эфендиева Тамара Емельяновна доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы КБГУ.
Эфендиев Фуад Салихович, доктор философских наук, профессор, ректор Северо-Кавказского государственного института искусств.
——————————————————

1. Кулиев К. Так растет и дерево. М.: Современник, 1975. С. 355.
2. Кулиев К. Так растет и дерево. М.: Современник, 1975. С. 353
3. Там же.
4. ЦГА КБР, ф. 852, оп. 2, ед. хр. 185, л. 66.
5. Кулиев К. Собрание сочинений: В 3 т. М.: Худож. лит., 1977. Т. 3. С. 390.
6. Зульфия имела в виду принудительную высылку балкарцев в период депортации.— Авт.
7. ЦГА КБР, ф. 852, оп. 5, ед. хр. 55, л. 3-4.
8. Там же, оп. 3, ед. хр. 32, л. 1.
9. ЦГА КБР, ф. 852, оп. 3, ед. хр. 111, л. 33.
10.Там же, л. 57
11.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 6, ед. .хр. 34, л. 3.
12.Там же, оп. 3, ед. хр. 8, л. 2.
13. Там же, оп. 7, ед. хр. 27, л. 2.
14.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 2, ед. хр. 180, л. 59.
15. Там же, оп. 6, ед. хр. 38, л. 16.
16.Там же, л. 15.
17.Там же, ед. хр. 42, л. 5.
18.Там же, он. 7, ед. хр. 70, л. 92.
19.Там же, оп. 3, ед. хр. 113, л. 99.
20.Там же, л. 57.
21.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 3, ед. хр. 113, л. 4.
22.Там же, л. 16.
23.Там же, л. 157.
24.Там же, л. 154.
25.Там же, оп. 5, ед. хр. 111, л. 13.
26.Там же, ед. хр. 92, л. 50.
27.Там же, оп. 7, ед. хр. 70, л. 72.
28.Там же, оп. 5, ед. хр. 101, л. 1.
29.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 5, ед. хр. 97, л. 40.
30.Там же, оп. 7, ед. хр. 46, л. 15—17.
31.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 2, ед. хр. 183, л. 53.
32.Там же, ед. хр. 181, л. 162.
33.Там же, л. 168.
34.ЦГА КБР, ф. 852, оп. 2. ед. хр. 181, л. 171.
35.Кулиев К. Собрание сочинений: В 3 т. М.: Худож. лит., 1987. т- 3. С. 187.