Шамсрой Хасанова, когда мы с ней познакомились, была хрупкой девушкой с огромными карими глазами, удивительно похожей на свои работы: прекрасная, чистая, всегда немного отрешенная, она казалась какой-то неземной, словно сошла с одной из своих картин. В те времена наши с ней творческие устремления во многом пересекались, а поиски обоих в искусстве были внутренне близки.

Чингиз  Ахмаров
НА ПУТИ К ПРЕКРАСНОМУ
Воспоминания

Педагоги и ученики

Шамсрой Хасанова

Тяга к творчеству у детей по-настоящему одаренных проявляется очень рано. Вспомним, как часто дети, невзирая на все родительские запреты, упрямо разрисовывают книжки и журналы собственными картинками, стараясь «подправить» художника: пририсовывают героям очки, усы, бороды… Высунув от усердия язычок, грызя кончик карандаша, упоенно и вдохновенно уходит юный художник с головой в свое первое творчество. Совсем немало среди таких маленьких творцов стали со временем настоящими художниками, мастерами кисти. И как же важно, чтобы родители своевременно разглядели и сумели поощрить в детях эти первые ростки творчества…

Обо всем этом я думаю, когда вспоминаю художницу Шамсрой Хасанову, Шамсрой была действительно во многом простодушным ребенком, она прошла по жизни в плену безоблачных мечтаний, воспринимая окружающее через призму своей наивности и чистоты и страдая от того, что не всегда совпадали ее представления с реальностью.

Во время учебы в московском Изоинституте я старался проводить каникулы в основном в Крыму и Самарканде, ездил и в Ургут, чтобы писать его прекрасную и удивительную природу. Если выпадала возможность, бывал также и в Ташкенте. В те времена, в середине 30-х годов, здесь сформировалось целое поколение молодых художников, наставниками которых были Александр Волков, Усто Мумин — Николаев, Владимир Рождественский и другие замечательные мастера. Со многими из них я встречался, мы много общались. Шамсрой Хасанова была среди них единственной девушкой, и все молодые художники относились к ней, как к сестренке. Я ее тоже нередко встречал. Урал Тансыкбаев, мой близкий друг, рассказывал, что эта девочка, закончив учебу в Ташкентском художественном училище, занимается вместе с ним в студии, открытой художником Розановым при Союзе художников Узбекистана. Вместе с ней в этой студии занимались и другие юные художницы: Зафира Саиднасырова, ставшая позже известным ученым-химиком; Зайнаб Яушева, рано ушедшая из жизни, не успев раскрыться как художник. Талант Зайнаб впоследствии проявился в ее сыне, Рустаме Яушеве — ныне одном из крупных художников-графиков Москвы.

Шамсрой Хасанова, когда мы с ней познакомились, была хрупкой девушкой с огромными карими глазами, удивительно похожей на свои работы: прекрасная, чистая, всегда немного отрешенная, она казалась какой-то неземной, словно сошла с одной из своих картин. В те времена наши с ней творческие устремления во многом пересекались, а поиски обоих в искусстве были внутренне близки.

В начале Великой Отечественной войны Шамсрой стала экскурсоводом, затем директором Музея искусств Узбекистана, который кочевал по многим зданиям Ташкента и в конце концов обосновался во Дворце культуры имени Кафанова. В музее у нее рядом с директорским кабинетом находилась и мастерская, куда, если выдавался свободный час, она могла скрыться, чтобы поработать. А работала она неустанно — над целым рядом портретов, композиций, натюрмортов, — будучи постоянно в поиске. Шамсрой никогда не успокаивалась, ощущая свою судьбу отражением судьбы восточной женщины, устремленной к свободе. Ее привлекали образы музыкантов, танцовщиц, поэтесс, в частности представительниц узбекской классической поэзии, в чьем творчестве воплотились вершины восточной культуры. Она стремилась запечатлеть своей кистью судьбы выдающихся женщин, сыгравших яркую роль в истории культуры Востока, их стремление к прекрасному. Шамсрой создала образы поэтесс Зеби-ниссо, Нодиры, Увайси, чей прекрасный облик на ее полотнах согрет сочувствием и вдохновением. Однако продолжительная болезнь оборвала путь этой талантливой художницы. Я как художник позже не раз обращался к образу Шамсрой, создал целый ряд ее портретов. Могу утверждать, что образы очень многих, может быть всех моих произведений, в том числе созданные для театра Навои, вдохновлены Шамсрой. Особенно дорога мне работа, написанная в 1942-43 годах, — «Ширин», — создававшаяся с особой любовью. Здесь, помимо того, что в облике красавицы я постарался воссоздать задумчивые черты Шамсрой, в лице ее, как мне кажется, отразилась тень будущей несчастливой судьбы Ширин…

Чувства и переживания юной Шамсрой, которые она не успела воплотить в своих произведениях, до сих пор живут в моей душе, и нет ничего удивительного в том, что ее образы, ее краски помимо моей воли стали частью некоторых моих произведений.
Таким образом, одна из «первых ласточек» узбекского изобразительного искусства Шамсрой Хасанова ушла от нас как раз в те годы, когда могли открыться самые яркие страницы ее жизни и творчества. Сегодня в нашем искусстве художников и скульпторов-женщин довольно много. Я думаю, что в их творчестве, которое отражает человеческую жизнь в гармонии с природой, во всех ее светлых и темных гранях, в их вкладе в мировое искусство, в их художественных открытиях, — творчество Шамсрой в какой-то мере находит свое продолжение…

Абдулхак Абдуллаев

В дни моей юности художественный техникум Самарканда, все, что было с ним связано, — вызывало мой жадный интерес, властно притягивая к себе. В то время в техникуме получала образование в основном русская молодежь, представителей узбекской молодежи было очень мало, однако с каждым годом их число увеличивалось.

Для студентов техникума, возможно, под влиянием педагога Павла Бенькова, главной задачей в творчестве было реальное отображение жизни и природы. Среди узбекской молодежи были уже известны Лутфулла Абдуллаев и его младший брат Сагдулла. Поступивший сюда гораздо позже.
Абдулхак Абдуллаев тоже скоро привлек к себе внимание особенным упорством и целеустремленностью в учебе. До сих пор он, тогдашний, стоит перед моими глазами: с неизменной большой папкой в руках, со взором, устремленным вдаль, идущий твердым энергичным шагом, словно навстречу ветру, преодолевая его порывы. Абдулхак был родом из города Туркестана, где отец его в свое время был известным человеком. Когда отец умер, уже после революции, Абдулхака отдали в интернат в Ташкенте.

Порядки и обстановка в этом интернате выгодно отличались от других заведений подобного рода. Абдулхак приобрел здесь товарищей, смог получить неплохое образование. Среди тех, кто учился вместе с ним, — известный впоследствии ученый Елкын Туракулов.

Абдулхак рассказывал: «Увлекаясь рисованием с самого детства, я все время рисовал углем на стенах домов — лошадей, коров, козлов». В интернате это его увлечение еще усилилось, и по окончании учебы он поступает в Самаркандский художественный техникум.

В 30-е годы Самаркандский художественный техникум по своему уровню не отставал от других подобных учебных заведений. Именно самаркандский Изотехникум стал обладателем первой премии конкурса на солидной выставке всесоюзного значения в Ленинграде. Среди работ учащихся техникума, представленных на этой выставке, была и картина молодого художника Абдулхака Абдуллаева — пейзаж «У хауза». Вскоре это произведение было опубликовано в журнале «Творчество», посвященном изобразительному искусству.

Позже Абдулхак поступил на факультет живописи института имени Сурикова в Москве, где в то время учился и я.

Абдулхак Абдуллаев — первый художник-портретист в истории узбекского изобразительного искусства. В годы учебы он настойчиво изучал секреты творчества таких титанов европейской и русской живописи, как Диего Веласкес, Франс Гальс, Вермеер, Рембрандт, Илья Репин, Валентин Серов. С 1941 года, неустанно работая по сей день, он создал более 150 произведений, запечатлев образы многих выдающихся представителей узбекского народа.
Прежде чем приступить к большой работе, Абдулхак делает небольшие рисунки, готовит несколько эскизов, затем обсуждает их с портретируемым, с друзьями — соратниками по ремеслу. С учетом этих советов выбирает из всех вариантов наилучший и лишь после этого начинает работать над самим портретом. Порой произведение создается быстро, при работе же над другими творческий поиск длится гораздо дольше. Но никогда Абдуллаев не забывает записать на обороте холста даты работы над портретом, благодаря чему можно точно восстановить историю создания каждого произведения художника. Эта особенность творческого процесса Абдулхака Абдуллаева близка и мне.

Когда я думаю о работах художника Абдуллаева, в первую очередь перед моим мысленным взором встает полотно «Аброр Хидоятов в роли Отелло». Художник не только мастерски запечатлел облик выдающегося деятеля узбекской сцены, но и глубоко раскрыл противоречивые чувства и переживания, страдания и мысли, которые обуревают Отелло — образ, ставший признанным шедевром в творчестве замечательного актера.

Абдуллаева-художника привлекают люди самых разных профессий: ученые, писатели, артисты, дехкане. Ему важно отобразить в их облике те духовные вершины, которые достигаются лишь вдохновенным, самоотверженным трудом.

Вот «Портрет Айбека». Перед нами писатель — человек огромного ума, могучего интеллекта, философ, устремленный к великой цели, в глазах которого читается пытливость, сверкает живая мысль…

«Портрет Героя Социалистического труда Назарали Ниязова». Узбекский дехканин предстает с кетменем на плечах, одетый в белый полотняный яхтак, на фоне бескрайних полей, являя собой образец гармоничного единения с природой. Эта работа художника явилась своего рода увертюрой к его позднейшему знаменитому произведению «Сыны земли».

Любимая тема художника — дети, прекраснейшие из созданий природы. Сама же природа для него — неисчерпаемый источник вдохновения. Без устали и всегда по-новому запечатлевает он свою любовь к ней в пейзажах разных времен года.

Не будет преувеличением назвать Абдулхака Абдуллаева еще и одним из самых начитанных среди художников Узбекистана. В круге его постоянного чтения — такие писатели, как Алишер Навои, Лев Толстой, Николай Чернышевский, Федор Достоевский, Абдулла Кадыри, Абдулла Каххар, Миртемир. Непрерывное самообразование и постоянный творческий поиск — вот что в первую очередь характеризует этого человека. Именно это помогает ему в его вот уже более чем пятнадцатилетней работе над созданием образа великого Навои.

Нет, наверное, нужды доказывать ту истину, что творческая судьба всякого художника неполна без широкого изучения культуры разных народов мира, путешествий, контактов. Эта традиция художников и Запада, и Востока идет из древности. В этом смысле Абдулхак Абдуллаев — не исключение. Пройдя по многим дорогам мира, он побывал в Индии, Мексике, Японии, других странах. Когда-то мы с ним вместе совершили путешествие в Индонезию. Во всех местах, где мы бывали, он интересовался этнографией, историей, бытом и обычаями этих краев, попутно делая много рисунков и набросков, и даже успевал наряжаться в местные национальные костюмы. Многие из этих костюмов привез домой, благодаря чему мы, поклонники его искусства, можем видеть его автопортреты в традиционном одеянии мексиканцев или афганцев…
Я желаю народному художнику Узбекистана, талантливому живописцу Абдулхаку Абдуллаеву, чтобы кисть в его руке всегда продолжала служить народу.

Нигмат Кузыбаев

Это было, если не ошибаюсь, в 1944-м или в 1945 году: я сказал своему другу Абдулхаку Абдуллаеву, что мне нужен помощник для работы в театре Навои. Он ответил: «Я сам найду вам ученика».

Вскоре он представил мне юношу лет шестнадцати: «Мне кажется, этот парнишка — тот, кто вам нужен. Он учится в художественном училище. Зовут его Нигматжон, родом он из Ферганы».

Нигмат был из интеллигентной семьи, отец его в свое время работал переводчиком при администрации Ферганы. Тетушка Икбол-ханум была женой Кари Якубова, а дочь его дяди Юлдуз Ризаева стала первой звездой узбекского кино, исполнив роль Зухры в знаменитом фильме «Тахир и Зухра».
В Ташкенте Нигмат жил сейчас вместе с матерью и дядьями в доме на берегу Анхора.

Я ему сказал: «Отбери свои работы и приходи с ними в театр Навои».

В скором времени Нигмат появился в моей мастерской в театре, прихватив с собой двоюродного брата Акмаля Ризаева: «Он может вам помогать, когда я на занятиях».

Мне понравились его рисунки, и мы договорились о совместной работе.

Нигмат оказался юношей грамотным, быстро понимающим, что от него требуется. Мы с ним работали до осени. Быстро и проворно выполняя все мои поручения, он оказал мне немалую помощь, в том числе при работе над росписью в фойе второго этажа театра «Стена Искандера».
Старательный и упорный. Нигмат, несмотря на то, что окончил только три курса училища, вместе с Рахимом Ахмедовым, закончившим училище с отличием, Манноном Саидовым и Тачатом Оганесовым поехал в Ленинград поступать в художественный институт имени Репина и вскоре прислал сообщение, что, как и они, сдал вступительные экзамены и стал студентом.

Нигмат проучился в Ленинграде пять лет. Обучался в мастерской профессора Орешникова и, защитив дипломную работу под названием «Экспедиция в пустыне» на «отлично», вернулся в Ташкент, где стал плодотворно заниматься творчеством.

Теперь, когда приходится встречаться с Нигматом, мы вспоминаем, как он выписывал камни крепостной стены в композиции «Стена Искандера», снова и снова перебираем события тех лет. Например, то, как Нигмат и Акмаль позировали в качестве натурщиков для образов двух воинов, стоящих рядом с Искандером. Еще я помню, что для образа Меджнуна в композиции «Лейли и Меджнун» я использовал набросок с Нигмата.

Теперь Нигмат, став мастером композиций, портретистом, пейзажистом, успешно работает, используя все свои возможности. Портрет Фурката, написанный Кузыбаевым, по моему мнению, является лучшим портретом поэта, а пейзажи, посвященные осени, похожи на прекрасные песни об этой поре года.
Все произведения народного художника Узбекистана Нигмата Кузыбаева — свидетельство того, что ему суждено, избавившись от влияния других художников, создать в будущем серьезные и значительные полотна.

Тимур Сагдуллаев

Мой знакомый, Амриддин, рассказал мне о своем младшем брате Тимуре: тот очень любит рисовать, стал знаменитостью в школе благодаря своим оформительским работам, а сейчас заканчивает учебу. Амриддин просил посмотреть рисунки Тимура и посоветовать, куда ему пойти учиться. Я согласился.

На другой день братья пожаловали ко мне в мастерскую. Тимур, в сравнении со старшим братом, выглядел более энергичным и подготовленным к преодолению трудностей жизни. Он принес с собой кипу листов с рисунками. Просматривая их, я пришел к заключению, что этот старательный парень, безусловно, наделен дарованием и предан искусству: творчество для него превыше всего, и ради него он готов трудиться день и ночь. Я посоветовал ему поступить на художественно-графический факультет пединститута.

Окончив школу, Тимур действительно стал студентом именно этого факультета Ташкентского государственного педагогического института имени Низами. Учился он легко и успешно, и когда заканчивал институт, встал вопрос о выборе темы для дипломной работы.
Тогда я ему посоветовал: «Ты мог бы выполнить композиции на основе лирики Навои».

Тимур принял мое предложение. При участии профессора кафедры графики Малика Набиева тема эта была обсуждена и утверждена, — и ко мне обратились с просьбой стать руководителем дипломной работы Тимура.

Я был удивлен: «Ведь я работаю в Театрально-художественном институте, поэтому, по положению, не имею права брать на себя такую обязанность!». Но Малик Набиев заверил, что эти проблемы с руководством обоих вузов уладит самолично.

И Тимур приступил к осуществлению своего замысла, над которым работал как на кафедре института, так и у меня в мастерской.

Обычно, когда я сам начинаю работу над какой-то темой, то стараюсь как можно шире освоить материал, связанный с ней, стремлюсь создать не один, а несколько вариантов эскизов. Именно так посоветовал поработать и Тимуру.

Защита дипломной работы Тимура Сагдуллаева прошла успешно и получила высокую оценку. Эта работа была опубликована на страницах журнала «Гулистон», а репродукции иллюстраций хранятся в фонде института. Хамид Сулейманов, бывший тогда директором Музея литературы имени Алишера Навои, пригласил молодого живописца на должность главного художника музея, где Тимур до сих пор и работает.

Тимур Сагдуллаев помогал мне в работе: например, композиция «Прием Улугбеком иностранных послов» в интерьере чайханы-ресторана «Юлдуз» в Самарканде создавалась нами совместно. Ныне он — член Союза художников Узбекистана, успешно работающий в различных жанрах. Темы работ Сагдуллаева — история, литература, фольклор; как художник-график он оформляет книги, создаст иллюстрации к прозаическим и поэтическим произведениям, активно участвует в работе республиканских журналов. И никогда не прекращает творческого поиска, смело идя навстречу всему новому, настойчиво устремляясь к новым целям.
Все это — залог того, что ему предстоит достичь в искусстве больших высот, создать крупные произведения. Думается, самой благодатной «почвой» для их создания могли бы стать родные места Тимура — Галляаральский район Самаркандской области, — которые были свидетелями больших исторических событий. Соседние же Нуратинские земли всегда славились как сокровищница узбекского фольклора, родина знаменитых бахши, поэтому я советовал бы художнику всерьез обдумать задачу создания полнокровного художественного воплощения духовного и исторического наследия своих родных мест.

Шомахмуд Мухаммаджанов

Еще учась в школе, 13-летним мальчиком, Шомахмуд принял участие в выставке-конкурсе «Дети мира» в Праге, где его рисунки-миниатюры заняли первое место, автора же премировали поездкой в Чехословакию. Мальчик провел здесь незабываемые две недели, ставшие для него открытием прекрасных городов, культуры и искусства этой страны и ее народа…

Родился Шомахмуд в Ташкенте в 1955 году. Рисовать начал еще в детстве. Педагоги в школе, пораженные мастерством его рисунков, решили показать их Хамиду Сулейманову, как известному ученому, и рассказать ему об удивительном мальчике, прекрасно рисующем миниатюры, о его победном участии в конкурсе в Праге. Сулейманов пригласил его к себе, познакомился с его рисунками — и в дальнейшем уже не оставлял юного художника своим покровительством, в последствии пригласив его на работу в Музей литературы имени Алишера Навои, который возглавлял. Здесь Шомахмуду были созданы все необходимые условия для творчества.

Под руководством Сулейманова Мухаммаджанов в течение ряда лет, сперва учась в школе, затем — в художественном училище имени Бенькова, знакомился с искусством восточной миниатюры, историей литературы, творчеством таких выдающихся поэтов и художников, как Алишер Навои, Бабур, Камалиддин Бехзад. Ныне он — один из самых видных художников, работающих над возрождением искусства узбекской миниатюры; занимается, кроме того, и литературным переводом.

Я познакомился с Шомахмудом в Музее литературы имени Навои, вернее, нас познакомил Хамид Сулейманов, и когда он спросил меня: «Что вы как художник могли бы посоветовать этому парню?», я серьезно задумался.

Впервые увидев рисунки Шомахмуда, я был поражен. Попробуйте представить себе: в жанре миниатюры было изображено историческое событие: взятие крепости. Поразительно было то, что юный художник запечатлел в этом многоплановом произведении все детали сюжета огромной сложности: то, как наступающие войска тремя колоннами идут на штурм. Конечно, это совершенство не могло не удивить. Четко и со знанием дела было выписано вооружение того времени, старинные способы атаки: например, как воины использовали целое дерево, пылающее огнем, забрасывая его в крепость, чтобы вызвать там пожар…

Когда я беседовал с Шомахмудом об истории Узбекистана, об узбекской литературе и многом другом, просматривал его миниатюры, на память приходили рисунки Леонардо да Винчи, на которых запечатлены изобретенные им машины и механизмы, обогнавшие его время.

Ныне Шомахмуд Мухаммаджанов — старший научный сотрудник Института востоковедения Академии наук Узбекистана, работает в отделе реставрации рукописных книг, продолжая в то же время трудиться над созданием прекрасных миниатюр. Кроме того, он как переводчик работает над двумя томами из пятитомного издания об искусстве тюркской миниатюры, переводя их на узбекский язык, а также иллюстрирует пятый том «Шахнаме» Абулкосима Фирдоуси. Мухаммаджанов — автор иллюстраций к «Собранию тюркских наречий» Махмуда Кашгари, выполненных в стиле восточной рукописной книги, а также портрета этого среднеазиатского ученого-филолога XI века, на создание которого, ввиду того, что до нас не дошло ни одного изображения этого человека, никто до сих пор не решался.

В этих прекрасных произведениях замечательного узбекского художника нашли свое отражение страницы жизни тюркских народов. Выступает Мухаммаджанов и как пейзажист.

Я храню в своем архиве примечательное письмо:

«Уважаемый Чингиз Ахмаров!
Я слышала о Вас очень много хорошего от своей подруги детства, покойной Надежды Васильевны Кашиной. Она много раз пыталась познакомить меня с Вами. А теперь я к Вам обращаюсь по другому поводу: в издательстве литературы и искусства имени Гафура Гуляма принята моя рукопись переводов на русский язык рубаи Омара Хайяма. Я сообщила в Союз писателей о своем желании — чтобы оформление к этой книге было выполнено Вами, если, конечно, Вас заинтересует эта тема. Хайяма переводили много раз, но пусть это обстоятельство Вас не смущает. Без ложной скромности могу сказать, что эта работа является значительным шагом в деле перевода лирики Хайяма, потому что, во-первых, Рубаи подобраны самим поэтом Лахути; во-вторых, я выполнила этот перевод по оригиналу; в-третьих, я занимаюсь этим делом в течение многих лет. Моя работа получила положительную оценку профессора Болдырева и других лиц, являющихся в этом деле специалистами.

Если Вы согласитесь, я попрошу, чтобы издательство обратилось к Вам с просьбой. У меня есть еще мечта сделать новый перевод «Шахнаме», который также открывает для мастера книжной графики большие возможности. Или, в крайнем случае, перевести избранные части этой поэмы общемирового значения. В случае, если все это Вас заинтересует и вдохновит, у меня есть возможность попросить помощи у организаций, которые в Узбекистане занимаются подобными изданиями.

Однако в первую очередь надо решить вопрос о Хайяме. Я бы очень хотела привлечь к сотрудничеству именно Вас, если же это невозможно, тогда, может быть, это будет кто-то из Ваших талантливых учеников, о которых мне много говорили. Жду от Вас ответа с надеждой.
С наилучшими и сердечными пожеланиями
Цецилия Бону Лахути.
15.06.84 г.».

Получив письмо, подумав и прикинув, я пришел к выводу, что эта работа лучше всего подходит для Шомахмуда, о чем и написал в ответном письме…
Все творчество Шомахмуда Мухаммаджанова позволяет утверждать: масштаб и значимость таланта этого художника таковы, что можно в будущем говорить о его вкладе не только в узбекское изобразительное искусство, но и в целом в культуру народов Востока.