К 70 летию известного узбекского композитора
Диалектично воспринимая культуру Востока и Запада через призму индивидуального осмысления узбекской музыки, М. Бафоев выстраивает цепь общекультурных музыкальных связей от Дальнего Востока до Малой Азии. Для воплощения этой широкомасштабной идеи композитор обращается к творчеству великого Бетховена, цитируя из его знаменитой 9-й симфонии тему “К радости”. Данная тема на оду Шиллера “Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!”, является как бы духовным завещанием Бетховена человечеству.
Ойдин Рахимова
МУСТАФО БАФОЕВ
Штрихи к творчеству
Композитор Мустафо Бафоев родился 10 ноября 1946 года в Бухарской области. Заслуженный деятель искусств Республики Узбекистан (1995), лауреат Государственной премии им. А.Кадыри (1997), награжден медалью «За трудовое отличие» (1986).
Заслуженный деятель искусств Республики Узбекистан, композитор и дирижер Мустафо Бафоев – автор крупных сценических произведений, симфоний, ораторий, балетов, камерно-инструментальных сочинений, концертов, более 200 песен и романсов. Его творчество отличается широким разнообразием замыслов и драматургических решений.
Опираясь на национальные художественные традиции, он существенно обновляет рамки устоявшихся веками жанров. Так, в оперу “Омар Хайям” включены сцены празднования Навруза, опера “Небо моей любви”, впервые посвященная ученому-астроному Ахмаду Ал-Фаргони, содержит зрелищные танцевальные эффекты.
В хоровой симфонии № 5 “Холати Алишер Навоий” (“Состояние Алишера Навои”), в сценическом представлении по поэме А. Навои “Лисон ут-тайр” (“Язык птиц”), оратории-балете “Ритуалы зороастрийцев” для чтеца, хора и симфонического оркестра, в “Ходже Насреддине и Карменсита в Бухаре” и других произведениях композитор возвращается к восстановлению древних ладов, древних традиционных обрядов. Он создает и новые жанры, например, телебалеты “Нодира”, “Улугбек буржи”, “Мозийдан нур”, телеопера-дастан “Бухорои Шариф” (“Священная Бухара”).
Особый интерес представляет 8-частное циклическое произведение автора “Шелковый путь в моём воображении” для виолончели (соло), струнного квинтета, ударных и фортепиано, посвященное известному японскому виолончелисту Йо-Йо-Ма, который ведёт активную творческую деятельность в США и даёт концерты в разных странах мира. По мнению М. Бафоева, объемное, насыщенное звучание виолончели в большей мере напоминает теплый, мягкий тембр человеческого голоса. В то же время это качество виолончели сближает ее со звучанием узбекских народных струнно-смычковых инструментов (сато, кубиз) (1, с. 222).
Нужно отметить, что он, воспевая искренние человеческие чувства дружбы, вносит свой большой вклад в дело укрепления дружбы между народами. Это произведение впервые прозвучало в 2003 г. на международном музыкальном фестивале в Ташкенте “Ильхом ХХ” в исполнении У. Имамова и камерного оркестра. Здесь М. Бафоев мыслит категориями планетарного масштаба и выступает как художник мира.
Диалектично воспринимая культуру Востока и Запада через призму индивидуального осмысления узбекской музыки, М. Бафоев выстраивает цепь общекультурных музыкальных связей от Дальнего Востока до Малой Азии. Для воплощения этой широкомасштабной идеи композитор обращается к творчеству великого Бетховена, цитируя из его знаменитой 9-й симфонии тему “К радости”. Данная тема на оду Шиллера “Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!”, является как бы духовным завещанием Бетховена человечеству.
Жизнеутверждающая тема великого немецкого композитора ХIХ в. в “Шелковом пути…” М. Бафоева в XXI в. предельно конкретизирует основную идею и оптимистический пафос произведения.
В древности одним из связующих “мостов” между культурами разных народов служил трансконтинентальный караванный Великий шелковый путь. Шелковый путь – это не только многовековая история цивилизаций Востока и Запада, но и одновременно международная торговля на определенной территории Евразии, сопровождавшаяся процессами взаимовлияния и взаимодействия культур разных народов.
Для композитора М. Бафоева Великий шелковый путь в его художественном творчестве служит неисчерпаемым источником для восприятия и осмысления культурного диалога народов мира. Музыкально-драматургическую концепцию этого сочинения определяют мелодии национального наследия и иновосточные мотивы, органически синтезированные в данном цикле. Вместе с тем важную драматургическую нагрузку несет и “Ода к радости” из 9-й симфонии Бетховена.
Известный русский композитор С. И. Танеев однажды заметил, что если бы на земле появились жители других планет, которым следовало за один лишь час дать представление о человечестве, то лучше всего было бы исполнить для них Девятую симфонию Бетховена (2, с. 23).
Слева направо: исполнитель из Турции Байрам Байрам оглы, М. Бафоев, дирижер З. Хакназаров
Тема “Дружбы”, неизменно повторяясь почти во всех частях цикла и связывая их в одно целое, выступает своего рода лейтмотивом “Шелкового пути в моем воображении”, изменяясь по месту прибытия Каравана в восточные страны (Китай, Индия, Иран и т. д.) и приобретая ярко ориентальные очертания. С помощью таких небольших музыкальных интонационно-колористических изменений узбекский композитор говорит о братстве всех людей планеты, несмотря на национальные, языковые, религиозные и другие различия. Мелодия Бетховена звучит в этом произведении, особенно в его последней части, как песня, как гимн радости, дружбе.
В осмыслении программы произведения важную роль играет и другая авторская оригинальная музыкальная тема-”путеводитель” “Караван”, которая, часто повторяясь, приобретает “инонациональные” оттенки. Обрамляя всё сочинение, она как бы символизирует возрождение и продолжение Великого шелкового пути.
Сочинение М. Бафоева охватывает широкое пространство Вселенной, духовно объединяя народы и культуру Востока и Запада, где музыка служит символом мира, добра и согласия.
Римма Радман
МУЗЫКА МУСТАФО БАФОЕВА
Мустафо Бафоев – один из самых активных композиторов Узбекистана, с завидным постоянством радует любителей его музыки творческими вечерами из собственных сочинений, которые уже стали доброй традицией. На прошедшем вечере прозвучали мировые премьеры, или же ранее написанные сочинения в новой редакции: увертюра «Шодиёна», Поэма для альта с оркестром, фантазия на тему казахской мелодии «Дудурай», Концерт для фортепиано и оркестра, посвященный 100-летию Мухтара Ашрафи.
Заинтересованные личностью и творчеством композитора, его дальнейшими планами, мы обратились к нему с некоторыми вопросами:
Вы родились в семье, где музыка не была профессией. Сложен ли был Ваш путь к освоению этого искусства?
Несомненно сложен. Во-первых, мне было уже 14 лет когда я, поступив в Бухарское музыкальное училище в класс гиджака, только начал изучать нотную грамоту. Год я учился, не понимая ничего, фактически даром потерял время, пока понял, что это моя профессия и начал серьезно и усердно заниматься со второго по четвертый курсы. И уже со второго курса я начал писать музыку, хотя и играл-то в то время с ошибками, не знал правил. Первыми написал небольшие пьесы — романсы, танец для гиджака, но гармонии тогда тоже не знал – ее только с третьего курса проходили. Ну конечно, интуитивно я чувствовал и форму, и фактуру, делал ее такой, какая была ближе мне как исполнителю.
Во-вторых, отец был против моих занятий музыкой, говорил «зачем нам такая наука» — у нас в роду никогда не было музыкантов. Мама хоть и не препятствовала мне, но всегда поддерживала мужа. А отец был против почти до конца. Только во время проходившего в театре Навои торжественного мероприятия, он посмотрел как люди поздравляют меня, хлопают, удивился и наконец-то сказал: «Все таки ты был прав, а я тогда не понял тебя». Правда потом он всегда спрашивал зачем я пишу такую сложную музыку, ведь ему ближе народные мелодии, а не композиторское творчество. И с этой проблемой, непонимания моей музыки я сталкиваюсь весьма часто даже сейчас – и считаю, что мои произведения предназначены, в первую очередь для интеллигенции, и профессиональных музыкантов.
Дальше была у меня еще сложность – сложность самоопределения. Я весьма неплохо окончил училище, играл серьезные произведения, думал, что стану гиджакистом, поступил в консерваторию. Уже тогда мысль о сочинении музыки не давала мне покоя, однако попытки совмещать народный и композиторский факультеты не закончились успехом, и мечта о творчестве отодвинулась еще почти на десятилетие.
Когда же я все-таки поступил в консерваторию уже во второй раз, на отделение композиции, меня поджидали трудности другого плана. Так долго я шел к своему призванию, и после этого чуть не бросил консерваторию уже на исходе первого курса – думал, все-таки не смогу стать композитором.
А связано это с тем, что Ашрафи, бывший в то время ректором консерватории, тепло приняв меня и сказав, что в моем-то возрасте уже время попусту терять нельзя – надо действительно серьезно заниматься, также объяснил, что стипендию при повторном поступлении уже не платят. Мы с семьей – женой и двумя детьми, жили в Ташкенте на съемной квартире, я работал на две ставки в Двадцать третьей музыкальной школе, и было очень сложно. Ночевал иногда в консерватории – ведь классов совсем не хватало, педагоги работали в три смены, многие из них заканчивали только в 10-11 вечера, и только потом я мог взять класс, чтобы самостоятельно позаниматься. Сидел до четырех-пяти утра, все думал, что же показать завтра по специальности. Потом брал стулья, ставил и прям так спал.. Я очень мучился в начале обучения – голова была как осиное гнездо – мне надо было заниматься полифонией, решать постоянно гармонию, делать специальность, а тут семья, обязательства, финансовые трудности, а еще и никаких особенных удач в сочинении…думал уже что не смогу стать композитором – хотел уйти .
Но здесь меня вновь вдохновил М.Ашрафи. Два музыкальных «гиганта» — Мухтар Ашрафи и Муталь Бурханов тоже были родом из Бухары, как и я. И будучи еще студентами музыкального училища мы очень на них ориентировались. И в особенности Ашрафи для нас был маяком, непререкаемым авторитетом. И вот, на втором курсе, услышав мой романс «Газель» на стихи Дехлави, он сказал, что я буду композитором ! Такое пророчество многого стоит, и, конечно, с тех пор речи больше не было чтобы свернуть с выбранного пути.
На третьем курсе стало проще: семья к тому времени переехала к родителям в Бухару, сменился ректор — им стал театровед Рахмонов, который, по ходатайству моего педагога Бориса Федоровича Гиенко, добился для меня стипендии, которую я получал последние два курса обучения. Годы спустя он встречал меня словами: «Не зря я сделал тебе стипендию, мои надежды оправдались!».
В жизни, конечно, мне приходилось еще не раз встречаться со сложностями, но я считаю, что они неотъемлемая часть успеха как в музыке, так и в другой профессии.
Вы уделяете внимание практически всем музыкальным жанрам, экспериментируете с их синтезом, создаете новые жанры. Скажите, есть ли у вас жанровые предпочтения? В каком направлении Вы планируете работать дальше?
С самого начала я как-то особенно выделял вокальную музыку, писал романсы, оперы. Мне кажется, человеческий голос – это самый непосредственный путь к сердцу слушателя, самый проникновенный и совершенный из всех музыкальных инструментов. Конечно, сейчас я пишу очень много инструментальной музыки – это развивает круг моих выразительных средств, но все же вокальное начало для меня остается первостепенным. Сейчас я уже являюсь автором четырех симфоний, и многих других симфонических произведений, и прихожу к мысли о синтезе жанров. Я планирую написать пятую симфонию, и сделать ее полностью хоровой. Думаю, ее тема будет связана с Накшбанди – великим суфием, жизнь которого, его деятельность очень вдохновляют меня. Также, хочу написать еще оперу специально для Государственного Академического Большого театра им.А.Навои. В последнее время я активно работаю с зарубежными музыкантами, театрами, и, конечно, хотелось бы осуществить масштабную постановку и в Ташкенте. На данный момент этот проект еще в начальной стадии разработки, но тема, которой я хотел бы посвятить оперу – опять же историческая и связана с жизнью Амира Темура, либо Бобура. Написание оперы – это очень сложный процесс, а столь серьезная тематика только прибавляет ответственности, к тому же я очень требователен к либретто – мне кажется оно должно быть максимально лаконичным, и потому помимо музыки мне часто приходится самому работать и над текстом. Но, несмотря на все сложности, я всегда с большим увлечением и пристрастием берусь за сочинение нового оперного произведения. Ну и конечно, независимо от жанра, я считаю, музыка должна быть всегда современна, почвенна и национальна, — это то, что будет отличать ее, придаст ей индивидуальный облик и вдохнет жизнь.
Напоследок небольшой вопрос, который, наверное волнует всех творческих людей – соотношение таланта и трудолюбия.
Есть, как Вы сами знаете, множество рассуждений на этот счет. Чайковский, к примеру, приводит соотношение – 1% таланта и 99 % труда. Я в некотором смысле согласен с ним: труд – это неотъемлемая часть успеха, и любому начинающему музыканту следует об этом помнить. Но в человеке должен быть талант, искра, которая будет двигать его вперед, не давать ему остановиться. Когда я приехал после первого окончания консерватории, жил в Бухаре, думал буду работать, играть. Но что-то никак не давало мне покоя, и это что-то всегда должно быть. Иначе – композиция станет просто ремеслом, а не искусством. Я считаю, что правильное соотношение таланта и труда — примерно пятьдесят на пятьдесят, ведь каждая из этих составляющих незаменима и важна.
Банникова Е.К. МОДЕЛИРОВАНИЕ СУФИЙСКОГО РАДЕНИЯ В КОНЦЕРТЕ «ЗИКР АЛЬ-ХАКК» МУСТАФО БАФОЕВА
