Анри Корбен, французский исламовед, историк религий и философ, бесспорно, является одним из самых блестящих знатоков Ирана и суфизма. В исследовании, как это явствует из названия, рассматривается феномен светового человека в мистицизме вообще и иранском суфизме — в частности. «Световой человек» — это, согласно Корбену, наш небесный или духовный двойник, «свидетель в небе» и «сокрытый наставник» — то есть, пребывающая в каждом из нас частица света, которая стремится соединиться со своим целым, с Целокупным или Всеобщим Светом. Далее
Категория: Восток-Запад: грани соприкосновения
Цивилизация запада и востока: грани соприкосновения
Беседы Эйнштейна и Рабиндраната Тагора.
14 июля 1930 года Альберт Эйнштейн принимал в своем доме в Капуте, Германии, индийского поэта-философа Рабиндраната Тагора. Между ними состоялся разговор, названный позднее «одной из самых стимулирующих, захватывающих интеллектуально бесед в истории». Тагор задокументировал этот и другие диалоги с Эйнштейном в своей книге «Религия человека», сборнике своих лекций, данных в Оксфордском университете в 1930 году. Далее
Камю, революция и арабская весна & Альбер Камю. Лето в Алжире
Любовь, которая тебя соединяет с городом, чаще всего тайная. Такие города, как Париж, Прага, даже Флоренция, замкнуты в себе и тем самым ограничивают свой мир. Но Алжир – и другие счастливые города-избранники на морских берегах – открываются небу, словно рот или рана. В Алжире можно полюбить то, что видно всем: море за поворотом каждой улицы, тяжесть солнечных лучей, красоту жителей. И, как всегда, в этой бесстыдной открытости есть еще иной, тайный аромат. В Париже можно затосковать по простору и взмахам крыльев. Здесь по крайней мере человек одарен с избытком, все его желания исполнимы и он может измерить свои богатства. Далее
Сухбат Афлатуни. Собака разума. Рок чтения
Я держу тебя за руку и пытаюсь объяснить, что такое книги, и у меня это не получается. Видишь вон ту уходящую волну, черные лужи с плавающими обрывками суперобложек, я нагибаюсь, превращаюсь на секунду в дерево, снова в человека, но в руках у меня пусто. Далее
Стипендиатом Фонда Иосифа Бродского 2015 года в номинации «Поэзия» стал поэт из Узбекистана Шамшад Абдуллаев
23 мая, в Петербурге Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского объявил стипендиатом 2015 года в номинации «Поэзия» поэта Шамшада Абдуллаева из Узбекистана.
Далее
Шариф Ахмедов. Непрерывность туркестанских сказок
«Тюркские сказки» (в оригинале – «Cuentos del Turquestan») аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса (1899-1986) были впервые напечатаны в газете «La Prensa», Буэнос-Айрес, в 1926 году. В начале рассказа, почти забытого на фоне других произведений писателя, говорится о том, что в 1906 году в Ташкенте вышла из печати книга «Сказки сартов в русском изложении», как результат долгих исследований русского учёного-этнографа Николая Остроумова (1846-1930), которая позже была переведена уже на немецкий язык другим этнографом Гюставом Юнгбауэром (1886-1942)… Далее
Шариф Ахмедов. Метаморфозы одного сна
В своём рассказе «Сон Колриджа» Хорхе Луис Борхес повествует о случае, произошедшим с известным английским поэтом-романтиком Сэмюэл Тэйлор Колриджем (1772-1834). Как-то раз, по причине нездоровья приняв наркотическое снадобье, он берётся за чтение труда Пэрчеса, где шла речь о деяниях монгольского правителя. Через некоторое время сон одолевает нашего поэта и во сне он явственно видит лирический фрагмент необычной красоты, воспевший небесное великолепие дворца, спроектированного и созданного из грёз монгольского владыки. Проснувшись, он в спешке начал записывать мифические строки, опасаясь утерять фрагменты в силу верно подступающей реальности дневного мира. Но, как это всегда бывает, нежданный визит прервал работу. Далее
Эдвард Саид. Восток путешественников и ученых: между словарной дефиницией и живой мыслью
Ремесло «ориенталиста» на деле состояло в бережном сохранении этого представления о неравенстве и специфических парадоксов, которое оно порождает. Чаще всего человек стремился стать профессиональным ориенталистом потому, что Восток влек его к себе; однако столь же часто ориенталистские штудии, так сказать, открывали ему глаза и приводили к мысли о необходимости развенчания Востока, вследствие чего тот и терял изрядную долю величия, некогда пригрезившегося исследователю. Далее
Эдвард Б. Саид. Мысли об изгнании
Отвлеченные размышления об изгнании странно затягивают — испытать же его на себе ужасно. Это насильственное и необратимое отсечение человека от родных мест, человеческого “я” — от его подлинного дома; тоска изгнанника неисцелима. Да, история и литература сообщают о многочисленных героических поступках, романтических приключениях, возвышенных переживаниях и даже триумфальных победах изгнанников, но за всеми этими свершениями стоит одно — стремление как-то совладать с иссушающей печалью разлуки. К успехам изгнанника всегда примешана ложка дегтя — сознание, что оставленное на родине потеряно для тебя навсегда. Далее
Эльдар Габибов. Легенды Асгарда
Много веков тому назад в Европе произошло событие , ставшее фактически отправной точкой ее истории. Вот как описывает его хроника северных германцев в изложении историка Роберта Макоя :» Зигге – вождь племени Азер в первом веке христианской эры привел народ с Каспийского моря и Кавказа на север Европы. Он прошел от Черного моря в Россию, где оставил в качестве правителя одного из своих сыновей. Тоже он проделал в Саксонии и Франкии. Затем он двинулся в Данию, которая признало в качестве правителя пятого сына Скольда, и оттуда перешел в Швецию. Тут Зигге и правил .Столицей империи он сделал Зигтуну, дал новый кодекс законов и основал священные мистерии Азера. Сам он взял имя – Один». Далее
Шамшад Абдуллаев. Девятнадцатая песнь
…Мои поэтические упражнения всегда возникали под влиянием определенной местности, чью власть я принял уже в детстве и чей масштаб сегодня скраден напором истории, временем и давкой «других», порождающих страх и неприязнь к внешнему. То есть ты родился именно здесь, откуда мир просматривался до конца. Но стоило тебе пересечь близкую среду, как огромная действительность превращалась в атрофированное пространство вне родной судьбы, в некий фиктивный фон, не совпадающий с твоим темпераментом и с твоей тоской. Далее
Эдвард Саид. Жизнь на стыке цивилизаций
Эдварду Саиду удалось добиться того, к чему стремились практически все без исключения западные интеллектуалы-шестидесятники: он стал политической фигурой, известной далеко за пределами академических кругов. Между тем сам Саид считал главной своей деятельностью преподавание и научные исследования и решительно отказывался фигурировать в качестве «совести нации», олицетворять «сознание» для не осознающей себя «массы» (что коренным образом отличало его от людей, подобных Александру Солженицыну или Жану Полю Сартру). Далее