Ко дню рождения великого поэта

    Известный российский тюрколог и писатель Радий Фиш, друг, переводчик и знаток творчества Хикмета, в своей статье «Служение истине несовместимо со служением власти» (Вопросы литературы, № 2, 2000) пишет: «Он не принимал шаблона, примитивного подражания природе в живописи. Недоумевал, отчего почти все памятники стояли, задрав голову, словно взывали к вдохновению свыше. Ему претили титанизм и гигантомания в архитектуре. Он иронизировал над опереточностью кинокомедий и оперностью псевдоисторических лент. Удивлялся нормативности, следованию одним и тем же размерам в поэзии».

Хамдам Закиров
НАЗЫМ ХИКМЕТ: ДВЕ РОДИНЫ, ОДНА ВЕРА

З июня 2000  года в Москве на Новодевичьем кладбище состоялся митинг, посвященный 37-й годовщине со дня смерти великого турецкого поэта Назыма Хикмета.

Почтить его память пришли видные деятели российской культуры – тюркологи, переводчики, писатели, и просто поклонники поэта, долгие годы прожившего в России. Присутствовала и представительная делегация, которую возглавляли заместитель министра культуры Турции Х. Дёртленмез, а также посол Турецкой Республики в РФ Н. Шенсой. Вечером того же дня в филиале Малого театра на Большой Ордынке мероприятия памяти Хикмета продолжились.

В России о Хикмете (1902 – 1963) знают много и одновременно практически ничего. Информация о нем в Энциклопедии Кирилла и Мефодия, например, уместилась в несколько строк: «Турецкий писатель, общественного деятель. С 1921 г. – коммунист. 17 лет провел в турецких тюрьмах. С 1951 г. жил в СССР. Сборники стихов «Песня пьющих солнце» (1928), «835 строк» (1929), «Город, потерявший голос» (1931); эпопея «Человеческая панорама» (1941–61, опубликована на турецком языке в 1966–67) – поэтическая история ХХ века. Пьесы «Всеми забытый» (1935), «Чудак» (1955) – о неизбежности столкновения творческой личности и общества, «А был ли Иван Иванович?» (1956) – о мертвящей силе бюрократизма и культе личности; киносценарии. Международная премия Мира (1950)».

Радий Фиш и Назым Хикмет. Вторая половина 50-х. (Из архива Р.Г.Фиша) Однако личность Назыма Хикмета не умещается в эти скупые определения. Лишенный турецкого гражданства, Назым Хикмет еще при жизни стал на родине легендой. На его стихи сложены песни – на разных языках, в разных странах мира. Вечера, посвященные его творчеству проводятся порой во дворцах спорта и на стадионах. Его пьесы идут во многих театрах мира. Произведения поэта переиздаются на родине, переводятся на многие языки. О его жизни написаны тома воспоминаний, неисчислимое количество статей, диссертации и даже романы.

На этом фоне устойчивое отношение к нему как к одному из прочих пролетарских, коммунистических поэтов, которых плодил соцреализм на всей периферии идеологического фронта не совсем правильно, если не сказать в корне неверно. Впрочем, Хикмет по его же собственным словам, был верен идеалам коммунизма, тому есть неоднократные подтверждения и в его последних стихотворениях. Однако идеалы эти для турецкого поэта означали, прежде всего, принципы социальной справедливости, доброты и милосердия, равенства и братства.

Социалистические идеи не могли не затронуть и Турцию рубежа веков. Как и интеллигенция в европейских странах и Российской империи турецкие образованные слои не могли не видеть, что необходимость изменения существующего положения вещей назрела. Причиной тому было не только чтение соответствующей литературы известной направленности, но и реалии социального обустройства турецкого общества, которые были, возможно, даже более сложными и напряженными, нежели у северных соседей полуфеодальной Турции.

Идеи французской революции, развитые европейскими социалистами и коммунистами, нашли в Турции благодатную почву. И почвой этой были принципы ислама – равноправие всех, несмотря на их социальный статус, членов мусульманской уммы (общины), а также безусловное равенство всех пред ликом Всевышнего, – которые, хотя и не выполнялись в реальной жизни, были однако наиважнейшими понятиями общественных отношений и личного мировосприятия, миропонимания. Все развитие социалистических идей в Турции на протяжении ХХ века, и особенно влияние их на интеллектуалов – писателей и поэтов, – уходит корнями в эту попытку синтеза основополагающих принципов демократии и мусульманской религии.

Заметное влияние на турецкую литературу в ее нынешнем виде оказало классическое наследие и, прежде всего, суфийская поэзия. Многие из прекраснейших ее образцов были написаны на тюркских языках, к тому же образованным кругам в Турции было доступно и творчество поэтов, писавших на персидском и арабском.

Не стало исключением и творческое становление Назыма Хикмета, который вырос в аристократической семье. Его дед Махмед Назым-паша был губернатором в различных частях Османской империи, и при этом слыл искусным суфийским поэтом.

Еще в раннем детстве Назым познакомился с творчеством Джелялэддина Руми (1207 – 1273), прожившего свою сознательную жизнь в Конье, столице сельджукского Рума, как в исламском мире тогда называли Малую Азию. Дед читал ему стихи великого шейха по вечерам вместо колыбельной. Знакомство с классической и прежде всего суфийской лирикой продолжилось и дальше, и поэты-суфии часто упоминались Хикметом в числе его учителей. Учителей не только литературных, но и нравственных, оказавших большое влияние на формирование его личности.

В девятнадцатилетнем возрасте Хикмет убежал из дома в Анатолию, желая присоединиться к повстанцам в их освободительной войне против оккупантов. Там он воочию увидел жизнь простого народа во всей ее тяжести. Землянки вместо домов, опустевшие вследствие долгих войн деревни, бесправие и нищета. В автобиографической книге «Жизнь – прекрасная вещь, братишка» он писал о том, что привело его на родину революции. «Тридцать пять дней, равных тридцати пяти годам, провел я в дороге, я, стамбульский отрок, внук паши. Так я познакомился с Анатолией, и вот теперь все, что я видел и пережил, лежало передо мной, словно окровавленный рваный платок… Не книги, не убеждения, не мое социальное положение привели меня туда, куда я пришел. Меня привела туда Анатолия, которую я разглядел еще так плохо, с одного краешка. Мое сердце привело меня туда, куда я пришел!»

В Москве Назым учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Здесь он стал коммунистом. Вернувшись после учебы на родину, Хикмет привнес в традиционную турецкую лирику элементы футуризма, ударно-метрический стих Маяковского, социальные и реалистические мотивы, одним из первых турецких поэтов стал писать верлибром, свободным стихом. Турецкие литературоведы называют Назыма Хикмета не иначе как реформатором поэтического языка. Не потому ли каждая его вновь обнаруженная строка становится для турецкой литературы такой же ценностью, как для нас строка Пушкина? Впрочем, конечно не форма его текстов, а их социальное содержание оказывало то заметное влияние на умы, которое так пугало власть.

Наиболее ярко связь своих коммунистических идеалов с принципами суфийской философии Хикмет выразил в «Дестане о шейхе Бедреддине, сыне кадия Симавне» – поэме, написанной в тюрьме города Бурса, и увидевшей свет в 1936 году.

Шейх Махмуд Бедреддин, сын судьи, богослов и суфийский наставник, встал во главе народного восстания, случившегося в начале XV века на севере огромной империи. Шейх Бедреддин своеобразно толковал Коран, исходя из суфийского учения о единстве Вселенной: все мы дети Адама и Евы, их наследники. Адам и Ева не разделяли дарованные Создателем земные блага между собой, а следовательно, все их наследие должно быть общим достоянием. Восставшие провозгласили равенство всех людей, независимо от языка, вероисповедания (восстание охватило территорию нынешних Турции, Болгарии, Греции), состояния и сословия, обобществили земли и богатства и создали свое общественное устройство.
Едва выйдя из тюрьмы, но, узнав о готовившемся против него заговоре, Назым Хикмет на рыбацкой лодке в буквальном смысле ушел в открытое море. Ему повезло – его подобрал пароход, следовавший в Румынию. В 1951 году он прилетел из Бухареста в Москву, чтобы сполна насладиться миром, где осуществилась его мечта. Однако очень скоро поэт убедился, что действительность противоречит провозглашавшимся идеалам, которые служат самым беззастенчивым ее прикрытием. Трагедия последних лет жизни Назыма Хикмета – это трагедия всех левых интеллектуалов и здесь и там, всех искренне веривших в идеи справедливости, равенства и братства. Известный российский тюрколог и писатель Радий Фиш, друг, переводчик и знаток творчества Хикмета, в своей статье «Служение истине несовместимо со служением власти» (Вопросы литературы, № 2, 2000) пишет: «Он не принимал шаблона, примитивного подражания природе в живописи. Недоумевал, отчего почти все памятники стояли, задрав голову, словно взывали к вдохновению свыше. Ему претили титанизм и гигантомания в архитектуре. Он иронизировал над опереточностью кинокомедий и оперностью псевдоисторических лент. Удивлялся нормативности, следованию одним и тем же размерам в поэзии».

Естественно, что советские читатели Хикмета могли не заметить в его творчестве практически незнакомой им суфийской основы, заслоненной привычным и порядком поднадоевшим социальным пафосом. Верхушка айсберга, как известно, скрывает его настоящие размеры. Лишь истинные ценители поэтического слова помнят его пронзительную и глубокую лирику. Ценителей этих, к сожалению, не становится больше. Но кто знает, возможно, поэт, проживший последние 12 лет в России, и похороненный в Москве, вновь придет к российским читателям. Например, через осмысление его творчества в контексте суфизма, интерес к которому в последнее время у нас растет, а также принципов любви, равенства, взаимоуважения, братства, которые Назым Хикмет «пропагандировал» своим многогранным и так до конца не понятым творчеством.

  2000

Хамдам Закиров родился 16 сентября 1966 года в г. Риштан Ферганской области. Учился в Высшем военно-морском инженерном училище им. Ф. Дзержинского в Ленинграде, в Ташкентском и Ферганском университетах.  Работал корреспондентом газеты «Ферганская правда», заведующим литературной частью Областного русского драматического театра, сотрудником Краеведческого музея, главным редактором газеты Ферганского отделения ВТО «Союзтеатр»; в Москве – консультантом по спортивному питанию, литредактором в газете Первое сентября и в журнале Киносценарии.
С начала 2001 года – в Финляндии (г. Коувола).
Публикации: Митин журнал (Санкт-Петербург), Звезда Востока (Ташкент), Знамя (Москва), альманахи Так Как (Ташкент), 24 поэта и 2 комиссара (Санкт-Петербург), Твердый знак (Москва), Черновик (Нью-Йорк), Орбита (Рига). Переводы на итальянский и финский. В 1996 году в Санкт-Петербурге, в библиотеке «Митиного журнала» вышла книга стихов Фергана.

Источник: www.library.ferghana.ru/